***

Представь себе, друг мой, являются ко мне двое в черных костюмах, - прямо-таки не люди, а воплощение обывательского представления о профессии, - один садится в кресло и молчит, второй говорит мне примерно следующее.
- Господин Н., мы имеем к Вам весьма конкретное предложение. Прошу Вас выслушать до конца, а потом Вы сможете задать вопросы. Много времени это не займет. Мы предлагаем Вам выступить в поддержку оппозиционных сил. Много от Вас также не потребуется. Пара провокационных заявлений, порочащих действующую власть.
- Извините, что перебиваю, конечно – ответил я, с трудом сдерживая смех (ты же знаешь, как забавляет меня серьезность, да ещё и серьезность, которую должно принимать всерьёз), - но я никогда не интересовался политикой. Думаю, Вам лучше подыскать кого-нибудь другого.
- Общество давно потеряло и доверие, и интерес к любому, кто прямо или косвенно связан с политикой. Так что ваша аполитичность – именно то, что нам нужно.
- Нет, Вы не поняли. Я понятия не имею даже, в чем можно обвинить действующую власть. Я не смогу сделать никаких громких заявлений.
- Всю информацию мы предоставим. Далее – как Вам угодно. Мы можем лишь дать Вам цифры и факты, а Вы сами выберете, какие из них озвучить, можем и написать Вам готовый текст.
- Обвинения будут ложные?
- Ни в коем случае. Подлинные. Не всегда подтвержденные документально, но легко проверяемые. Об этом мы позаботимся сами. После Ваших политических заявлений власти заведут на Вас уголовное дело. При обыске квартиры будет обнаружена чрезвычайно большая сумма денег – поверьте мне, даже при ваших доходах она будет выглядеть шокирующе. На время расследования Вы будете помещены в тюрьму…
- Стоп-стоп! Можете не утруждать себя  описанием последующих деталей. Я не согласен.
- Я же просил Вас дослушать. Тюрьма для политзаключенных представляет собой два корпуса. Первый – известный всем по «эксклюзивным» репортажам и душераздирающим интервью – с ободранными стенами и бетонными лежанками. Но Вам такой не светит, не тот полёт всё-таки. Это как раз для политиков, иначе к ним не пробудишь ни сочувствия, ни любопытства в людях. Есть класс повыше, для сравнения – очень плохая гостиница. Очень плохая. Бывали в таких?
-  Приходилось.
- Железные кровати, тонкие матрасы, линолеум в дырах, окна с щелями. Тесно. Сыро. Темно. Дослушайте! Вы не будете проводить там много времени. Два-три часа в неделю – встречи с журналистами и борцами за справедливость. За редким исключением, политические живут во втором корпусе. Он скрыт от посторонних глаз, да если кто и заметит, то не догадается, что в облупленной прачечной могут быть такие условия. Там всё. Всё, что пожелаете. Для сравнения – очень хорошая гостиница. Очень хорошая. Представляете себе?
- И в такие попадал.
- Там пожить всё-таки придётся. Во-первых, чтобы в случае неожиданных приездов журналистов мы могли продемонстрировать Вас сразу же, а не мчаться за Вами через весь город, ломая голову, как незаметно провести Вас на территорию тюрьмы. Несогласованные приезды бывают редко, в основном иностранцы так забавляются. А во-вторых, чтобы Вы случайно не «засветились» где-нибудь на улице. По моему опыту, практически никто не соблюдает домашний арест. Итак, в тюрьме мы рассчитываем продержать Вас месяца три-четыре, после чего мы Вас отпустим. И навсегда выгоним из страны с позором. Не думаю, что Вы сильно расстроитесь.
- Действительно, ни капли.
- В общих чертах это всё. Вопросы?
- А деньги?
- Что деньги?
- Я так понимаю, что в тюрьму меня посадят для выяснения, откуда деньги.
- Да.
- И откуда?
- Про это все забудут. Точнее, все будут помнить, что деньги были, что расследование велось – а вот то, что оно так и не было закончено, никого уже волновать не будет. Каждый останется при своих гениальных догадках. Информацию, что оппозицию спонсируют враждебные нашему государству страны, уже распространяется. Ваше дело – поддержать оппозицию.
- Нет, Вы плохо изучили обстановку. Меня терпеть не могут в Вашей стране. Моя поддержка лишь навредит.
