Наконец билеты были заказаны. Вылет на Адлер на семь утра. Это нам надо встать минимум в 4-30. Чтобы исключить любые каверзные неожиданности.
— Уже будет довольно светло. А кто нас отвезёт? — спросил Люба. — Ты же не можешь оставить автомобиль в аэропорту?!
— У Бориса есть права?
— Права есть, но нет опыта вождения. Никто из его друзей не рискует давать свою машину.
— Главное — наличие прав. В аэропорт я отвезу, а назад он как-нибудь доедет. Заодно и потренируется. Я напишу на него доверенность. Пусть добивает мою «пятёрочку». Не жалко. Приеду, куплю новую. Позвони ему. Спроси, согласится ли он на такой вариант?
— Скоро он сам заявится с работы. Думаю, будет в восторге. Давно мечтал о своём автомобиле.
Я прошел на кухню.
— Здравствуйте, Ольга Васильевна? Вам помочь? Располагайте мной до вечера. Утром выезжаем в Курумоч. Что нужно сделать, передвинуть? Полностью в вашем распоряжении. Могу и картошку почистить.
Ольга Васильевна внимательно посмотрела мне в глаза.
— Картошку у нас есть кому почистить. Вот надо бы кухонные шкафы навесить.
— Которые? Эти, что ли? А Боря согласиться, чтобы в его доме распоряжались чужие?
— Ты считаешь себя чужим?
— Извините, но мне лично бы не понравилось, чтобы кто-то делал не по моему вкусу.
— У Бори ещё нет своего вкуса. Меня слушает. В отличие от дочки.
— У вас дочка замечательная, Ольга Васильевна! Красавица! Вся в маму.
— Подлизываешься?
— Не без этого. Если позволите, Ольга Васильевна, дам небольшой совет. Не стоит в стене делать ненужные дырки. Выбросите эту… Извините. Давайте, сейчас поедем в мебельный магазин и выберем, что Вам понравится. И в кухню, и в спальную, зал. Всё по Вашему вкусу.
— Костя, это Ваши деньги?
— Какие деньги? Вы о тех, что Любочка выиграла в… Она что-то говорила, но я не стал слушать. Мне её деньги не нужны.
— Не умеешь ты врать, Костя. И Люба тоже.
— Так мы едем, или подождем Бориса?
— Мы не успеем.
— Всё успеем, если сейчас начнём. Я договорюсь с ребятами, они вынесут всю вашу мебель и установят новую. Главное, начать.
— Мама! Присмотришь за кастрюлями. Мы поедем в мебельный.
— А Рома с кем? — откликнулась Евгения Мироновна.
— Ну, мама! Ты же не в первый раз с ним остаёшься!
— Да иди уж. Ничего сказать нельзя.
— Люба, ты с нами? — крикнула Ольга Васильевна.
— А вы куда?
— Да вот твой Костик проснулся. Не могли раньше приехать? В мебельный…
— Тогда я с вами. Люблю покупать мебель. А мне что-нибудь достанется?
— Ты уже отрезанный ломоть. Ничего здесь тебе не светит.
— Ольга Васильевна, пожалуйста, возьмите с собой паспорт. Заедем в банк и обменяем деньги. Любе ещё рано привлекать внимание налоговой полиции.
— Всю пачку?
— А чего её беречь? При необходимости Любонька ещё вам подкинет.
В «пятёрочку» Ольга Васильевна села сзади, понимая, что мне приятней смотреть на дочку, чем на мать.
Долго ходили по этажам магазина. Мебель выбирали долго, с сомнениями. Действительно, когда есть выбор, то эффект Буриданова осла становится очень сильно заметен. Всё же остановились на румынском и итальянском гарнитуре. Российского ничего нет. Фабрики стоят.
Я договорился с четырьмя парнями, доплатил за срочность и установку, и уже к семи часам всё купленное стояло на своих местах, и даже кондиционеры в трёх комнатах начали давать приятную прохладу.
— Как стало красиво! — воскликнула Люба, при матери целуя меня в щеку. — Даже уезжать не хочется. Как странно, но здесь у меня своего места нет. У всех есть, даже у Ромульки, а у меня…
— А у тебя в другом доме твоё место, — сказал я. — Нам пора. Завтра рано вставать. Боря, не проспи. В пять с четвертью мы подъедем к подъезду.
