Звезды растворились в синеве зарождающегося рассвета, из окон запахло морозной сыростью. Осень неторопливо отступала, нехотя отдавая свои права зиме. Власть осени еще была сильна, но так ненадолго.
Ее пальцы прикоснулись к ледяному стеклу, снаружи обжигающему своим утренним холодом, внутри же оно было согрето чужим теплом. В комнате царил полумрак, еле слышный ветер робко колыхал тонкую ткань, закрывавшую оконную раму.
Это ощущение совершенно близкого и далекого человека рядом, его тепла, его рук, его дыхания – было невыносимым. Радость и боль, волнение и страх, все слилось воедино, отчего все слова отступили. Но они были сейчас ни к чему.
Пока он спал, она мысленно могла говорить с ним: смотреть на него, задавать ему любые вопросы, которые она ни за что бы не решилась задать, скользить взглядом по коже, сгонять взмахом ресниц сонные блики и улыбаться ему. Иногда он отвечал ей. За его улыбку во сне она могла бы отдать все – ни больше, ни меньше.
В ее снах он всегда был рядом, в реальности же – здесь, посреди темной, полупустой комнаты, их разделяло лишь расстояние вытянутой руки: десяток сантиметров и бездна. Неразделимая гладь помутневшего неба нависла над крышами домов, отчего на глаза наворачивались слезы. Здесь, в этот миг, в этот час, все хотелось вернуть обратно: пройти мимо него незамеченной в тот день, когда они познакомились. Не сталкиваться с ним плечом, не ронять кошелек, и не ударяться лбами в попытке собрать его содержимое обратно. И не смеяться от этого. Остаться в тени чьих-то взглядов, робко вздохнуть и прошагать прочь из парка, залитого лучами осеннего солнца.
Возможно, она никогда не узнала бы его, и не стала бы столь беспомощной, погружаясь в свои чувства к нему все сильнее и сильнее. Тогда можно было бы сделать вид, что ничего не происходит… Продолжать притворяться, что очередной серый вечер, не приносящий ничего, кроме монотонного шума воды за окном, не так уж и плох. Снова нашлись бы тысячи причин, чтобы оттянуть как можно дольше возвращение в дом с пустыми стенами. И на каждую из тысячи причин нашлась бы своя, чтобы все же возвращаться туда одной, лишь бы не показать никому свою слабость.
В голове стучали только мысли об одном: так больше нельзя. Если сейчас все пустить на самотек и ничего не менять - все может рухнуть в один миг. Закончиться на полуслове, оборваться эхом недосказанного слова, улететь звуком вдаль. От соленых капель на щеках начинала щипать кожа, а дышать становилось тяжело. Она знала о том, что он не понимал ее чувств. Не знал, какова глубина ее переживаний. Не понимал их причин. Не видел ее слез. Не верил ее эмоциям. Иногда уходил в себя…
Ей казалось, что все в прошлом: никто из них больше не способен совершать ошибок. Их было так много, непосильно много для каждого, что еще одна – и шар лопнет. Она молчала в ответ, смотрела в окно на плывущие мимо сизые облака и глубоко дышала. Но когда она оставалась одна, ветер замолкал, а за краями облаков появлялись тонкие лучики света, нараставшего все ярче и ярче, то на миг приходил покой.
Она молча умоляла его. Смотрела на него, не проронив ни слова, сжавшись в комок, и так и не решившись раскрыть свою тайну.
Когда больше нет сил, когда каждым шагом, каждым вздохом чувствуешь приближение беды, становится так страшно, что кажется, что от раската грома на всех деревьях осыпятся листья. А от солнечных вспышек ослепнут все люди. Когда остановятся все стрелки на часах и высохнут все реки… Только тогда он, возможно, поймет ее. А пока…
Она прикрыла его плечи теплым одеялом и вдохнула аромат его волос... Нет, такой смелой она никогда не станет.
29.12.2011