Семья Артамоновых
Глава 1.
Дед и его дети
Хроника, описанная ниже, приведена мной по рассказам старших.
Артамонова – это девичья фамилия моей матери, которая родилась в 1915 году и была двенадцатым и последним ребенком в семье.
Из двенадцати детей четверо умерли в раннем возрасте, из оставшихся в живых было двое братьев: Николай и Михаил, и шестеро сестер: Клавдия, Милитина, Вера, Феоктиста, Александра и Елизавета – моя мама.
Моих дедушку и бабушку звали Никандр Андреевич и Анна Алексеевна.
Родом они были из Костромской области, (деревня Парфеньево) но дед, будучи строителем-подрядчиком, постарался переехать поближе к цивилизации, и семья впоследствии обосновалась во Всеволожске Ленинградской области. (тогда область, видимо, была Петербургской). Там и родилась моя мама.
Во Всеволожске был построен добротный дом, а поскольку семья со временем увеличивалась, то уже заложен рядом и второй. Мой дед брал подряды на строительство и «сотоварищи» уезжал на заработки. После его приездов домой на недолгий отдых, в семье через девять месяцев появлялся очередной ребенок.
Разница в возрасте между старшей дочерью Клавдией и младшей Елизаветой была больше 20 лет. Моя мама родилась, когда бабушке уже исполнилось 40 лет.
Из всех перечисленных моих дядьев и теток только Михаил остался бобылем, все остальные создали семьи.
Дед умер относительно молодым от брюшного тифа, ему было или около 50 лет или чуть за 50, а потому почти все описываемые ниже события происходили уже без его участия.
Дочери деда
Как тогда полагалось, первой вышла замуж старшая Клавдия, хотя она не хотела идти за того, кто к ней сватался, не нравился ей жених.
Но, вторая дочь Милитина, в обиходе Миля, была побойчее, а потому около нее уже появился обожатель готовый жениться незамедлительно, да и она ничего не имела против, хотя на тот момент ей было всего 16 лет. Пришлось Клавдии подчиниться.
У Веры, по воспоминаниям моей мамы, было много поклонников, и замуж она вышла по любви за красивого парня по имени Михаил.
Феоктиста или Феня, как все ее звали, считалась в семье «дурнушкой», а потому бабушка произнесла судьбоносную фразу: - «Феньку надо учить, остальные и без этого замуж повыскакивают». И Феня была отправлена учиться и выучилась впоследствии на зоотехника.
Самой красивой среди сестер считалась Александра, или Шура, как ее все звали. В отличие от остальных сестер, она была очень светлой блондинкой с серо-зелеными глазами и правильными чертами лица. Когда выросла, то сформировалась в женщину, с которой и сам Рубенс мог бы писать портрет, такие у нее были формы.
Влюбился в нее парень из соседней деревни Григорий Воротов. Удивительно, но внешне он очень походил на еврея, хотя никакого отношения к этой национальности его семья не имела. Шура вышла за него замуж и уехала жить в ту деревню, откуда был родом Григорий. Соседи недоумевали, как это такая красивенькая да беленькая за такого «черного» пошла.
Елизавета, моя мама, в 19 лет вышла замуж за Алексея Полякова, моего отца, в 1934 году.
Сыновья деда
Мальчиков старались учить. Николай был старшим, он рано начал работать, и моя мама вспоминала как он ей, тогда маленькой девочке, привез в подарок ботиночки. Какая это была радость для нее, ведь тогда в их семье одна пара обуви была на двоих-троих, ее носили по очереди.
Николай женился на девушке, которая считалась красавицей, звали ее Лиза. Удивительно, но у нее были настолько «мелким бесом» густые вьющиеся волосы, что она с трудом могла их расчесать, а потому иногда просто ножницами выстригала, как ей казалось, лишние пряди. Я видела ее уже в очень пожилом возрасте – поразительно тонкие черты лица у нее были.
Михаил был старше Лизы на четыре года, в школу они ходили вместе.
По воспоминаниям моей мамы, он в детстве отличался дурным характером и часто обижал младшую сестру, причем поступки его отличались жестокостью.
Дети дочерей
Постепенно все обзаводились детьми.
У Клавдии родилось четверо детей, но один из них (девочка) умерла в младенчестве. Трое остальных были сыновья: Александр, Николай и Борис.
У Мили – трое. Две дочери – Анна и Надежда, и сын Николай.
Феня, когда закончила учебу, уехала работать в Сибирь зоотехником. Там познакомилась с Иваном Цветковым и вышла за него замуж.
В этом браке у них родились двое детей: дочь Лилия и сын Геннадий
А вот у Веры произошла трагедия. Ее молодой муж, возвращаясь с охоты, захотел сократить путь до дома и для этого решил перелезть через забор. Ремень от ружья зацепился за кол и неловким движением Михаил случайно нажал на курок. Ружье выстрелило, и полученная рана оказалась смертельной. Вера на тот момент была беременна на пятом месяце. Бессмысленно описывать горе молодой вдовы, но ведь оставался еще не родившийся ребенок от любимого мужа.
Женщины из семьи Артамоновых, как тогда говорили «славились», а потому у Веры была возможность устроить свою жизнь после необходимых дней траура, даже находясь в положении. Был влюбленный парень, готовый взять на себя заботу о ней и о ее ребенке.
Но жизнь пошла совсем по другому сценарию. Сама ли Вера приняла решение избавиться от ребенка или нашлись советчики, но этому мальчику не суждено было родиться. При таком сроке были устроены искусственные роды, и Вера снова стала свободной.
Впоследствии она познакомилась с Александром Ивановичем Чижовым, который был на 10 лет ее старше, и вышла за него замуж.
