Окруженец часть 44

Виктор Найменов
44
Проснулись с рассветом, партизаны были уже на ногах. Сразу же пошли к командиру и еще раз обсудили все детали предстоящей операции.
  Решили оставить только штурмовую группу численностью в двадцать человек, а остальных отправили в новый лагерь. Командиром группы был назначен угрюмый парень лет тридцати. Чувствовалось, что злость он имеет на фашистов немереную, но в душу к нему никто не лез, да и сам он не напрашивался на откровенность.
  Немного перекусили, партизаны во главе с командиром ушли к лагерю, а мы остались ждать. Взошло солнце, и немцы не могли упустить такой шанс, чтобы покончить с отрядом. Нам пришлось остаться на месте, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Ждали мы недолго, примерно через полчаса послышался гул самолетных моторов, и примерно в это же время появился комбриг со своими танкистами:
- Ну, здорово еще раз, орлы! Не смогли мы уйти просто так, с вами пойдем.
  А до нас уже начали доноситься звуки бомбежки. Все-таки я оказался прав, как и в прошлый раз, но сейчас удалось сохранить жизни большинства партизан. А немцы, похоже, решили лагерный островок вообще сравнять с болотом. Наконец, бомбежка закончилась, и послышались звуки ружейной пальбы. Пора! Я подал знак командиру группы, и мы рванули вперед. Надо поторапливаться, заслону долго не выдержать, хотя у них и не было такой задачи. Мы успели как раз вовремя, заслон уже отходил по перешейку, а немцы наседали на партизан, как одержимые. Но в это время пулеметный огонь с острова заставил карателей немного успокоиться, и партизанский заслон успел укрыться в уничтоженном лагере. Стрельба тут же прекратилась, наступила тишина, и в этой тишине застыли все, и мы, и немцы. Хотя на острове ребята все равно должны двигаться, им нужно погрузиться на плот и уходить. А вот нам обнаруживать себя перед немцами не было никакого резона, слишком неравными были силы. Карателей около роты, а нас чуть больше двадцати человек. Поэтому приходилось ждать, когда же немцы начнут занимать лагерь. Они снова начали постреливать по островку, но оттуда не доносилось ни звука. Выслав вперед авангард, они стали втягиваться на перешеек. Когда последний солдат отошел от берега метров на двадцать, мы одним рывком заняли позиции по обеим сторонам от суходола и открыли бешеный огонь по спинам карателей. В первые секунды замешательства они понесли большие потери, но вскоре очухались и сделали попытку прорваться назад. Но у них ничего не получилось, это было просто-напросто невозможно. Атаковать закрытые позиции с открытого и узкого места решился бы только сумасшедший. Поэтому немцы стали отходить к разбитому лагерю и потеряли при этом еще несколько человек.
  В общем, план наш оказался выполнен только наполовину, на острове нам немцев не достать. Я вспомнил свое обезьянье прошлое и забрался на дерево, чтобы оценить обстановку. Да, фашистская авиация поработала хорошо, вся поверхность острова изрыта воронками, деревья или вырваны с корнем, или переломаны. Полный хаос, и выжить в этом аду было просто невозможно. Я даже поежился от этой мысли. Не уйди мы из этого  лагеря, то все, сливай воду!
  Внизу послышался какой-то шум, я глянул туда и увидел, что командир группы и комбриг о чем-то яростно спорят. Оказалось, что командир решил-таки уничтожить блокированных карателей, а комбриг орал на него:
- Ты что делаешь, молокосос? Хочешь погубить своих людей? Как только выйдете на расстояние выстрела, немцы вас перещелкают, как в тире!
  Командир группы возразил, исподлобья глядя на разбушевавшегося комбрига:
- А мы перебежками, короткими бросками.
  Но того было уже не успокоить:
- Ну, и что? Допустим, дойдете вы до лагеря, но и там у вас шансов не будет никаких!
- Почему это?
- Потому что их в два раза больше, чем нас. Даже сейчас, не говоря о потерях, которые будут, когда будете прорываться к острову. Понятно тебе, дурья башка?
  Но партизан тоже не успокаивался:
- Здесь я командир, и я буду решать, что делать моей группе.
- А я тебе приказываю не двигаться с места!
  Командир группы тоже разошелся не на шутку:
- Да плевать я хотел на ваши приказы!
