Старый ноутбук

Максим РУЗСКИЙ

Старый ноутбук

Когда Марина забеременела, к ней стали относиться настороженно, как к предательнице, поскольку работа над объектом входила в напряженную стадию, и потеря такого исполнительного и шустрого архитектора была катастрофой. Это ее не обидело, но Марина рассудила, что помочь им все равно не в состоянии и уволилась.
- Ты с ума сошла! - сказала мама.
- Нельзя паразитировать, даже по закону, - ответила ее дочь и родила дочку.
Сначала помогли сбережения, но как только Марина почувствовала в себе силы, пошла убираться в маленьком офисе неподалеку. Этот ее отдых от компьютера затянулся на три года.


Однажды она решила позволить себе съесть мороженое, и обязательно в парке, как в юности. На другой край скамейки сел приличный, но явно одинокий  мужчина. Он заговорил с ней о погоде, а когда ответа не услышал, просто предложил:
- Вы не согласились бы зайти ко мне на часок?
 «Вот как девушек снимают, - подумала она, - докатилась». Он еще что-то сказал ей, такое же невинное. Марина могла ответить грубо или отвернуться, по крайней мере. Но она всмотрелась в его честные глаза, и ей стало интересно. Да и хотелось, чтобы хоть кто-то воспользовался ею, может быть довел до экстаза. То, что этот интеллигент ее не растерзает, она видела. Оставалось только объяснить все это  самой себе, и она поняла, что не смогла отказать его приятному голосу.


Мужчина удерживал ее три часа. Но вышла она от него на удивление бодрая, с каким-то необъяснимым подъемом в душе.   Нет-нет, никакой любви не состоялось, наоборот, встреча была однообразной и протекала в полном молчании.
Но Марину стало тянуть в пропахший каким-то удивительно приятным табаком кабинет ее нежданного знакомца. Она зашла к нему еще дважды, и убедилась, что он даже случайно не делал ей больно, и удивительным образом пропадало время.


С того момента, когда она уже обнаженная вставала, как он велел,  к платяному шкафу и бралась за две ручки, специально ввинченные в шкаф сверху, время тянулось только ту липкую минуту, пока он медлил. Когда же он неслышно подходил к ней сзади и приподнимал ее груди, все напряженное ожидание, чуть ли не дрожь по всему телу, тут же стекали в его сухие ладони, и Марина погружалась в состояние самозабвенной игры, в которой главным был он, а она превращалась в его живую игрушку. 


Сначала время пропадало от ожидания его внезапных прикосновений. Если она узнавала их, то облегченно вздыхала, если его руки брали ее совершенно по-новому, то чуть вскрикивала.


Но во всем этом не было никакого насилия. Уже после пары минут, когда она переставала ожидать ласки и внутренне полностью соглашалась с ролью, время пропадало уже потому, что Марина постоянно удивлялась странным движениям его пальцев. Каждый из них то нежно прижимался к ней, то отползал в сторону, то секунды две-три нажимал на ее тело, что и было самым тревожным в этой странной прелюдии. Но и эти моменты не вызывали боли, поскольку обозначали настоящую боль лишь понарошку.


Само принуждение Марины к продажной любви тоже было необычным. Он никогда не укладывал ее в постель. Она должна была подойти к спинке кресла, поставленного у письменного стола, и наклониться вперед, положив локти в  выдвинутый ящик. В ящике лежало скатанное одеяльце. Поначалу она не касалась кресла, но потом имела возможность опуститься на его широкую и мягкую спинку, чтобы отдохнуть или расслабиться.


Когда, наконец, наступал момент соединения с мужчиной, Марина чувствовала, как одетый в резиновый плащ зверек продвигается под ней снизу вверх и замирает у входа. Совсем медленно он начинал проникать в свое жилье, а она, нависшая над креслом, с волнением осязала это его вселение. Потом зверек не спеша двигался во мраке однообразно и ритмично, не доставляя ей никакого беспокойства. А игра продолжалась. Живые ладони и пальцы мужчины постоянно держали Марину в состоянии легкого опьянения. Его руки безраздельно владели пространством вокруг нее и осторожно прикасались к ней, не вызывая щекотки, но настоятельно возбуждая и волнуя.


Когда мужчина замечал в ней невольную дрожь, он с легким усилием водил ладонями по всей влажной Марине, снимая с нее излишний заряд чувственности, и, наконец, брался за ее упругую попку, обозначая этим недолгий перерыв. Тогда она замечала, что зверек в ней подрос и стал тверже.


Марина старалась строго соблюдать странное условие: ни в коем случае не смотреть на мужчину, «чтобы ничего не знать». Это его инкогнито при том, что в квартире кроме них никого не было, со временем ей стало приятно. Казалось, что часть ответственности за их прелюбодеяние снималась, по крайней мере, с нее.


Один раз за первую половину встречи ей было разрешено полежать на кровати, на спине, в полном покое. Мужчина уходил покурить на кухню, а Марина смотрела на люстру в потолке и думала, нужна ли ей такая красивая. Минуты через четыре он приносил ей попить, нежно устанавливал в прежнее положение и снова прилаживался к ней.


Иногда Марина поднимала глаза на красивые часы, стоящие перед ней на письменном столе, и, зная начало их встречи, уже предвидела по минутной стрелке, когда пройдет первый час, и она будет освобождена. Но перед этим обязательно должно было произойти ее опорожнение, ради которого ее сюда и пригласили, поскольку без этого мужчина «не считал свою миссию выполненной». 


Наконец она чувствовала, как внутри возникает эта невольная пульсация и, вытягивая руки, отодвигалась назад, выпрямлялась над креслом в строгую горизонтальную струнку. Ласковые мокрые ладони брали ее под низ живота, зверек в ней начинал волноваться, и Марина с дрожью изливала ему навстречу свои тайные священные соки. После этого смятения и непроизвольных биений внутри себя, она бессильно опускалась на спинку кресла и покорно ждала, пока ее постоялец окончательно окостенеет, и заполнит свой прозрачный плащ жесткими струями. 


Наступал перерыв,  в продолжение которого можно было разговаривать. Марина, завернутая в простыню как греческая богиня, садилась на вычурную табуретку, а мужчина в халате и с трубкой в руке, любовался ею, поскольку одну грудь она по его странной прихоти всегда оставляла обнаженной. Иногда мужчина интересовался жизнью Марины, иногда сам отвечал на ее вопросы.


