Все идет по плану.
Задолго до величайшего праздника в нашей истории нас лицемерно заверяли что его не будет. Слабые были рады, а сильные все рано не верили. Мы верили в праздник - и праздник случился. Все наши ожидания оправдались на двести процентов, все наши приготовления не оказались напрасными, и теперь этот мир - наш. Наш, и мы построим его заново по нашим правилам, вне зависимости от мнений остальных, давно мертвых священников, философов и политических деятелей.
Все так и случилось - как мы планировали. Очень быстро и безболезненно для смиренного стада и очень больно для тех, кто решил что не согласен молча сдохнуть на радость всем врагам.
За неделю до падения первой бомбы нам сказали - *Войны не будет!* - и все вздохнули с облегчением. Правда? Не будет? Как неожиданно для нас - копающих укрытия и окопы, возводящих стены, реставрирущих заброшенные бомбоубежища, создающих кустарное снаряжение, запасающихся продуктами, предметами первой необходимости, для нас - дальновидных и по-своему безумных.
Через день нам сказали - *Нет причин для паники, все хорошо.*. Наиболее сознательные тогда уже начали чувствовать что что-то не так... Они ходили на работу, в институты, в школы, но подозрение близкого свержения порядка подтачивало их как червь, точащий черенок яблока. Прекрасно, все так же уверенны, но не совсем - еще один шаг к свершению великого праздника.
Через два дня о празднике поняли все. У пусть нам ничего не сказали, те кто должен был говорить попрятались, как крысы, многие пустились во все тяжкие, некоторые искали спасения в религии, а мы спешно укрепляли свои стены, забивали убежище провизией и всем необходимым, воровали то что не могли купить, а после - только брали, убивая тех, кто был против. В последние дни мы не заботились о морали, нравственности, и прочих догмах. Сложные времена сребуют сложных решений, требуют сложных людей и сложных планов. Застрелиться и умереть быстро и безболезненно - донельзя простой выход, не правда ли?
За день до праздника мы убили многих, добираясь до единственно безопасного места возведенного нашими руками. СМИ замолчали. Резко. Все. Сразу. И внезапно о празднике поняли все - и паника, безумная паника захлестнула души обреченных, начались погромы и мародерство, черный дым стоял столбом, горели дома и машины, люди, словно звери, бросались на нас - а нас было так мало... но мы прорвались.
За час до низвержения небес мы сидели все вместе - молча прощались с нашим миром, и завершающей точной нашей молитвы было закрытие гермодвери. Щелкнул засов и вокруг нас - тьма.
Торжество разума свершилось. Земля не дрожала - мы были глубоко, далеко от центра, от тьмы вокруг и от холода мы потеряли чувствительность - нет, земля не дрожала. Стало тепло, но по спине пробежал холодок, и треть волос поседела, и все мы поняли - эта книга нашей жизни окончена, теперь только от нас зависит закончен ли цикл.
. . .
Прошло несколько дней, очень сложно определять время, сидя под землей на глубине в несколько метров, несколько дней, освещенные лишь огоньками ламп накаливания, несколько дней одиночества и непреходящего уныния, несколько дней, за которые мы смогли смириться с торжеством и обжиться в убежище. Нас было мало, но все мы выгодно отличались от остальных людей тем... что мы живы, а это немаловажнй фактор.
Кто мы? Выжившие, случайно предугадавшие великий праздник, случайно выбраные броском берцовых костей золотых драконов, и, видимо нам дано отныне судить и строить новый мир на обломках старого.
Нас немного, всего семеро, но теперь даже такое количество имеет огромное значение.
Кто же остался? Остался я - писатель и психолог. Скорее всего я легче всех отреагировал на крах предыдущей жизни - полубезумный, склонный к меланхоличной шизофрении, спокойный и домашний - как коврик или любимая чашка в шкафу за стеклом - откровенно говоря мне было все равно, умрут все, или обойдется.
