Конец света.
Ужин был съеден головной болью и раздражением. До утра оставалось лишь несколько дней. Свечи оплыли тройным подбородком. Телефон замолчал. А что, если все это - правда? Главное - это не сходить с ума. Стеклянный квадрат ста литров аквариума захлебывался пузырями из фильтра, рыбы смотрели в окно, моргая ресницами, кирпичный квадрат квартирки, меньше шестидесяти метров, молчал неизвестностью. Нервно смотрела в экран. Кошмары одни, ни одного приличного сна. Грусть мешала сердиться.
Сделала светлым лицо в своем зеркале, улыбнувшись, и мысли. Зеркло не ответило эхом. Тревога забиралась под воротник, словно перепуганное насекомое, скребя шершавыми лапами вдоль позвоночника. Телефон все молчал. Не может этого быть. Кто поверит? Абсурд! За занавеской сотни огней – не все побросали все в панике. Кто-то остался! Пестрый поток машин тянулся в туда, обегавшее сплюснутый шар по кругу, и упиравшееся в ту же улицу, только с другой стороны. Бессильные кулаки грозили знакомым до боли подъездам. Как рыбины, выброшенные на берег, машины шевелили дворниками, жадно распахивая рты багажников.
Открыла книгу. Из нее вывалился корабль, расцвеченный огнями карнавала, пыльные замки, набитые призраками, птицы, цветы и пропахшие нафталином рыцари. Затошнило от сладковатого запаха разложения: волшебники, эльфы и гномы, истерты до дыр, бесцветной пылью растворялись в аквариуме. Вторая книга просила позолотить ей ручку, обещая рецепты молодости, красоты, вкусной здоровой пищи и богатой жизни. Пестрая глянцевая обложка натужно блестела. Фальшивое золото букв стиралось в руках. Третья, захлебываясь, вещала о крови и боли, нещадно калеча тела и души, щедро трупы плодя. Не книга, а морг из бумаги. Телефон все молчал.
Мысли сбились в один клубок. Может быть, и не стоит цепляться за это?
Что осталось? Окаменевшее небо в вечном проеме окна. Выученные наизусть, злые слова, как старухи, ворчащие в спину. Холод. Иногда еще осень. Часто обида, ожидание, гнев. Снова холод. Просто - это зима. Темнота по утрам, ветер, срывающий лепестки остатков тепла. Ожидание чуда. Все по кругу. Любовь? Завод кончается слишком быстро. Мечта? Обросла темной плесенью буден. Надежда? В муках скончалась последней. Телефон все молчал.
Кто так решил? Почему все поверили? Наверное, им захотелось поверить. Может быть, это – тупик. Люди просто устали. Устали от самих себя, от своих отражений в стеклах и в зеркалах пестрящих калейдоскопом часов. Устали предсказывать будущее, сражаться с болезнями, смотреть телевизоры, чистить картофель и молоко покупать. Значит, время пришло. Телефон все молчал.
Надо что-нибудь сделать. Кроссворд разгадать. Так, сорок один по вертикали: «туда идут туристы». Интересно, куда? Дальше смотрим. Горизонталь. Двадцать три: «приспособление для работы» или по вертикали: «предмет материальной культуры». Весьма конкретно и точно заданные вопросы. Сосредоточиться невозможно, а еще представляешь того, кто придумал кроссворд. Лысый. Уродливый. Глупый. В очках. Одинокий. Телефон не звонит. Да, еще он, наверное, толстый, потому, что все время сидит. Да и бог с ним.
Хотя, представляю себе эту сцену. Осатаневший от одиночества и песка раскаленного Сфинкс. Путник подходит. Неглупый, должно быть, даже сметливый древний герой. Огромная странная тварь закрывает дорогу. «Ответь на вопрос мой, несчастный!» И немного подумав: «не ответишь – сожгу! Выслушай, вот мой вопрос: как называется наделенная чутьем утроба? Что это?» Герой быстро смекнет, что вопрос был бредовый, но погибнет в огне. А лысый смеется и от пота очки протирает. Телефон онемел.
Что-то другое. Новости. Надо включить телевизор. Если все правда, то где-то уже началось. Руки дрожат. Диктор, как всегда улыбается: «завтра все, как всегда, не волнуйтесь!» Происшествия, сериалы, скандалы. Три кита, из которых все три давно сгнили и разложились. Музыка. Старый проигрыватель неохотно включился, тяжело вращая диск. Яркие акварели Вивальди растворяются в воздухе, выцветая от гудков и сирен за окном, бессмысленно песьего лая и громкого кашля слов непонятного языка за стеной. Квартиру снимают. Телефон?
Комната вечно кончается стеной. Куда ни пойди. И телефон. Он просто везде. И молчит. За шторами темнота и стена соседнего дома. Там шторы и темнота и стена. Только этого дома. Бледный испуг чьего-то лица за стеклом. Белые пальцы, держащие штору. Места нет. Все занесло темнотой, припорошено пылью. Снова стена. Телефон. Он молчит. Кричит за окном чей-то голос. Кого-то зовет к себе пса. Штора беззвучно опущена.