Через минут двадцать Марина снова была им полонена. Снова он жил в ней медленно, так, чтобы она не чувствовала никакого неудобства. Ей постоянно было хорошо. Даже сладко.


Но во второй половине встречи, самой долгой, перерыва уже не было. Он так же молча усердствовал над ней, постоянно двигаясь у нее внутри,  иногда чуть сильнее сжимал ее грудь или вдруг несколько раз подряд заталкивал в нее своего зверька, как бы недовольный, что тот все не удлиняется и не костенеет. По уговору, всегда можно было ему сказать, что ей больно. Но она терпела, не считая необходимым прерывать это размеренное обладание ею из-за случайной неловкости или одной нарочитой жестокости по отношению к ней. Если он хотел действительно несколько раз глубоко и резко войти в нее, то подводил под нее руку  и пальцем легонько нажимал столько раз, сколько ударов он задумал, никогда не обманывая. В ожидании этого краткого насилия Марина поднимала голову, а он, совершив его над ней, двумя руками снова укладывал ее головку ей на руки, скрещенные над ящиком стола. При этом он закрывал ей лицо прядями ее волос,  выражая этим благодарность за согласие принять от него эту капризную грубость.


У них сложился язык жестов, довольно сложный, несмотря на то, что придумывал его только мужчина. Поэтому Марина не уставала, ей не было скучно. Она легко читала эти знаки и с нетерпением ждала следующую, уже известную ей, короткую и нежную муку.


Марина не уставала даже тогда, когда подходил конец встречи, и мужчине уже почти удавалось, наконец, добиться своего. Он успокаивался, становился еще медлительней, а чтобы Марина его догнала, начинал ласково давить ей пальцами под ягодицами. Вскоре она, уже невольно, вытягивалась перед ним в дрожащую тетиву.


Закончить одновременно с ней было для него истинным наслаждением.


Мужчина помогал ей подняться и встать, поддерживал, пока она неловко пройдет несколько шагов и соскользнет из его рук в кровать, отдохнуть от пребывания в неловкой позе, приносил чай с пирожными.
После чая она споласкивалась в ванне и возвращалась также обнаженная. Ему доставляло удовольствие ее одевать, но он уже не прикасался к ней. И это особенно нравилось Марине. Потом совершался молчаливый обряд прощания, когда он с улыбкой наклонял голову в полупоклоне и протягивал ей деньги в конверте. Она их брала не сразу, а помедлив,  как бы решившись. Он открывал ей дверь квартиры, и она пропадала для него до следующей среды.


Марина всегда уходила от своего мужчины полная новых сил.


От этих встреч у нее изменился характер. Марина стала спокойной, сплетни и задирания на работе воспринимала теперь с улыбкой, что еще больше злило сотрудников. Казалось бы, такие продолжительные и глубокие моральные падения должны были бы возбудить в ней нервозность, постоянное чувство вины и стыда.  Но, на удивление, эффект оказался противоположным.


Каждую встречу он давал ей небольшие, но ощутимые деньги. В месяц выходила вполне серьезная для  простой уборщицы сумма. Марина немного приодела дочку, поместила ее в художественный кружок и в танцы для малышей. Даже на один урок английского языка в неделю. Девочка схватывала все успешно, а Марина прилежно выполняла с ней все задания преподавателей.


Однако, каждый раз к середине недели в «греческой наложнице» снова поднималось запретное желание поднять руки перед платяным шкафом, наклониться над креслом, взявшись за ящик письменного стола.


Постепенно они привыкли друг к другу. Мужчина сохранял свое непререкаемое главенство над Мариной во время их соитий, но в перерыве они оба с удовольствием отдавались живой и доверительной беседе.  Только туника из простыни, повязанная на Марине через одно плечо, оставляла между ними узкую пропасть. На высоком берегу этого ущелья в кресле, завернувшись в мягкий коричневый халат, сидел он,   а она на резной табуретке, чуть ниже, оставалась его собственностью и живой скульптурой.   


- Что вы приобретаете со мной? – спросила она однажды.
Он, по обыкновению, сначала подумал, прежде, чем ответить.
- Начните с того, что меня беспокоит, - сказал он.
- А что вас беспокоит?
- Что и всех мужчин – неудовлетворенность. Самая обычная половая неудовлетворенность. Эта невозможность излить в женщину свое семя настолько угнетает мужчину, что он уже бывает готов помочь себе в этом сам. Но это вредно. Вот поэтому я и плачу вам, чтобы вы освободили меня от этой напасти. 
- А как же другие? – поинтересовалась Марина.
- У которых нет денег? Не знаю. Обходятся как-то. Но они постоянно злы и плохо работают.
- А женатые мужчины, почему хотят уйти от жены налево?
- Женатые не получают такого удовлетворения, как я. Это обман, Марина. Им кажется, что жена решит для них эту проблему, поэтому они женятся. Но у нее рождаются дети, и она отлынивает от любви. А если и дает овладеть собой, то совсем ненадолго.  От этого и страдает. Но дети для нее изначально на первом месте, и ее жизнь постепенно рушится.
- Неужели нельзя что-то сделать?
- Вот, мы с вами и делаем, - улыбнулся он.


Марина все же не поверила ему до конца.
- Как-то все не как у людей, - заметила она грустно.
- У людей все неправильно, - улыбнулся мужчина.
- Неправильно?
- Господь Бог специально так устроил. Ему хочется, чтобы мы догадались сами, а мы надеемся на него.


На этот раз Марина не сумела поддержать этот разговор. Перерыв закончился, и она снова отдалась рукам мужчины, став продолжением его письменного стола.


«Неужели я такая дура, что не могу сама догадаться, что же хочет от нас Господь?» - думала она всю неделю. Но, разумеется, до таких философских высот дотянуться не смогла и оставила это на следующий разговор в перерыве между нежными насилиями над ней.


Марина стала уже воочию видеть, что эти еженедельные встречи превращали ее в самостоятельного человека. Она начала чувствовать свое превосходство перед подругами. Нет, она не заносилась. Гордиться, собственно говоря, было нечем, но  в ней поднималось ощущение своей значимости. Значимости хотя бы для одного, странного и вежливого мужчины, которому она была нужна для избавления от  этой его  страшной половой неудовлетворенности. Втуне она считала, что он получает от нее еще что-то,  намного более важное и ценное, раз остановился именно на ней, когда есть девчата дешевле, или совсем готовые подставиться за мороженое.
«Я заинтересовала его, - думала она уже с гордостью, - привлекла».