Товарищ, соратник, друг и помошник Лис. Тот, кто все это придумал - достаточно сильный, чтобы заставить, достаточно умный - чтобы убедить, достаточно смелый - чтобы дать пример. Во всем лучше остальных, и вместе с тем - отчаянно нуждающийся в нашей помощи. Сам он просот не сможет сотворить все что запланировал. Не смог бы выстроить этот храм жизни, среди смерти, не смог бы выжить в темном одиночестве.
Человек в себе, темная лошадка, двоякая личность - Кот. Вроде бы ничего особенного. Добродушный, компанейский, безропотный, честный, верный долгу, но есть в нем такая сила, которую и не описать словами. Рядом с ним кто-то почувствует себя не в своей тарелке, а кто-то - полностью защищенным. Его надо попросить - и он поможет, но не стоит его выводить, не стоит с ним ссориться, а то ведь всякое может случится. Всякое может сделать человек, едва не убивший оскорбившую его одноклассницу одним прикосновением.
Ручной шут, испытанный остряк, говорун и баламут, но себе на уме. Хитрый, пронырливый, скользкий - наш Еврей. Еще в довоенное время отличаясь особой хитрожопостью, выкупил несколько автомобильных аккумуляторов за гроши. Да и сейчас - распределил расход припасов так, что всем вроде и хватало на положенный срок, и даже с запасом, но ему достается больше. Еврейская морда.
И, конечно, наши девушки. Прекрасный пол, далеко не слабый в такой ситуации. Кто бы не горевал? Все, за исключением безумцев, возможно, но наши девочки оказались понятливыми. Смирились с прошедшим, приняли настоящее, стали смотреть в будующее. Все трое - моя Вдова, милая маленькая девочка, самолично и хладнокровно пристрелившая троих отчаявшихся глупцов, решивших встретить праздник, насилую беспомощную жертву. Маленькая девочка с оскаленным зверем на поводке, двоякая, как и я. Рейхсканцлер - в жизни Екатерина Цейхмейстер - властная и игривая, цепкая и поддатливая, насмешливая и страдающая, идеальная спутница для лидера и для приспешника, фамильяр и пересмешник - Стальная Леди. Ну и Лиза. Просто Лиза. Никакая на людях, и боец наедине с собой. Скромность или равнодушие скрывает в ней солдата от окружающих? Неприхотливая, выносливая, сильная... жена первопроходца или декабриста, не иначе.
И вот наступило очередное утро. Как это определилось? Один из нас проснулся.
- Твою мать, как все затекло-то... - вполголоса ругался Еврей, перешагивая через нас. Не так уж много места в нашем нынешнем доме - только и хватает, чтобы сидеть тесным кружком, или лежать тесной кучкой - большая часть занята дизельным генератором и печью. - Где же тут бревно лежало? Помню же что тут клал...
- Прекрати бубнить, Еврей, тут кое-кто спать хочет еще. - раздался приглушенный женский голос из общей кучи-малы.
- Сейчас, сейчас, холодно же как в морге, хочу дров подкинуть... ох, черт.
- Нашел? - сухо спросил я, убирая ногу из-под упавшего Еврея.
- Хорош сраться, люди. Еврей, включи свет, и посмотри.
Загудел, разогреваясь, дизель, затрещала проводка, включился свет.
Это не свет солнца, слепящий, яркий, веселый, не холодный свет люмисцентных ламп, не горячий свет свечи - это, нечто особенное. Ярко-желтое сияние нити накаливания, дарующее новую надежду в царстве кромешного мрака.
- Ладно. - вздохнул я, потягиваясь под Вдовой, свернувшейся на мне. - Все равно уже не дашь уснуть. Чувствую что за три месяца тут ты мне изрядно надоешь.
- А что поделаешь? Мы как на подлодке - через окошко не сбежишь.
Я скривился.
- Петросян же. - философски выдал Лис. - Девочки, подъем! Утро доброе. Кто будет готорить завтрак для защитников человечества?
