Угрюмый безумец.
Как-то где-то и когда-то брел один безумец по улицам города, держа в руках большую банку, заполненную чем-то смутным и необьяснимым примерно до четверти. Стенки банки были выплавленны из его слез горечи и утраты, много лет назад, в знаменательный день освобождения от бренной плоти. Безумец брел и ловил в банку свои отражения - в стеклах машин, в очках прохожих, в окнах домов, в лужах и осколках льда, повсюду, куда мог коснуться взгляд он видел себя. И продолжалось это уже целую вечность, тщетное и бессмысленное действие, наполненное отчужденным и отчаянным страданием.
Каждое из его отражений вопило и визжало, каждое из своих отражений безумец долго слушал, разглядывал, перед тем как бросить к остальным. Каждое из отражений было ошибкой безумца - каждое было его недосказанным словом, выпаленном в порыве эмоций, каждое было изменой сохраненной верности, каждое было шагом в высоты пропасти - мелочи, грубые просчеты и мелкие грешки. Похабные мысли и пренебрежение, эгоизм и глупость, все то, что наполняет жизнь любой куклы - любого человека от края до края.
Безумец тихо шептал самому себе то, что никогда не услышит, ворочал мыслями, которые никогда не придут ему в голову, укорял себя за то, что никогда не совершал, он брел под пасмурным небом своего презрения к себе, роняя слюдяные слезы, застывающие на стенках его банки. Он - дурак, разменявший душу на ноль. Его отражения вопили ему в унисон, и он соглашался с ними во всем. О, как он жаждал вернуться назад, в тот момент, когда добровольно менял свое сокровище на подделку. Драгоценность он поменял на сверкающую стекляшку из-за глупой обиды, стакан дурманящей крови он вылил ради подсоленой дряни томатного сока, и собственная его кровь стала соком, а сам он превратился в такую же пустышку, какую сжимал в руках. Бесполезная кукла, сишком робкая и слабая - неудивительно что дикой волчице он предпочел глупого щенка. О, как он желал бы повернуть время вспять, ведь был шанс все вернуть, возвратьти, возродить, но... Стекляшка, покрытая пленкой яда, врезалась в пальцы, и яд уже проникал в томатный сок, струящийся по дряблым сосудам. Пальцы коченели, подтачивая волю, заставляя смириться, плюнуть на все и принять эту фальш как чистую монету, преподнесенную судьбой. Драгоценность кричала ему - придурок, оглянись! Стекло, которое ты держишь в руках - оно лежит повсюду, оно хрустит у тебя под ногами, а ты лелешь его как ценность! Но как мог безумец увидеть? Следуя прихоти глупой обиды, он добровольно вырвал свои глаза и растоптал сапогами иллюзорного желания.
Безумец брел по улице, но никто его не замчал. Ни его, ни легионы других воющих в своем несчастье душ, бредших рядом, так же как и он, собирающих свои ошибки в большие банки. Они повсюду - те кто жил или будет жить, те, кто отдал свое сокровище ради сиюминутной прихоти, они ходят среди нас. Но не стоит задумываться об этом, ведь после смерти для этого будет целая вечность для каждого из нас.
Camerdiner