Александр Иванович незадолго до этого вернулся с фронтов первой Мировой Войны, был измучен сиденьем в окопах, вшами, голодом, а потому страдал фурункулами, которые один за другим появлялись на теле. Подлечившись, он посватался к Вере, она согласилась, хотя по рассказам моей мамы, была к жениху довольно прохладно настроена.
В этом браке у Чижовых родилась единственная дочь Елена, которая из-за слабого здоровья ее отца сама была очень больным ребенком. Она до трех лет не ходила, но, благодаря неусыпным заботам родителей, все же поправилась, и впоследствии именно ей будет посвящено многое из написанного.
В семье Шуры единственным ребенком была девочка - Ирина.
Как рассказывала моя мама , девочка росла очень смышленой и спокойной.
Я видела ее фотографию, Ира внешне очень походила на отца. Муж Шуры Григорий Григорьевич по образованию был инженер-строитель, и впоследствии начал довольно быстро продвигаться по карьере. Чета Воротовых в связи с этим часто стала бывать в театрах, на всевозможных советских мероприятиях, а ребенок совершенно спокойно в возрасте 4-5 лет оставался дома один.
Летом Шура вместе со своей подругой Марией, у которой тоже была дочка, решили отвезти своих детей в деревню на свежий воздух. Обе девочки в этой деревне заболели дизентерией, поев немытой черники. Все возможные в то время средства излечения были применены, но безрезультатно. Дети умерли. Похоронили их на деревенском кладбище, за могилами ухаживать было некому, т.к. родители жили в Ленинграде, и впоследствии никаких следов от этих могил не осталось. Шуре часто снилась дочка, которая спрашивала – почему мама к ней не приходит. Шура прожила 87 лет и до конца жизни не примирилась со смертью своей дочери, любое упоминание о ней вызывало слезы. Больше детей у этой моей тети не было, и на то были свои причины.
Начинались тридцатые годы, Григорий Григорьевич стал объектом пристального внимания «сталинских стрельцов», по ночам его начали вызывать на допросы, и каждый раз моя тетя не знала, вернется он домой или на утро придут за ней. Именно в это время Шура и забеременела, но от неопределенности будущего не посоветовавшись с мужем, приняла решение избавиться от ребенка. Нашлась подруга, которая дала «дельный» совет. Концентрированным раствором горчицы моя тетя вытравила ребенка и при этом сама чудом осталась жива, т.к. сожгла всю слизистую матки. Больше детей у нее быть не могло. Муж до конца жизни об этом так ничего и не узнал и настаивал на лечении.
Моя мама познакомилась с отцом в Волховстрое, где она жила вместе с семьей сестры Веры. Муж Веры Александр Иванович был человеком, про которого говорили - «русский еврей». Он пристроил маму на какую-то работу в контору, в которой работал сам. Должность ее была что-то вроде учетчицы. Отец проходил в том же Волховстрое службу в армии. Маму он увидел случайно, но, долго не раздумывая, написал записку, в которой сообщал ей о своих чувствах. Они поженились в 1934 году, а в 1935 году родилась моя старшая сестра Лилия. В том же году отец получил назначение на Карело-Финскую границу для прохождения службы в качестве начальника заставы. Место называлось Ладвозеро. Сестре было тогда несколько месяцев отроду, они ехали часть пути верхом на лошадях, сестру закутали как можно теплее, а в итоге, когда остановились в какой-то избе на ночлег, то ребенок был чуть жив от перегрева. Маме было 20 лет, она сама с трудом смогла слезть с лошади, а уж идти, по ее словам, совсем была не в состоянии. На заставе в 1937 году родился мой брат Леонид. С этой же заставы спешно эвакуировали семьи военных, когда началась ВОВ.
Моему брату было неполных четыре года, но он до сих пор помнит, как отец на одной руке держал его, а в другой у него была винтовка, из нее он стрелял в немецкий самолет, который кружил над заставой. В машину спешно покидали какие-то первые попавшиеся под руку вещи, посадили женщин и детей и отправили в тыл. Мама вспоминала, что на плите остался только что приготовленный обед.
Дети сыновей
У Николая и Лизы родилась единственная дочь Нина. В ее внешности очень гармонично проявились черты матери и отца – светлый цвет волос от отца, а красивые черты лица и «кудрявость» волос от матери.
Глава 2.
Дети тети Клавы
К сожалению, я мало могу написать о детях самой старшей из сестер – Клавдии.
Очень коротко я была знакома с младшим из сыновей – Борисом, он приезжал из Пскова в Ленинград на различные юбилеи родственников. На меня производил впечатление застенчивого человека, который находился «под каблуком» своей жены Валентины. Она была лет на 10 старше его. В их семье росла единственная дочь Ольга, которая впоследствии училась в одном из ленинградских институтов. Она и сейчас живет в Питере, но никаких связей с ней нет.
Второй сын – Николай, был военным. Сейчас его уже нет в живых.
Старший сын Александр по рассказам родни был самым что называется «видным», но о его судьбе мне почти ничего не известно.
Дети тети Мили
Про детей тети Мили я знаю немного больше.
У старшей дочери Анны родилась одна дочь Римма. Отцом Риммы был, по разговорам родни, татарин, с которым личная жизнь Анны не сложилась.
Младшая дочь тети Мили - Надя жила вместе с матерью в Волховстрое. Она часто приезжала в Питер, бывала на даче у Воротовых в Комарово. Замуж вышла за человека по фамилии Румянцев, но прожила с ним не долго и детей у них не было
Сын Николай женился (имя его жены мне неизвестно), и в этом браке у них родилась дочь Людмила.
Далее события начали развиваться по следующему сценарию.
Семейная жизнь Николая и его жены была бурной и закончилась трагически. В пылу ссоры Николай топором убил свою жену и получил срок. О нем мне больше ничего не известно.