Ноль внимания. Мда, девушки не упустят шанса поспать. Самое разумное, все же. Пусть нас и группа и можно потравить байки, поиграть в слова, города и прочее, пусть у нас есть книги, журналы, кроссворды, учебники, набранные мной лично с аргументом *А что нам три месяца там делать? Ворон считать?*, но все же довольно скучно в каменном мешке, соединенным со складом стеной из автомобильных капотов, кирпичей, цемента, арматуры и земли.
Оценив свое положение я решил не ворочаться. Все-таки Вдова так сладко спит, а с насущными проблемами справятся и без моего непосредственного участия.
Наш маленький мирок оживал. Оживал не медленно, но бурно и деятельно. Вот Еврей пошел по самодельному тоннелю на склад - принесет утреннюю пайку. Вот Лис подливает топливо в дизель. Вот Кот пьет это же топливо прямо из бутылки.
Только наши девочки все так же мирно сопят в обе дырочки. Вдова - свернувшись на мне, да так, что вроде бы и не выберешься, не разбудив, Канцлер - раскинувшись на всю доступную площадь, Лиза - с немного обиженным выражением лица.
- Люди, что сегодня едим? Сладкое или соленое? - донеслось из соседнего помещения.
- Огурцы давай. Они скоро испортиться должны. - ответил Лис.
Обычная суета. За пару недель оа стала обычной. После первых дней, когда стихла дрожь, когда упали последние снаряды, когда отстрелялись интервенты, когда стихли бури мы снова начали жить. Мы начали смеяться, шутить, общаться. Дров должно было хватить на полгода - прокопанный тоннель был завален поленьями, сучьями, ломаной мебелью и прочим легкогорящим хламом, а бетонный мешок хорошо удерживает тепло. Фильтры, сменяемые приблизительно раз в неделю, тоже имелись. Скорее всего, когда осядет радиоактивная пыль, когда разойдутся тучи кислотных дождей и иностранные разведотряды перестанут рыскать и добивать чудом уцелевших - скорее всего мы выживем. И, так уж вышло, чистая случайность, генетическая насмешка, сарказм судьбы - все мы еще крайне молоды. Старшим из нас всего шеснадцать, однако что теперь стоит этот возраст? Наши руки запятнаны кровью, наши души искажены в гротескном желании выжить, но сердца до сих пор верны людям, в лице своих близких друзей.
А сейчас - мы съедим огурцы из большой банки, будем тихо говорить о всякой ерунде, обсуждать планы на будующее, куда пойдем, когда сможем открыть внешнюю гермодверь, как поживает наш козырной туз - вкопанный в самодельный аналог подземного гараза БТР. Будем читать, учиться обращаться с оружием - теоретически, разгадывать кроссворды, менять воздушные фильтры, подъедать запасы, топить печь и ждать. Ждать, ждать, ждать.
. . .
Прошли недели. Мы давно сбились со счета дней. Мы стали больше молчать. Закончились темы для разговоров. Мы стали меньше есть - пропало чувство голода. Мы стали больше спать - усталость накапливалась быстро. Это заключение должно было скоро свести нас с ума, мы уже успели перессориться несчетное число раз, но наконец настал день. День, которого мы ждали. Тот день, в который число насечек на стене стало равным ста.
- Так. - инструктировал Лис. Все сегодня были оживлены. Впервые за несколько недель мы были возбуждены до предела, снова переговаривались. - В разведку идут двое - я и Пророк. Если через три дня мы не вернемся, считайте нас погибшими. Возражения не принимаются.
Никто и не возражал. Все знали, все понимали что выходить всем сразу - опасно. Да и из оружия у нас только пара ворованных автоматов АКМ, да кустарный самопал.
Мы спешно одеваись в костюмы химзащиты, собирали в рюкзаки необходимое - немного еды, немного патронов, сменные фильтры для противогазов, проверяли автоматы, а напряжение нарастало.
И вот - момент истины. Оставшиеся в убежище закрылись за внутренней гермодверью с запасом продуктов, а мы, медленно и торжественно открыли заветные ворота в наш старый мир.