В следующем перерыве, когда они сели друг перед другом вблизи стола, на котором он поставил чашки и вазочку печенья, Марина так и спросила его:
- А чем я вас привлекла?
Мужчина улыбнулся ее догадливости и стал рассказывать:
- Люди видят только небольшую часть этого мира. Астральный мир, мир эфирный, ментальные миры недоступны человеческому зрению, пока мы на земле. Поэтому для нас загадка, как из куколки бабочка вылетает. Так и мы с вами не видим своей ауры и ауры друг друга. Мы даже не видим продолжения нейронов над нашими головами. А они есть – эти эфирные и астральные клетки. Порождая поля уже на ментальном уровне, они приводят к возникновению, можно сказать, ураганов ментальной энергии между ними. Возникает мысль. Мы думаем не головой, Марина. Мы думаем невидимой энергией, мятущейся между продолжениями наших нейронов. Понятно?
- Не очень, - призналась Марина.
- Я покажу вам в следующий раз. А пока поверьте мне, что мы с вами не видим друг друга такими, какими сделал нас Бог. В этом его хитрость. Но есть чувства, которые возникают в результате правды, и нам кажется, что любовь божественна. Также божественна, может быть и похоть. Возникшая в результате совпадения невидимых нами энергий она, если достигает совершенства, неодолима для человека. Так мне каждую неделю страстно хочется овладеть вами.
- Вы просто хотите меня, не любите?
- Люблю. Но это только первая часть любви, которая так и называется – божественная похоть. Я так страстно хочу вас, что не в силах оскорбить. Ваше тело  для меня - совершенство. Ваши реакции, напряжения, вздохи – все приносит мне наслаждение уже не только моими собственными приятными мне рефлексами, а вашими, истинно искренними движениями, которые я ловлю и ловлю все три часа.
- Похоть – это плохо, - догадалась Марина.
- Плохо, конечно. Но если любви нет, что делать. Миллионы людей принимают похоть за любовь, женятся, а потом, когда похоть стихает, а любовь не начинается, досадуют, разводятся, бросаются под поезд.


Марина не знала, как продолжить такой грустный разговор. Она молчала весь перерыв, а когда он кончился, уже понимая, что является для мужчины источником истинного и, главное, осознанного наслаждения, легла над креслом, снова готовая быть для него живой игрушкой. У нее хватило ума не вздыхать специально, а он был ей благодарен за эту искренность.


Она поняла, что не смогла возбудить в нем любовь, чуть–чуть не дотянула, что-то сделала неверно.


- Что я сделала не так? - спросила она его, когда снова через неделю запахнула наискось на себе простынку, садясь на табурет.
- Не надо желать, чтобы я вас полюбил, Марина, - понял ее тоску мужчина. – Это  испортит жизнь и вам и мне.
- Как любовь может испортить? – удивилась она.
- Очень просто. Все тогда случится, как у всех. Вы станете мне женой, а я буду искать женщину для удовлетворения своей похоти. Такую, чуткую как вы,  уже не найду и буду с тоской довольствоваться тупой простушкой.
- Но я же буду с вами!
- Нет, вы будете уже сама по себе. Не придет же вам в голову, приходить ко мне тайно. Пропадет самое главное условие нашей игры: самодостаточность каждого из нас. Начнутся разговоры о покупке дачи, дети появятся.
- Как же быть? – спросила Марина в недоумении, вспомнив, что дочка сейчас с мамой. В кубики играет, учит буквы.
Мужчина помолчал, несколько раз затянулся своей трубкой, выпустил дым в сторону.
- Живите, как захочется, Марина, - сказал он. – Если вам захочется семьи, то заводите ее. Если вам захочется прийти, то приходите. Не смешивайте грешное с праведным.
- Вы так легко отказываетесь от меня? – прошептала Марина чуть не плача, как когда-то в далеком прошлом, еще несмышленая Татьяна Ларина.
Он снова затянулся.
- Я не хочу жениться. Мне намного лучше одному. Да я и был женат! – встал он неожиданно и прошелся по комнате. - Поэтому и говорю со знанием дела.
В этом его выпаде было столько тоски, столько несбывшегося, что Марине стало его жалко.
- Впрочем, Марина, у меня к вам просьба.
- Я слушаю.
- Я купил компьютер, и сегодня не смогу дать вам конверт. Буду должен.
- А покажите старый, - вырвалось у Марины.
Мужчина удивился такой ее неожиданной просьбе, но вынул из шкафа и положил на стол невзрачный ноутбук.
Марина встала и открыла его. Закутанная в простыню, с одной оголенной грудью, она выглядела перед прибором странно. Мужчина улыбнулся:
- Он не работает. Как тронешь за экран, чуть повернешь, гаснет сам.
Марина не стала его включать.
- Сколько за него у вас просили?
Мужчина назвал цифру, немного приврав, но для нее она составила всего полтора конверта.
- Я беру его сегодня, а чтобы покрыть разницу, позволю вам взять меня еще два раза.
Мужчина понял, что оказывается в явном выигрыше и согласился.
- Но я не смогу также быстро, - сказал он.
- Я согласна уйти и утром, - улыбнулась Марина. – При этом этот третий раз вы можете не стесняться временем и мучить меня сколько хотите и как хотите.
- Зачем вы так? – спросил он с удивлением.
- Компьютер понравился, - ответила она с хитринкой.
На самом деле ей вдруг  захотелось узнать, правду ли говорит мужчина о своей «божественной похоти». Не простая ли она у него?


Перерыв уже пять минут, как закончился. Марина отодвинула свою покупку от  края стола и легла так, чтобы, поднимая голову, видеть ее. Мужчина включил настольную лампу и торшер и невольница, освещенная с двух сторон, снова была готова подчиниться его фантазиям, все вытерпеть и расплескать понапрасну спрятанные в ней силы. Но он не торопился. Теперь она принадлежала ему заново. Мужчина, склоняясь над ней сверху и поглаживая ее груди, думал, каким испытаниям подвергнуть ее, так необдуманно доверившуюся ему.


Наконец, он решился на доступное ему самому особо длительное и медленное соитие, в результате которого она должна будет, по его замыслу, так устать, что не сможет уйти до утра.
«Устрою ее на кухне, - подумал он, - пусть выспится. Не на улицу же выгонять ночью».
Через три минуты, уже полоненная им, Марина догадалась о его решении и заставила себя расслабиться. Она поняла, что предстоит долгая ночь, продумала, что он в состоянии с ней сделать, и распределила свои силы так, чтобы на самый конец осталось еще достаточно. Ее замысел он не угадал. Да и как можно угадать замысел женщины, если она решила не просто отдать себя, а победить в этом сладком бою, чтобы доказать ему, неблагодарному, что нельзя пренебрегать любовью.