Ребенок остался сиротой. Люду взяла на воспитание ее тетя - Анна, старшая дочь тети Мили. Но жила Анна материально очень трудно, одна воспитывала дочь, а потому, зная, что семья тети Шуры бездетна, предложила взять на воспитание девочку чете Воротовых.
Ответ Григория Григорьевича был резко отрицательным, он заявил, что не будет воспитывать дочь убийцы. Конечно, этот ответ обсуждался и осуждался.
Отношение к Воротовым со стороны родственников всегда было несколько настороженным хотя бы потому, что их семья материально жила намного лучше всех остальных, а это заявление дало очередной повод поговорить о них с осуждением.
Анна в дальнейшем вышла замуж за мужчину по имени Серафим. Это был очень порядочный человек, он удочерил обеих девочек Анны, дети его любили и считали родным отцом.
Старшая дочь Римма никогда ни словом не обмолвилась Людмиле, что та не родная Анне дочка, а сама Люда всегда считала Серафима и Анну своими родителями.
Римма впоследствии жила в Днепропетровске, у нее с мужем родились две дочери.
Людмила обосновалась в Москве. Она закончила Университет и, еще будучи студенткой, вышла замуж за преподавателя этого Университета, который был лет на 10-15 старше ее. Потом она сама закончила аспирантуру и работала в Университете преподавателем математики и занималась репетиторством с абитуриентами.
В этой семье на свет появились сын и дочь. Зная, кем стала «дочь убийцы», что испытывали Воротовы?
тетя Вера и ее дочь
Тетя Вера из всех моих родственников казалась мне самой доступной для любых разговоров. У нее было много общего в характере с моей мамой.
Пока был жив ее муж, Александр Иванович Чижов, она не работала, потому как он являлся добытчиком в семье. Очень хваткий, умный, прирожденный снабженец, он создал своей жене и единственной дочери возможность жить прилично.
Дочь тети Веры Елена доставляла родителям много хлопот, может быть еще и потому, что была избалована с детства чрезмерной заботой с их стороны. Она очень рано начала общение с мужчинами, и не с кем-нибудь, а со своим дядей Михаилом. Именно с ним в возрасте 16 лет она вступила в интимные отношения. Узнав об этом, Александр Иванович применил старый дедовский способ - выпорол свою дочь. Но это не возымело действия, Елена на протяжении всей жизни периодически возвращалась к первому мужчине.
Будучи от природы очень бойкой, а благодаря отцу в то тяжелое время еще и хорошо одетой, она легко знакомилась и вступала в отношения с мужчинами.
Среди них были достойные люди из среды военных, от одного из них поступило предложение о замужестве, но, узнав, что потенциальный жених получил назначение в другой город, Елена заявила, что из Ленинграда никогда и никуда не уедет и найдет себе мужа здесь.
Следующим желающим построить с Еленой семью был морской офицер. После его возвращения из рейса они планировали пожениться.
Елена уже была беременна и от своего жениха из рейса ждала вестей, как ждут их все женщины, оставшиеся на берегу. Вестей не было, время шло, срок, при котором можно было сделать аборт, давно прошел.
Ее отец, Александр Иванович, стал настаивать на том, чтобы избавиться от ребенка, в его сознании не укладывалось, что их единственная дочь останется матерью-одиночкой. Так же, как и его жене, моей тете Вере, Елене с ее добровольного согласия были устроены преждевременные роды. И этому мальчику не суждено было родиться.
Дальнейшие события напоминают сюжет для романа; именно тогда, когда Елена еще лежала в постели после проведенной экзекуции, появился жених с цветами и извинениями. В этом походе у него не было возможности сообщить о себе, сложилась трудная ситуация, при которой не было связи. Узнав о произошедшем, он или не смог простить или не захотел этого делать. Больше они не виделись.
Отец Елены умер от рака, когда его жене, моей тете Вере, было всего 46 лет. Не имея ни образования, ни стажа работы в какой-либо области, она устроилась на работу лифтером.
Да и дочь из-за своих бесконечных любовных приключений образования толком не получила. На работе ей поставили ультиматум - или учишься, или увольняешься.
Пришлось возобновить брошенную учебу в техникуме и одновременно работать в известном тогда проектном институте ВАМИ.
Но приключения продолжались, последствиями этих приключений были бесчисленные аборты. Не родившихся детей своей дочери тетя Вера хоронила в сарае, т.к. процедуры эти проводились на дому подругой Елены, которая работала медсестрой. Грехи своей дочери (а может быть и свой) замаливала в церкви.
Она стала очень набожной, широко отмечала Пасху. На этот, в те времена еще мало отмечаемый праздник, к ней приезжало много родственников, в том числе и я.
Очень вкусные были у нее и куличи и сама пасха, да и вообще готовила она хорошо, была хлебосольным человеком.
С дочерью они жили в коммунальной квартире на Фонтанке, занимали две комнаты.
В 1961 году, когда после своего триумфального полета в космос, в Ленинград приехал Гагарин, во время народного ликования, которое сопровождалось давкой, Елена познакомилась с Николаем Бритовым. Он помог ей из этой давки выйти живой и невредимой. Ему было 24 года, ей 38 лет. За него она и вышла замуж. Был он не образован, но молод , обаятелен и при этом то, что называется, не ухожен.
Двум женщинам было, куда приложить свои силы. Взялись они за это дело серьезно. Откормили, даже слишком, убедили, что надо учиться, в итоге выучили, и, что самое главное - делали это искренне. Особенно трепетно относилась к зятю тетя Вера.
Результат был следующим - Елена забеременела, но т.к. еще не была закончена учеба ни у нее, ни у мужа - сделала очередной аборт. Больше у нее детей быть не могло, да и возраст сказывался.
