Верочка смутилась, не скидывая мою руку. Оглянулась на закрытую дверь.
— Нина Ивановна сказала? Ну, это, не совсем замужем. Год жила с одним парнем в гражданском браке, а потом поняли, что мы разные люди, и разбежались. А почему ты вдруг спросил?
— Я же должен знать, как к тебе относиться? Я тоже не мальчик. И у меня было несколько девушек. Не постоянных… От случая к случаю. Но в последнее время, так уж случилось, давно не было никого, а трубы горят. Давай согрешим, пока дверь закрыта?
Верочка смущенно оглянулась на закрытую дверь.
— Да не бойся. Мать не войдёт. Она уже приучена к этому. Раздевайся.
— Прямо сейчас?
— А чего ждать?
— Ну, я не знаю. Это как-то неожиданно. Может быть, после свадьбы?
— А как я узнаю, что ты мне подходишь? Чего тянуть? Сейчас все до свадьбы узнают друг друга. Если не понравится — разбегаются в разные стороны. Ты ведь со своим парнем разбежалась? Что-то вас не устроило?
— Да он — козёл!
— Вот и узнаем. Может быть, я тоже козёл? Тебе помочь?
Верочка молчала, накручивая пальцем локон у виска. Из чего я заключил, что отказа не последует.
Сам снял с неё юбочку, стринги, блузку с лямочками. Открывшийся вид был весьма привлекателен, лобок с прямоугольным холмиком кучерявых волос, гитарный стан крутых бёдер, закинутые за голову женственные руки, и я заколебался. Неделя воздержания била гормонами в голову. У Лариски были месячные, и она не допускала к себе, хотя и настаивал, говоря, что есть много иных способов сбросить напряжения. Но она ответила, что у неё никакого напряжения нет, и не собирается испытывать неловкость. «Ну, и дура! Может быть, понравилось бы».
Я, не раздеваясь, опустился на Верочку. Ощутил пряный запах духов, который больше гармонировал с женщиной в теле, лет тридцати пяти, уже неоднократно рожавшей. Мало кто из девчонок умеет выбирать духи, и не все слушают подсказки, большинство покупают случайные, или по совету подруг.
Провёл губами по крепкой груди. Не рожала — не разбухшие. Чуть сжал соски пальцами, и почувствовал, как её тело напряглось. Отправил руки на её покатые плечи, а сам приблизил губы к её рту. Уловил слабый запах никотина.
— Ты куришь? — спросил с небольшим удивлением.
— Да. А ты?
— Нет. И тебе не советую. Давно куришь?
— Лет пять, семь. Не помню.
Перекатился рядом на бок и, поглаживая рукой её плоский живот до подбритого прямоугольника, лениво проговорил:
— Жаль. Ты разве не знаешь, что у курящих женщин рождаются больные дети. Ты потом замучаешься выхаживать и по врачам носить.
— Все девчонки курят.
— Да нет, не все. Моя жена, точно, курить не будет.
— Я брошу.
— Не сможешь. Будешь курить украдкой.
Верочка села на диване. С презрительным удивлением спросила:
— И это всё на что ты способен?
Я тоже поднялся и пересел на компьютерное кресло, глядя, как она стремительно облачается. И трёх секунд не понадобилось.
— С тобой — да.
— Хоть бы трахнул для развлечения. Сказал же, что трубы горят.
— Не переношу запах никотина. Сразу желание пропадает.
— Ну, ты и козёл!
— Вот видишь, как мы быстро узнали друг друга. И недели не понадобилось.
— Зачем же потребовалось раздевать?
— Чтобы посмотреть на тебя голенькую. Красивая. Вполне можешь участвовать в областном конкурсе красоты.
— Я могу снова раздеться.
— Не надо. Потом от тебя не избавишься. Ты из прилипчивых.
— Больно надо! — фыркнула она и открыла дверь.
— Ты уже уходишь? — спросила мама, выходя в прихожую.
— А что мне у вас делать? Ваш сын болен на голову. Ему лечиться надо. Придурок! — зло выкрикнула Верочка.
— Тебя подвезти? — спросил я.
— Сама дойду.
— Кто знает?
Я надел летние туфли.
— Мама, я к Ларисе. Возможно, у неё останусь ночевать.
— А зачем же я Верочку приглашала?
— Чтобы тебе не скучно было. Ты же слышала, как она меня обзывала? Ты хочешь такую невестку?
Верочка онемела от возмущения. Застыла с открытым ртом.
— Ну, пошли, что ли? — спросил я её, открывая входную дверь.
Верочка вылетела из квартиры. Нервно нажимала на кнопку вызова лифта.
— Да ты не обижайся. Прости. Я не хотел тебя обидеть.
— Не хотел, но обидел.