Марине пришлось прикидываться. Она откликалась на знаки его рук и пальцев, замирала как бы в ожидании особых движений его зверька, но на самом деле оставляла себя в расслабленном состоянии, не тратя бесценной энергии. В этом своем притворстве она попутно поняла, как наоборот, брать энергию у него. Перед  известными ей моментами она равнодушно ждала, пока он возгонит в себе желание, достаточное для краткого насилия над ней, которое он уже имел неосторожность объявить своими знаками. В моменты этого принуждения она изгибалась и стонала, но на самом деле впитывала в себя исторгаемую им энергию. Она чувствовала это.


Так неосторожное слово может сделать женщину вашим врагом, пускай временным и в шутку. Но от этого не легче.


В перерыве, уже не ограниченном по времени, Марина с вожделением смотрела на теперь свой ноутбук, а мужчина смотрел на нее, с удивлением и недоумением. Таким странным показался ему этот «второй период».
- Зачем вам ноутбук, - спросил он.
- У всех есть, - уклонилась Марина от ответа.
- Вы хотя бы знаете, как расположены в нем буквы?
- Знаю.
- Можете напечатать хоть слово?
- Могу.


Мужчина достал свою новую машину, включил. Ноут загрузился на удивление быстро.
- Напечатайте что-нибудь.
Хитрость заключалась в том, что просто напечатать в нем ничего было нельзя. Надо было включить текстовой редактор.
Марина почувствовала подвох. Она нажала ПУСК, потом ВЫПОЛНИТЬ и в крошечное окно «Запуск программы» впечатала не спеша, нажимая клавиши указательным пальцем:
«марина».


- Замечательно! – воскликнул мужчина, обрадованный ее «навыками».


Она ему улыбнулась, тоже счастливая от его преждевременной радости, поскольку легко владела обеими клавиатурами.


Она увидела, что он наклонил экран так, чтобы камера смогла ее снять, и включил съемку. Марина притворилась, что не поняла его действий, но встала и ушла из зоны записи, поставила табуретку сбоку от стола. Он не стал поворачивать ноутбук. Не решился.


«Как мне вернуть его в древнюю Грецию?» - подумала она, уже недовольная, что позарилась на компьютер. На ее глазах рушилась легенда о том, что она простушка, а он такой умный.


Но, к счастью, они занялись чаем с пирожными, а вскоре и забыли об этой технике. Он осторожно положил свой ноутбук обратно, а она, его старенький, себе в сумку.
- Чтобы не забыть, - пояснила Марина.
- Нет-нет, пожалуйста, - если вы устали, можете идти с ним домой. Потом рассчитаемся.
- Мое обещание остается в силе, - посмотрела она на него. – После чая вы сможете делать со мной что угодно и сколько захотите. Но только один раз. Когда вы выйдете из меня, встреча будет закончена.
«К утру я из тебя выйду», - не удержал своей черной мысли мужчина.
- Даже, если она закончится утром, - добавила Марина, заметив невольно сверкнувший в ее сторону похотливый взгляд.
«Как мизерна цена мужского благородства, - подумала она. – Стоит предложить секс без правил, и вот он весь мужчина, как на ладони. Наверно, города брали так. Из-за нас, беззащитных».


Марина пошла сполоснуться перед третьим разом. Он ее не остановил, но сам не стал мыться, решив, что может растерять свой пыл.
Вытерев себя простыней, Марина заколола еще мокрые волосы в  хвост и встала к шкафу. На этот раз это ей показалось почти излишним.
«Как много зависит от настроя! – подумала она. – Уж не проституткой ли я становлюсь? Продалась с потрохами».


Но ее мужчина отнесся ко всему серьезно. Он стал ласкать руками ее груди именно так, как всегда. Постепенно и она проникалась его восторгом. Не прочь возбудиться перед боем, Марина принимала его ласки, но уже думала о маме и дочке, которые не дождутся ее вовремя.
«Надо было позвонить!» - пожалела она.
Однако простая мысль, что сегодня она пришла сюда намного раньше, ее успокоила. Она понадеялась, что сможет опоздать на полчаса, максимум на час, и ее не будут искать по моргам.
Его сильные пожатия ее груди отвлекли Марину от семьи.
«Начинается», - подумала она грустно.
Но мужчина сдержался, прильнул к соску губами, одновременно просунул свою руку  у нее между ног, погрузил в Марину два пальца.
 «Исполнение мечтаний», - определила она его действия. Но сопротивляться не стала, ничем не выдала своего волнения, опасения, что он действительно начнет измываться над ней.
Только через десять минут он смог надеть презерватив и направить свою живую игрушку к письменному столу.


Марину всегда удивляла его фантазия превратить в станок именно письменный стол. Видимо, кроме него он ничего не видел в квартире. Ни стиральная машина, ни кушетка, похожая на медицинскую, ни кровать, наконец, не воспринимались им как приспособления для насилия над женщиной. Марина уже ходила к нему полгода, и неизбежно настало время критической оценки.
Однако, она понимала всю наивность этой своей критики. Она видела в нем человека, человека лишенного ласки, одинокого, но стойкого в своем одиночестве, раз уже один раз не получилось.


За этими мыслями она не заметила, как была им полонена, и часы на столе уже показывали четыре минуты от начала последнего боя.
Он не торопился. Видимо, настроился присутствовать в ней долго. Марина не стала помогать ему, решила не сопротивляться. Она заметила неожиданную резкость его  движений, отсутствие этих их предупредительных знаков. На этот раз он имел ее неуважительно, как и принято иметь продажную женщину.


Но это продолжалось недолго. Видя, что она все терпит молча, не издавая ни недовольных стонов, ни поощрительных криков, присущих падшим, мужчина остепенился, понял, что перед ним не чужой человек.
«Она решила меня проверить», -  догадался он.
Он на миг отодвинулся от нее, не покидая склоненного тела, а потом стал двигаться в своем обычном ритме, возбуждая в ней женское постепенно, не спеша. До него дошло, что в своей запальчивости согласившись на третий раз, он обязал себя действительно кончить и, соответственно, довести ее до оргазма, а иначе эта затея завершится его полным фиаско перед ней, честно купившей у него испорченный компьютер.