Через некоторое время Николай заявил, что не мыслит своей жизни без ребенка, и у него есть женщина, которая уже ждет от него этого самого ребенка. Он ушел к этой женщине, она родила ему дочь, названную Наташей, но счастья в новой семье не нашел. Жили они плохо, неустроенно, Николай начал пить. У него всегда было высокое давление, поэтому результат «возлияний» сказался очень быстро, он умер от инсульта. Его родственники рассказывали, что Николай часто вспоминал свою жизнь у Чижовых и считал этот период своей жизни самым лучшим.
В период расставания с мужем Елена с матерью уже жили в отдельной двухкомнатной квартире в Купчино.
В один прекрасный день тетя Вера упала и сломала шейку бедра. В лице своей дочери она не нашла подлинной заботы, Елена тяготилась уходом за матерью и зачастую оставляла ее одну на целый день, поставив на стул рядом с кроватью наспех сваренную еду. Моя мама приезжала ухаживать за сестрой и расстраивалась, когда видела, что дочь старается как можно меньше времени проводить дома, а на вопрос моей матери - какие лекарства дать - отвечала - да дай что-нибудь. Но даже в такой ситуации тетя Вера могла бы встать на ноги, если бы по халатности дочери не простудилась. Лежачему старому человеку много ли надо, чтобы заболеть воспалением легких, что и произошло.
Она умерла от отека легких на Рождество на 91-м году жизни.
Я помню, что было очень холодно, меня и племянниц (дочерей моей старшей сестры) оставили дома готовить стол для поминок, остальные поехали на Серафимовское кладбище, где сейчас уже девять могил моих родственников.
Супруги Воротовы
Когда началась война, муж тети Шуры, Григорий Григорьевич, опасаясь, что ее могут отправить на фронт, начал уговаривать тетю взять ребенка из детского дома. У самого него была бронь. Они долго ездили по детским домам, но дело ничем не закончилось. Сначала супруги не могли договориться кого брать – мальчика или девочку, потом не смогли найти девочку, похожую на их умершую дочь. Когда моя мама с двумя детьми была в эвакуации, тетя Шура, зная как матери трудно, просила отдать ей на воспитание мою старшую сестру Лилю. Мама отказалась.
Григорий Григорьевич много лет работал в тресте «Главленинградстрой», который располагался на Исаакиевской площади и занимал там солидную должность. Имел служебный автомобиль, квартиру в престижном доме на Троицкой площади, окна которой выходили на Петропавловскую Крепость. В этом же доме, в народе фигурировавшем под именем «Дворянское гнездо», в те же годы проживал «хозяин» города - Григорий Романов. А еще у Воротовых была служебная дача в одном из лучших мест Зеленогорского района - в пос. Комарово.
Среди всех сестер Артамоновых только тетя Шура всю жизнь прожила с мужем и за мужем.
Она никогда не работала, имела возможность заниматься собой и своими увлечениями.
Одним из ее увлечений было вышивание. С открыток на ткань она переносила различные рисунки и потом очень умело и профессионально вышивала на машинке.
В их квартире на стенах располагалось много ее работ.
Одна из вышивок висит на стене в моей квартире.
Они с мужем ездили на различные курорты, что в то время остальным сестрам и не снилось.
Упомянутая мной раньше дача в Комарово долгое время была местом встреч сестер (пока они были живы), а затем детей этих сестер.
По приглашению Воротовых мои родители со мной 5-ти летней приезжали туда еще из Ташкента. Потом отец уже не приезжал, а вместо него мама брала с собой Таню, дочь моей старшей сестры.
Меня с раннего возраста водили по ленинградским музеям, на даче в Комарово мы ходили купаться и загорать на Финский залив. Пляж в этом месте был песчаный с редкими соснами, после знойного Ташкента эта картина радовала глаз.
На чердаке дачного дома я обнаружила книги и с упоением читала их, сидя в гамаке. Обожала фантастику Беляева, толстый том которой нашелся на том самом чердаке.
Территория вокруг дачи была очень большая, иногда можно было увидеть белок, для которых на одном из деревьев устроили кормушку.
Муж тети Григорий Григорьевич любил ходить за грибами, знал грибные места и приносил много разных грибов, которые потом солились, жарились, варились и т.д..
Вся эта идиллия продолжалась до того времени, пока тетя с дядей не состарились, и не наступили времена передела собственности.
Уже зная, что грядет в будущем для таких работников, как Воротов, один из его заместителей, еврей Ной Самуилович (за точность отчества не ручаюсь), предлагал дяде оформить дачу в собственность, на что был получен такой ответ - государство нам дало эту дачу, пусть государство и забирает, а нам оставлять ее некому.
Для меня долгое время оставалось загадкой, как можно было рассуждать таким образом, имея большое количество племянников, у которых росли дети.
В итоге, дача в Комарово, так же как и квартира дяди Миши благополучно досталась чужим людям.
Когда я закончила институт, мой отец пошел на то, чтобы попросить Воротова о моем трудоустройстве. У Г.Г. была прекрасная возможность устроить на работу в свой строительный трест новоиспеченного инженера-строителя, да еще и родную племянницу своей жены. Такое обещание моим родителям было со стороны Г.Г. дано, но не выполнено. Когда я явилась в институт за направлением на работу, то вместо обещанного увидела в направлении название своего будущего места работы - институт «Гипронинеметаллоруд». Несколько ошалевшая я вышла из Альма-Матер и даже не стала ничего больше выяснять. Стало понятно, что и здесь определяющим фактором было - нам незачем это делать, потому что это не наши прямые потомки, а по сути не было родственных чувств. Мои родители недоумевали, но … что толку.