  Я видел, что партизаны находятся в полном недоумении. Было заметно, что большинство из них придерживается мнения танкиста, и погибать бессмысленной смертью им не хотелось. А комбриг чуть не задохнулся от ярости и схватился за кобуру, пытаясь расстегнуть ее:
- Да я тебя! Под трибунал!
  Еще неизвестно, чем бы закончился этот скандал, но неожиданно со  стороны острова началась стрельба. И, начисто забыв о нешуточной перепалке, все заняли свои позиции. Я сначала тоже хотел слезть со своего наблюдательного пункта, но потом успокоился. В нашу сторону не было сделано ни единого выстрела, бой шел на противоположном краю острова. Неужели наши на плоту все-таки решили напасть на немцев? Это было полным безумством! Комиссар там что, с ума сошел? Все они какие-то нервные здесь, что командир этот угрюмый, что комиссар. Надо разобраться во всем досконально, поэтому я стал пристально всматриваться в картину боя. Все оказалось очень просто, молодцы партизаны! Они подплыли к острову на расстояние пулеметного и винтовочного выстрелов и открыли прицельный огонь. Каратели стали огрызаться, но их автоматные очереди не доставали до партизан. Поэтому и бой скоро закончился, партизаны отплыли подальше, а немцы расползлись по норам. Больше смотреть было не на что, и я спустился вниз, где уже довольно мирно беседовали комбриг с партизаном. Увидев меня, танкист оживился:
- Давай, лейтенант, докладывай!
  Я рассказал им о том, что увидел, и все заулыбались. Особенно довольным выглядел комбриг:
- Ну, Коростылев! Надо же, что удумал! И немцев пощипал, и людей сохранил! Вот так-то, командир!
  И он хлопнул по коленке сидящего рядом партизана, но тот угрюмо молчал и ничего не ответил. Однако было ясно, что ситуация со скандалом может повториться. Поэтому я решил вмешаться:
- Разрешите обратиться, товарищ комбриг!
- Валяй, пограничник.
  Я глянул на капитана, он незаметно кивнул мне головой, и я продолжил:
- Предлагаю следующее. Время движется к полудню, а мы топчемся на одном месте. В нашем положении это довольно опасно, немцы в гарнизоне скоро заподозрят неладное и вышлют подмогу, с которой нам будет не справиться. И немцев на острове нам тоже не достать, нельзя губить людей из-за нескольких автоматчиков.
- Ты давай ближе к делу, лейтенант! А то развел тут речь, как оратор за трибуной.
- Хорошо! Вы сейчас собираетесь и потихоньку уходите отсюда, а мы с капитаном останемся, прикроем вас. Часа два вам должно хватить, чтобы уйти подальше. Я думаю, что островные немцы дергаться не будут, а если подмога явится раньше времени, то нам придется увести ее за собой, куда-нибудь в другую сторону. Вот такой наш план, а теперь решайте!
  Я присел на землю рядом с капитаном, а комбриг немного подумал и сказал:
- Это разумно, лейтенант. А ты как думаешь, командир?
  Он посмотрел на партизана, тот молча кивнул головой, а потом глянул на нас:
- А как же вы?
- Все нормально, мы привычные! Мы же договорились, что уходим к своим. Заодно и немцев помотаем по лесу, нам по пути!
  И я улыбнулся во всю ширь:
- Вдвоем оторваться от немцев куда легче, чем группой. Правда, Вань?
  Капитан тоже хохотнул и кивнул головой. Партизаны стали собираться, но смотрели на нас с жалостью. Вероятно, им казалось, что они оставляют нас на неминуемую гибель, что было в корне неправильно!
  Поэтому я и сказал, весело глядя на лесных бойцов:
- Давайте прощаться, ребята! И без всяких переживаний, мы еще повоюем!
  Мы попрощались с каждым, с комбригом и танкистами обнялись, и они ушли. Неожиданно комбриг обернулся:
- Удачи вам, ребята!
  И неумело перекрестил нас. Снова мы остались вдвоем. Я засек время, и мы стали ждать, при этом Ванька наблюдал за островом, а я за лесом, откуда могли появиться каратели.
- Послушай, Вить. Как ты думаешь, наши успеют уйти?
- Конечно, успеют! Почти должны дойти до нового лагеря, но все зависит от немцев. Когда они заявятся? Да и от нас, конечно!
