9 мая 1945 года

               
               
               

          Этот День Победы порохом пропах,
          Это праздник с сединою на висках. 
          Это радость со слезами на глазах.
          День Победы!
                День Победы!
                День Победы! 
               
Какая простая и доходчивая музыка, и какой точно выверенный текст.
Я знаю много песен о войне, но эта самая, всё объемлющая, и самая
лаконичная.Для меня это Гимн Победы.               
Спасибо его замечательным авторам Давиду Тухманову 
и Владимиру Харитонову.
Когда я слышу День Победы, у меня невольно всплывают воспоминания
о этом Великом дне.

     Надо бы всё записать, время идёт, память стирается. К сожалению!
Главное память чувств, ощущений, запахов, волнений… Трудно это
всё удержать в себе, ещё труднее передать.

     Это было так давно. Я был десятилетний мальчишка, и, конечно,
всё видел только своими десятилетними глазами.
Каждый день из репродуктора, висящего у нас на стене, голос
Левитана сообщал  о стремительном продвижении наших войск
по  Европе, освобождавших  один за другим города от ненавистных 
нам захватчиков, и обязательно вечером в честь взятия очередного города гремел  праздничный салют.  Можно было бы уже к ним привыкнуть, если бы каждый выстрел не напоминал нам, что это – ВОЙНА, и хотя близится её завершение, но где-то там в далёких чужих
странах гибнут наши солдаты, а здесь в родных краях их близкие получают  «похоронки».

     Конечно, мы мальчишки бегали смотреть каждый салют. 
С  Устьинского  моста можно было видеть как рявкали пушки  за
Кремлёвской стеной, а затем всё небо расцветало тысячами разноцветных
огней, выпущенных вверх со всех московских мостов.
 Мы держались на почтительном расстоянии от военных, стреляющих из ракетниц, заворожено следя за чёткостью их действий,
- команда по рации, - залп. Но больше всего нас интересовали металлические кружочки, вылетавшие из ракет, которые почему-то очень ценились в мальчишеских кругах.
Кружочки эти ещё долго хранились у меня среди детских драгоценностей.  Хотелось бы мне сейчас извлечь из какого-нибудь  старого кошелька
кружочек, - напоминание о тех маленьких радостях в это грустное время.

     Как я уже сказал, война близилась к концу, и все  понимали, что Это вот-вот произойдёт, может быть через неделю, или две, ну самое  большое через месяц, и всё ждали, ждали и уже привыкли ждать.
Может быть ещё и по тому, что вышел замечательный фильм Ивана Пырьева "В 6 часов вечера после войны" с любимыми актёрами Мариной Ладыниной и Евгением Самойловым, в котором мы с надеждой видели и верили, что именно так всё и будет.
Что все мы радостные и счастливые встретимся на Большом Москворецком мосту с видом на Кремль и, освещённое небо праздничным салютом. Я знал этот фильм наизусть, и даже специально ходил на этот мост, чтобы
всё хорошо представить, не упустив ни какой мелочи.
Но произошло всё очень даже неожиданно.

     Наш дом № 54 по улице Осипенко, ныне Садовнической,   обыкновенный замоскворецкий, каких много и сейчас, с каменными воротами и калиткой.
Внутренний дворик, в нём два вяза, акация, в палисадниках сирень, по середине песочница, дальше деревянный стол, вкопанный в землю с двумя лавками, за которыми вечерами играли в карты и домино. Всё это было в окружении двух и трёх этажных строений и составляло всего 14 квартир.
В силу такой тесно-уютной близости все друг друга хорошо знали и, конечно, переживали все соседские невзгоды, порою очень тяжёлые. У двоих моих дружков, тоже Юриев, отцы погибли на фронте.
Под нами на первом этаже жила молодая красивая женщина, и вот однажды ей принесли извещение о смерти мужа. Ужасные переживания, которых лучше не видеть.  И вдруг он появляется у неё на пороге.
После госпиталя и получения награды ему дали небольшой отпуск. Представляете, какая была радость.
Потом отпуск кончился, он ушёл на фронт и очень скоро соседка опять получила "похоронку", только теперь уже настоящую. 
Вся  жизнь была пропитана горестями и тревогами, к которым
привыкнуть нельзя, только нас, детей, как панцырь, спасало от них наше детство и забота матерей.
 