Уход Воротовых
Время шло, тетя с дядей состарились. Первой после второго или третьего инфаркта ушла тетя Шура, ей было 87 лет. Она просила перед смертью «не оставлять Гришу».
С этой просьбой она обратилась в первую очередь к Елене, которая в последнее время часто бывала у них. Как человек, не связанный детьми и внуками, она была единственной, кто мог бывать у Воротовых часто, но при этом любовью и доверием тети Шуры не пользовалась, тетя считала ее непорядочным человеком.
Елена переехала в квартиру Воротовых, чтобы ухаживать за стариком. Мама тоже бывала там, помогала, как могла и когда могла.
Для того, чтобы иметь права на квартиру, был зарегистрирован брак между дядей Гришей и Еленой. Он, правда, жаловался потом, что с ним грубо обращается племянница.
После его смерти Елена с моей старшей сестрой, разбирая бумаги в доме Воротовых, обнаружили завещание, согласно которому квартира (она была приватизирована) должна была перейти в собственность Инны, племянницы Г.Г.
Я эту женщину не знала совсем, никогда не видела ее на родственных мероприятиях, даже ни разу не разговаривала. Но это была родная племянница Г.Г.
Завещание уничтожили. Не привлекая больше никого к этому делу, Елена и моя старшая сестра Лиля договорились, что младшая дочь сестры переезжает в квартиру Елены в Купчино, приобретя ее в собственность за определенную сумму.
Эта сумма выдавалась мужу младшей дочери на его бизнес, а взамен он должен был гасить долг ежемесячной выплатой процентов Елене.
Елена же на законных основаниях как вдова дяди Гриши через полгода стала владелицей престижной недвижимости.
Все было сделано так, как будто не существовало больше никого из других родственников; ни моей матери, (родной сестры тети Шуры) ни меня, ни моей дочери, той же Инны, Нины - дочери брата Николая, видимо полагая, что всем остальным и так неплохо живется.
И Инна и Нина пытались на эту тему говорить с Еленой, но она дала понять, что данный вопрос обсуждению не подлежит и говорить ни с кем она не будет.
Т.е. все те люди, которые еще совсем недавно собирались за одним столом, проводили время на даче в Комарово и считали себя ближайшими родственниками вдруг практически перестали ими быть.
Елена же опять была недовольна. Она говорила, что ей очень не нравится жить в этой квартире, все не так, все не то, ей скучно и все кругом не такие, какими бы она хотела их видеть.
Она часто бывала в семье моей старшей сестры, часто приезжала к нам еще когда мы жили во Всеволожске и очень донимала бесконечными разговорами в основном о себе.
тетя Феня и ее дети.
Моя следующая тетя – тетя Феня, живя в Сибири и работая зоотехником, испытывала очень большие тяготы, и частично сама их себе создавала в силу особенностей своего же характера. Она была очень закрытым человеком, жестким по отношению к себе и к другим. А в «других» были включены также собственные мать и дети.
С мужем они прожили недолго, он рано умер от рака. Оставшись одна с двумя детьми, она попросила маму, т.е. мою бабушку Анну Алексеевну, приехать к ней на помощь.
Бабушка поехала «помогать Феньке». По рассказам родственников и моей мамы, они там голодали, т.к. тетя Феня, работая зоотехником, считала, что не имеет права взять ничего с фермы для своих детей и матери. В итоге, бабушка заболела туберкулезом. Когда она вернулась в Ленинград, то ее взяла к себе жить тетя Шура. Это было самое лучшее в жизни бабушки время, жаль, что продлилось оно недолго, т.к. болезнь не отступала. Бабушка умерла.
Тетя Феня впоследствии вернулась в Ленинград и с двумя детьми жила в полуподвальной коммунальной квартире на пр. Бакунина; они занимали одну большую комнату, в которой сделали перегородку, разделив таким образом на две.
Я считаю, что тетя Феня - это самая трагическая фигура семейства Артамоновых.
Несмотря на тяжелую и одинокую жизнь, она вырастила хороших детей.
Ее дочь, Лилия, по воспоминаниям родственников, была очень жизнерадостным , активным человеком, увлекалась спортом, освоила мотоцикл и бесстрашно на нем каталась.
В 26 лет собралась замуж, все уже было оговорено и начата подготовка к этому событию.
В одной из ее мотоциклетных поездок по неизвестной мне причине произошла авария, в которой Лиля получила травму головы. Говорили, что при правильном лечении, эта травма не стала бы причиной летального исхода. Но…свидетелей этого трагического события уже нет в живых, а потому я могу только констатировать, что Лиля умерла.
Это событие тяжело сказалось на здоровье тети Фени, возникли проблемы со щитовидной железой и со зрением, она начала слепнуть, впоследствии перенесла операцию на щитовидке и из-за этого говорила с трудом.
Сын, Гена, чтобы улучшить финансовое положение семьи, пошел моряком на торговое судно и довольно долго плавал по морям-океанам. Когда надоело плавать, решил закончить обучение и поступил в институт на вечернее отделение, работая на заводе, по-моему, токарем. Со временем они переехали из коммуналки на пр. Бакунина в трехкомнатную малогабаритную квартиру в Купчино, где одну из комнат занимала соседка, молодая женщина с дочкой.
Гена с юности был влюблен в мою старшую сестру. Он приезжал в Ташкент, но тогда не решился признаться ей в своих чувствах, потом был приглашенным гостем на свадьбу сестры, признаваться было поздно.
Одна-единственная его попытка жениться ничем не закончилась, думаю, по причине влюбленности в Лилю. Когда наша семья переехала из Ташкента в Череповец, он, зная, что сестра разведена, снова стал наведываться «до нас». Наконец-то решился и сделал предложение.
