Феб и ты, царица лесов, Диана,
Ясный свет небес! Поклоненье вечно
Да воздается вам! Снизойдите к просьбам
В день сей священный!
5 В день, когда Сивиллы велели книги
Воспевать богов, под покровом коих
Семихолмный град, — хору дев избранных
С отроков хором.
Пусть, о Солнце, ты, что даешь и прячешь
10 День, — иным и тем же рождаясь, — пусть же
Ты нигде не зришь ничего славнее
Города Рима!
Ты, что в срок рожать помогаешь женам,
Будь защитой им, Илифия, кроткой,
15 Пусть Луциной ты предпочла бы зваться,
Пусть Генитальей.
О умножь наш род, помоги указам,
Что издал сенат об идущих замуж,
Дай успех законам, поднять сулящим
20 Деторожденье!
Круг в сто десять лет да вернет обычай
Многолюдных игр, да поются гимны
Трижды светлым днем, троекратно ночью
Благоприятной.
25 Парки! вы всегда предвещали правду:
То, что рок судил, что хранит, незыблем,
Термин — бог; судьбе вы былой даруйте
Судьбы благие.
Хлебом пусть полна и скотом, Церере
30 В дар Земля венок из колосьев вяжет,
Ветром пусть плоды и живящей влагой
Вскормит Юпитер.
Благосклонно, лук отложив и стрелы,
Юношей внемли, Аполлон, моленьям!
35 Ты, царица звезд, о Луна младая,
Девушкам внемли!
Если вами Рим был когда-то создан
И этрусский брег дан в удел троянцам,
Отчий град послушным сменить и Ларов
40 В бегстве успешном.
За Энеем чистым уйдя, который
Указал им путь из горящей Трои,
Спасшись сам, и дать обещал им больше,
Чем потеряли, —
45 Боги! честный нрав вы внушите детям,
Боги! старцев вы успокойте кротких,
Роду римлян дав и приплод и блага
С вечною славой.
Все, о чем, быков принося вам белых,
50 Молит вас Анхиза, Венеры отпрыск,
Да получит он, ко врагам смиренным
Милости полный.
Вот на суше, на море перс страшится
Ратей грозных, острых секир албанских,
55 Вот приказов ждут уже скиф и индус,
Гордый недавно.
Вот и Верность, Мир, вот и Честь, и древний
Стыд, и Доблесть вновь, из забвенья выйдя,
К нам назад идут, и Обилье с полным
60 Близится рогом.
Вещий Феб, чей лук на плечах сверкает,
Бог — любимец Муз девяти, целящим
Ты искусством шлешь облегченье людям
В тяжких недугах.
65 Лишь узрит алтарь Палатинский оком
Добрым Феб, продлит он навеки Рима
Мощь, из года в год одаряя новым
Счастием Лаций.
С Алгида ль высот, с Авентина ль внемлет
70 Здесь мужей пятнадцати гласу Дева,
Всех детей моленьям она любовно
Ухо преклонит.
Так решил Юпитер и сонм всевышних,
Верим мы, домой принося надежду,
75 Научившись петь, восхваляя хором
Феба с Дианой.
пер. Гинцбург Н. С.
О, Вакх? Под сень дубрав иль в гроты скал каких
На крыльях новаго стремлюсь я вдохновенья?
Какия из пещер услышат ныне стих,
5 Несущийся до звезд, К Юпитерову трону,
Во славу Цезаря, великаго в делах?
Великое, никем не петое доныне,
Я первый воспою. Точь в точь как на холмах
В оцепенении безсонная вакханка
10 Порою смотрит в даль, дивясь на блеск снегов
Фракийских, на Родоп, куда могли проникнуть
Лишь ноги варваров, — так я красой брегов,
Красой пустынных рощ любуюсь, восхищенный,
В уединении. О, Вакх, о властелин
15 Наяд с вакханками, могущими рукою
Высокие дубы исторгнуть в миг один,
Ни обыденнаго иль низкими стихами,
Ни смертнаго я петь не буду. За тобой
Как сладостно, Леней, мне следовать и страшно,
20 Венчающий чело зеленою лозой.
пер. Порфиров. П.Ф.
В горах отдаленных я Вакха увидел:
Учил он (о, верьте, потомки) — учились
Там нимфы среди козлоногих сатиров —
Сатиры, свой слух напрягая, столпились.
5 Эвое! — дрожит еще мысль от смятенья,
Грудь, радуясь Вакху, с неслыханной силой
Трепещет... Эвое! помилуй, о, Либер!
О, тирсом тяжелым грозящий, помилуй!
Отныне пою изступленных вакханок,
10 Пою возлиянья и речек струистых
Молочныя волны, и мед, что обильно
Сочится в лесу из деревьев дуплистых.
Блаженной супруги твоей я прославлю
Венец, сопричтенный к обители звездной;
15 Спою про разгром твой жилища Пентэя,
Ликурга-фракийца час гибели грозной.
Ты — рек властелин и Индийскаго моря;
В далеких горах, упоенный, блуждая,
Ты змеями кудри фракийских вакханок
20 Без страха в узлы заплетаешь, играя.
Когда нечестивцы-гиганты взбирались
К обители отчей тропинкой скалистой,
Ты, в льва обратившийся, Рэта низринул
Зубастою пастью и лапой когтистой;
25 Хоть все говорили, что в плясках да шутках,
Да в играх ты ловок, а к схватке военной
Совсем неспособен, но нет, ты и в войнах,
Как в мире, — все тот-же, всегда неизменный.
Тебя с золотым твоим рогом увидев,
30 Сам Цербер с любовью прилег необычной;
Когда-ж уходил ты, стопы и колени
Лизал тебе пастью своей трехъязычной.
пер. Порфиров. П.Ф.
На небе — веруем — Юпитер-громовержец
Царит: так на земле чтить будем божеством
Мы Августа, когда он покорит британцев,
И парфян тягостных потом.
5 Как жить в плену могли, в позорный брак вступая,
Солдаты Крассовы? Как под ярмом вдали
(О, извратившийся сенат и нравы наши!)
В рядах тестей-врагов могли
Апульцы стариться, марсийцы, забывая
10 Священные щиты с величием своим
И тогу, вечный огнь пред Вестой, хоть незыблем
Был храм Юпитера и Рим.