— Не забудь доверенность написать.
— Хорошо, что напомнил. Давай свой паспорт. Сейчас и напишем.
Утром я пригласил Бориса сесть за руль «пятёрочки».
— Времени до вылета достаточно. Успеем, чтобы не гнать. А ты, заодно, потренируешься. У меня душа будет спокойна, когда домой один поедешь. Пассажиров не бери, чтобы в случае аварии за них не расплачиваться всю жизнь. Главное, не гони и не обгоняй. Лишь, когда почувствуешь машину, как своё продолжение, тогда и обгоняй, но лучше — не спешить. На тот свет не нужно торопиться.
— Да, ладно тебе. Всё будет в норме.
— Боренька, слушайся Костю. Я тоже не хочу, чтобы тебя привезли на карете скорой помощи. И без тебя дураков хватает.
— И ты туда же?! Зануда!
— А ты…
— Люба, Боря наш водитель, от которого сейчас зависит наша жизнь. С ним нужно поласковее обходиться. Уж ты постарайся нас не подставлять.
— Довезу в целости и сохранности, — ответил Борис, с напряженным вниманием выруливая на кольцо.
Я его понимал, сам когда-то таким был. Учился ездить на автомобиле Игоря, который сам сел за руль, после того как стал заместителем начальника цеха.
Чуть медленнее, но Борис всё же доставил нас в аэропорт, где мы с ним и распростились.
— Ой! Боюсь я за него. Никакой практики не было, — произнесла Люба, глядя, как отъезжает брат от остановки.
— Не переживай напрасно. Вполне прилично вёл машину. Главное, чтобы не лихачил, когда осмелеет. Пошли на регистрацию. На наш рейс уже приглашают.
Пять дней в Абхазии пролетели как один чудесный миг. Всё было внове не только Любе, но и мне. Мы объедались фруктами, экзотичной лавровишней, чуть провяленным прошлогодним розовым виноградом, молодой брынзой, сациви, лобио, чурчхелой, ароматным красным вином, от которого появлялись шаловливые и нескромные мысли, заставляющие часто целовать Любу и ласкать её совершенное тело. Мы знали о предстоящем расставании, поэтому были ненасытны в чувствах.
В первый же день у местного депутата, озабоченного предстоящими президентскими выборами, которые должны будут состоятся в субботу 27 августа, за дорого взял в аренду «форд фокус», и мы исколесили всё дозволимое побережье: Сухуми, Гагра, Гудаута, мыс Пицунда, пещеры Нового Афона, и даже ближние горы. Покатались на катере по холодному озеру Рица. Посетили дачу Сталина, который всё ещё вызывал уважение среди местного населения, но к абхазам никто не старался его причислить.
Люба везде пользовалась неизменным успехом. Я при ней выглядел досадной помехой. Головы, как подсолнухи за солнцем, неизменно поворачивались вслед. Однажды в каком-то местном ресторане, где мы засиделись в пятницу, местный царёк, сорокалетний абхазец с заметным округлым брюшком, радушно пригласив меня за свой стол, сделал предложение — продать ему Любу за сто тысяч долларов, и настойчиво поднимал цену до миллиона. Большей суммы, видимо, у него не было, торг остановился.
— Это моя невеста, — вежливо произнес я, держа на уме кавказский темперамент. — Мать моих детей. У меня их трое! — Я не добавил, будущих. Какая ему разница? — Она просто хорошо выглядит. Ей уже под 30. Два раза делала пластическую операцию. Здесь, здесь, жир выкачивала. Мне не жалко. Зато хорошо выглядит, правда?
Он недоверчиво смотрел на моё серьёзное лицо
— Я и ей миллион долларов дам! — воскликнул абхазец.
— Я уже вручил ей миллион евро на разные побрякушки?
— Да? — не поверил местный царёк. — У вас, русских, девушки часто дают бесплатно, по-любви. Какой смысл переплачивать? Ты такой богатый? Почему отпуск проводишь не в Куршавеле, а в Абхазии, где самый дешёвый летний отдых?
— В Куршавеле хорошо зимой. Летом там делать нечего.
— Почему?
— Там же снег. Горы.
— Горы и у нас есть. А то я собирался поехать в Куршавель. Только и слышишь, Куршавель, Куршавель. Но вот такой красавицы мне не хватало. Подумай, парень. Миллион долларов без налогов. Никто не знает. Ты десяток таких девочек ещё заимеешь. Расулу ещё никто не отказывал, — с угрозой проговорил он.