Сестра его приняла. Конечно, по общепринятым правилам, это было нехорошо, все-таки двоюродные брат и сестра. Но, на мой взгляд не это было ошибкой, а то, что сестра решила поехать с ним в Ленинград.
Когда мы жили в Череповце, Лиля, имея хорошее образование, устроилась на работу в лабораторию сталепрокатного завода. Постепенно ее карьера начала складываться удачно, она стала ездить в длительные командировки, благо, что дочку было с кем оставить. Стала начальником лаборатории.
Встала на очередь на квартиру и была уже второй к тому моменту, когда получила предложение о замужестве.
Наверное, ее манила возможность стать ленинградкой и избавиться от диктата отца.
Отец был по отношению к сестре довольно суров всегда, а с возрастом и болезнями его придирки к ней только увеличивались. Почему-то он считал, что Лиля в свои 35 лет должна заниматься только работой и ребенком и исключил из списка мужчин.
Сестра с дочерью уехали, и у меня наконец-то появилась своя комната.
К сожалению, жизнь с тетей Феней, несмотря на родство, оказалась сложной.
Гене приходилось тяжелее всех, он с трудом лавировал между женой, ее дочерью от первого брака и матерью. Через два года появилась еще одна уже совместная дочка, забот прибавилось.
Такое постоянное напряжение начало сказываться на его здоровье, в первую очередь на сердце. С сердечным приступом он попал в больницу, но отказался от обследования и просто сбежал из больницы. Когда младшей дочке Свете было 6 или 7 лет, от работы он поехал на уборку картошки, тогда это было принято повсеместно. Оттуда его привезли мертвым. Вскрытие показало, что произошел разрыв сердечной аорты. Гене было 49 лет.
Уход тети Фени
Тетя Феня похоронила второго своего ребенка. Вскоре она ослепла окончательно.
Ей было очень тяжело, потеряв сына, жить с его женой и особенно рядом с Таней, дочерью сестры от первого брака. Эти двое терпеть не могли друг друга. По сути, сын был единственным искренне любящим ее человеком, оставшись без него, она потеряла желание жить, несмотря на то, что моя сестра честно выполняла все, что необходимо по части ведения хозяйства и воспитания детей, испытывая сама при этом большие трудности морального и материального характера.
Умерла тетя Феня в 1986 году во Всеволожске, где сестра с дочерьми снимала дачу. Ее вывезли туда уже совершенно немощной и лежачей.
Непонятно почему сестра так поспешила с похоронами, но могила тети Фени находится на Всеволожском кладбище и посещается только мной и моей дочерью. Ее родная внучка по непонятным для меня причинам не посещает могилу своей бабушки. Она со своим мужем была там один раз, да и то по моему почти что требованию, т.к. надо было выполнить чисто мужскую работу. Первую деревянную ограду сделал мой на тот момент муж, вторую, металлическую, заказывала и оплачивала я. Сын и дочь тети Фени похоронены на Серафимовском кладбище и ей, конечно, надо было лежать рядом с ними.
дядя Михаил
Младший брат Михаил вел вольный образ жизни, мысль о женитьбе его не посещала. Бабушка именно ему старалась дать хорошее образование и «вывести в люди».
Он хорошо зарабатывал, был, что называется «сухопутный моряк», любил женщин и знал многих. Бывал в Японии, где познакомился с женщиной, о которой потом вспоминал всю жизнь.
В то время, когда его мать и сестра с детьми мучились от голода в Сибири, он прогуливал деньги в кабаках и тратил их на женщин. Мысль о том, что он мог бы им помочь, моего дядю не посещала.
Уже когда он был в возрасте 50-60 лет, сестры старались «пристроить» его, знакомили с разными женщинами, но дядя мой остался непреклонен. Когда его спрашивали о детях, он небрежно отвечал, что, наверное, бегают где-нибудь.
Сестрам пришлось взять заботу о брате на себя, тем более, что со временем его увлечение «питием» и курением стало сказываться на здоровье и на состоянии его жилища.
Дядя Миша, или как его среди родни называли, Дед Михей, начал опускаться; убирать квартиру, стирать и готовить еду по очереди приезжали сестры, которые тоже были не молоды и тяготились этой добровольно взятой на себя обязанностью.
Понимая, что если с дядей что-то случиться, то его квартира пропадет для других членов семьи, стали думать, что можно сделать. Предлагали оформить фиктивный брак с моей старшей сестрой, у которой подрастали две дочери. Опять был получен ничем немотивированный отказ. Все что мог сказать на это предложение дед Михей звучало так - никогда женат не был и не буду.
уход дяди Михаила
В один прекрасный день на какой-то праздник родня собралась у тети Веры, дядя Миша вволю выпил водки и с ним случился, как это говорили раньше, апоплексический удар, по - современному инсульт. Инсульт был тяжелый, после него дядя уже не встал. Умер он в больнице, лежа в коридоре, т.к. в палате не было мест.
Самым близким ему человеком по причинам, о которых я уже упоминала, была моя двоюродная сестра Елена, дочь тети Веры. Она незадолго до этого уехала с кем-то отдыхать и ключи от квартиры дяди забрала с собой, его собственные ключи куда-то волшебным образом исчезли.
Телеграммы, которые отправлялись ей родственниками, действия не возымели.
Пришлось дядьку обряжать в чужие рубашки и трусы. Как ни старались сестры поддерживать его физическое состояние в приличном виде, последствия постоянного неподвижного лежания проявились, и умирал он в страданиях.
Его квартира на Заневском проспекте благополучно досталась государству.
По человечески его было жаль, но доброй памяти во мне о нем не осталось.