Такой позор отвесть хотел когда-то Регул
Умом провидящим, когда отвергнул он
15 С врагом постыдный мир и, пагубных примеров
Боясь для будущих времен,
Желал, чтоб юноши плененные погибли
Без сострадания. — «Знамена наши там
Я видел — молвил он — среди доспехов, взятых
20 Без боя: в храмах по стенам
Висят они; видал свободных наших граждан,
Их руки связаны ремнями за спиной;
Ворота отперты, и вспаханы поляны,
Опустошенныя войной.
25 За злато выкуплен, отважнейшим, конечно,
Вернется воин. Вы к позору прибавлять
Убытки вздумали: но пурпур полинявший
Вотще подкрашивать опять.
И, раз утрачена кем истинная доблесть,
30 Она к утратившим вовеки не придет.
Ведь, если борется и лань, прорвав тенета, —
Конечно, храбрым будет тот,
Кто предал жизнь свою пунийцам вероломным,
Раздавит, верьте, тот врагов в других боях,
35 Кто, смерти устрашась, переносил спокойно
Ремни на связанных руках.
Они, не ведая, где жизнь искать им должно,
Смешали мир с войной. О, стыд! О, Карфаген,
Великий Карфаген, царящий над позором,
40 Над разрушеньем наших стен!
И тут он, говорят, супруги верной ласку
И маленьких детей тихонько отстранил,
Как раб, лишенный прав гражданских, и, нахмурясь,
К земле суровый взор клонил,
45 Покамест не внушил колеблющимся старцам
Совет, неслыханный нигде до этих дней,
И прочь спешил уйти, изгнанник величавый,
Среди горюющих друзей.
И хоть наверно знал, что; для него готовит
50 Мучитель варварский, он отстранил в пути
Теснящихся родных и множество народа,
Ему мешавшаго пройти,
Точь в точь как если бы, покончив с длинной тяжбой,
Где трудныя дела клиентов разрешил,
55 На отдых он к полям венафрским иль к Таренту
Лакедемонскому спешил.
пер. Порфиров. П.Ф.
Меркурий, внемли мне, — когда то, ведь, и камни
Подвигнул Амфион, наученный тобой, —
И ты, о лира, ты, пленяющая сладко
Нас, семиструнная, игрой,
5 Ты, нелюбимая, безмолвная когда то,
Теперь — желанный гость в чертогах богачей
И в храмах, песнь сыграй такую, чтобы Лида
Упрямый слух склонила к ней.
А то, как юная на воле кобылица,
10 Дотронуться не даст, резвится лишь она,
Любви чуждается и к юношеским ласкам
Еще, как прежде, холодна.
Ты тигров и леса игрою увлекаешь,
Ты властна замедлять несущийся поток.
15 Сам Цербер, лютый страж подземных врат, бороться
С очарованием не мог.
Ведь, даже Иксион и Титий улыбнулись,
Невольно просияв. Пока ласкала ты
Данаид сладостною песней, их сосуды
20 На миг осталися пусты.
О преступленье дев пускай услышит Лида,
О наказанье их, о том, как вся вода,
Что в бочку льют они бездонную, уходит,
И как возмездие всегда,
25 Хоть поздно, хоть в аду, преступников настигнет.
Оне — возможно ль быть преступнее хоть в чем? —
Оне, безбожныя, мужей своих решились
Сразить безжалостным мечом.
Одна лишь брачнаго светильника достойна
30 Была из всех сестер, изменника отца
Решившись обмануть, — и славима пребудет
Она в потомств без конца.
«Вставай!» — промолвила супругу молодому,
«Вставай! — чтоб вечный сон тебя здесь не настиг
35 Откуда и не ждешь, беги скорей от тестя
И от сестер беги моих:
Оне мужей своих, как будто агнцев львицы,
Готовы растерзать — коварныя — сейчас:
Но я добрее их, тебя не погублю я
40 И не пленю тебя у нас.
И пусть меня отец тяжелыми цепями
Скует, за то, что муж несчастный пощажен,
И пусть меня в края Нумидии далекой
На корабле отправит он, —
45 Беги, куда влекут тебя стопы иль ветры,
Пока благоволят любовь и ночь тебе,
Ступай и счастлив будь, и на моей гробнице
Ты о моей отметь судьбе».
пер. Порфиров. П.Ф.
О, снизойди с небес, царица Каллиопа,
И на свирели песнь мне долгую пропой,
Звонкоголосая, или сыграй на лире,
Кифару Феба ли настрой.
5 Вы слышите? Иль мной желанное безумье
Играет? Чую песнь, блуждаю — мнится мне —
Среди святых дубрав, где сладостно струятся
Ручей и воздух в тишине.
В ребячестве моем, когда, усталый в играх,
10 Заснул я вне границ Апулии родной,
Меня таинственные голуби с Вольтура
Прикрыли свежею листвой
На диво жителям окрестным, заселившим
Всю Ахеронтию — гнездо ответных гор,
15 Бантийские леса и в низменном Форенте
Обильных пажитей простор.
Дивились, что я спал медведями не тронут
Иль змеями, что я — по воле, знать, богов —
Отважное дитя — был скрыт священным лавром
20 И сенью миртовых листов.
Я — ваш, камены, ваш, взбираюсь ли на кручи
Сабин иль на Пренест холодный, или в край
Тибура горняго, иль — если захочу я —
Вдыхаю чистый воздух Бай.
25 Меня — источников и хоров ваших друга —
Не погубило — нет! — ни бегство у Филипп,
Ни древо павшее, я в море сицилийском
Близ Палинура не погиб.
Лишь будьте вы со мной, — тогда готов охотно
30 Я и на бешеный Босфор плыть моряком,
Иль странником идти на берег ассирийский
С его сжигающим песком.
Увижу, невредим, британцев, страшных чуждым,
Коканца, сытаго кониной кровяной,
35 И препоясанных колчанами гелонов,
Пройду над скифскою рекой.
Отдохновенье вы в пещере пиерийской
Несете Цезарю высокому, когда,
Покончить труд спеша, усталыя когорты
40 Вернет он снова в города.
Даете кроткие советы вы и — после
О, благодатныя, ликуете. С высот —
Мы знаем — ниспроверг титанов и гигантов
Падучей молниею тот,
45 Кто над недвижною землей и бурным морем
Царит и вездесущ со властию своей —
Средь городов земных и в мрачной преисподней,
В толпе богов, в толпе людей.
Великий ужас был в Юпитерово сердце
50 Угрозой юношей надменных наведен
И теми братьями, что на Олимп тенистый
Взвалить пытались Пелion.
