Тайфун
Идем в Южно-Китайском море. В прозрачной воде за бортом искрятся блики солнца, минуем редкие пучки плавающих бурых водорослей, медуз в ярких кружевах мантий - последние приметы уходящего берега.
Приглушены, ритмичны звуки работающего главного двигателя. На научно-исследовательском судне «Ю.М.Шокальский» мы провели несколько месяцев в Индийском океане, изучая его гидрометеорологические явления, закономерности, особенности. Запускали метеозонды, метеоракеты. Гидрологи и химики колдовали с пробами воды, взятые с разных глубин его горизонтов.
Сегодня на просторной кормовой палубе затишье. Уже не стучит гидрологическая лебедка, не хлопочет вахта аэрологов, готовя к запуску метеозонд.
Все члены научной группы трудятся внутри судна в лабораториях, готовят отчеты, графики, схемы о проделанной работе за экспедиционный рейс.
Внешний корпус судна, надстройки, шлюпки, мачты, труба все свежевыкрашено, все сияет - словно белый лебедь плывет по океану. Скоро, через неделю с небольшим, вернемся в свой долгожданный Владивосток. За сутки до Нового года должны пришвартоваться к родному причалу.
Идем домой. Для этого случая моряки приготовили подарки своим родным домочадцам. В каждой каюте ананасы, размером с ведро, сочатся сладким соком, аромат их, – нет не то слово - а благоухание земляники витает по всем коридорам жилой палубы. Толстые стебли сахарного тростника, кокосы – круглые, крупные полны кокосового «молока», связки бананов, диковинная дыня – папайя, растущая на дереве – такие экзотические по тем временам плоды и растения.
Только вчера покинули Сингапур. Еще свежи в памяти дни проведенные в нем: залитые солнцем высокие в зеркальных блесках стекол небоскребы, китайские древние храмы потемневшего дерева, украшенные яркими и красными лентами, фонариками, цветами. Оживленные, людные небольшие улицы, цветущие деревья, красавцы пальмы, зазывающие витрины магазинов и тесные улочки, убогие жилые строения в два этажика с деревянными решетками вместо окон. Харчевни под навесами, запахи горелого кунжутного масла, перца, чеснока, где готовится лапша, столь востребованная у простых горожан, с морепродуктами, курицей - их тут же достают из клетки, ощипывают, разделывают. Рубят черепаху на части, отрубленную часть вместе с панцырем и еще дергающейся ногой кидают на весы и как с огромного питона, подвешенного к высокой балке, сдирают кожу и отрубают куски от его толстой туши. «Там едят все – от лягушек до……..». Отоварились в магазинчиках для русских моряков. Понакупили всего чего хотели – насколько хватило денег: ярких тканей, обуви, косметики, джинсы и прочее….и, конечно, японские магнитофоны. Теперь в каждой каюте гремят «свои мелодии», музыкальные ритмы на все лады. В каюткомпании, столовой подают на обед и ужин ароматный борщ со свежей капустой, свежими овощами, мясом. К традиционному компоту прилагается апельсин или солидный ломоть чудесного арбуза. Отобедав, все собираются на кормовой палубе пообщаться, покурить.
На следующий день задул встречный ветер – зимний северо-восточный муссон, постоянный в это время года в восточных морях. Ветер разводит волны, к ночи они гулко бьют в борт, брызги летят выше фальшборта. Задрали иллюминаторы. Килевая качка мешает работать. На верхних палубах мокро, переборки надстроек, поручни наружных трапов в липкой морской соли. Вниз, вверх опускаются и взлетают палубы, лаборатории, каюты, вниз и вверх как на качелях. Но ритмы качки меняются когда запоздалая волна упирается в носовую часть судна и гасит скорость хода. Судно словно выравнивается, не кренится и эти паузы приносят облегчение тем кто укачивается. В штурманской рубке вахтенный штурман измеряет на карте пройденное расстояние за вахту и недовольно ворчит, - «Не уложились, запаздываем.» Через забрызганные стекла рулевой впереди по курсу на сколько хватает глаз, до самого горизонта, синий, синий океан весь в белых пенистых гребнях. Давят на уши порывы ветра, на губах соленая водяная пыль из-за борта, шипят лопаясь и исчезая пузырьки пены.