дядя Николай
Старший брат Николай по воспоминаниям мамы был совсем другим. Любил семью, хотя счастлив со своей женой не был и страдал от этого. Многое умел делать своими руками, видимо, унаследовал мастерство плотника от своего отца.
Он погиб в апреле 1943 года в селе Поповка Ленинградской области и, по данным ОБД Мемориал, похоронен в братской могиле пос. Красный Бор, что рядом с Поповкой.
Я была на этом кладбище, но фамилии своего дяди на плитах не нашла.
Уход моей сестры и его последствия
8 марта 2002 года у нас в семье случилось большое несчастье - от скоротечного менингита в течение трех суток умерла моя старшая сестра Лиля.
Это был шок для всех, от которого мама не смогла придти в себя до конца жизни - я считаю именно так, потому что нет ничего страшнее, чем пережить своих детей.
Старшая дочь Лили Татьяна долго болела, но тут примешивалось, как я думаю, чувство вины от несвоевременного обращения к нужным врачам, и в связи с этим желание заглушить разными методами это чувство. Это только мое мнение, которое может не устраивать моих племянниц.
Но моя мама до конца жизни так и не смогла простить Татьяне это промедление, хотя я неоднократно просила ее быть к своей внучке снисходительнее.
Результатом всех этих событий стало окончательное сужение круга общения .
Елена много времени стала проводить у нас, т.к. во-первых: моя мать была ей родной тетей, во-вторых: больше, кроме как одной оставшейся у нее подруги никого и не было.
Мама
В 2004 году моя мама в день рождения моей дочери 29 октября вышла на улицу и направилась на рынок. Рядом с рынком она упала и сломала ногу в бедре.
Прохожие вызвали скорую, а какой-то добрый человек нашел у нее в кошельке мой рабочий телефон и сообщил эту «радостную» весть.
Когда я приехала в больницу, то врачи как-то глядя в сторону сказали, что все очень серьезно и у нас есть два варианта - либо пусть лежит и умирает медленной смертью в течение четырех месяцев и умрет от отека легких, либо ей делают операцию, за успех которой они не ручаются, но надеются на лучшее.
Посовещавшись с братом, мы решили, что пусть будет операция.
Спасибо врачам, через четыре месяца постельного режима со всеми вытекающими для нас с дочерью отсюда последствиями, мама встала и кое-как стала ходить с ходунками.
Изредка приезжала Елена и как потом я слышала уже не помню от кого, удивлялась - как это у Наташи (т.е. у меня) хватает терпения на уход за матерью.
За все четыре месяца, что мать провела в постели, внучки (дочери моей старшей сестры Лили) ни разу не приехали навестить ее и не предложили никакой помощи.
Сначала я удивлялась, потом расстраивалась, потом приняла как факт и очертила еще один круг сужения и нежелания общения с ближайшими родственниками, т.е. отсутствие родственных чувств.
Елена
Прошло совсем немного времени и в больницу с сердечным приступом накануне своего 81 года рождения попала Елена. Теперь уже за ней потянулась череда больниц, в которые она попадала после следовавшего один за другим приступов. В эти больницы к ней приезжали мы с дочерью и ее подруга Лидия Михайловна.
Опять возникла та же квартирная ситуация - одинокий старый больной человек и его квартира.
Стоит отметить, что в 2003г. или 2004г. Еленой было написано завещание, согласно которому ее квартира после ее смерти должна была перейти мне.
Потом завещание переписали на мою дочь, и она прописала Женю в свою квартиру для ухода за собой, после чего моя дочь переехала жить к Елене.
При всем желании я не могла «потянуть» двоих старых и беспомощных людей одна, поэтому мы с дочерью разделили обязанности.
Родственники затаились и молча выжидали, что же из всего этого получится.
Как и следовало ожидать, Елена была недовольна тем, как Женя ухаживает за ней, несмотря на то, что и я продолжала приезжать к ней, привозила продукты, на праздники или на выходные забирала к нам, благо была уже своя машина, что облегчало перевозку двух старушек.
В общем, количество болезней моих старых родственников нарастало как снежный ком. Мама получила обширный инфаркт, попала в реанимацию, опять были сплошные посещения больничных палат; состояние моей двоюродной сестры тоже ухудшалось.
И опять во всей этой больничной карусели посещали старушек только Женя, я и подруга Елены.
Александр Медников
Отвлекусь от темы болезней и немного напишу о человеке, который в конце всей этой истории появился и показал всем нам, «как надо делать дела».
Я уже писала о том, что одна из сестер моей матери, тетя Миля, жила в Волхове (раньше он назывался Волховстроем). В этом городе у нее была приятельница по фамилии Медникова, сына которой звали (и зовут) Александр. Он работал милиционером, но из милиции был изгнан за пьянку. Потом «подшился» и приехал в Питер заработать денег, устроившись охранником. Ему мать дала телефон Елены, с которой он договорился о том, что снимет у нее комнату. В это время моя сестрица была здорова и не стала отказываться от лишних денег за сдачу в наем.
Г-н Медников был разведен, имел сына, которого воспитывала его бывшая жена, и которая развелась с ним на почве злоупотребления ее мужа алкоголем.
Соседка сестры по лестничной клетке Тамара Александровна позвонила мне и долго возмущалась - как это можно сдавать комнату одинокому молодому мужчине.
Говорила она это не зря, поскольку очень долго жила в этом доме, бывала в гостях у прежних хозяев данной квартиры Воротовых, дружила с ними, а поэтому знала о Елене практически все и, конечно, подозревала, что дело только одной сдачей внаем не обошлось, тем более, что иногда по - соседски заходила к ней и находила мою сестрицу в довольно фривольных нарядах.