Я развёл руками, встал и отошел к своему столику, где уже скучала Люба.
— Что он хотел от тебя? Не больно вежливо оставлять даму одну.
— Предлагал купить тебя за миллион долларов.
— Я разве вещь?
— Здесь всё продаётся и покупается. Как и у нас, между прочим, но мы, как бы этого не замечаем.
— И что ты ему сказал?
— А что я мог сказать? Что за два миллиона я ещё бы подумал. Ну, разумеется, я бы и с тобой поделился. Один миллион тебе, один — мне. Всё по-братски.
— Ах, вот как?! — Люба шутливо замахнулась на меня грушей.
— Тише! Тише! — Расул подумает, что мы ссоримся, ещё надумает снизить цену на тебя.
— Ну и что?
— Как, ну и что? Твои комиссионные упадут.
Мы напрасно шутили и смеялись. В конце вечера молодой официант, впечатлённый моими неожиданно щедрыми чаевыми, сказал приглушённым голосом:
— Вы, русские, словно маленькие дети, такие же беспечные. Расул Ажба не терпит отказов. Он уже распорядился своим подручным перехватить вас на полдороге к гостинице «Бзыбь». Вы не знаете, об этом ваши газеты предпочитают не писать, у нас каждый год бесследно десятками пропадают русские парни и девушки. У нас всё куплено и давно оплачено. Своих не выдают. Если ты пожертвуешь ещё сто евро, я покажу выход через кухню и дам ключи от своей «девятки», которая стоит у мусорных бачков. Автомобиль оставишь на площадке гостиницы. Советую, срочно, сегодня же уехать в Россию, начнется погоня. Если успеешь удрать — твоё счастье. Твоя девушка стоит того, чтобы бежать без оглядки.
Я не стал искушать судьбу, послушался официанта, отдал хрустящую купюру, и в ту же ночь на арендованном «форд фокусе», нигде не задерживаясь, мы к утру приехали к мосту на русской границе. Автомобиль оставил у посредника.
Люба к этому происшествию отнеслась с юмором.
— Не дал мне стать героиней второй серии «Кавказская пленница». Не знала, что все мужчины эгоисты и страшные собственники.
— Ещё не поздно вернуться. Главное, необходимо с собой прихватить модного режиссёра и закупить качественную плёнку. Или ты предпочитаешь формат 3D?
— Нет уж, всё хорошо вовремя. Останемся в своём формате. Он меня больше устраивает.
— Как скажешь, моя Любовь.
В самолёте на пути в Курумоч, Люба выглядела грустной, иногда отворачивалась к иллюминатору и украдкой вытирала слезу.
— Устала? — спросил я.
Она замотала головой и, прижавшись, к моей груди лицом, заплакала.
— Завтра я уеду от тебя…
— Билет можно сдать. Полетишь на самолете попозже, дня через четыре.
— Но всё равно, тебя не будет рядом. Я к тебе уже привыкла. Не представляю, как буду без тебя? Может, мне остаться насовсем?
— А потом будешь всю жизнь упрекать, что отдала мне лучшие годы, а я тебя не ценю? Молодость так быстро проходит. А знания останутся с тобой на всю жизнь.
— Поедем со мной в Москву. Купишь нам квартиру.
— И что за учёба у тебя тогда будет?
— Ты прав. Я постоянно буду думать о тебе, о твоих чудесных ласках, твоих губах. Ты самый лучший! Какой же я была самонадеянной! Я почувствовала себя желанной женщиной. Это так приятно!
— Мне тоже с тобой очень хорошо.
— Я знаю.
В 11 часов в аэропорту нас встречал Борис. Но своей «пятёрочки» на стоянке я не увидел. Он показал рукой на чёрную подержанную «десятку».
— Я не виноват. Я и скорость не превышал. Уже на второй день в меня на Московском проспекте врезались со встречки. Пьяный капитан полиции мчался на бешеной скорости в «шевроле». Хорошо я успел свернуть к бордюру, и он ударил меня в багажник. На мне ни царапины. Отделался сотрясением мозга.
— А капитан?
