Жизнь Рюрика Рашидовича Зазули удалась. Во всяком случае, ничего не предвещало беды. Работал он в типографии, слесарем-ремонтником. Зарплата была не очень большой, но зато в типографии работали удивительной душевности люди. Несмотря на свой почтенный возраст, жил он с мамой, но это решительно не создавало никаких затруднений, ведь была она очень хорошим человеком. Жизнь протекала дивно. Но вот ведь какой конфуз – однажды утром на шее его выскочила тайна. Небольшая такая, еле видная тайночка. Рюрик Рашидович незамедлительно заклеил тайну пластырем и поехал на работу. Всю дорогу он продумал об этой тайне, но в типографии постарался забыть о ней, чему поспособствовала поломка конвертовыкладочной машины. Тайна чесалась, Зазуля машинально шкрябал по пластырю ногтями, а потом судорожно одергивал себя, и незаметно ото всех расправлял пластырь. Приехав домой, закрывшись в ванной, Рюрик Рашидович понял, что под пластырем тайна не заживала – а напротив, разрасталась, становилась еще более неприглядной. Всю ночь он ворочался, думал о ней, и над тем, как бы её, эту тайну, спрятать. Задремывал он, потом резко вскакивал, бежал на кухню, доставал из неработающего холодильника бинты, потом крался в свою комнату, перевязывал шею и отчаявшимся шепотом говорил своему отражению в зеркале: «Нет же, так мне точно не обойтись без лишних вопросов». «Рюшечка, с тобой все хорошо, дитя моё?» - кричала из своей комнаты сонная мама. «Все хорошо, маменька, пошел выпить немного корвалолчику, вы же знаете, что по ночам мне просто необходим фенобарбитал». «Да, сынок, нам пора бы подумать о более качественных барбитуратах. Обязательно напомни, чтобы я посоветовалась с Евгением Вадимовичем по этому вопросу». «Спите, маменька, все хорошо» - сказал Рюрик Рашидович. Да так сказал, что услышал свой собственный голос, не поверил, и стало совсем худо.
На следующий день Рюрику Рашидовичу ничего не оставалось делать, как прийти на работу в цветастом шарфе, который маменька привезла ему с какого-то музыкально-танцевального фестиваля в Крыму. «Андрей Леонидович так и сорвал свои палантины под виреле про Москву, и запустил прямо в меня, представляешь, Рюшечка?» - рассказывала маменька, презентуя ему сей шарф. Настроение Зазули было ни к черту – он отчаянно искал сбои в технике, но та, как назло, работала отменно. В спину он слышал шепоток и хохотание. Через рёв, шум от ударов, жужжание машин слышал Рюрик Рашидович стук своего сердца. И самое страшное – ему казалось, что стук этот слышит вся типография «Искра», и даже близлежащий Эльмашевский рынок. Мучаясь от мыслей, что делать, Рюрик Рашидович подошел к мастеру, немного мужеподобной, но очень хорошей женщине, Братиславе Никифоровне, и спросил, не нужна ли помощь в каких-либо цехах, и та отвела его в постпечатный – заниматься сборкой открыток. Женщины, при виде его, естественно захихикали, но он сел в самый угол, не далеко от тучной женщины. От тучной женщины веяло таким спокойствием, таким теплом, что на какое-то время Рюрик Рашидович забыл и о своей тайне, и о шарфе, и о том, что он, шестидесятилетний мужчина, завязывает бантики на открытках. «Рюрик Рашидович, а что это у вас за кашне такое, мама подарила?» - захихикали женщины. Сердце его снова заколотило со страшной силой, ведь это было именно так. «А мне нравится – не отрывая от своих люверсов взгляд, заметила тучная женщина – историк моды, Александр Васильев всегда носит что-то подобное. Эффектней мужчины, едва ли найдешь в наши времена».
Прошла неделя. Самая страшная неделя в его жизни. По ночам ему снились кошмары. И самым страшным кошмаром был тот сон, когда снилось ему, что нет никакой тайны на его шее. Что все вокруг собрались и говорят: «Все нормально у вас, Рюрик Рашидович. Нет ничего на шее. Самая красивая шея у вас. Мы же вас любим очень, чего вы так нервничаете». Просыпался он, и глаза открывать не хотелось. «Ах зачем, зачем же я вообще проснулся? Зачем я живу?» - плакал в подушку беспомощный Рюрик Рашидович. Каждую ночь, каждый день на работе, думал он, как пойдет к специалистам со своей проблемой, немедленно, как только выдастся возможность. И как только возможность выдавалась, он начинал размышлять, что нет того человека, кто бы мог ему помочь. И уж тем паче - специалиста. Ну что же право, это ж не дерматология какая. И уж тем паче, если брать в расчет чистоту и беспорочность Зазули – не венерология. С таким только к психологу, или, Господи прости, к психиатру. Но как же можно с таким к кому-то идти? Неудобственно.