— Ничего страшного ведь не произошло. Ну, разделась. В первый раз, что ли?
— Так — в первый.
— Ну, не дуйся. Прости. Ты девушка красивая. Ещё найдёшь себе пару.
— Ага, таких же козлов.
Я приобнял её за плечи, чуть притянул. Она посмотрела мне в глаза и хмуро спросила:
— Чем я тебе не понравилась?
— Ну, почему сразу — не понравилась. Понравилась. Но разве ты не видишь, что мы очень разные? У нас нет ничего общего? И так — замуж не выходят.
— А как выходят?
Лифт открылся, и мы вышли в подъезд.
— Выходят, когда понимают, что без этого человека не могут жить. Но это уже прописные истины. Так тебя подвезти?
— Это твоя колымага? Нет, лучше не надо, ещё позориться…. Пешком дойду. Недалеко. А Лариса это кто?
— Моя подружка. Мы уже год как живем вместе. Но и на ней не собираюсь жениться.
— Почему?
— У нас разные взгляды на воспитание детей. Она считает, что её пятилетнему сыну можно кушать шоколад, коли он его обожает, и не желает замечать, что у сына от шоколада диатез. А так она женщина хорошая, любит секс, вполне меня устраивает. Видишь, как много сложностей в жизни? Пока. Не сердись. Я нарочно хотел тебя рассердить. Теперь мать не будет приводить мне вчерашних школьниц, которые ничего не понимают в жизни, а уже лезут в дамки.
— А ты много понимаешь!
— Ты права, и я не понимаю.
— А если я всерьёз брошу курить?
— Неужели я тебе понравился?
— Ну, не так чтобы очень.
— Вот, видишь. Но если поймёшь, что втюрилась по уши, приходи.
— И снова раздевать будешь?
— Не без этого. Через ткань одежды ничего не получится.
Верочка кисло улыбнулась.
— Я должна тебя ненавидеть, и не могу.
— Ненависть, вообще-то, непродуктивное качество. Любовь лучше.
Я сел в автомобиль и поднял руку для прощания, но Верочка быстро обогнула капот, открыла дверь и села рядом со мной.
— С паршивой овцы хоть шерсти клок. Вези в двенадцатый квартал.
— С удовольствием. Хочешь правду? Мне с первой минуты не понравилось, как ты оценивающе оглядывала квартиру, уже представляя себя в ней хозяйкой. Ведь так?
— Ну, да. Твоя мама сказала, что ты никак не можешь жениться. Ну, я и подумала, что тридцатиоднолетнего охмурить несложно. А что, так заметно было? А зачем врал, что давно никого не было?
— А как бы я заставил тебя раздеться?
— Но это нечестно.
— А ты в жизни много честных людей видела?
— Да все козлы! Каждый из себя что-то строит. Вот и ты…
Помолчали, проезжая по кольцу с оживлённым движением.
— Лариса красивее меня?
— Нет. Ты намного красивее. Свежее. Аппетитнее.
— Почему же не стал?
— Нам бы понравилось. Ты бы посчитала, что дело в шляпе.
— В какой шляпе?
— Ну, так говорится, когда всё бы подошло к логическому концу.
— И что здесь плохого?
— Ничего, кроме того, что у меня уже сложилось отрицательное мнение о тебе. И это бы сказывалось на наших отношениях.
— Всё равно, я не понимаю тебя. Все девчонки осматриваются, когда попадают в незнакомый дом.
— Но не с победным видом.
— А тебя это задело, и ты решил наказать меня.
— Что-то вроде этого. Прости. Я знаю, что тебя обидел.
— Тебе не должно быть прощения. Но, почему-то я перестала на тебя сердиться.
— Ну и умничка! Ты хорошая девочка. Зря я на тебя Полкана спустил.
— Не успел, — хихикнула Верочка.
— Ты в этом смысле?
— А ты в каком?
Мы тихо посмеялись, поглядывая друг на друга.
— А ты классный, — сказала она.
— Я рад, что ты простила. Приехали.
Она вышла из машины, и, заглянув в открытое окно, внятно произнесла:
— А я и не простила.
— Ну что ж, тогда гореть мне в аду синим пламенем. Пока, Верочка! Козлам привет!
— Если я передам, они тебе морду начистят!
На ближайшем развороте я свернул налево и поехал в третий квартал. По пути заехал в продуктовый магазин, и в две огромные сумки накупил фруктов и съестного. Знал, что у Лариски с деньгами вечный напряг, и я постоянно был в цейтноте, не мог делать дорогие подарки.
