МИЛЯ ХАРЧЕНКО - http://www.proza.ru/avtor/mater2126 - ПЯТОЕ МЕСТО В ИМЕННОМ КОНКУРСЕ НИКОЛАЯ ШУНЬКИНА МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Не плачьте облака…
Опустела твоя лодка,
Папа,
Не дождутся рыбака,
Весной женщины села,
ПАПА!
Без тебя весна не мила,
Душа твоя улетела,
Папа,
В тот неведомый край,
Папа,
В сладостный рай…
Папа,
Как унять эту боль,
Папа,
Сердце так сжалось…
Не плачьте облака,
Печаль моя легка…
Сегодня твой ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ, ПАПА…
В руке телефон, набираю номер твой. Ни один оператор в мире не придумал звонков по адресу: «На рай, ПАПЕ».
Звоню, папа, звоню строками нежными письма… Пишу, не плачу. Улыбаюсь, ПАПА, в памяти перебирая радости встречи.
- Папа, возьми меня в край загадочный, любимый тобой…
Свершилось, папа разрешил! И пела душа, и плясала! Что с того, что десять годочков?
Песни пела, все в диковинку… Могучие, ветвистые, гордые ели… Их вековое молчание…
Вот и березовая роща вдруг показалась. Белоствольные красавицы о чем-то напевно шептались… Не удержалась, обняла и прислушалась. Какая мелодия: неведомая, таинственная.
- Эй, ты где, рябина моя, догоняй, не отставай!
Я - Миля – рябина, так имя мое звучит на родном языке.
Уже бегу, хочется полетать, как бабочки быстрокрылые!
Взору вдруг открылась гладь воды голубой. Дух захватило, скинув рюкзак, побежала. То озеро девочке маленькой показалось океаном, где бороздят корабли. Затаив дыхание, долго стояла.
Вдруг гордо выплыли лебеди. Осанка величава небесных птиц. Судьба подарила мне в тот день увидеть танец ЛЮБВИ.
- Это удача, дочь. Так редко танцуют они в ночь. Тебе улыбнулся ЛЕС. Это подарок НЕБЕС.
Утром проснулась вдруг от тишины, такой звенящей. Тихо из палатки вышла. Легкий туман поднимался с реки и в тумане вижу знакомый твой силуэт. Ты, словно паришь, сквозь облака… Веслом легко разгребая эту лазурь… Восхищенный нельзя отвести взор.
Начался сенокос. Гордо вскинув косу, ты первым начал косить… Как будто нет этих кочек и воды по колено. Идешь ты красиво и плавно, легко, невесомо.
Коси коса, пока роса… А роса уж долой, и нам с братом вдруг разрешил покататься на лодке твоей.
Как напелась в тот день, столько кувшинок мне брат подарил. Смеялись до одури мы, пока отец не позвал. Пытались уговорить, но тон был непреклонным:
- Жара спадает, сейчас смотрите, как утки будут утят учить летать. Только тихо, не вспугните.
Смотрели мы заворожено, тогда поняла, что вокруг все живое. Тихо, не спеша учил ты, папа, звуки, запахи слышать и видеть.
Неслышно осень подходила. Август в наших краях холодит.
Опять удача мне улыбнулась.
Взяли на клюкву. Шли по болоту, километров двадцать пять. Много нас было, человек пятнадцать. Шли по колено, а то и выше, в воде. Тут еще дождь проливной.
Дошли до избы, до места. В наших краях на каждом озере лесном есть домики охотников и рыбаков. Дверь открываем, там сухо и тепло. И места как много, а все в крик, что мест нет. Скоро родственники придут. Не пустили. Пошли мы в сарай, а там холодно и сыро, и крыша протекает. Кое-как переночевали. Вот тогда и видела, как папа мой сон охранял, держа надо мной кусок целлофана.
Утром солнце согрело лучами теплыми. Опять открытий не счесть.
-Папа, а почему мох такой разный? То мягкий, то жесткий, то зеленый, то красный? Смотри вон и желтый…
Тихо за руку взяв, подвел к какому-то жуткому месту.
-Смотри и запоминай. Никогда даже близко не подходи. Вот они гнилые бездонные топи. Вдыхай, чувствуешь этот запах? Это запах смерти. Все живое обходит это место.
Через несколько дней отправили нас с братом в деревню за припасами. Утром вспомнила о потолке дырявом, а вдруг опять дожди. Припасы брат унес, сказал, чтобы больше не шла на то болото. Папа наказал.
Сидела, приуныв, не выдержав, зашла в гараж и увидела рулон рубероида. Вот ведь спасение. А небо хмурится опять. Не знаю как, какими-то ремнями приладила к тем худеньким плечам, ношу ту.
Долго я шла, падала в болотную жижу, спотыкалась об корявые пни. Но, стиснув зубы, шла, поднималась, и шла. Знала, как нужен людям этот рубероид, но не донесла, не донесла всего километра два. Плечики в кровь изодрала, вскинув тяжелую ношу, к папе побежала, обняв, заплакала, чтобы простил и принес, тут, невдалеке.
Когда он появился с тем рубероидом, люди замолкли, а было их много. Заплакала мама: «Доченька, пойдем, раны промоем, смотри вон платье в крови». Так еле слышно: «Но не донесла ведь».
Папа подошел, к сердцу прижав, сказал самые нежные те слова: "Горжусь, ты Марса дочь".