Посвятив всего себя работе над распростертой перед ним Мариной, он временами сомневался в успехе, с ужасом замечал вялость своего зверька, уже не желающего никому ничего плохого, не настроенного на исторжение жестких струй. Казалось, хитрец понимал, что тело, в которое его погрузили, уже пусто, и ничем не может ответить ему.   


Тогда Марина, сочувствующая в душе своему мужчине, смело взявшемуся за такое сомнительное дело, сжала увядающего зверька, и он, продолжая двигаться в ней, почувствовал это, обрадовался, что не один, что его поняли, поддержали, вселили новые силы. А он уж покажет, на что способен! Он уж ей даст!
«Главное, мне же и даст», - поняла несмышленыша Марина. Но не обиделась, а даже обрадовалась его робким успехам.


Она выдержала все час пятнадцать.


Оба мокрые и действительно победившие друг друга до конца, они долго лежали рядом. 
Наконец, она встала, оделась и ушла, кивнув на прощание мужчине, который только шевельнул веками в ответ – больше ничего не смог.


- Где ты была так долго? – спросила ее мама.
- Вот, компьютер заработала, - смело сказала Марина, решившая больше не скрывать, откуда у нее такие премии. – Аня спит?
- Спит твоя Аня, проказница.
Мать подошла к Марине вплотную и чуть не вскрикнула.
- От тебя как от коня мужиком несет, - удивилась она, -  Ты это все на дороге зарабатываешь?
- Не волнуйся. Просто у меня появился спонсор.
- Что еще за спонсор?
- Один единственный мужчина. Интеллигентный. Я хожу к нему по средам, как ты заметила. Он не сильничает. Обладает мной нежно, два раза по одному часу, - Марина прекрасно понимала, что такое заявление вызовет в ее строгой маме запоздалую зависть.
- Как хочешь, что я могу сказать, -  угомонилась та, видя воочию, что жить они стали намного лучше.


Марина приняла душ, поела и села за этот старенький компьютер.
- Мама, принеси мне набор отверток для железа.
Наталья Павловна понимала эти новые слова. Принесла.
Марина перевернула ноут, отвинтила винты корпуса, снова перевернула прибор, сняла верхнюю крышку, потом клавиатуру и добралась, наконец, до шлейфа, соединяющего экран с материнской платой. Осторожно она вынула шлейф и положила в свою сумочку.
- Завтра после работы съезжу на радиорынок.
- Снова компьютером будешь заниматься? – с опаской спросила мама.
- Не весь же век в уборщицах ходить. С высшим-то образованием!
- Но ты же решила, что это проще. Голова не занята.
- Я уже отдохнула. Не бойся, еще год учиться придется, - добавила Марина.


На следующий день Марина вечером стала ремонтировать свое приобретение. Она легко сменила шлейф, и компьютер заработал. На счастье, пароль в нем отсутствовал, и Марине открылся весь жесткий диск мужчины.


Но она не стала спешить. Сменила батарейку на материнской плате. Купила новый винчестер и программой True Image сделала его клоном старого жесткого диска. Потом она сменила в компьютере старый диск на новый, чтобы отдать мужчине именно родной диск. Так у нее самой и его данные сохранились, и прежнего хозяина ноутбука она сможет обмануть, доказать ему, что не знает ничего из его машины. Она правильно догадалась даже не открывать папки на старом винчестере, чтобы случайное изменение файлов не выдало даты просмотра.


Ноутбук с новым жестким диском, точной копией старого, она открыла уже как свою машину. Это было интересно. Она полазила везде, где только можно, и узнала всю внутреннюю жизнь своего мужчины. Он оказался, также как и она, строительным инженером. По всей машине были разбросаны чертежи, расчеты и таблицы. Но Марине понравилась директория ФИЛОСОФИЯ, его увлечение устройством Мира, которое он черпал из книг. Она  быстро определила источники его знаний о нейронах, об эфирных, астральных и ментальных планах планеты, о любви, как слиянии одинаковых полей – благо все эти книги лежали на винчестере в полном порядке.


Марина решила их прочесть. Книги имели иллюстрации. Пользуясь этими картинками, она довольно быстро прониклась смыслом новой модели мироздания, и через полтора месяца была уже полностью вооружена современными знаниями на эту тему.


Пока же она пришла к мужчине через две недели. Марина правильно поняла его временное безденежье, усталость от последней битвы и позвонила только в следующий  вторник.
- Здравствуйте, - сказала она осторожно.
- Здравствуйте, Марина, - ответил ей его голос.
- Я могу прийти к вам завтра, - сообщила она так же, как всегда.
- Приходите, ваш конверт готов, - объяснил он самое главное.
- Спасибо, я приду.


На этом их конспиративный разговор оборвался, а в среду в пять часов вечера она уже входила в его квартиру. Труднее всего было настроиться на секс. Все же за две недели работы с компьютером, уборки офиса и постижения умных книг из его библиотеки настрой на прелюбодеяние пропал.
- Как ваше приобретение, - спросил он первое, что интересовало его.
- В нем винт сдох, - схитрила Марина. – Пришлось купить новый. Но зато мне поставили побольше. Я очень довольна.
Мужчина, поначалу, был счастлив тем, что жесткий диск с его данными был утерян. Потом ему стало их жалко, и он спросил:
- А сам этот винчестер вы выбросили?
- Нет, его восстановили, но я уже не стала ставить эту штуку назад.
- А где он? – вырвалось у мужчины.
- Да вот, я принесла, если захотите его взять. Он мне не нужен.


После этих разговоров перейти к утолению божественной похоти стало еще сложнее. Но она нашлась, как это сделать. Марина решила переодеться богиней сразу, а потом, по ходу, снять с себя «тунику». Это ей удалось тем более, что вчера она потренировалась и, быстро раздевшись,  двумя движениями превратила простыню в такой короткий и завлекательный покров через одно плечо, что предстала перед удивленным мужчиной истинной Артемидой, богиней охоты и женского целомудрия.  Не хватало только лани возле нее, но и хорошо, поскольку на самом деле,  дикая лань не добавила бы ей ароматов.


Мужчина отметил про себя новые запахи, исходящие от его гостьи. В них чувствовались головокружительные благоухания. Он невольно встал и подошел к ней.
- Вы купили себе новые духи? – спросил мужчина.
- Нет, конечно. Но я всю неделю смазывалась специальными составами на апельсинах и травах.
- Для вас, - добавила она шепотом  и приблизила свое лицо к его глазам.


