Армянский дудук

               
               
Золотой порой осени 88-го года, когда Армения еще была частью нашей огромной страны, мы,  вдвоем с незабвенным Волей Иосифовичем,  посетили этот замечательный край. Тогда все было там еще относительно спокойно - Спитакское землетрясение и катастрофический распад Союза были еще впереди, правда, что-то тревожное  уже  витало в воздухе и будоражило умы. Уже тогда армянский друг Воли  Иосифовича, замечательный ереванский архитектор Левон Игитян, сверкая  пылающим взором угольно черных глаз и держась  рукой за  свою двенадцатиперстную язву,  грозился немедленно отправиться воевать  в Нагорный Карабах!
Незабвенный Воля Иосифович приехал тогда в Ереван по делам Госстроя, а я  с ним заодно –  посмотреть изумительные армянские храмы. Он любил Армению и армян какой-то совершенно удивительной и нежной любовью.  И, надо отдать справедливость, армяне платили ему тем же. Я думаю, что добрая половина армян в этой стране была у него в друзьях, начиная с высоких чинов Академии Архитектуры АрмССР, и кончая  простыми крестьянами, одним из которых был его старинный друг - сторож Саркис из селения Гарни (вот я вижу, как он, с трудом передвигаясь на  больных ногах, спешит к нам навстречу: «Воля-джан приехал! Баревдзес!») .
Армяне – удивительный народ. Несмотря на свою полную горестей и печали историю, на  многотрудную жизнь среди  прекрасных, но  суровых гор,  земли которых столь мало  плодородны, (исключая, конечно, Араратскую долину), армяне сохранили свою живую, талантливую душу, и создали совершенно неповторимое  искусство. Их каменные храмы,  возникшие прямым продолжением окружающих их гор, а иногда и просто вырубленные в них, восхищают своей  совершенной красотой.
 Рассказывать о традиционном армянском гостеприимстве, это значит - ничего не сказать. В каждой армянской семье, даже при самых скромных  ее возможностях, гостя ждет фантастический стол, в чем мы имели  возможность неоднократно убедиться воочию. Кроме того, гостя  непременно повезут еще и в горы, туда, где в тени дерев, под тихое журчание струй горного ручья, снова возникнет скатерть-самобранка, опять зазвучат  пышные тосты в честь гостя, и  сердечным возлияниям не будет конца.
Радушные хозяева, в своем стремлении не только угостить, но и показать гостю все самое интересное, повезли нас сначала в  уникальный  музей детской живописи, созданный в Ереване по инициативе Генриха Игитяна (брата Левона), затем в мастерские ереванских художников, потом показали нам только что тогда открывшуюся  в городе первую прижизненную выставку уникальных живописных работ гениального советского кинорежиссера и художника - феерического Сергея Параджанова, и, наконец, отвезли послушать церковную службу  в один из лучших армянских храмов – Хор Вирап, где облаченные в черные одеяния, с островерхими капюшонами, монахи возносили Всевышнему свои песенные молитвы, и звуки их прекрасного мужского многоголосья  растворялись в гулкой глубине свода.
И вот однажды, когда пришла пора передохнуть от обильного гостеприимства, друзья пригласили нас на концерт дудукистов. До этого момента я не только никогда не слышала звуков этого древнего народного армянского  музыкального инструмента, но  даже и не подозревала о его существовании.  Дудук - инструмент совершенно  удивительный.  Как и полагается всем деревянным духовым инструментам, он изготовлен из дерева, а в Армении традиционным материалом для его изготовления служит древесина абрикоса. Дудук прост, как проста истина. Он представляет собой цилиндрическую деревянную трубку с мундштуком, имеющую восемь отверстий сверху и одно – снизу. И все. Длина дудука от 28 до 40 сантиметров, с регистром от 9 до 14 сантиметров. Его звук  напоминает звучание гобоя, он обладает мягким, необыкновенно глубоким, волнующим тембром, сохраняющим теплоту живого человеческого голоса. В качестве обычного  народного инструмента дудук используется одиночно. В концертных и других программных выступлениях, дудуки разной тональности используются в ансамблевых составах. Басовые исполняют в них  аккомпанирующую партию, а  более высокие по звучанию - являются ведущими, солирующими.  В группах дудукистов обычно занято двое или более музыкантов. Иногда в программах дудукистов  участвуют еще и вокалисты.  В нашем концерте  принимали участие только два музыканта.
На сцену вышли два немолодых человека, с обветренными, грубоватыми, почти крестьянскими  лицами людей, много бывающих на открытом воздухе. Простая, вовсе не концертная одежда, пиджак и темный свитер, и такая же простая, но полная  внутреннего достоинства манера держаться.
И вот зазвучала музыка. (Я, конечно, понимаю всю безнадежность  своей попытки словесно описать музыку, поскольку, как говорят американцы, рассказывать музыку – все равно, что танцевать архитектуру. Но все же.) Так вот. Сначала в воздухе возник негромкий, глуховатый и протяжный звук басового дудука. Он одиноко звучал, набирая силу. Чуть позже, на его фоне, родился другой, более высокий и такой же протяжный голос второго дудука, который повел мелодию.  Первый из них сохранял неизменно ровный звук, который, не меняя тональности, длился бесконечно долго, уводя куда-то далеко за пределы природных человеческих  возможностей. Потом,  так же,  не прерываясь, звук в какой-то момент плавно перемещался в новую тональность, и  оставался в ней  столь же долго. Такая длительность непрерывного звучания дудука обеспечивалась не только объемом легких музыканта, но также еще и его собственной щекой, которая, наполняясь воздухом, раздувалась, подобно мехам, и когда  в ней заканчивался воздух, она опадала, превращаясь в небольшой, вялый и морщинистый мешочек.   
И если звук первого дудука служил как бы малоподвижным стволом всей музыкальной композиции, то голос второго был живым и гибким,  он двигался, создавая контрапунктом сложный мелодический  рисунок. Он  кружил вокруг первого, то сплетаясь с ним, то расходясь, то возносясь в заоблачные дали, то спускаясь вниз, и, не прерываясь, пел и пел свою проникновенную песню. Он пел о чем-то сокровенном и печальном, простом и важном, о потерянной любви и о благословенной надежде, и порой казалось, что это  звучит уже  не голос, а чья-то живая душа. Иногда оба дудука составляли терцию и начинали вести общую  мелодию. И тогда звук их  становился  таким слитным, таким плотным, что казалось, еще немного - и его можно будет увидеть, материализовавшемся в воздухе. Диалог двух дудуков продолжался до тех пор, пока они оба, изойдя звуками, не слились, наконец, в одном общем дыхании, в  едином звуке, и тогда  умирали. И в этот  момент  наступал  катарсис.
    Концерт был совершенно незабываем. Позже мы узнали, что с партией солирующего дудука в тот день перед нами выступал выдающийся армянский музыкант,  известный далеко за пределами Армении, составляющий гордость ее национальной культуры  - неповторимый Дживан Гаспарян. Совсем недавно я случайно наткнулась на  диск с надписью «Армянский дудук»,  с обложки которого на меня смотрел, сдержанно улыбаясь, все тот же Дживан Гаспарян. Баревдзес!