Тайна висела на его шее, как младенец лемура. И шарф благодаря этому был все более широким и нелепым. Однажды молодой, дерзкий грузчик зажал его в курилке: «Рюрик Рашидович, кажется мне, имеете вы дерзость что-то от нас скрывать? Что-то не знаем мы важное о вас, и о вашей жизни? Быть может, какие-то хобби? Далекие от традиций нормальных, духовных людей?». И только лишь его добрый ангел хранитель, тучная женщина, как всегда спасла ситуацию. Она как раз выходила из клозета, и случайно столкнула дверью их обоих, да так, что разлетелись они по разным углам. Этой же ночью приснилось Рюрику Рашидовичу, что этот же грузчик извиняется, стоит со всеми в кругу и говорит, что все у него нормально, и красивая у него шея, и любит он его тоже.
Рюрик Рашидович был близок к суициду.
И вот, однажды, пошел он обедать в рабочую столовую. Столовая находилась в печатном цеху, и там невыносимо смердило типографской краскою. Но большинство работников уже настолько привыкли к этому запаху, что многие восстанавливали его по памяти за стенами типографии, перед тем, как откушать. Зазуля, как всегда, ел в одиночестве. Он представлял себе, как натягивает веревку на то самое место, где висит его огромная тайна, придумывал строки для предсмертной записки, представлял себе, как все будут сожалеть, что его не стало. И вот, неожиданно к нему с грохотом подсела прекрасная тучная женщина. Неожиданно, потому что обеденное время их вечно не совпадало. «Все-таки прекрасно готовит Куца Ованесовна, не находите, Рюрик Рашидович?». «Да – да, представляете, я ведь её давно знаю, раньше она у нас в гастрономе работала, удивительной открытости и доброты человек, скажу я вам». Рюрик Рашидович смотрел на её мягкие, правильные черты лица. Они так всегда успокаивали его, что решительно забывалось все плохое. И в том, как аккуратно, с каким достоинством она ела эти щи, была такая удивительная грация. Он начал представлять, как они вместе на даче собирают колорадских жуков. А потом поджигают. Как лихо скачет он зимой по крыше с лопатой, такой бесстрашный, счищая снег, а та переживает за него, плачет, чтобы он спускался. Как он спускается, утешает её, и говорит ей самые нежные в жизни слова. И вот они уже плачу вместе.
«Рюрик Рашидович – прозвенело в его сознании – Рюрик Рашидович, вы меня слышите?».
«Да-да, простите».
«Вы о чем-то задумались?».
«Да, извините еще раз».
«И о чем же?».
Неожиданно для себя, даже нет, не так – это произошло, как будто не с ним самим вовсе. Прямо там, в столовой, напротив тучной женщины, у всех на виду, размотал Зазуля свой кислотный казантиповский шарф, разомкнул крепкие объятия тайны, и так и бросил её на стол, в свои макароны по-флотски.
«Так вот оно что…» - многозначительно, и немного грустно прошептала тучная женщина.
«Простите, извините, это я зря, вот так, за трапезой…».
«Да нет же, просто…» - внезапно, тучная женщина поднялась на ноги, старательно расстегнула рабочий халат, распахнула его и… выпорхнула из него огромная, иссиня багровая туча. И понеслась туча по вонючим коридорам печатного цеха.
«Как же хорошо» - сказала женщина, которая оказалась вовсе не тучной.
«Как же хорошо» -улыбнулся ей в ответ Зазуля, у которого на шее больше не висела эта неприятная ноша – тайна.
О, нет, уважаемый читатель, эти прекрасные люди не поженились. Они не собирают вместе колорадских жуков, и уж тем более не поджигают их. Они даже больше никогда не виделись , ведь жизнь и той, и другого чудесным образом изменилась после этого. Но это не мешает им бесконечно любить и благодарить друг друга, каждый день, каждую счастливую минуту своей жизни. Ведь вместе они сделали что-то очень важное.
И теперь мама Рюрика Рашидовича не нарадуется, что, наконец, он переехал, и теперь есть удивительная возможность собирать вечера музыки-танца-драйва и романса хоть каждый вечер, а не только, пока сын на работе.