И тут произошел главный сдвиг в их отношениях: он невольно поцеловал ее. Это было запрещено всей практикой подобных встреч. Однако, учитывая его изначальную нежность и щадящее обладание ее телом, такой поступок ею не был отринут.
- Спасибо, - выручила она его тихим согласием.


Теперь Марина не пошла к платяному шкафу. Это было бы уже грубо и убого. Она встала посреди комнаты, чуть раздвинув ноги, и спустила с плеча верх туники. Руки соединила за своей спиной. Получилось все то же самое. Он подошел к ней сзади и приподнял ее груди. Но теперь в его ладонях оказались расслабленные груди, совсем не такие, какими они были в прежние встречи. Мужчина стал наслаждаться их упругостью, и новой для него формой, а она повернула голову, чтобы краешком глаза уловить выражение его лица.


И это стало следующим послаблением ей. А потом она совсем разрушила преграду:
- Сожмите их пальцами, - попросила Марина, еле слышно.


Но мужчина услышал ее хорошо. Он взял обе груди в щепоти, как она просила, и сжал их не больно, но достаточно для того, чтобы его богиня закинула назад голову в  долгом преодолении сладкой боли, в которую он ее погрузил. Потом его руки стали искать снизу под ее туникой, и то, что он сам не мог их там видеть, открыло перед мужчиной новые горизонты. От проникновений в Марину пальцами он, впрочем, воздержался.


Когда, наконец, мужчина направил ее к письменному столу, Марина задвинула ящик и кресло и залезла на спинку, развернувшись лицом к нему. Мужчина не стал противиться этой наглости.
- Я полностью ваша, - прошептала Марина, - можете развернуть меня как хотите.
- Попробуем так, - ответил он ей. И это были его первые слова, произнесенные в неположенное время.


Марина подняла ноги и поставила их  на ту же спинку кресла, благо она была достаточно широка. Он проник в нее медленно и осторожно. Но теперь  они были вынуждены видеть лица друг друга. Как бы они ни старались отвернуться, их глаза встречались. С каждым движением твердеющего зверька, живущего, казалось, вовсе самостоятельно, они впитывали в себя взгляд партнера, и наполнялись его радостью, смущением, болью или наслаждением, в зависимости от того, что происходило. Управлять этими чувствами она, конечно, поручила ему. И мужчина старался своими движениями вызвать в ее небольшой обнаженной фигурке весь букет переживаний, одновременно удерживая ее от падения.


Эта необходимость держать Марину несколько стесняла его в движениях. Но вскоре он приспособился и в отдельные моменты даже ласково терзал ее тело своими руками. Ей нравилось, когда он стискивал ее ладонями со спины и груди одновременно. Ее черные кудрявые волосы и тонкое лицо влажным голографическим изображением тихо вливались в подсознание мужчины, отпечатываясь в нем навечно, не важно, жив он или уже нет.


Успешное завершение наградило его картиной краткого умирания мятущейся в его руках молодой женщины.  Она с ужасом теряла человеческий облик, а после освобождения из лап экстаза, снова постепенно приобретала осознанный взгляд. Эти ее глаза, медленно оживающие перед ним, он не смог не поцеловать.
 

Марина завернулась в простынь, села на табурет, но еще минуту дышала резко и взахлеб, как после долгого бега. Он тоже был потрясен.
Мужчина почувствовал разительную перемену в своей живой игрушке. Она на глазах становилась человеком, и он спросил ее напрямик:
- Вы не такая простая, Марина. Как вы вообще выносите все, что я с вами делаю?
- Не простая-то не простая, - согласилась его Артемида. - Но я тоже человек. И мне тоже надо избавляться от половой неудовлетворенности.
- Странно, - только и нашелся он заметить.
- Чему вы удивляетесь? Мне очень нравится приходить к вам раз в неделю и доверять себя вашим рукам. Я уже поняла, что вы не растерзаете меня понапрасну. В отличие от проститутки, которая ежедневно рискует даже своей жизнью, я защищена вашим отношением ко мне, нашим знакомством. Вы и платите мне соответственно, без учета риска.
- Так вы мне наскучите своей умностью.
- Ничуть, - улыбнулась его игрушка. – Вы еще не вошли во вкус. Опускать в пропасть инстинктов умную женщину намного приятнее, чем дурочку. Хотя и просто купать себя в ней, наверное, тоже приятно.
- Вы так категоричны.
- В нашей власти и то и другое, - засмеялась Марина. – Я предлагаю вам себя на вторую часть встречи по-прежнему, лицом вниз, чтобы вы наслаждались только моим телом.
- Как всегда долго, - добавила она с оттенком печали.


Мужчина понял, что она зарабатывает у него деньги, не оглядываясь на таксу. Ей довольно одного конверта в неделю, и она готова честно ублажать его так, как подсказывает ему фантазия.
Вдруг он встал с кресла, подошел сзади, нежно приподнял ладонью ее грудь, поцеловал в затылок и тихо проговорил:
-  Спасибо. Я очень ценю ваше самоотречение. Просто не могу платить больше.
-  Это и не требуется, - ответила она, позволяя ему внеурочное прикосновение.


Марина исследовала ноутбук мужчины, его переписку, нашла адрес электронной почты, и, наконец, поняла, что он довольно известный инженер в институте, где она работала до своего бегства в уборщицы. Она была хорошей чертежницей, выпускницей архитектурного института, но не стремилась стать архитектором, понимая, что это со всех сторон мужская профессия. Ее привлекал сам волшебный Автокад, программа черчения, известная всем по-настоящему не более чем на треть. Ей всегда казалось, что можно облегчить участь чертежников, если автоматизировать процесс. Однако предлагаемые решения в этом направлении были утилитарны или узконаправленны, и она их отвергала.


Неожиданно появившийся ноутбук, не самый слабый, намного сильнее офисной машины, но, конечно, и не рабочая станция, оживил в ней эту юношескую мечту, и она перенесла на него свои опыты в AutoLISP’е, языке программирования Автокада. Каково же было ее удивление, когда в далекой, почти спрятанной за другими папками директории, она наткнулась на разработки своего мужчины в этом же направлении. Он ушел намного дальше. Его программа, разделенная на отдельные макросы, запускающиеся с клавиатуры, могла составлять спецификации, их суммировать, делать выборки материалов и даже собирать перечень чертежей. Марина вникла в документацию, скрупулезно написанную им, и научилась включать эти блоки.