«Пятёрочка» «доила» меня со всех сторон. Порой думал, что зря с ней связался: лучше накопить деньжонок и взять в кредит новую. Но процесс накопления затянулся бы на долгие годы. С другой стороны, «пятёрочка» и немало приятных минут доставляла. Да и, если бы не она, я бы не вляпался в эту непонятную историю, от которой сейчас голова пухнет. Надо бы, пока не поздно, всё вернуть на свои места, и по-прежнему тянуть скучную лямку бедняка, рассчитывать на свои силы, а не халявные.
По домофону условный сигнал, который говорил Лариске, что это я заявился, а не распространитель рекламы. Входная дверь уже была открыта, и я ввалился с тяжёлыми сумками.
— Ты навсегда решил ко мне переселиться? — удивилась Лариса.
— Ты посмотри, что там, и уже потом выступай.
Заглянула.
— По какому случаю праздник?
— Соскучился.
— И всё?
— Этого мало?
— Дима, не спеши! Всё получишь. Помыть надо. Что за ребёнок, такой нетерпеливый!
Пятилетний Димка, весь покрытый коростой из-за диатеза, уже не дичился меня, но я и не старался приручать, брать на руки, разговаривать, чтобы потом не наносить травму, знал, рано или поздно наступит время, когда надоест пререкаться с Лариской по поводу его воспитания.
Она не была дурой, но слепая материнская любовь всё застилала, чуть ли не ежедневно приносила сыну большую плитку шоколада, которую он и мусолил весь вечер, размазывая по лицу, рукам, тупо, безрадостно сидел перед телевизором, вместе с бабушкой, что выводило меня из равновесия, и каждый раз мысленно говорил себе, что это был последний мой приход.
Её мать, Матрёна Тимофеевна, тоже не поддерживала меня, считая, что желания ребенка — закон. Мол, счастливое детство быстро пройдёт и ему вспомнить нечего будет, если не баловать и во всём потакать. Из-за диатеза Димку не брали в садик, с ним была вынуждена сидеть бабушка, что, впрочем, её устраивало, не надо устраиваться на работу.
Когда в конце вечера после обязательных мультиков по второй программе Матрёна Тимофеевна ушла укладывать спать хнычущего Димку, я достал из барсетки 50 тысяч рублей и положил на стол.
— Это тебе, как говорят, на заколки. Случайно выиграл в казино. Отдаю, пока не растратил. Больше не буду играть. Это такая же зараза! Затягивает покруче наркотика.
— Ты не говорил, что играешь, — задумчиво протянула Лариса, внимательно смотря мне в глаза.
— Потому что проигрывал. В первый раз повезло.
— Себе оставил?
— А то? Думаю новый автомобиль купить. Моя «пятёрочка» уже разваливается. Последний месяц докатывает. И к тебе в последний раз пришёл. Жениться надумал.
— На ком?
— Что, девок мало?
— И то верно. А зачем ко мне прилип?
— Уж больно мне с тобой хорошо. Напоследок покувыркаемся?
Лариса хмуро посмотрела на деньги. Произнесла раздумчиво:
— Что есть они, что их нету. Один черт.
— Понимаю, мало, но… Сколько тебе нужно?
— Да мне, сколько ни дай, всё будет мизер. Из бедности не вырваться. Не суждено. Подожди немного, в ванну загляну. Деньги хорошие, отрабатывать надо.
— Лара, ну, зачем ты так?! Я же к тебе со всей душой…
— Да ты не гоношись. Мне самой приятно с тобой развлекаться. Порой сама готова заплатить, лишь бы ты только пришёл. Так что ещё неизвестно, кто кому должен?
— Может быть, примешь предложение Крайнего? Всё-таки инженер. Не то, что я.
— Может быть. Подумаю. Только сватом не лезь. И без тебя тошно.
Вторник 12 июля.
Утром в автомобиль прихватил с собой и Лару. Работала в охране завода, что и послужило в прошлом году поводом для нашего знакомства. Задержала меня с парой вязанных перчаток в кармане. Не в первый раз выносил перчатки. В них удобно делать ремонт «пятерочки», да и любые грязные работы.
Напрасно доказывал, что это лично мои перчатки. Мне выдают и не контролируют, как я их использую на смене.
«Не положено» и всё. Пригласила в смотровую комнату для составления акта. И тогда я, приглушив голос, сказал:
— А если я тебя приглашу в ресторан? Тебя как звать?
Вахтёрша в униформе подняла на меня глаза, и я увидел, что она вполне ничего. Особенно, если переоденется в цивильную одежду. Не красавица, за которыми все гоняются, но и не простушка, свой шарм есть. Она долго молчала, потом сказала:
— Лариса. Ладно, проваливай! — и отдала мне перчатки.
— А как же насчёт ресторана?
— Я сказала — проваливай! И больше не попадайся. Перчатки собственность завода. Выносить запрещено.
— Это я уже понял. Больше не буду. Сделал по-глупости. В самом деле, перчатки в магазине можно купить. Не так уж и дорого. Просто привыкли всё брать на халяву. Завтра увидимся, Ларочка?