- Вот именно.
Я помолчал немного.
- Это и есть политика?
- Да. Это шашки. Вовремя поддаться – значит, выиграть. Просчитать на несколько ходов вперед – значит, выиграть. Игра, нацеленная на то, чтобы в ближайший ход «съесть» одну шашку противника успеха не принесет.
- Так почему не объявить в СМИ, что деньги якобы получены мной из конкретного источника?
- Причин несколько. Во-первых, нам не нужен международный скандал. Ведь никто из-за границы деньги Вам присылать не будет, а если свалить вину на определенную страну, то возможны конфликты. Конечно, высшее руководство других стран всё понимает, но такой оборот даёт им шанс использовать этот спектакль в своих целях. Во-вторых, мы не хотим порочить вашу репутацию. Может быть, Вы нам ещё пригодитесь. Когда про деньги или абсолютно забудут, или выяснится, что это, как Вы и говорили, сумма на строительство галереи, пожертвованная одним из Ваших богатых почитателей. И, наконец, больше всего люди верят не фактам - Вам ли, художнику, этого не понимать, - а… чему по-вашему, господин Н.?
- Своему воображению.
- Воображению, фантазии, догадкам. Если человек додумался до чего-либо сам, то его уже ни за что не переубедишь. Никто же не хочет признавать себя идиотом. Когда люди перестали верить тому, что видят и слышат, - пришлось немного подстроиться под них. Они считают себя самыми умными, им кажется, что они видят, что скрывается за нашими действиями – что ж, прекрасно, пусть смотрят. Просто на одно действие станет больше. Ещё одна кукла в матрёшке. Она радуются, как дети, сумев открыть одну деревянную куколку и обнаружить под ней другую. Они полагают, что обнаружили истину. И не догадываются, что под ней третья.
- А начнут догадываться – посадите внутрь четвертую, пятую?..
- Оппозиция выступает против политических процессов – прекрасно. Мы устроим громкий политический процесс. С бредовыми обвинениями, нелепыми выводами и абсурдным итогом. Пусть им кажется, что тем самым они обнаружили «истинное лицо» официальной власти – не заботливое и честное, а подлое и жестокое. Пусть порадуются своей «проницательности».
- А на самом деле власть - ?..
- Господин Н., уж от кого, а от Вас не ожидал такого, простите, дурацкого вопроса.
- Хорошо, другой. А если я завтра всё расскажу?
- Кому?
- Прессе. Руководителям других государств. Вы знаете прекрасно, что я лично знаком с некоторыми.
- Вы не сделаете этого. Сейчас у Вас, может, и некоторая сумятица в голове, но за пару часов всё уляжется – и Вы сами не станете этого делать. Да?
Несколько секунд я думал.
- Да.
- И не последствий, конечно, следует бояться. Никто Вас убивать не станет. Просто нам придется сделать ещё одну матрешку внутри ваших слов… и мы постараемся – и, поверьте, добьемся своего, - чтобы вы сами уже не выбрались из этой игры. А Вы же не хотите замараться в политике? То, что предлагаем Вам мы, делает из Вас невинную жертву политических распрей, вольного художника, позволившего себе пару необдуманных, может быть, немного резких, но, в общем-то, очевидных и довольно безобидных фраз. Так Вас будут воспринимать в тех странах, в которых пользуются популярностью Ваши произведения и Ваши художественные и философские идеи. У нас же Вас всё равно не любят – и всё равно, что Вы будете говорить, услышав, что Вы поддерживаете оппозицию, часть – разумеется, мы не рассчитываем, что все! – от неё отвернется. Зарубежные правительства показательно осудят чрезмерно жесткие действия по отношению к Вам – наш народ посоветует зарубежным правительствам не соваться во внутренние дела страны. Мы поддержим и озвучим мнение народа. И вот мы уже заодно. Вот общество уже как бы и согласно с той самой властью, которую они только что ругали.
А если Вы рассказываете о нашем разговоре, то Вы сознательно ввязываетесь в политические интриги. Вам ведь это не нужно, правда? Впрочем, вряд ли я объяснил Вам сейчас что-то, чего Вы бы сами не понимали. У Вас есть время подумать, мы зайдем завтра.
- То есть я могу и отказаться?
- Ну, разумеется. Любой может отказаться. Любой, кому не нравится эта игра.