Но что могли Тифой или Мимас могучий,
Иль сам Порфирион, чей страшен грозный взгляд?
55 Что Рэт, иль вырванныя мечущий деревья
С корнями — дерзкий Энцелад?
Что; пред звенящею эгидою Паллады
Мог значить натиск их? — Вот здесь стоял тогда
Алкающий Вулкан, а здесь вот мать-Юнона
60 И неснимавший никогда
С плеч лука Аполлон делийский и патарский,
Кто любит омывать руно своих кудрей
Кастальской влагою — владыка рощ ливийских
И леса родины своей.
65 Так сила, разума лишенная, погибнет
Под тяжестью своей, но боги утвердят,
Умножат мудрую. Им ненавистны силы,
Что всякий грех в себе таят.
О правде слов моих свидетельствуют явно
70 Сторукий ли Гиас иль дерзкий Орион,
Дианы девственной насильник, кто в отмщенье
Стрелою девичьей смирен.
Земля со скорбью гнет своих чудовищ
И тужит о сынах, кого Зевес послал
75 В Орк бледный молнией; огонь быстротекущей
Гнетущей Этны не пожрал.
И печень Тития развратнаго терзает
Орел недремлющий, палач распутства злой,
И узами трехсот цепей в аду удержан
80 Женолюбивый Пирифой.
пер. Порфиров. П.Ф.
Над чьим рожденьем, Мельпомена,
Остановила ты взгляд милостивый свой,
Тому истмийская арена
Не даст прославиться кулачною борьбой,
5 Того в ахейской колеснице
Конь быстрокрылый к нам в триумфе не помчит, —
И не предстанет он столице,
Делийскою листвой торжественно повит
За то, что смял царей грозящих;
10 Но воды, что бегут у пышных берегов
Тибура, сень дубрав шумящих
Вдохнут ему красу эольских славных строф,
Так, в городе старейшем — Риме
Признала молодежь меня певцом своим
15 Между поэтами родными, —
И завистью людской я менее язвим.
О, в песнопении чудесном
На лире золотой привыкшая царить,
О, муза, рыбам безсловесным
20 Песнь лебединую могущая внушить!
Когда прохожий мановеньем
Укажет на меня: вот наш певец родной!
Пою ль и нравлюсь вдохновеньем, —
Все это от тебя, все — дар твой преблагой.
пер. Порфиров. П.Ф.
Не забывай хранить в минуты жизни трудной
Спокойствие души, счастливой же порой —
Воздержность в радости, чрезмерно-безразсудной.
Равно ты смертен, Деллий мой,
5 Печально ли влачить всей жизни станешь годы
Иль, лежа на лужке, где тишь и благодать,
Ты будешь праздничный досуг среди природы
Фалернским старым услаждать.
Зачем огромная сосна и тополь белый
10 Так дружно любят сплесть узорами ветвей
Приветливую тень? Зачем с горы ручей
Едва журчит струей несмелой?
Сюда вина скорей несите на простор, —
Сюда мгновенных роз, прекрасных роз, несите,
15 Пока благоволят и возраст наш, и нити
Из черной пряжи трех Сестер.
Покинешь все луга, что ты скупил повсюду,
Дом, виллу, где течет Тибр желтою волной, —
Покинешь, — и богатств накопленную груду
20 Захватит в миг наследник твой.
Богат ли ты и горд своим старинным родом,
Иль — рода низкаго и в бедности рожден —
Жизнь безприютную влачишь под небосводом, —
Жестокий всех найдет Плутон.
25 Всех гонят нас туда, в единое собранье,
Всем жребий выпадет из урны роковой,
Всем — раньше, позже-ли — и бросит за собой
На челн для вечного изгнанья.
пер. Порфиров П. Ф.
Что просит в новом храме поэт себе
У Аполлона? И с возлиянием
О чем он молит? Не богатых
Просит он нив средь полей Сардинских,
5 Не стад обильных в жаркой Калабрии,
Не злата с костью белой из Индии,
Не тех угодий, что спокойным
Током живит молчаливый Лирис.
Пускай снимают гроздья калеcские,
10 Кому Фортуна их предоставила;
Пусть пьет купец хоть золотыми
Чашами ви;на — свою наживу —
Богов любимец, ибо не раз в году
Простор он видит вод Атлантических
15 Благополучно. Мне ж оливки,
Мне лишь цикорий, да мальвы — пища.
Так дай прожить мне тем, что имею я,
О сын Латоны! Дай мне, молю тебя,
Здоровья и с рассудком здравым
20 Светлую старость в союзе с лирой.
пер. Семенов-Тян-Шанский А. П.
Пой Диане хвалу, нежный хор девичий,
Вы же пойте хвалу Кинфию, юноши,
И Латоне, любезной
Всеблагому Юпитеру!
5 Славьте, девы, ее, в реки влюбленную,
Как и в сени лесов хладного Алгида,
В Эриманфские дебри,
В кудри Крага зеленого.
Вы же, юноши, в лад славьте Темпейский дол,
10 Аполлону родной Делос и светлого
Бога, рамо чье лирой
И колчаном украшено.
Пусть он, жаркой мольбой вашею тронутый,
Горе войн отвратит с мором и голодом
15 От народа, направив
Их на персов с британцами!
пер. Семенов-Тян-Шанский А. П.
Меркурий! Ты, кому обязан наставленьем,
Каменья подвигал поющий Амфион,
И ты, о лира! чьим искусным песнопеньем
Семь струн подъемлют звон!
5 Немая прежде, ты отрадой не дарила.
Но ныне, и пиров и храмов верный друг,
Спой песню мне скорей», чтоб Лида к ней склонила
Свой прихотливый слух.
А то она в лугу трехлетней кобылицей
10 Дотронуться не даст, все рвется поиграть.
Знать, не пришла пора, и мужу с баловницей
Такой не совладать.
Смиряешь тигров ты, твой голос увлекает
Леса вослед, и бег удерживает вод,
15 И Цербер, при тебе смолкая, забывает
Стеречь подземный вход,
Хоть голова его, увитая змеями
Шипящими, на вид ужасна и гадка,
А темная слюна из пасти льет ручьями
20 С тройного языка.
Невольно Тития и Иксиона муки
В улыбку перешли за песнею твоей,
И урна высохла, когда прельщали звуки
Даная дочерей.
25 Пусть Лида слушает: за что и как ужасно
Карают боги дев, как в бочке безо дна
Не держится вода и сохнет ежечасно...