Но она отвернулась к идущим людям, и вскоре снова кого-то задержала. Вот собачья работа! Да и то, где-то работать надо. Куда женщине податься? На мороз же, торговкой мелочёвки?
В последующие дни, встречаясь с ней взглядами, я первый здоровался, и она начала отвечать, а потом и улыбаться задолго до моего подхода к вертушке.
Как-то, уже по весне, я в свой обеденный перерыв подошел к ней на вахту, пропускающей редких людей, поздоровался и спросил:
— Ларочка, ты уже созрела?
— К чему?
— Для похода в ресторан?
— А-а, не ломай голову! Проехали. Простила. Ты уже ничего не выносишь.
— Откуда ты знаешь?
— По тебе видно. Я же тебя давно заприметила. Когда ты идешь пустой, то на нас, вохрушек, внимания не обращаешь, но стоит чему-то в кармане появиться, как ты уже тревожно смотришь, заметят или нет? Вот я и решила тебя проучить, что с нами лучше здороваться, чем игнорировать.
Я восхищенно покачал головой.
— Ну, Ларочка, ты меня удивила. Но несколько раз у меня ничего не находили — я шел пустой, а меня задерживали.
— Мы ведь тоже учимся, набираемся опыта. Иногда вы, как нарочно, сбиваете нас с толку, идёте и улыбаетесь своим мыслям, а нам кажется, что смеётесь над нами.
— Нет, Ларочка, я и не собирался смеяться над вами.
— Да я не про тебя. Вообще.
— Ну, так как же? Когда ты освобождаешься? Приглашение остаётся в силе.
— Ты точно этого хочешь?
Она внимательно всмотрелась в моё лицо.
— А почему бы и нет? Ты вполне привлекательная молодая женщина.
— Ты тоже ничего.
— Почему бы нам вместе не пообщаться на досуге?
— А потом, куда пойдём, ко мне или к тебе?
— А мне без разницы. Всё по твоему желанию. Как скажешь, так и будет.
— Ты не женат?
— Бог миловал. По внешнему виду разве не заметно?
— На вид вполне ухоженный.
— Мама старается. Я с матерью живу.
— Я тоже. И пятилетним сынишкой.
Быстрый взгляд на мою реакцию, и снова в сторону, на проходящего. Что ж, бывает, не скривился.
— Прекрасно! Есть, кому присмотреть, пока мы будем в ресторане. Назначай время, когда тебе удобно. Я-то — в любое время, кроме смены. На этой неделе у меня первая. Можем встретиться в субботу, в воскресенье. Но я не знаю, как ты работаешь. Может, какие домашние дела?
— Запиши номер на мобилу. Завтра созвонимся — будет ясно, сможет ли Димка меня отпустить? Очень капризный.
Мы обменялись телефонами. Назавтра Лариса позвонила и сказала, что Димка приболел, и, если я желаю с ней пообщаться, то могу прийти к ней домой. Жила почти рядом, в соседнем квартале, в так называемой «китайской стене» на пятом этаже в двухкомнатной квартире.
Так я и сделал. Купил бутылку хорошего вина, себе — пива, Димке — автомобиль с дистанционным управлением, фрукты. Чего жилиться? Поход в ресторан обошёлся бы дороже. А так мы по-семейному посидели втроём на кухне, допили вино, а я пиво, потом Матрена Тимофеевна ушла к Димке, а мы ушли в небольшую комнатку, где могли закрыться и вытворять разные непотребства без опасения, что нас застукают.
В начале лета Лариса для разнообразия начала оставаться у меня, но после нескольких визитов предпочла, чтобы я приходил к ней. И я понимал её. Трудно быть в хорошем настроении, когда к тебе относятся с неприязнью. Моей матери очень не понравился «довесок», которого она не видела. А если бы увидела, то ещё больше бы укрепилась в своём мнении.
Лариса была сумасшедшей матерью. За сына готова убить. Поэтому и не отдавала в садик, где его все обижали, а воспитательницы не относились с должным пониманием к больному ребенку, которого мать и не стремилась сделать здоровым. Что мне очень не нравилось. Я несколько раз пытался её переубедить, но потом оставил всё как есть, поняв, что, несмотря на замечательный секс, нам всё же придётся расстаться. Тем более её сорокалетний начальник Крайний уже три раза делал предложение, от которого она отказывалась, потому что я был рядом, и у нас всё было просто замечательно.
Я не хотел стать помехой на пути к чужому счастью, поэтому и решил всё же порвать с Ларисой. Если затягивать, ей будет труднее найти хорошего мужа. А для меня это всего лишь ни к чему не обязывающая очередная интрижка.
продолжение следует: http://proza.ru/2012/03/24/496