– И тем не менее, я требую в самой категоричной форме, чтобы этот, с позволения сказать, врач, никогда больше не занимался моим лечением!
Директор клиники с изумлением смотрел на пациента, который ещё две-три недели назад был настолько близок к смерти, что его невозможно было представить кричащим столь резко.
– Простите за неделикатный вопрос, Максим Валерьевич, – обратился он к пациенту. – Разве наш коллега, доктор Ш., проявил по отношению к вам бестактность? Разве, извините за прямоту, он домогался вас?
Директор и сам понимал, что сильно нервничает – эта история может выплеснуться за пределы клиники и заметно подпортить её репутацию.
– Нет, он не приставал ко мне, – ответил пациент. – Но я сразу определил, кто он есть, этот ваш доктор Ш. У меня с молодости тонкий нюх на пидоров.
Директор поморщился от произнесённого вслух неприличного слова, а пациент добавил:
– Уж лучше бы приставал. Мы бы его тогда привлекли – лет на двадцать!
Директору стало не по себе. Ведь этот пациент – хоть и отставной, но весьма влиятельный в стране человек. Но надо держать себя в руках и не выдавать своего подспудного страха.
– Хорошо. Если мы заменим вам, Максим Валерьевич, лечащего врача, можете ли вы гарантировать, что не станете выносить эту полускандальную историю за пределы клиники?
– Я вам ничего не могу гарантировать! А лечащего врача вы мне и так замените, без всяких "если"…
Директор в волнении почесал ладонь левой руки.
– Скажите, Максим Валерьевич – откуда в вас столько ненависти к людям нетрадиционной ориентации?
– Могу ли я ваш вопрос, – сказал пациент после небольшой паузы, – считать признанием того факта, что доктор Ш. – пидор?
– Нет, не можете, – ответил директор со всей строгостью, на которую был способен.
– Почему?
– Вы ещё не ответили на мой вопрос! Кто знает, может, завтра вы и меня зачислите в пидоры!
Ещё час назад директор и представить бы не смог, что произнесёт это гадкое и отвратительное слово вслух. Пациент улыбнулся.
– Нет, господин директор, не надо передёргивать! Я вижу, что вы – нормальный! А ненавижу я всяких гомиков ещё со школьной скамьи, когда нас учили, что быть педерастом хорошо и даже лучше, чем нормальным. У нас в классе было четверо таких…
Максим Валерьевич хотел добавить – «уродов» – но решил не накалять и без того непростой разговор.
– Скажите, ради Бога, – спросил он, – ведь вы же знали о порочных наклонностях доктора Ш.? Почему вы не уволили его раньше?
– А что поделаешь? Гомосексуалы тоже ведь должны где-то работать, – поспешил ответить директор и сразу понял, что проболтался.
– Таким не место в медицине. Пускай идут улицы подметать, – в глазах пациента ясно светилась весёлая мысль: «Ага! Вот вы и признались, уважаемый директор, что доктор Ш. – гомик!».
– Вы бы уж сразу сказали – на урановые рудники или иные таёжные каторги!
– По моему глубокому убеждению, это вообще не люди! Таких не должно быть нигде на белом свете, даже на урановых рудниках…
– Ну, я уже успел проверить твёрдость ваших убеждений, – прервал директор пациента, не желая продолжать неприятный разговор, который тот настроился было развивать. – Лечащего врача мы вам меняем, с этого часа им будет доктор Д. А жалобу на имя директора клиники я отклоняю – доктор Ш. не дал ни малейшего повода для санкций против него. Вы можете идти…
Пациент слегка разочарованно вздохнул.
– Что ж, и на том спасибо. Надеюсь, что вы сделаете правильные моральные выводы!
Рассерженный больной ушёл.
«Чёрт, как же трудно с такими упёртыми идиотами! – подумал директор и еле слышно выругался матом. – Одни страдают педерастией, другие – ненавистью к педерастам».
И принялся переоформлять бумаги.
– Ну, что он сказал? – нетерпеливо спросила Марина сразу, как только Станислав вернулся в ординаторскую.
Тот махнул рукой.
– Не стоит расстраиваться из-за всяких придурков.
– Это ОН так сказал?
– Марин, завари лучше чай, – вместо ответа попросил Стас.
Она послушно приступила к выполнению его просьбы. Станислав сел за стол, перекинул с него на подоконник какие-то бумаги в папке и спросил:
– Марин, а ты сильно расстроишься, если меня уволят?
– Он сказал, что намерен уволить тебя? – едва не ахнула она и обернулась.
– Но я могу и сам уйти
– Стас, ну куда ты можешь уйти? В нашем городе с твоей квалификацией тебе не найти другой работы. Тебе придётся поменять место жительства.
– Но и в этой клинике мне будет остаться нелегко. Теперь, когда вы все про меня знаете…
– Стас, – Марина слегка замялась, – ты, пожалуйста, извини, но я и раньше понимала, что ты… отличаешься от большинства людей. Думаю, что и остальные догадывались. Переход на новую работу едва ли изменит твоё положение.
