Гауптвахта - средство «дисциплинарного взыскания». Слово «гауптвахта» произошло от немецкого Hauptwache, что в переводе означает «главный караул». Это было специальное помещение, предназначенное для содержания под арестом военнослужащих. Гарнизонные гауптвахты ввел в 1707 году Петр I, применялись они в России в царской армии, но до 1904 года на «губу» сажали только офицеров, поскольку солдат наказывали розгами.
(Из просторов интернета)
Тот кто не сидел на гауптвахте, тот не служил.
В свое время через губу прошли Котовский и Чкалов, Конецкий и Астафьев, Александр Буйнов и капельмейстер Шатров.
Видно на Шатрова так повлияла гауптвахта что он сидя на ней написал бессмертный вальс «На сопках Маньчжурии».
… «Тихо вокруг, сопки покрыты мглой,
Вот из-за туч блеснула луна,
Могилы хранят покой…»…
Ни разу, за бытность курсантом, не довелось сидеть на Ленинградской губе. Только в караул гарнизонный ходили на Садовую. А на Северном флоте, вот те на, попал на гауптвахту. Да причем так комично, что сам часто вспоминаю эту историю.
Страна разваливалась и «потела»… Это как в фразе:
- Больной при смерти потел? Это хорошо!
По другому состояние бывшей могучей и нерушимой державы описать трудно. Все рушилось, умирало и агонизировало. По большому счету в 1992 году мне было глубоко наплевать на будущую офицерскую карьеру. «Киев» после сильного пожара представлял жалкое зрелище. Все понимали, что в море он больше никогда не выйдет. Все, кто хотел служить, спешно искали себе места службы. «Спасение утопающего есть дело рук самого утопающего!». Увлекаясь компьютерами и разбираясь в них на уровне «железа» я пытался себя устроить в штаб ВВС Северного Флота. Ходил на собеседование но, ответив на все вопросы по будущей должности, «не прошел». Да и не мог пройти так как требовался офицер с уровнем подготовки «не выше начальника». По специальности мне предложили
«Край летающих собак», так на Севере называют поселок Гремиха. Место очень романтичное, но тупиковая ветвь службы. Кто туда попал тот там до пенсии и оставался.
Грибы оно конечно хорошо, и на работу в тапочках ходить – прелесть, но в 27 лет у человека слишком много амбиций. Поэтому я решил уходить со службы. «Уйти», в те времена, было практически невозможно. Мне помогло то, что помог одному офицеру из штаба Северного Флота. С компьютером помог разобраться. А у того, друг в отделе кадров ВМФ…. Но даже при таком исходе увольняться пришлось долго. Месяца три-четыре. Для того, чтобы меньше быть на корабле я выдумал себе клаустрофобию.
Вероятно, она уже сама появилась, так как меня дико бесило, когда приходилось ночевать на корабле. Чтобы я не разлагал дисциплину крейсера, меня отправили на береговые работы. Береговая служба мне так понравилась, что я уже раздумывал остаться служить дальше.
Каждое утро я ездил на службу из Североморска в Мурманск. Автобусы ходили редко.
Возле автобусной остановки ошивался патрульный уазик, выискивая добычу для коменданта гарнизона. Добыча коменданту нужна была, как воздух, так как приближала срок появления звездочки на погонах. Скажем так, для коменданта правонарушители были как весь смысл его жизни. Если офицер шел в корабельной штормовке и в фуражке, то это был лакомый кусочек для патруля. Так я и ходил каждое утро. Если честно, то даже не думал, что за такое наказывают. Курсантские времена прошли и офицер как «боевая единица» мог себе позволить такую форму одежды. Тем более что командир корабля подавал пример ношения формы одежды.
В то весеннее солнечное утро комендант проснулся не с той ноги и возжелал себе «дичи».
Уазик с капитаном-морпехом поехал за добычей. Обнаружив меня на остановке, капитан предложил проехать в комендатуру. По мере движения я вел воспитательную беседу с капитаном. Укорял его избирательность в выявлении нарушителей:
- Вон, смотрите, стоит старший офицер в такой же форме одежды, а Вы проезжаете мимо такого факта беззакония!
-А ну стой! – сказал водителю капитан и с рвением рванул к капитану второго ранга.
Кавторанг доходчиво объяснил капитану, куда ему следует идти и какой статус в матерном жаргоне у морского пехотинца.
Я же, не ожидая, развязки сюжета, рванул к подъезжающему автобусу на Мурманск.
Не хватило наверно двух-трех секунд. Меня вырвали силой из автобуса, повалили в снег и
капитан с вожделением сказал:
- Ну, теперь ты у меня сядешь!
Садиться в мои планы, явно не входило.
На построении в комендатуре, посвященному отлову офицерского состава, присутствовало человек тридцать. Демократические веяния дали о себе знать даже в комендатуре. Комендант выслушивал нарушителя, его пожелания, и объявлял несколько суток ареста. Очередь подходила ко мне. Передо мной отчитывался молодой лейтенант, упрашивал «не сажать», объяснял, как он необходим, в боевой и политической подготовке. Приговор «трое суток» задел юное сердце будущего флотоводца. Подошла моя очередь. Как человек увлекающийся, к тому времени, я прочел много книг по психологии. Понимая, что просить пощады бесполезно я, занял тактику нападения.
- Товарищ майор! Посадите меня на гауптвахту. Надоела служба, хочу отдохнуть.
Дайте мне трое суток ареста, а лучше все пять! – вещал я.
Майор посмотрел на меня хитрыми глазами и сказал:
- Неет. Не могу посадить, не имею права! Только если командир корабля даст разрешение,
тогда посажу. Свободен.
На крыльях я летел к командиру корабля. Свободен…Свободен!
Естественно я доложил об инциденте и ощутил всю мощь негодования командира.
- Да ты…Да Вы… Я Вам от своего имени объявляю ПЯТЬ суток ареста! ВооН!
Немая сцена. От коменданта давали только трое суток…
Через час, зайдя с прогнозом погоды, я объяснил командиру, что беспокоился за честь краснознаменного крейсера. И только этим объясняю свой поступок побега от комендантского патруля.
Командир немножко поплыл…
- Ладно, иди к коменданту гарнизона и просись на трое суток. Но если он не посадит, то я посажу на пять!
Окрыленный я рванул к коменданту города Североморска. Теперь я был абсолютно искренен в желании сесть на гауптвахту. Я даже предлагал помочь освоить компьютер.
Комендант осторожничал.
- Ну не знаю. Слишком подозрительно стремление Ваше сесть на губу. Не пойму, зачем Вам это?! Ну да ладно! Если завтра ровно в восемь утра придете в комендатуру, то тогда посажу!
Утром, ровно в восемь утра я открыл калитку комендатуры. Комендант стоял у окна и смотрел на часы.
- И чего Вы туда рветесь?! – пробормотал он, выдавая предписание.
На губе было весело. Играли в морской бой, ходили строевым шагом, под модную тогда песню «Гудбай, Америка, ооо!..»
Трое суток пролетели как один день. Отоспались на белых простынях, в теплых помещениях губы. Санаторий-профилакторий. Садитесь, не пожалеете. Когда выходили, я предложил пойти к коменданту и попросить еще по пять суток. Тогда бы точно начальника гауптвахты замучили проверками.
Моя идея как-то не прижилась.