Через дорогу напротив, чуть левее расположена Пожарная часть №1, из ворот, которой время от времени, с рёвом вылетали огромные красные машины, вызывая трепещущий восторг соседских мальчишек, правее Штаб Московского Военного Округа, таинственное жёлтое здание с часовым у ворот.
 
     В тот день 8 мая 1945 года, казалось бы самый обыкновенный
день, не предвещавший ничего необычного, с утра я пошёл в школу, где всё уже пахло весной и, приближающимися летними каникулами. Вернулся из школы, пообедал, сделал уроки и во двор к друзьям. Всё как обычно. Затеяли какую-то игру,  одну из тысячи мальчишеских игр, названия которых  уж, конечно, вспомнить сейчас я никак не смогу. Было около четырёх часов дня.  Вдруг я заметил странное и, как мне показалось, встревоженное  скопление нескольких женщин, наших соседок, у ворот.  Видно было, что все они очень взволнованы. Мелькнула мысль, - кто-то получил "похоронку". Мы побежали узнать, что случилось. Все стояли вокруг нашей дворничихи Полины Дмитриевны  и она шёпотом, что-то рассказывала. Надо сказать, что дворники в те времена пользовались большим авторитетом, а её «шёпот»  свидетельствовал о сверх секретности информации. Тогда всё было секретно. 
Из её слов я понял, что она сейчас была у Штаба, где военные поздравляли всех с окончанием войны.
Это было так неожиданно и поэтому сомнительно,  что никто из нас даже не решился крикнуть «Ура».  Вместо этого мы бросились к Штабу. Там ничего, то есть Штаб на месте, -  военных нет, кроме часового, конечно. Лезть к нему с расспросами мы не решились.
Да, и что спросишь? Где, мол, тот дядя, который рассказывал здесь, что война кончилась?
Вернулись ни с чем.
Я пошёл домой поведать маме об этом долгожданном и очень странном известии.
«Странном», потому, что радио, которое мы никогда не выключали, на этот счёт молчало.
Представьте состояние человека, к тому же десяти лет, который  узнал о  радостном, событии раньше, чем оно произошло. Каково это?
Мы с мамой, взявшись за руки, сидели  молча, боясь спугнуть мгновение, лишним словом сглазить или разбить то хрупкое известие, которое случайно залетело к нам, в нашу маленькую комнату на втором этаже.
Так и просидели, вслушиваясь в репродуктор, который в положенные двенадцать часов ночи отбил куранты, проиграл Гимн и замолчал.
Нет ничего хуже разочарования. 

     Проснулся я от ужасной, беспорядочной пальбы. Лицо мамы  ликовало.  По радио звучали праздничные марши и, уже в который раз, передавали о немецкой безоговорочной капитуляции.
Ура, свершилось! 
Был чудесный солнечный, весенний день. Цвела сирень, вязы распустили молодую листву.
Я выскочил во двор, там уже ждали меня двое дружков.
Мы, не сговариваясь, быстро, боясь пропустить, что-то самое важное, помчались на Красную Площадь. А куда же ещё?
Что нас влекло туда? Может быть мы надеялись, что на трибуну Мавзолея выйдут товарищ Сталин и маршал Жуков и скажут какие-то самые важные слова. Вряд ли. Просто ноги сами несли нас туда, и не нас одних. Вокруг нас шли радостные люди, все поздравляли друг друга, обнимались, кричали  "ура".
По небу летали самолёты, выпуская праздничные ракеты. 
Мы выбежали на Раушскую набережную, так дорога интереснее, от сюда уже можно   видеть Красную площадь. На Москве реке сновали катера и стояли баржи, с которых вверх летели ракеты. И над всем этим великолепием лилась праздничная радостная музыка, звучащая из тех же репродукторов, что совсем недавно тревожно вещали,  - "Граждане, воздушная тревога!" 
Вот и Москворецкий мост, через него, -  и Красная площадь, но тут  нам дорогу преграждает милицейский кордон. Закрыто!  Что происходит на Красной площади наблюдаем через реку.
Кто-то полез по почти вертикальной пожарной лестнице  на крышу гостиницы "Новомосковская" (ныне " Балчуг Кемпински"), я не решился. Но и тут идёт  Такое Ликование, все кричат "ура", незнакомые люди обнимаются, если вдруг где-то появляется человек в форме, его "качают", высоко подбрасывая вверх. Народ прибывает, ни кто не расходится, всем хочется как можно дольше видеть эти счастливые лица и ощущать великую радость от сопричастности ко всему происходящему. 
Так прошёл весь день. Вечером был праздничный салют из тридцати залпов, очень красивый. Восторженный дождь, из миллиона светящихся огней, падал на улыбающийся город.
Это был последний военный салют. Всю ночь были слышны весёлый смех и песни. Я уже в этом участия не принимал, так как, по понятным причинам, обязан был быть дома.  Мама испекла праздничный торт под названием "Хиггинс".   Почему он имел такое название не знаю, помню, что торт всегда был очень вкусный.
 Мы счастливые сидели и пили чай.