– Я понимаю, – согласился Стас и отхлебнул горячий чай.
– Тебе не нужно было признаваться, – Марина перешла на более интимный и торопливый тон. – Как говорил один старинный прокурор: «Признание – царица доказательств!».
– Как же я мог не признаться, если этот человек позвал всех – Наташу, Свету, Игоря, тебя – и так страшно кричал: «Признавайся, ублюдок! Чего стоишь и хлопаешь глазами?».
– Прошу тебя не называй его больше человеком! Ведь он на таких, как ты, смотрит как на пыль под ногами… Ты не должен чересчур переживать из-за этого. Если он предпримет какие-то действия против тебя, мы все встанем на твою защиту. Ты даже не сомневайся!
Станислав испытал в душе сложную гамму чувств. Это была густая смесь печали, нежности и благодарности Марине за сочувствие; и в то же время казалось, что эта женщина, – почти ровесница, всего на год старше него, – образно говоря, деликатно пробует заглянуть к нему в трусы удостовериться, что там всё на месте.
Не прошло и минуты, как Станислав убедился в верности своих предчувствий…
– Стас, – осторожно начала Марина, – ты, пожалуйста, не сердись на меня; ты можешь не отвечать на мой вопрос, если не хочешь. Но неужели у тебя никогда не было близости с женщиной?
– Было, почему же нет?... Но я никогда не увлекался женщинами… сам. И не тосковал по ним после расставания. А к чему этот вопрос?
– Да ни к чему, – Марина поспешила успокоить начавшего, как ей показалось, напрягаться Стаса. – Просто мы тут подумали с девчонками – работаем с тобой вместе уже почти 4 года, а ты ни разу никого из нас не пригласил к себе домой, да и сам в гостях бываешь редко…
– Такой уж я необщительный человек, – пожал плечами Стас. – Марин, а почему ты разошлась с мужем? Надеюсь, не потому, что он оказался… похожим на меня?
– Нет, что ты! – Марина засмеялась. – Он оказался настоящим ублюдком…
– И в чём это выражалось?
– Ну… он открыто изменял мне не раз и не два. Бил нашу дочь, когда той было семь или восемь лет. Давай лучше не будем об этом…
– Прости. Я не хотел тебя обидеть.
– Да ничего, ничего, – Марина, улыбаясь, сделала инстинктивное движение, будто смахивает слезу. – Мы на днях шутили с девчонками, что если бы ты был моим мужем, они бы все умерли от зависти…
– Брось! Зачем тебе муж, который может изменить тебе… не с женщиной?
Станислав был очень смущён тем, о чём приходилось говорить.
– Но, может, это со временем пройдёт? Может, есть способы исправить твою личность…
– Марина, перестань! – резко прервал её Стас. – Мне неприятны такие разговоры! Уже давно доказано, что это не болезнь, и исправлять что-либо не нужно и даже преступно… Если хочешь выйти за меня замуж, то так и скажи: «Стас, хочу за тебя замуж!». К чему тут юлить, искать окольные пути?
Марина помолчала и, доверчиво взглянув ему прямо в глаза, призналась:
– Стас, а что если я действительно хочу за тебя замуж?
– Не стоит, – ответил он много спокойнее.
– Ты так думаешь?
– Да, я так думаю.
– Пожалуй, что ты прав, – печально вздохнула женщина.
Ещё в лифте Стас вспомнил, что ни разу не звонил ему сегодня. И понял, что не успеет что-либо придумать себе в оправдание. Говорить правду он точно не станет.
Он ждал его у двери, когда Станислав отворил её.
– Здравствуй!
– Здравствуй, мой хороший! – ответил Стас о обнял его.
– Ты мне ни разу не ответил за весь день! – с обидой произнёс он. – Я звонил тебе больше десяти раз и послал шесть сообщений. В чём дело? Что-то стряслось на работе?
– Да, на работе, – не стал отпираться Стас. – Ты же понимаешь, в моей профессии есть много уязвимых мест и нюансов…
– И что же? – он требовательно смотрел на Стаса.
– Один пациент, важный пациент, оказался недоволен моим лечением и написал на меня жалобу.
И увидев, как встревожилось его лицо, поспешил добавить:
– Но его жалобу отклонили, а меня освободили от обязанностей его лечащего врача. Только и всего…
Станислав через силу улыбнулся, но его улыбка вышла вполне искренней.
– Он писал жалобу директору клиники?
– Да.
– И директор тебя защитил?
– Фактически да.
– А ты ничего не придумываешь? – пытливо спросил он.
– А для чего мне что-то придумывать? – удивился Стас. – Но всё-таки неприятно, когда на тебя пишут жалобы. Не каждый день такое происходит…
– Да, это верно. Только ты, в следующий раз, пожалуйста, не молчи, пошли мне хоть одно коротенькое сообщение!
– Ладно, молчать не буду, – Стас снова обнял его. – А вот ты можешь мне объяснить, почему я так сильно тебя люблю?
– Может быть, потому, что ты обречён на это?
– Да, ты прав. Это ты верно сказал.
Идея рассказа – 6 июля 2009 г.