  Пока все было тихо, каратели на острове вообще не подавали никаких признаков жизни. Мы тоже старались не светиться лишний раз, хотя и знали, что у немцев нет ни одного снайпера. Береженого Бог бережет! Я достал карту, нужно решать, что делать дальше:
- Немцы должны подойти с востока, гарнизон у них там, вот в этом селе. А мы, независимо от всего, уходить будем на север. Попрутся немцы за нами или нет, но все равно пойдем туда. Километров через десять резко поворачиваем на восток. Там и Днепр уже недалеко. Решать, как будем переправляться, придется прикидывать уже на месте. Ну как, Вань?
  Капитан внимательно все осмотрел по карте, обдумал и довольно сказал:
- Все понятно, Вить. Так и сделаем.
  Но у меня на этот счет все-таки появилось сомнение:
- Случиться может все, что угодно, Ваня. И если все-таки будет погоня, то нам придется разделиться, чтобы сбить немцев с панталыку. Поэтому надо решить, где нам встретиться.
  Мы снова все прикинули по карте, посоветовались и выбрали место недалеко от Днепра. Причем, дожидаться друг друга решили ровно сутки, а потом уходить, не смотря ни на что.
  Часа полтора было тихо, но потом все пошло по-другому. За время скитаний по лесам у меня резко обострился слух, поэтому я, задолго до появления карателей, обнаружил их присутствие. Схватил бинокль – все точно, идут голубчики. Я  повернулся и тихо окликнул капитана:
- Идут, Вань. И идут осторожно, словно опасаются чего-то. Значит так, в близкий контакт не вступаем. Сейчас немного постреляем, и ходу!
  Так мы и сделали, выпустили по две очереди и рванули на север. Немного отбежали, снова постреляли, и немцы, похоже, двинулись за нами. Но, конечно, не все. Пока они там разберутся возле островка, пройдет еще немного времени. А с погоней мы как-нибудь определимся. Наверняка они уже разобрались, что нас немного, поэтому большими силами за нами гоняться не будут.
  А тем временем со стороны островка донеслась яростная стрельба. Вот это уже  отлично, немцы схлестнулись друг с другом. Невероятно! Но среди всей этой пальбы Ванька расслышал звук танкового пулемета. Партизаны, во главе с комиссаром, все же не ушли, а продолжали бить немцев. Молодцы, используют любой шанс. Но наши преследователи приближались, и мы стали уходить, временами постреливая для острастки. Немцы двигались осторожно, поэтому оторваться от них для нас не составило никакого труда. Но нам нужно увести их, как можно дальше, поэтому мы их держали, как бы на поводке. Так мы  прошли, примерно, семь или восемь километров и решили немного отдышаться. Тут и пришла мне в голову одна шальная мысль:
- Надо с этим кончать, Вань! Надоели уже, хуже горькой редьки!
- С кем кончать, с немцами? А как?
  Ванькино лицо даже вытянулось от недоумения, а я осмотрелся и сказал:
- А вот так! Вот за этим выворотком занимаешь жесткую оборону, там позиция отличная. Немцев рыл десять-двенадцать, не больше. Сейчас я ухожу в сторону, ты подпускаешь погоню, как можно ближе. Я выхожу к ним в тыл, и начинаем войнушку. Понятно?
  Капитану эта беготня тоже изрядно надоела, поэтому он произнес, вскидывая руку к шлему:
- Так точно, товарищ командир!
  Я насмешливо посмотрел на него:
- Да надень ты пилотку, и комбинезон сними, а то мокрый уже весь, как из парилки. Время есть еще. Ну, я пошел!
  Отойдя от Ваньки, я осторожно двинулся навстречу немцам. Ага, идут и гавкают, как псы. Ничего, и на вас волки найдутся, гажье племя! Я хорошенько замаскировался. Крайний немец протопал от меня метрах в десяти. Одиннадцать человек, я не ошибся! Еще немного выждав, я пошел вслед за ними. Но почему молчит Ванька? Пора начинать уже! В это время раздалась Ванькина очередь. Кто-то из немцев упал, но большинство осталось стоять, укрывшись за деревьями и открыв ответный огонь. Они пока еще не разобрались, что им противостоит всего один человек, но очень скоро все поймут, поэтому нужно начинать действовать и мне. Я пристрелил карателя, стоявшего прямо передо мной, а по флангам бросил гранаты. После разрывов все стихло, и стало непонятно, что делать дальше. Наверняка, не все немцы уничтожены, и тоже чего-то выжидают. Задерживаться здесь не входило в мои планы, поэтому я специально обнаружил себя, окликнув Ваньку:
- Капитан, живой ты там?