Как тяжкая вина
И в Орке сходится с возмездьем беспощадным.
30 Безбожницы! Каких гнусней еще грехов?
Безбожницы! Они губить железом хладным
Решились женихов.
Одна лишь изо всех (ей факел подвенечный
Недаром просиял) придумала отца —
35 Злодея обмануть, за то и славой вечной
Сиять ей без конца.
«Вставай, мой суженый, — она проговорила, —
Вставай, чтоб долгий сон тебя не распростер
Тут неожиданно. Я тестя усыпила,
40 Ты обмани сестер.
Оне по одному, как злые львицы в стаде,
Решились женихов на месте растерзать,
Но я добрей, тебя не задержу в засаде,
Не стану убивать.
45 И пусть меня отец обременит цепями
За то, что стало жаль мне участи твоей,
Иль в степь Нумидии отправит с кораблями,
Добычею зверей.
Беги! Куда тебя лишь ноги будут в силе
50 Умчать. Храни тебя любовь в ночной тиши!
Беги! Счастливый путь! И на моей могиле
Мой жребий опиши».
пер. Фет А. А.
Меркурий, Атласа красноречивый внук,
Меж древних дикарей ревнитель просвещенья,
Народам сообщил ты речи первый звук
И ловкия движенья.
5 Тебя я воспою, Зевеса и богов
Лукавый посланец, родитель лиры гибкой.
Ты, что понравится, всегда украсть готов
С насмешливой улыбкой.
В младенчестве твоем, когда, быков сведя,
10 Угрозы пастыря ты, мальчик, испугался,
Покражу хитрую колчана оглядя,
Сам Аполлон смеялся.
Атридов суетных, при помощи твоей,
Оставив Илион, Приам, везущий злато,
15 И стана вражьего, и вражеских огней
Избег замысловато.
В жилище радости благочестивых ты
Толпу летучую теней сопровождаешь
Лозою золотой и богу высоты
20 И бездны угождаешь.
пер. А.А. Фет
О Фавн, любовник нимф, бегущих пред тобою!
Границы знойных жатв и нив моих щади,
И молодых ягнят ты бережной стопою
Безвредно обходи.
5 Коль в новый год заклан тебе ягненок нежный,
Фиал, Венеры друг, налит вином, а там
На старом алтаре, возжен рукой прилежной,
Дымится фимиам.
Играет на траве обильной стадо в поле,
10 Коль с торжеством твоим опять декабрь пришел,
Селенье на лугу и празднует на воле,
И отдыхает вол.
Близ волка кроткого забыли страх ягнята,
И сыплет бор тебе пустынные листы,
15 А земледелец рад отмстить земле трикраты
Ударами пяты.
пер. Фет. А.А.
Проворный Фавн порой, оставив свой Ликей,
Приходит на холмы долин моих красивых,
И козочек хранит от огненных лучей
Полудня знойнаго и от ветров дождливых.
5 И — самки грязнаго козла — оне кругом
Пощипывают здесь, по склонам разсыпаясь,
Тмин с земляникою, сокрытой под листком,
Ни змей зеленых не пугаясь,
Ни хищников-волков из гедилийских гор,
10 С тех, Тиндарида, дней, как звук свирели нежной
Впервые огласил долины кругозор
И скалы Устики с их дремой безмятежной.
Храним богами я: им по сердцу мое
И благочестие, и муза. Много, много
15 Прольется сельских благ здесь на житье твое
Из чудодейственнаго рога.
В долину скрытую от зноя ты уйдешь
И мирно лирою Анакреона страстной
О Пенелопе мне с Цирцеею прекрасной,
20 Грустящих по одном — Улиссе, — ты споешь.
Вино безвредное лесбийское безпечно
Под тенью будешь пить далеко от забот:
Ни с Марсом Вакх борьбы иль ссор не заведет,
Ни Кира дерзкаго, ревнующаго вечно,
25 Не будешь трепетать, чтоб невоздержных рук
К тебе не устремил — позор! — в борьбе неровной
И не сорвал венка б с кудрей твоих он вдруг,
Или одежды невиновной.
пер. Порфиров П.Ф.
Жестокая мать Купидонов,
И Фивской Семелы питомец живой,
Да резвая Прихоть велят мне
Любви позабытой предаться душой.
5 Сожжен я Глицеры красою,
Что блеском и мрамор паросский затмит,
Сожжен этой дерзостью милой
И взором, в нем страстная нега манит.
Ко мне устремившись, Венера
10 Оставила Кипр и мне петь не дает
Ни скифа, ни конного парфа,
Ни прочего, что в буйный ум ни придет.
Прислужники! Свежего дерну
Да трав принесите сюда и вина
15 Двухлетнего в чаше, да мирры;
На жертву сойдет благосклонней она.
пер. А.А. Фет
Мореплаватель. О, измеритель несчетных песков, и моря, и суши,
Ты, Архит, заключаешься ныне
В нескольких горсточках персти на бреге матинском.
Много ли пользы, что мог ты
5 В горния сферы проникнуть и мыслю смертной своею
Свод поднебесный изследовал даже?
Тень Архита. Умер и Тантал, родитель Пелопса, богов сотрапезник,
И Тифон, восхищенный Авророй
На; небо, и Минос, посвященный в Зевесовы тайны.
10 Тартар владеет теперь Панфоидом,
Всетаки смерти вкусившим, хотя он, о веке троянском
Снятым во храме щитом доказавший,
Думал, что сумрачной смерти подвластно лишь бренное тело,
Он же — ты знаешь — великий толковник
15 Истины и бытия. Всех единая Ночь ожидает,
Каждый пройдет по дороге к могиле
Фурии многих бросают в потеху свирепому Марсу,
Хищное море — пловцам на погибель.
Вместе и старцев, и юных толпятся гробы: не минует
20 Злая ничьей головы Прозерпина.
Вот и меня, проводник Ориона бурливый,
Нот потопил в иллирийской пучине.
Ты-ж, мореплаватель, сжалься, песку лишь сыпучаго брось мне
На незарытыя кости и череп.
25 Если бы даже потом венузинския рощи низверглись
Пред ураганом пучин италийских,
Ты невредимым пребудешь, — великую примешь награду,
Где только можно, от Зевса ль благого,
Иль от Нептуна, священнаго стража Тарента.