Мы ослепли. Свет солнца - такой яркий, мы увидели его впервые за три с лишним месяца, мы стояли и ждали пока глаза привыкнут к этому свету. Незабываемое чувство пространства восторгало и ужасало. Мы словно проваливались в бесконечное море окружающего мира - и не могли избавиться от шока.
Прошло не меньше часа прежде чем мы смогли оглядеться. Наше бомбоубежище былов парке за военным городком, так что мы сразу могли увидеть последствия войны.
Изначально мы собирались сразу направиться за бронетранспортером, но по молчаливому согласию сначала решили пройтись по городу.
Выбитые стекла, сгоревшие деревья и скамейки, оплавленые стены, выломаные, искореженые детские качельки, трупы людей и собак... из животных тут были только собаки, а вот люди...
Повсюду виднелись следы от пуль, на земле валялись заржавленные гильзы, изгнившие трупы в военной форме расположились в хаотичном порядке под серо-оранжевым небом. Смерть здесь приняла самые разнообразные формы - вот сваленная обгорелая куча гражданких, скошенных, видимо, лучевой болезнью, вот солдаты с огнестрельными ранениями, а вот - разрубленный напополам капотом, оторвавшимся от взорвавшейся машины.
И шел мелкий дождь, но было сухо. Редкие капли истаивали в воздухе, не касаясь земли.
Я оглянулся.
- Лис, - глухо сказал я из-под противогаза. - посмотри на стены.
Он оглянулся. Оглянулся на тени, выжженые на стенах.
- Водородные бомбы. - подтвердил я. - Но не здесь. Скорее всего, где-то километрах в ста максимум взрыв был. Радиации нет.
- Хоть что-то хорошее. - произнес Лис, снимая противогаз.
Вокруг царила мертвая тишина, пока мы шли к *гаражу*, раскапывали его, чистили машину, заправляли, заводили... А вот на обратном пути случилось неожиданное.
Мы ехали довольно медленно. По улице, запруженной гнилыми остовами машин по-другому и не выйдет - по крышам, по скелетам в лохмотьях из полосок мяса, с волшебными словами *Твою мать*, и так до одного поворота.
С чего-то мы решили выйти. Зайти в бывший супермаркет, посмотреть что там, осталось ли что.
Автомат Лис не выпускал из рук, держал его нежно, как любимую девушку, а вот я повесил на плечо, чтобы не мешал разламывать заклинившую дверь магазина.
Неподалеку раздались крики.
- Какого черта? - прошептал Лис, тут же бросаясь на землю.
Из-за угла вышли трое. Судя по росту и комплекции - мужчины лет дводцати-двадцати пяти, судя по внешнему виду и экипировке - НАТОвские солдаты.
- Что они тут делают? - шепнул я.
- Догадайся. Добивают, мародерствуют помаленьку, но скорее всего - ищат где бы разместить отряд.
- Оружие на плечах, говорят по-ангийски...
- И что говорят?
- Что-то вроде *Вот, медведь-боец, и водка для тебя.*
- Ясно. Стебутся.
- Очередь?
- На счет три... три!
Две очередь прогрохотали среди пустынных улиц, пустых домов. Пусть мы и не солдаты, но пули нашли своих жертв. Двое умерли на месте, один выжил, когда мы подошли, стонал и что-то кричал.
Одиночный выстрел.
- Так. Что тут у нас? - задал я риторический вопрос, осматривая трупы.
- Возьми патроны. И автомат пригодится.
В итоге мы обогатились парой автоматов М-16, несколькими обоймами к ним и армейским сухпайком.
- Ну, с боевым крещением тебя, товарищ. - хохотнул я.
- Да. Мы все-таки выжили.
Мы стояли и улыбались под серо-оранжевым небом, посреди мертвого города, рядом с остывающими трупами наших врагов.
Мы стояли в своем мире, который мы напишем заново.
Camerdiner