— В реанимации. Адвокаты капитана пытаются доказать, что это я выехал на встречную, и даже перетащили туда покорёженные автомобили. Всё так быстро проделали. Но они не знают, что я на твой наворочанный мобильник, который Люба оставила мне, тайно заснял все первые минуты после столкновения. Словно предчувствовал, как будут развиваться события.
— Какой ты молодец, Боренька! — воскликнула Люба и расцеловала брата в щеки.
— До суда никому не говори, что у тебя есть разоблачающий их материал. Иначе попытаются отнять и стереть.
— Я уже сделал копии.
— Но всё равно, не болтай. Посмотрим, до какого цинизма дойдёт наша доблестная полиция?
— Они и без того лежат на самом дне. Ниже падать некуда.
— Да ты, Боря, оптимист! — с горечью заметил я.
Мы разместились на заднем сидении и поехали домой.
— Ого! Уже чувствуется опытная рука мастера! — воскликнул я. — Прогресс на лицо. Не оборачивайся. И старайся не разговаривать с пассажирами, не реагировать на них. Не хватало нам ещё одной аварии. Совсем некстати. Не зря же даже разговоры по мобильному запрещаются во время движения. Сильно отвлекают внимание.
Люба тревожно посмотрела на меня.
— Может быть, тебе лучше уехать со мной? В Москву. Постепенно всё забудется.
— И оставить Бориса на растерзание?!
— Ещё посмотрим, кто кого! — бодро вскричал Борис.
— Всё не так просто, Боря. Я в уязвимом положении. Ушлые адвокаты начнут допытываться, откуда у тебя деньги? Ну, не у тебя, а у твоей семьи? Логическая цепочка приведёт ко мне. А это чревато нежелательными последствиями.
Борис всё же оглянулся на сестру, и та тревожно кивнула головой.
— Всему виной я! — с досадой воскликнул он.
— Не ты, а пьяный полицейский. Не всякий водитель сможет увернуться от встречного неожиданного удара. Счастье, что с тобой всё обошлось.
— Но я не понимаю, почему я должен оправдываться, а не пент?
— Кто?
— Пент. От слова «мент». Он же полицейский.
— Ты прав. Это — «пент». И он ничем не лучше мента. Это ж надо, как не понимать менталитет народа?! Порой мне думается, что это переименование они проделали намеренно, чтобы проверить толерантность народа. Если и это стерпят, то с ним можно делать всё, что угодно. Они это и делают.
Остаток пути проделали в молчании. Прозвучал первый тревожный звонок. И я не знал, как себя обезопасить от надвигающейся катастрофы.
— На этот раз я написал на тебя доверенность, — сказал Борис, протягивая ключи. — В бардачке все документы.
— Надеюсь, это ненадолго. Я тоже подыщу себе кое-что.
— Зайдешь, посмотришь, как мы обустроились? — спросил он.
— С удовольствием.
Благодаря тому, что мы приехали в воскресный день, дома были все домочадцы. Охи, ахи, как Любонька загорела! Совсем негритоска! Тисканье Ромки, который отвык от тётки, капризничал, ломался, выгибался на руках. В квартире стало намного наряднее. Появился большой телевизор. Я и Борис прошли на лоджию.
— Думаю здесь поставить рамы. Будет ещё одна комната, на случай гостей, или если Люба приедет. Всё не в зале толочься. Как ты думаешь, какие рамы поставить, алюминиевые или деревянные?
— Если для комнаты, то лучше деревянные, и хорошо бы утеплить стенки гипсокартоном.
— Ты прав. А мама говорит — алюминиевые, мол, красивее.
— Алюминий легко пропускает тепло на улицу, даже выкачивает его из квартиры. Дерево тоже красит, особенно, если подчеркнуть его фактуру.
Поговорили о заводских, бригадных новостях.
— Ты когда собираешься выйти на работу?
— Завтра Любу провожу в Сызрань. Ещё два дня нужно на поиски гаража и автомобиля, который бы понравился. Ты в каком магазине покупал?
Скоро нас позвали к столу, из-за которого в зале стало тесновато. К своим местам проходили бочком. Я и Люба сели рядышком на диване. Евгения Мироновна благосклонно посматривала на нас.
— Словно голубки, — проговорила она.
Люба по-хозяйски ухаживала за мной, подкладывала в тарелку закуски, холодец, хотя я пил только виноградный сок. Борис с удовольствием оттягивался водкой после недельного воздержания, тянул рюмку за рюмкой. Невольно становилось завидно. Мелькали соблазнительные мыслишки: они же не всегда останавливают, одна стопка не помешает, а настроение поднимет, сижу, как бирюк.