К вечеру, во время ужина, из каюты четвертого штурмана – пожилого моряка, раздался громкий стон, затем мученический крик. Побросав ложки, моряки кинулись к каюте штурмана. Он лежал на койке скрюченный и бледный и стонал сквозь стиснутые зубы. Через минуту прибежал судовой доктор. – «Какой ужас», - переживали женщины, - «что случилось?» Капитан, старпом, встревоженные ждали что скажет доктор –«Стронулись камни в почках и какой-то видимо застрял в мочеточнике. Положение очень серьезное», - сообщил доктор. – «Больной съел сегодня большой ананас за пару приемов и возможно обилие сока ананаса спровоцировало, стронуло камни.»
Всю ночь доктор с помощниками облегчал страдания больного. Всю ночь разносились стоны по судну. Неожиданно килевая качка прекратилась, - это судно развернулось на обратный курс. По указанию из Владивостока идем к филиппинскому острову Лусон в порт Сан-Фернандо, до которого всего несколько десятков миль.
К полудню приблизились к гористому филиппинскому берегу. Сколько читали слышали о филиппинских островах и вот они, рукой подать. Развертывается чередой панорама крутых гор, густого тропического леса, темнеющих ущелий. Подле каменистого склона – пологая долина, вся сплощь в кокосовых пальмах, очень впечатляющее зрелище. Они словно стремятся ниже к морю, сливаясь с плантациями бананов. Листья бананов большие разлапистые.
В небольшой бухте, куда входим, тихо и спокойно, в ясном небе мягкое лучистое солнце. Дальше под берегом, из воды торчит множество корабельных мачт, ржавых от времени – затонувшие суда, сколько их много.
В годы второй мировой войны здесь поработали американские бомбардировщики, добивали отступающие японские войска, покидавших на судах Филиппины.
У небольшого пирса видны санитарная машина и все, никаких властей, катеров, никакого движения.
- «Похоже у них выходной день или праздник», - удивляются моряки. Отдали якорь.
Боцман приспустил бот до уровня шлюпочной палубы. Команда бота, больной и доктор заняли места. - «Майна, по малу» - командует старпом. Завертерилсь блоки на шлюпбалках, напряглись стальные тросы лопари, бот плавно опустился и закачался на воде. Запустили двигатель.
Пройдя вдоль пустынного пирса уткнулись в песчаный берег. Филиппинские санитары помогли больному сесть в машину и покатили в городок. Мы остались ждать возвращения доктора.
В чистейшей воде под днищем бота, среди небольших светлых и бурых кораллов, суетятся стайки цветных рыбок, полосатеньких, красненьких, голубоватых и множество других, необычных – просто чудо. Вода теплая ласкающая. На противоположном берегу, среди пальм домики, улица и довольно многолюдно. Некоторые горожане в кожаных легких куртках.
- «Как не запарятся», - удивляются моряки.
- «Так у них зима», - острят другие.
Вскоре наше уединение нарушили полицейские, подкатили на машинах, в основном переодетые в штатское. Они деловито скомпоновали нас в 2-3 группы и фотографировали всех вместе и порознь. Не объясняя ничего уехали. – «И так понятно», - шутим. – «Теперь на каждого из нас досье заведут.»
Часа через два вернулся доктор.
- «Штурмана оставили в больнице, завтра из Манилы прилетит уролог» - пояснил доктор, - «а пока на сегодня все.» Мы попрыгали в бот, завели мотор и направились к своему судну такому родному, красивому.
После двухдневного прибывания в больнице, штурмана местным катером доставили на судно. Похудевший с улыбкой и пакетом лекарств поднялся он на борт. – «О жив, здоров», - шумно приветствовали щтурмана моряки. – «Вира якорь», заработал загремел брашпиль, напряглась якорьцепь вырывая из грунта якорь. – «Якорь чист», - кричит боцман с бака. Курс взяли на север. С большим опозданием подходим к проливу, островам Бабуян у северной оконечности острова Лусон.
Еще несколько часов назад капитан получил сообщение о приближении мощного тайфуна. Синоптики нанесли на карту его координаты, он восточнее северной оконечности острова Лусон. Куда движется тайфун не понятно. Сообщения метеорологических станций островов и с японских рыболовных судов не дают ясной картины.