30 Разве не страшно, что детям невинным
Твой нечестивый поступок принес бы несчастье... Но, может,
Ждет и тебя роковое возмездье:
Я не останусь за просьбы свои неотмщенным:
Поздшя жертвы тебя не искупят.
35 Но не долга; ведь задержка, хоть ты и спешишь: три лишь горсти
Праха мне брось и плыви себе дальше.
пер. Порфиров П.Ф.
Юлл! кто дерзает соперничать с Пиндаром,
Тот на крылах ненадежных Дедала
Мчится затем, чтобы имя безумнаго
Море прияло.
5 Будто поток, со стремнины несущийся,
Ливнями сверх берегов напоенный,
В слове глубоком бушует и прядает
Пиндар бездонный,
Лавр Аполлона достойно приемлющий,
10 Блещет ли образом, новым ли словом
В смелых своих дифирамбах, в размере ли,
Чуждом оковам,
Славит богов ли, царей ли с героями,
Тех, что центавров могучею властью
15 Свергли, сразили Химеру ужасную
С огненной пастью,
Славит коней ли, бойца ли, что шествует
С игр олимпийских, восторгом объятый, —
И одаряет их даром, прекраснейшим
20 Множества статуй,
Или над отроком, рано похищенными
Плачет с невестой, до звезд прославляя
Сердце и нрав золотой его, черную
Смерть побеждая.
25 Вихрь вдохновенья — дирцейскому лебедю
Крылья, Антоний, когда он стрелою
К небу взвивается; я же с матинскою
Сходен пчелою:
Мед собирает она, хлопотливая,
30 В рощах Тибура от края до краю.
Так-то и я, незаметный, томительно
Песни слагаю.
В гимне торжественном пой ты нам Цезаря,
Как он погонит с победы желанной
35 Диких сигамбров холмами священными,
Лавровенчанный.
Лучше, могучей его еще не дали
Странам судьбина и боги благие,
И не даруют, хотя бы вернулися
40 Дни золотые.
Ты воспоешь ликованья с народными
Играми в Риме и праздничный форум,
Что, с возвращеньем желаннаго Августа,
Чужд приговорам.
45 Тут-то и я подпевать попытаюся,
Если сумею, с тобой, будто равный,
Цезаря встретив: «О, солнышко красное!
Вождь достославный!»
И как пойдет он в триумфе торжественном,
50 — «Слава, о, слава!» — наш клич многократный
Хлынет, и взыдет к богам-благодетелям
Дым ароматный.
Десять быков ты заколешь с молением,
Столько ж телиц, я — бычка молодого:
55 Отнят от матери, бродит средь пастбища
Он заливного.
Рожки его — будто рожки у месяца,
Трижды всходящаго вновь над землею;
Лоб с белоснежною лысинкой, весь же он
Рыжий собою.
пер. Порфиров П.Ф.
Божественный! Тебя, как мстителя, познал
Ниобы дерзкий род и Титий-оскорбитель,
И фтийский Ахиллес, что Трои чуть не взял,
Искуснейший воитель
5 Меж всеми, но тебе не равен он ни в чем,
Хотя — владычицей Фетидою рожденный —
Дарданцам колебал твердыни он мечом
Ударив в город осажденный.
Но как подрубленная острым топором
10 Сосна, иль кипарис, что вырван бурей злою,
Он тяжко рухнулся и на брегу чужом
Склонился долу головою.
Не стал бы он конем обманывать, герой,
Как будто жертвою, Минерве посвященной,
15 Ни веселящихся троян перед бедой,
Ни дом Приама оживленный.
Нет, он открыто б мог — гроза плененных всех —
Ахейским пламенем — о, ужас! — сжечь во гневе
И не лепечущих детей, и даже тех,
20 Что в материнском скрыты чреве,
Когда б Отец богов, склонясь к речам твоим,
Венеры тронутый любезною мольбою,
Энея не привел тогда к стенам иным
С иной, счастливейшей судьбою.
25 Аргивской Талии учитель на струнах,
Феб, омывающий власы струей ксанфийской,
О юный Агией даруй успех в трудах
Теперь камене апулийской.
Феб вдохновенье дал, Феб дал мне песнь струны,
30 Он сам мне даровал певца именованье.
Вы, девы лучшия, вы отроки — сыны,
Отцов славнейших достоянье,
Вы все хранимые делосской Девой той,
Чей лук бегущих серн и рысей укрощает,
35 Старайтесь соблюдать теперь лесбийский строй,
Смотря, как перст мой отбивает.
Начнемте отрока Латоны величать
И Деву полночи в сиянии лампады,
Кто рост дает плодам и властна изменять
40 Бегущих месяцев плеяды.
Вы, девы, замужем промолвите потом:
«Когда столетие торжественно встречали,
И мы тогда богов хвалою величали
С Горацием певцом».
пер. Порфиров П.Ф.
Ты ль, Венера, опять меня
Вызываешь на бой? Сжалься, молю, молю!
Уж не тот я, каким я был
При Кинаре моей! Смилуйся, сладостных
5 Мать страстей беспощадная,
Перестань меня гнуть, ныне бесстрастного,
Пять десятков отжившего,
Властью нежной! На зов юношей трепетный
Снизойди, — к Павлу Максиму
10 На крылах лебедей, пурпуром блещущих,
Ты взнесись с шумной свитою,
Если хочешь зажечь сердце достойное.
Знатен он, и собой красив,
И готов постоять за обездоленных.
15 Ста искусствам обученный,
Далеко пронесет он твой победный стяг.
И когда над соперником
Верх возьмет, превзойдя щедрого щедростью.
У Альбанского озера,
20 Под кедровым шатром, образ твой мраморный
Он воздвигнет, — ты будешь там
Дым курений вдыхать и веселить свой слух
Берекинтскою флейтою;
С лирным звоном смешав звуки свирельные,
25 Дважды в день пред тобою там
В пляске будут ходить отроки с девами,
И во славу твою трикрат
Бить о землю стопой, бить, точно Салии.
Мне же девы и отроки
30 Чужды; больше надежд нет на взаимную
Силу страсти; пиры претят;
И чела не хочу я обвивать венком.
Но — увы! — почему слеза
По щеке у меня крадется робкая?
35 Почему среди слов язык
Так позорно молчит, он, что молчанью враг?
Лигурин, не тебя ль во сне
Я в объятьях держу, или по Марсову
Полю вслед за тобой несусь,
40 Иль плыву по волнам, ты ж отлетаешь прочь!
пер. Церетели Г.Ф.
Вняли, Лика, моим боги желаниям.