Когда же Елена стала болеть, а мы бегали в связи с этим по больницам, г-н Медников разрабатывал план дальнейших действий. К тому времени он нашел даму в Питере, жил с ней в гражданском браке, но у дамы была только одна комната в трехкомнатной квартире, остальные две занимали ее родители и брат.
Через некоторое время я стала замечать, что отношение Елены ко мне изменилось в худшую сторону, она говорила, что ей нужна постоянная забота, а мы как родственники этого не обеспечиваем. Я предлагала ей оплату услуг сиделки, предлагала услуги социальных служб, оплату ее квартиры целиком, т.к. она жаловалась на нехватку денег, хотя со времени Жениной прописки я оплачивала половину квартплаты.
Приезжал мой брат, который после смерти старшей сестры Лили много помогал ее старшей дочери Татьяне, когда она болела, и тоже как мог пытался убедить Елену воспользоваться услугами сиделки. Кстати, и ей он щедрой рукой и не раз давал немаленькие деньги только потому, что она приезжала к матери, когда та лежала со сломанной ногой.
Когда Елена заявила, что моя дочь будет выписана из квартиры, стало понятно, что дело плохо.
Я позвонила своим племянницам с просьбой включиться в ситуацию и предотвратить потерю недвижимости, которая обеспечила бы всем, а не только нам, улучшение жилищной или материальной ситуации. Но это был «глас вопиющего в пустыне». Я почувствовала даже исходящую от них радость от того, что для меня и моих близких все складывается так плохо. Муж младшей племянницы Светланы высокомерно спросил - а какой процент я буду со всего этого иметь? Именно он, который никакого родственного отношения к Елене не имеет и живет с семьей не где-нибудь, а в квартире, которая раньше принадлежала ей.
Итог всей этой истории таков - мою дочь по суду выписали из квартиры, мне судья не дала сказать ни слова, Женя находилась от всего происходящего в ступоре, особенно после слов Елены, что моя дочь ей ничем не помогала. Судья была явно подкуплена.
На суде присутствовал г-н Медников, который вальяжно располагался в кресле с книжкой жилищного кодекса РФ в руках.
После этого «действа» последовало следующее - все тот же господин привез из Волхова свою мать, которую приставил в качестве сиделки к Елене, оформил куплю-продажу квартиры на свое имя, при этом не заплатив Елене никаких денег, только в обмен на ее пожизненное в этой квартире проживание.
Проживание ее после этого было недолгим. Когда я последний раз видела ее незадолго до смерти, то поразилась тому, насколько ужасно она выглядела, это был полутруп. Возникли подозрения, что сестрицу чем-то подтравливали.
Перед смертью, очевидно, что-то проснулось в душе моей двоюродной сестры, и она просила позвать к ней мою маму. Но зачем это надо было ее бесчеловечному окружению?
Все эти подробности сообщила нам ее подруга - Лидия Михайловна, а также сказала, что все золотые украшения, которые в достаточно большом количестве были у Елены, перешли моей старшей племяннице Татьяне, это она видела своими глазами.
Видимо, в благодарность за столь «щедрые» дары Татьяна с мужем поприсутствовали на похоронах и до сих пор продолжают общение с этими квартирными мошенниками. После описанных событий мое и моей матери моральное состояние оставляло желать лучшего.
Но сейчас, по прошествии четырех-пяти лет, когда страсти в душе улеглись, следует сделать выводы. А выводы напрашиваются следующие:
Мои дед и бабка созидали в этой жизни. Они рожали детей, строили дома, стремились вывести детей в люди, хотя жили несравненно более тяжелой жизнью, чем их дети.
Из их детей только один сын погиб на войне, все дочери, их мужья (исключение - мой отец, который прошел две войны) и младший сын Михаил не воевали, за Родину жизнь не отдавали. Им очень повезло в то страшное время, ибо выпавшие на их долю испытания несравнимы с горем матерей, жен и детей, потерявших своих близких.
Это везение сослужило таким как Воротовы, дядя Миша, Елена плохую службу и подарило ощущение, что жизнь и благополучие - это исключительно их прерогатива, и подарены им за некие особые человеческие качества, отсутствующие у других родственников.
Время перестройки усилило уверенность , что у них все есть, а другие пусть живут как хотят, а раз им живется не так хорошо, то сами виноваты, значит дураки, ну и подумаешь, что родственники. Думаю, что была при этом и вольная или невольная зависть, которая разъедает душу и затмевает разум. Зависть к тому, что у моих родителей трое детей и все выросли достойными людьми, что дети есть и у других родственников.
Просматривается явно выраженное отсутствие стремления оставить что-то после себя для улучшения жизни следующего поколения хотя бы для сохранения о себе доброй памяти.
Последующие поколения вместо того, чтобы объединиться после несчастий и смертей - наоборот заползают в свои норы и сидят там, изредка высовывая нос .
Не буду скрывать - я поступала довольно наивно, не вооружившись юридическими знаниями, но трудно было предполагать такой поворот событий, ибо я была убеждена на тот момент, что родственные отношения есть.
Это было большой ошибкой – родственных отношений между потомками семейства Артамоновых не осталось.
Думаю, что подобное встречается и в других семьях, это стало общей тенденцией для нашего общества.
Сейчас, после смерти матери единственными родственниками, от которых я чувствую любовь и заботу - это мой брат и моя дочь. Несмотря на то, что брат живет на Урале и сам имеет большую семью, могу обратиться к нему за помощью, да он и без обращения много помогал нам.
Дочь скоро сама станет матерью, и я очень рада этому.
Все хорошо, когда бы не было так грустно.
На фотографии слева направо:
Вера, Шура, бабушка Анна Алексеевна с моей мамой на руках, Михаил, дед Никандр Андреевич, Николай, Феня.
стоит во втором ряду родственник деда.
Фотографировались рядом со своим домом во Всеволожске.