Вечерело.
Воздух прозрачен, наполнен звуками деревенского июньского покоя. Молодой лунный серп чуть туманится над горизонтом. Лучи заходящего древнего солнца багрянят верхушки сосен. Стою неподвижно, спиной прижавшись к чистому теплому стволу осины. Чувствую, как ствол напряженно вздрагивает под редкими порывами ветра.
С моего уютного пригорка видно как там внизу за речкой Алексея Митрохина кобыла, запряжённая в телегу ели тащиться к броду. Телега загружена плотно длинными не очищенными сырыми бревнами. Даже с моего места видно как тяжело лошади. Митроха материться, и хлещет кобылу. Матерщина и удары кнута звонко разносятся по всей вечерней засыпающей округе.
Кобыла вошла в реку, Митроха забрался на бревна, продолжая хлестать кобылу. На самой быстрине вдруг вижу, как Митрохинская кобыла внезапно осела и стала тонуть. Похоже, оглобли ей только мешали.
Митроха хватает топор и начинает рубить оглобли у основания телеги. Вот перерублена одна оглобля, перерублена вторая. В этот момент кобыла поднимается ей вода чуть достает до брюха и не спеша без напряжения выходит на другой берег.
Митроха сидит на бревнах молчит и смотрит на текущую воду.
Я, с полным чувством довольности от увиденного, направляюсь к себе домой.
Солнце полностью ушло за горизонт, молодой месяц заблестел ярче.
Природа продолжала жить без всякого душевного напряжения.