Капитан, начальник экспедиции, синоптик сообща гадают над картой, куда движется тайфун? Его обычный путь по дуге на север, на Японию или на запад на Тайвань, Китай. Были редкие случаи что тайфун шел на юг, в Южнокитайском море через Филиппины.
Исходя из того что вероятность движения тайфуна на юг очень мала решили продолжить курс на север, не дожидаясь исхода, ясности о направлении движения тайфуна. - »Ждать, сколько? И так недопустимо запоздали. »
После ужина в столовой как всегда смотрели кинофильм, качка и тряска никого не смущала. Как-то неожиданно судно повалилось на борт, нос зарылся в волны по самые клюзы, корма задралась, оголяя быстро вращающийся винт. Затем затяжной крен на другой борт. И началось…! В кромешной тьме завыл на разные страшные голоса ветер в вантах, антеннах – везде где только мог. Водяная пыль и брызги потоками неслись из-за борта. Стало понятно – это тайфун, не избежали его. Ветер крепчал, выпучивая из мрака ночи тяжелые водяные холмы, срывая с их гребней клочья пены. Судно водит то влево, то вправо – стальной корпус сотрясается под тяжеловесными ударами. За бортом вскипела крутая волна и быстрой тенью, с шумом, метнулась к борту. Глухой удар потряс корму. Охнул металлический фальшблорт. Из пенного потока уходящей волны показался трап искореженный изогнутый, словно обглоданный морским чудовищем.
Под напором ветра застучала шлюпка в шлюпбалках. Еще минута, другая и поднимет ее над шлюпочной палубой и бросит на корму. Чертыхаясь спешат туда боцман и матросы, скользя по мокрой палубе, сбиваемые ветром, крепить, обжимать, спасать.
В полутьме рулевой рубки капитан кривится от боли: при падении повредил ногу. – «Держать на волну», - отдает команду рулевому. – «Есть держать на волну», - повторяет вахтенный рулевой расклиниваясь у рулевой колонки.
Тайфун не унимался, набирал силу. Возникший водяной холм легко поднял судно, оголяя форштевень по самое днище, корма просела так что словно уходит под воду. В ту же минуту в левый борт пришелся удар еще большей силы, резкий как пушечный выстрел. Судно содрогнулось. С телефонных аппаратов послетали телефонные трубки. Раздался треск жуткий, громкий, словно рушатся переборки в каютах. На жилой палубе погасло часть светильников. Перепуганные жильцы повыбегали из кают в полутемный коридор, где с подволока сыпятся кусочки старой краски, пробковая крошка, лужи воды под ногами.
Заголосили женщины. Светя фонарями прибежали матросы аварийной партии, старший помощник – спешно осматривают брошенные каюты.
- «Ничего страшного», - успокаивает всех старпом, - «Вогнулся борт ниже иллюминаторов, иллюминаторы целы, малость повредило обшивку кают. Опасность миновала, все нормально». Ударом волны стальной борт вогнуло внутрь выше ватерлинии, на протяжении метров десяти. Неожиданно, внезапно палуба коридора стремительно ушла куда-то вниз. Теряя опору, часть собравшихся людей повалились цепляясь друг за друга, - вот это вираж!» Ругаясь и смеясь встают ища за что закрепиться. В соседних каютах что-то катается, скрипит. В каюте стармеха сорвало крышку стола и летела она птицей протаранив стеклянную дверцу буфета.
Из машинного отделения доносятся запахи гари, солярки, грохот работающих двигателей, от надежности которых сейчас зависит безопасность и жизнь экипажа. Обеспокоены, встревожены механики: в шуме машинного отделения слышны громкие возбужденные голоса электриков, топот ног по металлическому трапу, хлопают двери кают. Что происходит? Позже узнали – нам всем грозила большая неприятность. На главный распределительный электрощит с подволока закапали капли воды, откуда они взялись так и не разобрались, но угроза пожара в электрощите была реальной. Без электричества встанет главный двигатель. В такую шальную погоду судно просто погибнет, сгинет. Электрики накрыли электрощит простынями со своих постелей. Капли впитывались в ткань, не растекались.