Вняла, Лика! И вот ты уже старишься,
А чтоб юной казаться,
Пьешь и пляшешь, бесстыдница,
5 Пьешь и хочешь зазвать песнью дрожащею
Ты Эрота, а тот жертву ждет новую
На ланитах цветущей
Хии, цитры владычицы.
Он, порхая, дубов дряхлых сторонится,
10 И. тебя потому он обегает, что
У тебя уж морщины,
Зубы желты и снег в кудрях.
И ни косская ткань в краске пурпуровой,
Ни камней дорогих блеск не вернут тебе
15 Тех времен улетевших,
След которых лишь в записях.
Где же прелесть, увы, где же румянец твой,
Где движений краса? Прежняя Лика где,
Что любовью дышала,
20 Что меня у меня брала,
Состязаясь красой с юной Кинарою?
Но Кинаре судьба краткий лишь век дала,
Собираясь, вороне
Старой возрастом равную,
25 Лику долго хранить, чтоб этим зрелищем
Любоваться могли пылкие юноши,
Громким хохотом тешась
Пред обугленным факелом.
пер. Семенов-Тян-Шанский А.П.
Пусть, корабль, поведут тебя
Мать-Киприда и свет братьев Елены — звезд,
Пусть Эол, властелин ветров,
Всем прикажет не дуть, кроме попутного!
5 Мы вверяем Вергилия
На сохрану тебе! Берегу Аттики
Сдай его, невредимого;
Вместе с ним ты спасешь часть и моей души.
Знать, из дуба иль меди грудь
10 Тот имел, кто дерзнул первым свой хрупкий челн
Вверить морю суровому:
Не страшили его Африк порывистый
В дни борьбы с Аквилоном, всход
Льющих ливни Гиад, ярости полный Нот —
15 Грозный царь Адриатики,
Властный бурю взмести, властный унять ее.
Поступь смерти страшна ль была
Для того, кто без слез чудищ морских видал,
Гребни вздувшихся грозно волн,
20 Скал ужасных гряды Акрокеравния —
Пользы нет, что премудрый бог
Свет на части рассек, их разобщил водой,
Раз безбожных людей ладьи
Смеют все ж бороздить воды заветные.
25 Дерзко рвется изведать все,
Не страшась и греха, род человеческий.
Сын Иапета дерзостный,
Злой обман совершив, людям огонь принес;
После кражи огня с небес,
30 Вслед чахотка и с ней новых болезней полк
Вдруг на землю напал, и вот
Смерти день роковой, прежде медлительный,
Стал с тех пор ускорять свой шаг.
Высь небес испытал хитрый Дедал, надев
35 Крылья — дар не людей, а птиц;
Путь себе Геркулес чрез Ахеронт пробил.
Нет для смертного трудных дел:
Нас к самим небесам гонит безумие.
Нашей собственной дерзостью
Навлекаем мы гнев молний Юпитера.
пер. Гинцбург Н.С.
Грозным ненастием свод небес затянуло: Юпитер
Низводит с неба снег и дождь; стонут и море и лес.
Хладный их рвет Аквилон фракийский. Урвемте же, други,
Часок, что послан случаем. Силы пока мы полны,
5 Надо нам быть веселей! Пусть забудется хмурая старость!
Времен Торквата-консула дай нам скорее вина!
Брось говорить о другом: наверное, бог благосклонно
Устроит все на благо нам. Любо теперь нам себя
Нардом персидским увлажнить и звуками лиры килленской
10 От горя и волнения сердце свое облегчить.
Так и великому пел питомцу Кентавр знаменитый:
«В бою непобедимый ты, смертным Фетидой рожден.
Край Ассарака тебя ожидает, где хладные волны
Текут Скамандра скудного, быстро бежит Симоис.
15 Путь же обратный тебе оттуда отрезали Парки,
И даже мать лазурная в дом уж тебя не вернет.
Там облегчай ты вином и песней тяжелое горе:
Они утеху сладкую в скорби тяжелой дают».
пер. Гинцбург Н. С.
Довольно уж Отец и градом и снегами
Всю землю покрывал, ничем неумолим:
Уж под его рукой, краснеющей громами,
Трепещет Древний Рим.
5 Трепещет и народ, чтоб Пиррину годину,
Исполненную чуд, опять не встретил взор,
Тот век, когда Протей погнал свою скотину
Смотреть вершины гор,
И рыба втерлась там в вязовые вершины,
10 Где горлице лесной была знакома сень,
И плавал посреди нахлынувшей пучины
Испуганный олень.
Мы видели, как Тибр, поворотя теченье,
С этрусских берегов, желтеющей волной
15 На памятник царя направил разрушенье,
На Весты храм святой.
Стенаньем Илии на мщенье ополченный,
Он левым берегом, волнуяся, потек:
Потек наперекор властителю вселенной
20 Супружеский поток.
Да! Некогда про меч, покрытый кровью брата,
Назначенный блистать победой над врагом,
Услышит молодежь, от отчего разврата
Уж малая числом.
25 Какое божество молить? И кто поможет
Народу изо всех в превратностях судьбы?
Какая песня жриц заставить Весту может
Девичьи внять мольбы?
Где очиститель, нам Юпитером избранный?
30 Ты наконец прийди, молением смягчен,
Увивши рамена одеждою туманной,
Вещатель Аполлон!
Сойди, блестящая улыбкой Эрицина,
Тебя Амур и Смех сопровождают в путь,
35 Иль удостой на чад возлюбленного сына
Ты, праотец, взглянуть!
Насытился, увы, кровавою игрою
Ты, любящий шелом блестящий, бранный крик,
и марза пешего пред вражьею толпою
40 Ожесточенный лик.
Свой образ, Майи сын, с проворными крылами
На образ юноши земной переменить
Спеши! Признаем мы, что избран ты богами
За Цезаря отмстить.
45 Надолго осчастливь избранный град Квирина:
Да не смутит тебя граждан его порок,
И позже пусть от нас подымет властелина
Летучий ветерок.
Триумфы горькие и славное прозванье
50 Владыки и отца принять не откажи,
И мида конного строптивое восстанье
Ты, Цезарь, накажи.
пер. Фет А.А.
Агриппа, за свои победы ты достоин,
Чтоб Bapий, наш орел в торжественных стихах,
Прославил подвиги на суше иль в морях,
Все, что; свершил твой храбрый воин.