Она поняла, что наткнулась на Клондайк.


Конечно, эти программы нельзя было продать и даже рекламировать, поскольку такой подход противоречил генеральному направлению в разработке чертежей и мог быть применен только к проектам ограниченного объема, проще говоря, к коттеджам. Но Марина увидела его перспективу. Она систематизировала все макросы вторично, сделала общее меню программы, дописала главы руководства и поставила в его титульном листе должность, имя и фамилию своего мужчины, настоящего автора идеи и основного кода.


Кроме технической работы ей пришлось кое-что дописать самой, но эти сложности только утвердили ее в правильности выбранного пути, несмотря на тот прискорбный факт, что сам AutoLISP постепенно уходил в прошлое.



Однажды мама спросила Марину:
- Ты намерена все время ходить к нему?
- Это такая семья, мама. Он ко мне привык, думаю, что любит меня по-своему. Но он уже был женат, и все эти обязанности ему ни к чему.
- Как ни к чему?
- Ни к чему и все. Он самодостаточен.
Мама даже отошла к окну, посмотрела во двор.
- А если самодостаточен, то и ты ему не нужна.
- Нет, я нужна. Я его отражение.


Марина обратила внимание на этот разговор и задумалась о будущем. Она представила себе всю свою жизнь и решила строго разделить ее на необходимые этапы.


В следующий раз, когда наступила пауза в  принудительном обладании ею, она спросила:
- Если я рожу ребенка, вы сможете месяц прожить без меня?
- Это уже не месяц, девочка, - ответил мужчина.
- Нет, почему. Во время беременности я не буду снимать тунику, но и не оставлю вас в покое, - ответила она. - Поверьте, вы будете полностью удовлетворены. Но замысел не в этом.
- А в чем? - уже удивился мужчина.
- После рождения ребенка я сделаю себе операцию, чтобы никогда не рожать. Мне это будет уже не нужно. Таким образом, если вы не против, то с этого дня можете больше никогда не одевать презерватив, общаясь со мной.


Мужчина был озадачен. Даже его прогрессивные представления о мире не позволяли ему думать так утилитарно. А ведь все было логично!
- Так вы хотите ребенка от меня? – догадался, наконец, он.
- От вас мне было бы удобнее. Мне нужен мальчик.
- Это можно просчитать, - обрадовался мужчина задаче.
- Уже просчитано.


Помолчали. Потом он спросил:
- Вы хотите женить меня на себе?
- Ни в коем случае. Я ничего нового не желаю. Все уже вами же и организовано. Я также по средам прихожу к вам, моя мама занимается с ребенком, когда я у вас, а вы вовсе не обязаны видеть ни ее, ни мальчика. Ваш покой для меня важнее. Он гарантия вашего развития, жизни. Я даже не собираюсь говорить мальчику, что вы его отец. Это совсем не нужно. Захотите, проведем выходной вместе, не захотите – нет.
- Вы как-то меня не учитываете всерьез в своих планах.
- Напротив, - сказала Марина уже совсем прямо. – Именно вы и есть мой главный план. Не буду признаваться вам в любви, она, видимо, недостаточна для вас, но служение именно вам захватило меня всерьез. Впрочем, если на миг представить, что вы отказались от моих скромных услуг, то ничего не рушится: у меня остается от вас ребенок, воспоминания наших встреч и ваш ноутбук.
Мужчина рассмеялся. Он не увидел в этой шутке про компьютер никакого смысла.
- Я должен подумать над вашим предложением, - сказал он, наконец.
Когда после перерыва Марина легла над креслом, то снова почувствовала в себе скользкую резинку.


Через две недели мужчина, глядя на оголенную грудь Марины, проговорил:
- Я согласен. Но мы должны заключить контракт, чтобы вы не могли потом предъявить мне претензии.
- Наоборот, - откликнулась девушка, - никаких бумаг между нами не должно быть, именно для того, чтобы исключить претензии.
Мужчина кивнул.
- Поймите, я даже не спрашиваю вашего имени, - продолжала она. - Это отношения будущего, когда самой основной ценностью будет не семья, а личность. Половая неудовлетворенность исчезнет, человек избавится от звериных инстинктов.
- Мне не хотелось бы, - заметил мужчина.
Они рассмеялись, и он повел ее за руку к письменному столу.


Через минуту Марина приняла в себя голого тепленького зверька, бесконечно счастливого.




Когда Сашеньке исполнился уже год и мужчина привык к своему новому положению неизвестного отца, все действительно оставалось по-прежнему. Только тунику Марина себе сшила сама, чтобы материя ладно сидела на ее фигурке, и чтобы оголенная грудь была немного поддержана складками матового шелка. Поясок, также сшитый, чтобы при стирке его не вынимать, мог завязываться и потуже, и пониже. Марина носила тунику с собой. Она строго соблюдала конспирацию, чтобы в доме мужчины даже случайно не оставались ее носки или трусики. Выкройку она сохранила в компьютере, чтобы иметь возможность каждый год шить новый наряд Артемиды, немного другого цвета.


Роды, уже вторые, на ее фигурку не повлияли. Правда и сама Марина не давала себе расплыться, ходила на фитнес, не очень дорогой. Да и мама в свои пятьдесят два была «поджарой курицей», как она сама о себе говорила.


Иногда она начинала дурацкий разговор:
- А почему, Маринка, он тебе алименты не платит? Ведь сын-то его!
- Такой уговор, - отвечала ей дочь спокойно.
- Уговор уговором, а деньги не помешали бы, - ворчала мамаша.
- Алименты можно выделить только по суду, а судиться – это поссориться. Поссориться – потерять у него работу, потерять работу – лишиться зарплаты. Это невыгодно, мама.
- Что это за работа такая, ноги раздвигать, - уже совсем слетала Наталья Павловна с катушек.
- Ты не понимаешь простого, - оборачивалась Марина к матери. – Он мой муж, только отношения наши не вечные, не в паспорте прописанные, а контролируемые с небес: чуть остынет кто, и все на этом! Поэтому я и слежу, чтобы быть ему милой, и чтобы он не переплатил мне за мою любовь, не обиделся.
- Какая забота! – вскидывала руки мать.
- Такая забота, тебе не понять, - улыбалась Марина.
- Где уж нам, - удалялась Наталья в кухню.   