Надо сделать, хоть что-то, чтоб не сойти с ума. Помою посуду. Так много? Жирная, в кетчупе, с крошками хлеба…Противно. Не буду. Бессмысленно. Пусть археологи радуются, находя черепки через тысячи лет. Но они не поверят в то, что мы когда-то здесь жили, что был этот вечер колючий, что осталось гореть всего несколько окон во тьме, когда погасли все уличные фонари. Они не поверят, что ветер чихал и кашлял в подъезде, а телефон все молчал.
Каждый гадал: как начнется? Хлынет вода или пожар жадной пастью сожжет это небо. Кто-то писал про корабль, мертвецами давящийся. Сделан он будет из ногтей их, криков рыб, женских бород. Ерунда это все. Скорее, земля содрогнется и рассыплется, костями, корнями и облаками. А может быть, налетит ураган, как бывало уже, но сильнее. Он унесет все столбы фонарей, повалит дома и аккуратно разберет на кусочки теплые гнезда людей. И, конечно же, тьма, кромешная, абсолютная, яркая, ослепительная. Только крики людей перепуганных и звонок телефона. Последний.
Как страшно. Так одиноко торчать в этом вечере хитром. Что он таит в себе? Что обещает гулкий стук каблуков за окном? Снова машина. Дверца захлопнулась. По адскому кругу помчалась на другой конец улицы, через моря с океанами, крики и толкотню, свою тень догоняя. Птицы молчат. Вот первый знак: замолчали все птицы и кошки. Что они делают там, в темноте? В небо глядят своими круглыми золотыми глазами, оставляя дырки в темном куполе, словно следы от ядер в борту корабля? Мы считаем их звездами, хоть они - просто дырки от взглядов кошачьих и птичьих. Молчит телефон.
Что там, за небом? Вдруг кто-то есть? Вдруг кто-то смотрит за нами? Старые почерневшие счеты на столе перед ним. Обычно на тонкие оси счетов нанизаны черепа. А палец корявый и черный, неторопливый, с иконы. С желтым ногтем. И чувство, как на уроке: только б не вызвали! Сердце заходится. Палец медленно движется: что ты сделал хорошего? Где-то в горле стучит. А плохого? Сейчас выскочит. Кого ты любил? Кто любил тебя? Господи! Телефон. Все также молчит.
Кончится это когда-нибудь! Снова стена. Несколько нерешительных шагов по комнате. Пыль протереть? Все равно, что разрушить устои вечности. Глупо, как высыпать из колбы песок и пытаться нащупать время в ее пустоте. Сколько времени? Десять почти. А в двенадцать все кончится. Два часа потерпеть. Два часа! Кошмар. Написать о себе. Нет, обо всех людях нашей планеты потомкам. Если они будут, конечно. Не молчи, телефон!
Что написать? Все мы жили на этой планете. Мы были разными, нас было много. Мы любили молодую листву, музыку, деньги… Нет, это лишнее. Нужно что-то важнее. Бах писал для вселенной, также Булат Окуджава, многие люди писали на нотных страницах значки, то есть музыку, и делали это отлично. Вот с книгами хуже. Особенно в самом начале века под номером двадцать один. Все приелось. Тошнит от побоищ, сирот, проституток, волшебников, супергероев и шизофреников. Живопись. Есть пара - тройка десятков картин интересных. Они отражают наш мир, но что сохранится? Проснись, телефон.
Все в нашем мире, как в дорогом магазине: всему есть цена и оценка. По пятибалльной шкале. Например, свежий воздух. Он дорогой. Берег моря. Шезлонг, полотенца – за деньги. Опять не туда, не о том! Надо сказать об открытиях. На луне наши следы, очень возможно, остались, хотя…Космос мы покорили, землю тоже и, вот, ей осталась пара часов, теперь уже меньше. За окном – темнота. Телефон не звонит.
Тошно. Что можно сделать? Поесть что-нибудь. Пойду, загляну в холодильник. Так грустно. Кто-то съел весь салат. Пиццу уже не закажешь. Они не успеют ее привести и испечь, вернее, испечь, привести. Умирать натощак. Разве это не горько? Йогурт, зеленый горошек… Пусть археолог узнает, чем мы питались, раскопав окаменевший кефир и тушенку свежайшую в банке, срок годности не ограничен. Чистейшее ГМО. Телефон все молчит.
Все. В голове пустота. Снова стена и окно. Пол задрожал. Начинается! Боже! Спаси наши души! Прости нам! Ой, телефон зазвонил, он услышал!
«Да! Где же ты? Что ж ты, не знаешь, какой важный день? Где тебя носит в последний день мира? Хватит, уже суетится! Это – конец суеты, понимаешь? Майя не ошиблись ни разу, чувствуешь дрожь всей земли, океанов, материков? Как проспала? Как была в парикмахерской или солярии? Красила ногти? У меня же отмечено красной помадой на календаре! Какое сегодня число? Был неделю назад? И никто не заметил? Завтра – следующий день, как всегда?» Бросила трубку. Молчи телефон.