5 Не мне, безсильному, петь важное дерзнуть
Иль неуступнаго Пелида гнев ужасный,
Иль хитроумнаго Улисса долгий путь,
Иль род Пелопса столь несчастный.
Так, муза, чуждая восторгов боевых,
10 И скромность не дают мне песнию моею
Умалить Августа, я прославлять не смею,
Агриппа, подвигов твоих.
Кем может быть воспет на лире достославной
В броне булатной Марс? Иль пыльный Мерион?
15 Иль тот, кто в сече был Палладой сохранен,
Тидид, воитель богоравный?
А я пою пиры, я юных дев пою,
Грозящих юношам угрозою притворной, —
Свободен от любви, любовью-ль вновь горю,
Привычке ветреной покорный.
пер. Порфиров П. Ф.
Ночь была и в небесах блистала луна озаренных,
Между мельчайших огней,
Как великих богов оскорблять ты готовая силу,
Вторила клятве моей;
5 Жалась тесней ты руками ко мне, чем к высокому дубу
Ластится плющ молодой:
Волк доколе стада, пловцам же враждебный, Орион
Море смущает зимой,
Ветер доколь шевелит волоса на челе Аполлона,
10 Наша взаимна любовь.
О, как ты горько оплачешь мое постоянство, Неэра!
Ежели в Флакке есть кровь,
Он не потерпит, чтоб ты отдавала избраннику ночи,
К ровне в сердцах он пойдет;
15 Пред омраченною раз красотой постоянство не стерпит,
Ежели горе доймет.
Ты же, кто б ни был ты, ныне счастливей меня и моею
Гордый годиною зол,
Если б стадами богат да и землями был ты, хотя бы
20 Мчал тебе волны Пактол,
Хоть возрожденного ты Пифагора изведал бы тайны,
Будь ты красою Нирей,
Ах, ты оплачешь любовь, обращенную снова к другому,
Мне ж будет вдвое смешней.
пер. Фет А.А.
О корабль, вот опять в море несет тебя
Бурный вал. Удержись! В гавани якорь свой
Брось! Ужель ты не видишь,
Что твой борт потерял уже
5 Весла, — бурей твоя мачта надломлена, —
Снасти страшно трещат, — скрепы все сорваны,
И едва уже днище
Может выдержать грозную
Силу волн? Паруса — в клочья растерзаны;
10 Нет богов на корме, в бедах прибежища;
И борта расписные
Из соснового дерева,
Что в понтийских лесах, славное, срублено,
Не помогут пловцу, как ни гордишься ты.
15 Берегись! Ведь ты будешь
Только ветра игралищем.
О, недавний предмет помысла горького,
Пробудивший теперь чувства сыновние,
Не пускайся ты в море,
20 Что шумит меж Цикладами!
пер. Семенов-Тян-Шанский А. П.
Увы, о Постум, Постум! летучие
Года уходят, и благочестие
Морщин и старости грозящей
Не отдалит ни всесильной смерти.
5 Хотя б на каждый день гекатомбою
Тройною, друг мой, немилосердого
Плутона ты смягчал, который
Тития и Гериона держит
За мрачным током, где без сомнения
10 Мы все, дарами почвы живущие,
Проплыть обречены: цари ли
Будем мы иль бедняки-крестьяне.
Вотще бежим мы Марса кровавого
И гулко в скалы бьющего Адрия;
15 Вотще беречься будем Австра,
Вредного телу порой осенней:
Должны Коцит мы видеть, блуждающий
Струею вялой, и обесславленный
Даная род и Эолида
20 Сизифа казнь — без конца работу.
Покинуть землю, дом и любезную
Жену, и сколько ты ни растил дерев,
За преходящим господином
Лишь кипарис побредет постылый.
25 Вин самых тонких за ста запорами
Запас наследник выпьет достойнейший
И штучный пол окрасит соком
Гордым, какой и жрецам на диво.
пер. Корш.Ф.Е.
Кто этот красавец, скажи мне, о Пирра!
Что в городе прохладном, на ложе из роз,
Облит благовоньем, тобою пылает —
А ты распускаешь небрежно пред ним
5 Златистую косу? Увы! Сколько верность
Твою и богов переменчивость тот
Оплакивать будет, смотря с удивленьем
На волны, подъятые черной грозой,
Кто ныне в забвенье горит тобой, дева,
10 Надеясь на верность твою и любовь...
Увы! Он не знает, что ветры бывают
Порой переменчивы: горе тому,
Пред кем ты, коварная, блещешь! О мне же
Доска возвещает с священной стены,
15 Что влажные ризы пловца, по обету,
Повешены мной перед богом морей.
пер. Фет.А.А.
Смотри: глубоким снегом засыпанный,
Соракт белеет, и отягченные
Леса с трудом стоят, а реки
Скованы прочно морозом лютым.
5 Чтоб нам не зябнуть, нового топлива
В очаг подбрось и полною чашею
Черпни из амфоры сабинской
О Талиарх, нам вина постарше!
Богам оставь на волю все прочее:
10 Лишь захотят — и ветер, бушующий
В морях, спадет, и не качнутся
Ни кипарисы, ни старый ясень.
О том, что ждет нас, брось размышления,
Прими, как прибыль, день нам дарованный
15 Судьбой и не чуждайся, друг мой,
Ни хороводов, ни ласк любовных.
Пока далеко старость угрюмая,
И ты цветешь. Пусть ныне влекут тебя
И состязанья, и в урочный
20 Вечера час нежный лепет страсти.
И пусть порою слышится девичий
Предатель-смех, где милая спряталась,
И будет у тебя запястье
Или колечко любви залогом.
пер. Семенов-Тян-Шанский А. П.
Царица Гнидоса и Пафоса, Венера,
Оставь любимый Кипр и с радостным челом
Туда, где ладаном зовет тебя Глицера,
Сойди в красивый дом.
5 Пусть сын твой пламенный с тобой приносит радость.
Пусть Грации меж нимф, без поясов прийдут —
И мало без тебя приветливая Геба,
И Меркурий будут тут.
пер. Фет А.А.
Будешь жить ладней, не стремясь, Лициний,
Часто в даль морей и не жмяся робко,
Из боязни бурь, к берегам неровным
И ненадежным.
5 Тот, кто золотой середине верен,
Мудро избежит и убогой кровли,
И того, в других что питает зависть, —
Дивных чертогов.
Чаще треплет вихрь великаны-сосны,
10 Тяжелей обвал высочайших башен,
И громады гор привлекают чаще
Молний удары.