Светает. Качка, толчки, тряска заметно поубавились. На кормовой палубе, мокрой и замусоренной, необычайное зрелище. Множество птиц заполонили все ее пространство, маленьких и больших, сереньких и яркоперых. Они были повсюду, под навесом шлюпочной палубы, за лебедками, вьюшками. Мокрые измученные жались друг к другу, не обращая внимания на людей. Их брали в ладони пытаясь согреть, сыпали пшено, рис, крошили хлеб. Что еще могли сделать мы для этих птичек попавших в беду. Вокруг судна по большому кругу стеной, высоко клубятся тяжелые мрачные тучи. Влажно, испарениями соленых брызг насыщен воздух. Выше, в кругу свободном от туч, видно небо, раннее тусклое. Волны серо-свинцовые сходились в беспорядочной хаотичной толчее, встречные друг другу сталкивались; высоко взлетали их гребни и обрушивались в пенном водовороте, словно кипели в гигантском котле и гонят их сюда в центр котла со всех сторон закрученные ураганные ветры тайфуна.
Недолго длилась передышка. Очень скоро черная стена тропического урагана вновь обрушилась на наше судно, на каждого из нас. Порывом стремительного ветра мгновенно смело всех птиц и швырнуло их высоко к светлеющему окошечку неба, окруженного стеной беснующихся туч, на погибель. Еще долго волны, ветер покушались на судно: крушили, били, топили. К вечеру тайфун ушел южнее, в сторону Вьетнама, оставив наше судно в рыжих, ржавых потеках, в плешинах облупившейся краски. Нам повезло, легко отделались побывав в центре тайфуна – его глазе. Нечасто доводилось морякам безнаказанно встречаться с тайфуном с глазу на глаз. Барометр, метеоприборы записали, зафиксировали «знаменитую» воронку в центре тайфуна – резкое падение атмосферного давления. Бытует среди моряков история произошедшая в Аравийской море у острова Сокотра с сухогрузом захваченным ураганом. Волной, так называемым девятым валов, снесло шлюпку вместе со шлюпбалками и металлическими листами палубы. Такова сила волн.
Идем в Восточно-Китайском море. Как долго мы идем, муссонный ветер гонит и гони встречные волны. Холодные брызги стучат в стекла иллюминаторов. Сегодня на обед подали жидкий супчик, на второе ячневую кашку. Накормить нужно сто человек, а продукты закончились. На следующий день на завтрак был чай и жесткие галеты – «фанера». В дырочках галет сидели черненькие крошечные букашки – меньше маковых зернышек. Стучим галетами по столу, вытряхивая букашки посмееваемся, что будет дальше. Один из гидрологов «утешает», рассказывая историю, как во время войны на Северном флоте на тральщике едой была только овсянка, ее ели каждый день, а тому кто восклицал – «опять овсянка», отвечали с юмором, - «подожди овес закончится перейдем на сено». На удивление всем на обед наш кок приподнес сюрприз: из размоченных галет (наверное из букашек) и сладкой воды сделал тесто и испек каравай..
- «Где же кок добыл сладкую воду»,
- «Где, где – конечно в кладовой».
В пустых картонных ящиках он обнаружил слипшиеся в комок старые, списанные конфеты в бумажках и сделал сладкую воду. Всем досталось по кусочку каравая, а чая сколько пожалуешь. Огорчало только одно – к Новому Году домой не поспеваем, это точно. В лучшем случае прийдем во Владивосток к концу дня первого января, поэтому ночь перед Новым Годом несла уныние. За бортом холодное Японское море, ветер. В коридорах жилой палубы, столовой, каюткомпании никого, пустынно и тоскливо. Не украшена столовая мишурой и новогодней елкой, не свисают нанизанные на ниточках ватные снежинки, нет праздничной иллюминации, музыки. «Как можно опустится до такой апатии, где наш помполит, комсомольцы?» Время приближается к полуночи. –«Да что так и киснуть будем», - первыми заволновались электрики, - «а ну давай музыку». Подключили к усилителю магнитофон и грянул марш «Прощание славянки». Быстренько принесли и включили яркие нарядные мигающее гирлянды. «Выкатили « из своих запасов бутылку шотландского виски, апельсины, ананас. Захлопали двери кают, повысовывались головы, причипурились женщины и несут уже кто что может: пиво, бренди, фрукты, растворимое кофе. Зашумела, закипела вода в титане. Появился смущенный помполит. Под судовой гудок подняли жестяные кружки, стеклянные баночки с заморскими напитками – посуду всю побило в тайфун и под троекратное ура выпили. С Новым Годом! Овации, музыка.
Встретили Новый Год нормально.