    Для чего я написал эти строки.
Прошло очень много лет, и вот очередной праздник День Победы.
Я хочу, чтобы те  кому по причине их возраста не довелось пережить этот день в 1945 году, смогли бы почувствовать, какое это маленькое слово из шести букв и как оно много вмещает.
П-О-Б-Е-Д-А!
     Это день величайшего Ликования всех людей нашей огромной страны, одновременно приникших к громкоговорителям, и вдруг, услышавших эти долгожданные слова.
     Это день Надежды, той Надежды, что светит человеку всю жизнь, Надежды, что мужья, сыны, отцы все живые и здоровые  вернуться домой, и даже те, на кого пришли "похоронки", ведь бывали же случаи. Найдутся без вести пропавшие, ГОСПОДИ, ну пускай раненые, но только бы пришли.  Надежды на лучшее будущее, что вот-вот отменят карточки,  магазины будут полны товаров, дети наконец-то будут сыты.
     Это день Освобождения от ужасного бремени тяжёлых мыслей и страшных ожиданий. Освобождения  женщин и детей от непосильного труда.
     День Горечи и Слёз за тех, кто не дожил до этого Светлого дня.
Невозможно представить того ужасного смешения чувств, которое было в эти минуты у женщин, чьи сыны и мужья погибли на полях сражений.
Какой ещё праздник может вместить в себя и радость, и слёзы.
Нет, не слёзы радости, а слёзы о тех кто уже не вернётся.

     С тех пор я всего один раз был в центре города в день Победы. Больше не хожу.
Это, как оригинал и копии. Порою копии красивее оригинала, но нет в них тех чувств, что хранит в себе оригинал.
Живы ещё воспоминания о том далёком Празднике, многое забылось, а это из памяти не стирается. К тому же с горечью не могу узнать в растерянных стариках у Большого театра, увешенных орденами и медалями, тех бравых ребят, в выцветших гимнастёрках с широкими улыбками, которые, под восторженные крики "Ура!", взлетали к небу на руках благодарных сограждан.
Но, думаю, чтобы почувствовать всю силу эмоций, которые переполняли в тот день людей, надо пережить эти страшные четыре года лишений и тревог.
Упаси Бог, конечно.
          
      День Победы, как он был от нас далёк,
      как в костре потухшем таял огонёк.
      Были вёрсты, обгорелые, в пыли,
      - этот день мы приближали как могли.

      Дни и ночи у мартеновских печей
      не смыкала наша Родина очей.
      Дни и ночи битву трудную вели
      - этот день мы приближали как могли.

     Здравствуй, мама, возвратились мы не все...
     босиком бы пробежаться по росе!
     Пол-Европы прошагали, пол-Земли,
     - этот день мы приближали как могли.

   Вот оно, всего шестнадцать строк, а лучше не скажешь.

           Ю.Петров джаз.  май 2012года.