И в беде большой, ко всему готовый,
Жив надеждой; но средь удач — опаслив;
15 Зиму лютую, приведя, сживает
Тот же Юпитер.
Плохо пусть сейчас — ведь не все ж так будет:
Наступает миг — Аполлон кифарой
Музы будит сон: не всегда одним он
20 Занят все луком!
Силен духом будь, не клонись в напасти,
А когда во-всю дует ветр попутный,
Мудро сократи, подобрав немного,
Вздувшийся парус.
пер. Семенов-Тян-Шанский А. П.
«О, вы боги все, что владыки на небе,
Над землею и родом людским,
Что за смятенье кругом? И чего обратились
Грозные взоры ко мне одному?
5 Именем детищ тебя, коль Люцина на зов твой
Воспринимала и впрямь у тебя,
Именем тщетного пурпура здесь умоляю,
Именем Зевса, претящего то:
Что, как мачеха, ты на меня уставила взоры,
10 Или как зверь, пораженный копьем?»
Так, дрожащим моля голоском, стоял мальчик
С обнаженным от знатных одежд
Детским телом, способным самих фракийцев
Нечестивые тронуть сердца.
15 Но Канидия, небольшими змеями
На голове проплетя волоса,
Дикой фиги ветвей, на кладбище сломленных,
Да кипарисов надгробных велит
И окропленные жабией кровию яйца,
20 Также и перья ночного сыча
С травами вместе, что около Иолка родятся,
Или в Иберии — ядам родной,
С костью, из пасти у тощего пса отнятою
На колхийском огне сожигать.
25 А, засучась, Сагана по целому дому
Все окропляет Авернской водой.
Волосы дыбом у ней, на вид она точно
Еж морской, иль бегущий кабан.
Вея, для всех угрызений в душе не доступна,
30 Землю копает тугою киркой.
На тяжелый труд она и не ропщет,
Только бы мальчика так закопать,
Чтоб пред трапезой, сменяемой дважды и трижды
В день, он, на это глядя, умирал,
35 Возвышаяся ртом на столько, на сколько
По подбородок сидящий в воде,
Чтобы вынутый мозг и печень сухая
Стали напитком любовным, когда
На недоступную пищу глядящим придется
40 Мало-помалу потухнуть зрачкам.
С ними была и горящая страстью мужскою
Из Ариминия Фолия тут,
И про нее говорили в Неаполе праздном,
Да и в соседних ему городах,
45 Что она фессалийскими песнями сводит
Звезды с неба и также луну.
Тут Канидия, свой неостриженный ноготь
В злобе коричневым зубом грызя,
Только чего не сказала? О чем умолчала?
50 «О, помощницы верные мне,
Ночь и Диана, которая правишь молчаньем,
Как совершаются таинства чар,
Ныне на помощь придите и гнев обратите
Свой вы и силу на вражьи дома!
55 В жутких покуда лесах укрываются звери,
Изнемогая от сладкого сна,
Пусть старика, всем на смех, сладострастного гонят
Лаем жестоким Субурские псы,
Хоть умащен он и нардом, какого отборней
60 Руки мои бы сварить не могли.
Что же случилось? ужель не действительны стали
Яды Медеи, той варварки злой,
Что убежала, отмстивши наложнице гордой,
Дочери славной Креона царя,
65 Как одеждой она, упитанной кровью,
Жизнь новобрачной умчала в огне?
Не обозналась же я ни травой и ни корнем,
Взросшим на самых высоких местах.
Спит на постели же он, что сама умастила
70 Всех наложниц забвением я.
Ах, ах! Ходит он разрешенный напевом
Ядотворки искусней меня.
От неслыханных, Вар, небывалых напитков
(О придется поплакать тебе)!
75 Ты ко мне прибежишь, и напевы от Марзов
Не возвратят уж рассудка тебе.
Больший сготовлю и больший волью тебе кубок,
Хоть ты его не желаешь испить.
Небо скорее опустится к низу под море,
80 Сверху же будет простерта земля,
Чем не будешь пылать ко мне ты любовью,
Как на огне погребальная нефть».
Тут уже мальчик не так, как прежде хотевший
Нежною речью проклятых смягчить,
85 Но в сомнении, чем прервать бы молчанье,
Также стал проклинать, как Тиест:
«Яд, обращающей благо во зло, не способен
От человека судьбу отвратить;
Вас проклинаю; таких задушевных проклятий
90 Жертвой нельзя искупить никакой.
Вот, когда изведенный дышать перестану,
К вам я ночным домовым прибегу,
В ваши лица вцеплюсь я кривыми когтями
(Манам — богам эта сила дана.)
95 И навалившись на груди, томимые страхом,
Ужасом ваши я сны разгоню.
Камнями всюду толпа, гоняясь вдоль улиц,
Вас, непотребных старух, размозжит.
Тут не зарытые члены и волки растащат
100 И Эсквилинские птицы, слетясь:
И от родителей, грустно меня переживших,
Зрелище это не может уйти».
пер. Фет. А.А.
Exegi monumentum aere perennius
regalique situ pyramidum altius,
quod non imber edax, non aquilo impotens
possit diruere aut innumerabilis
annorum series et fuga temporum.
non omnis moriar multaque pars mei
vitabit Libitinam: usque ego postera
crescam laude recens, dum Capitolium
scandet cum tacita virgine pontifex:
dicar, qua violens obstrepit Aufidus
et qua pauper aquae Daunus agrestium
regnavit populorum, ex humili potens
princeps Aeolium carmen ad Italos
deduxisse modos. sume superbiam
quaesitam meritis et mihi Delphica
lauro cinge volens, Melpomene, comam.
Создан памятник мной. Он вековечнее
Меди и пирамид выше он царственных.
Не разрушит его дождь разъедающий,
Ни жестокий Борей, ни бесконечная
5 Цепь грядущих годов, в даль убегающих.
Нет, не весь я умру! Лучшая часть моя
Избежит похорон: буду я славиться
До тех пор, пока жрец с девой безмолвною
Всходит по ступеня;м в храм Капитолия.
10 Будет ведомо всем, что возвеличился
Сын страны, где шумит А;уфид стремительный,
Где безводный удел Давна — Апулия, —
Эолийский напев в песнь италийскую
Перелив. Возгордись этою памятной
15 Ты заслугой моей и, благосклонная
Мельпомена, увей лавром чело мое!
пер. Семенов-Тян-Шанский А. П.