С другой стороны и сам ее мужчина иногда, хотя и редко, заводил «умную» беседу.
- Может тебе на Сашу добавить?
- Все включено, - отвечала Артемида в новой тунике. – Тебе не надо об этом заботиться. Я же убираюсь в институте, ты мне платишь за наши встречи, что же еще? Даровые деньги счастья не принесут. И потом, я уже рассказывала. До рождения сына я тебе отдавалась, как спонсору. Ты меня и спонсировал. А после рождения сына я отдаюсь тебе, как и его отцу, а ты даешь мне полконверта за любовь, а полконверта на содержание Саши. Когда он вырастет, я скажу ему про тебя. Если из него человек получится, то и поможет в старости.
- А если нет? – заострял мужчина.
- На нет и суда нет, - улыбалась ему Марина, - я у тебя еще буду.


Это «еще» успокаивало его намного лучше, чем пустые обещания про сына. Он развязывал поясок шелковой туники, та соскальзывала с Марины на пол, и он брал свою женщину особым, сложным захватом, чтобы перенести ее на плече к месту второго, длительного и медленного испытания их тайной любви на прочность. Как она добилась того, что это ему не надоедало уже три года, мы не сможем ни узнать, ни догадаться.


Так у Марины была дочь шести лет и годовалый сын.


Теперь читателю будет понятно, почему, когда Саше исполнился годик, Марина выбрала день и заявилась на свою старую работу, в институт, куда ходил и ее мужчина. Хитрость заключалась еще и в том, что Марина работала не в основном здании, а где-то на выселках, в маленьком домике, арендованном для отдела, который считался второстепенным.


Ее не только узнали, но и встретили более чем радушно. Мужчины отдела просто воспряли духом. Им показалось, что сейчас начнется новая, прекрасная жизнь. Но узнав, что у женщины уже двое детей, они тихо разбрелись по своим столам.


Марина посмотрела на чертежи, готовые к отправке, и поняла, что за время работы уборщицей ничего не растеряла. Они так еще и не научились рисовать здания в пространстве, как уже рисовала она. Поняв, что сидеть здесь будет скучно, Марина все же решила осуществить свой секретный план.


Теперь в среду вечером она приходила к мужчине, уже зная его работу, алгоритмы, роящиеся в его голове, безысходность, напрасные усилия российских инженеров, намного более изощренных в своем деле, чем давящие все вокруг себя «фирмы» сопредельных стран и самих Соединенных Штатов.


Марина понимала, что в душной атмосфере нового капитализма ее появление является для него отдушиной, глотком чистого воздуха. Лежа над столом она думала, не потеряет ли он интерес к ней, как женщине, если она откроет перед ним свое знание его программы. Пока, владея телом неизвестной уборщицы, он был уверен в своем превосходстве над ней. Наконец, в одно из долгих соитий она вдруг отчетливо осознала себя, как его постоянную тень.
«Прогонит, так прогонит. Дети у меня уже есть…  А зачем ему меня прогонять? Я и так у него не живу. Может, наоборот, пригласит? Вот еще задача!»
Марина рассмеялась вслух, настолько не к месту, что мужчина перестал двигаться в ней, озадаченный ее поведением.
- Что, Мариночка? – спросил он заботливо.
- Нет-нет, это я анекдот вспомнила, - испугалась она сама, - совсем не к месту. Простите, пожалуйста.
- Я что-то сделал с вами не так?
- Нет, мне  хорошо. Музыка навеяла.


Этот напоминание о классическом анекдоте не оставило равнодушным и мужчину.  Он покинул Марину и объявил «технический» перерыв. Она обняла его и поцеловала.
- Простите, я больше не буду отвлекаться, - пояснила она. – Я представила, как мы гуляем с вами и Сашей года через два, когда это будет интересно.
- Наденьте тунику, - улыбнулся он. – Это действительно странно, что я не видел сына. Я боюсь, Марина. Боюсь испортить вашу семью. На самом деле я неинтересный человек, очень замкнутый, увлеченный своими инженерными глупостями.
- Которые  уже и не нужны никому, - добавил он грустно.
- Но вам только сорок лет! Что вы притворяетесь стариком?
- Откуда вам известен мой возраст? – удивился он. – Но вы угадали.


Он обнял Марину как дочку, прижал к себе совсем не как женщину, которую только что медлительно пользовал уже на протяжении сорока минут.
- Как вы можете испортить свою собственную семью? – спросила она.
- Не понял?
- Наша с вами семья состоит из моей мамы, меня, - загибала пальцы Марина, - моей дочери шести лет, нашего с вами годовалого сына Саши и вас самих. Просто нам удобнее жить в разных квартирах, чтобы у вас как бы  не было тещи и чужого ребенка.
- У вас есть и девочка? – воскликнул мужчина.
- Да, я так хорошо сохранилась, -  приподняла тунику Марина.
Мужчина склонился, взял ее руками за бедра и поцеловал выше колена. Потом намного выше колена. Марина рассмеялась уже совершенно искренно:
- Хватит, хватит, мне щекотно.


Они рассматривали фотографии, и в мужчине разливалось тепло от причастности к этой простой семье.
«Жалко, что она уборщица. Когда-то это скажется на наших отношениях и на детях», - думал он.


Второе соединение с Мариной он провел особенно нежно. Спросил ее, как она хочет его закончить, сделал все так, как ей это представлялось. Радостно передал ей конверт.


На работе его неожиданно вызвал главный инженер.
- Здравствуйте, Петр Николаевич, - сказал мужчина, войдя в его кабинет.
- Здравствуй, здравствуй, Сергей, - приветствовал его старый приятель.
- Чем обязан? – спросил Сергей Львович.
- Вот в нашем отдаленном отделе твоей системой подсчета спецификаций уже половина зала пользуется.
- Какой системой?
- Которую ты забросил в прошлом году. Ты сам рассказывал.
- Покажите, - попросил Сергей.
- Вот, смотри, целый проект уже выходит. Небольшой, конечно, но все ты, все ты!
- Да я сам на ней уже не работаю. Да это и не моя, у меня нет меню, я просто команды впечатываю!
- Не надо скромничать. Вот, читай!


 «О программе»: Сергей Львович Донской, главный специалист института.


- Фантастика какая-то, - откинулся на спинку кресла Сережа. – Кто ее довел?
- Это мы тебе сейчас покажем! Я специально попросил ее приехать. Тебе обязательно надо познакомиться с этой женщиной.
Главный сам прошел к двери и приоткрыл ее.


В просторный кабинет вошла Марина. 




20120626