Произносили тосты, делали напутствия Любе. Завтра нам рано отъезжать, все разойдутся на работу, и прощание будет уже сегодня.
Домой меня не тянуло. Возможно, там мать с Михаилом амурничает. Как я понял, он работает спасателем на лодочной станции. Но непонятно, когда он работает, если постоянно околачивается возле моей матери? Он ровно на четырнадцать лет моложе моей матери, у которой наступило «бабье лето», часами прихорашивается перед трюмо, посещает «свою» парикмахершу, стилиста. Я так и не смог узнать, сколько же она зарабатывает, скрывает, но, думаю, больше меня. И всё равно, у нас вечно не хватало денег. Всё уходило на ремонт «пятёрочки» и бензин. И, вдобавок, оказывается, на оплату «услуг» Михаила.
Недавно Путин проговорился, что мы занимаем первое место по добыче нефти, но предпоследнее по переработке, поэтому и не хватает бензина. Он, выходит, только сейчас проснулся! Пятнадцать лет в российском правительстве никто об этом не знал и не чесался! Сейчас они сказали народу, наверное, в надежде, что кто-то из нас подсуетится и построит сотню нефтеперерабатывающих заводов. Олигархи-то с ним не дружат, не слышат их призывы, предпочитают вывозить доллары за границу, покупать там замки, особняки, спортивные команды.
Через час, улучив удобный момент, Люба встала из-за стола и направилась в соседнюю комнату собирать чемодан, готовиться к поездке. Я тоже поднялся, и от Бориса убрали ополовиненную бутылку, — Зина сделала устрашающие глаза, останавливая его намерение перехватить её руку:
— Уймись! Тебе завтра на работу.
Он пришёл к нам и пожаловался:
— Знал бы, что так будет, ни за что бы не женился! Это же какой-то концлагерь! Туда нельзя, сюда тоже.
— Можно подумать, тебя кто-то силой загонял в брак, — сказала Люба. — Забыл, какие ставил условия матери, когда она запрещала тебе жениться?
— Дурак был!
— Ты и сейчас дурак! Зина тебя услышит, вот тогда и будет тебе концлагерь.
Почти все, кроме Евгении Мироновны, оставшейся с Ромкой, вышли на улицу провожать Любу.
— Костя, ты не забывай нас, — попросила Ольга Васильевна. — Может быть, у вас что-то и сладится. Я ей уже говорила, что ты нам всем очень понравился. А со мной это редко бывает. Мужики сейчас не те пошли. Хороших быстро разбирают. Остаются лишь непутёвые. А наука — это мужское занятие. Женщины в науке открытия не делали. Их по пальцам можно пересчитать.
— Я стану двадцать первой, открою счёт на твоей руке. Хочу напоследок проехать по всем улицам города. Кто с нами желает? — Спросила Люба.
— Нет уж. Я наездился, — ответил Борис, отступая на шаг.
— Да и мне не с руки, — добавила Ольга Васильевна. — Нужно хотя бы в себя прийти после этой пертурбации. Вы езжайте без нас.
— Хочу, чтобы в Москве наш город мне снился вот таким, летним.
— Я куплю видеокамеру и специально для тебя пришлю часовой репортаж с улиц города, — уверил я.
— Присылай. Но всё равно, проедемся. По камере атмосферу, запахи не передашь.
— Твоё желание — закон.
— Вот как надо отвечать? — подколола Зина Бориса, подталкивая его острым локтем.
— Посмотрю я на него через три года. Какими словами запоёт?
— У тебя все поют не в той тональности. Знала бы, что ты такой занудливый, ни за что бы не вышла за тебя замуж.
— А я бы вообще к тебе не подошел!
— Ну вот, и поговорили, — огорченно произнесла Ольга Васильевна. — Словно дети малые. Вам бы ещё в куклы играть, а вы ребёнка завели.
— А что бы ты сейчас делала без Ромки, мамуля? — спросил Борис, обнимая мать.
— Нашла бы, чем заняться. Нас не запугаешь. Езжай, доченька, и звони почаще. Я должна знать всё, что с тобой происходит. Не забудь Климовых навестить! В случае чего — помогут.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/03/24/493