  И тут же укрылся за деревом, полностью. Но ничего не произошло, раздался лишь Ванькин голос:
- Нормально все, Витя! Что делать-то будем?
- Да сам не знаю. Ты немцев видишь?
- Нет, не вижу.
  В этот момент до меня донесся какой-то шорох, и я тут же выпустил туда очередь. И снова все стало подозрительно тихо. Что за черт! Какую еще гадость придумали эти оккупанты, неизвестно. Я даже растерялся немного, со мной это происходило нечасто. Поэтому я чувствовал себя не в своей тарелке, и пришлось окликнуть капитана:
- Вань, что это было? И почему они молчат?
- Да не знаю я. Мало ли что у них на уме!
- Ладно, ты пока не дергайся, но смотри внимательно, понял?
- Все ясно!
  Я решил использовать уже известный прием, нащупал какую-то корягу и швырнул ее от себя, как раз в середину густого куста жимолости. Снова ничего не случилось. Я медленно поднялся на ноги, рискуя каждое мгновение быть убитым, но готовый моментально упасть на землю. Снова тишина. Какая-то непонятка происходит:
- Вань, видишь меня?
- Вижу, очень хорошо! И кругом все тихо!
- Продолжай наблюдать, а я пошел к ним, проверю, что к чему.
- Смотри осторожней, Витька!
  Я бесшумно приблизился к убитым и обнаружил только семь трупов, мгновенно  присел и залег. В голову пришло только два объяснения происходящему – или мы окружены, или немцы, просто-напросто, сбежали. В первом случае мы должны давно  быть убитыми, но этого не произошло. Значит, надо проверять второе предположение. Я пополз к тому месту, где слышал шорох, но меня остановил Ванькин голос:
- Вить, ну что там? Я тебя не вижу!
- Подожди немного, я сейчас приду, надо кое-что проверить.
  Действительно, недалеко я увидел следы – завоеватели уползали с поля боя, как вши. На опавшей листве были заметны капли крови, вероятно, кто-то ранен. Они решили плюнуть на нас и уносить ноги, спасая свою шкуру. Похоже, что они уже далеко отсюда, так что хватит ползать по земле, а то можно и привыкнуть. Я поднялся во весь рост и открыто пошел к Ваньке:
- Капитан, это я! Не подстрели меня ненароком, зачем тебе лишние проблемы. Придется возиться со мной, ведь ты меня не бросишь? Ведь, правда, не бросишь, Вань!
- Да ладно тебе! Что-то ты разговорился не по теме. Давай, докладывай, что там за дела?
  Я подошел к нему, уселся на валежину и все популярно объяснил, иногда поглядывая в его сторону. А капитан меня все-таки послушал, скинул и шлем, и комбез. Потом я сказал ему:
- Я пойду убитых посмотрю, а ты прикрой меня на всякий случай. Мало ли что!
  Среди трупов оказался и лейтенант, я снова сделал свое «черное» дело – забрал у него документы. Потом собрал все оружие, боеприпасы, кое-какой провиант, пришел к капитану и сложил все трофеи в кучу:
- А с этим барахлом что будем делать?
- Как что? С собой возьмем, не помешает!
- Ну конечно, ты же здоровый, как конь. Вот и тащи! А может тебе тачку какую соорудить? Ты говори, не стесняйся. А себе я возьму только это.
  Я отобрал себе запасные магазины, несколько гранат, а провизию разделил на две части. Потом достал карту из планшетки офицера и протянул Ваньке:
- Вот тебе еще довесок! У меня своя есть.
  Ванька продолжал сидеть и смотреть на эту кучу железа, а потом начал в ней ковыряться, выбирая боеприпасы. Я сходил к убитым, вытряхнул бывшего офицера из мундира и приволок его за собой. Конечно, мундир, а не немца. Ванька обо всем догадался и уже копал яму прямо под выворотком. Я завернул оружие в мундир, и мы его «похоронили». На дереве возле «могилы» я сделал четыре затески – на все стороны света. Ванька внимательно наблюдал за мной:
- А это еще зачем?
  Я ему ответил достаточно просто:
- А чтобы было! Понятно?
  Ванька ничего не ответил, лишь растерянно кивнул головой. А я продолжил:
- А теперь вперед, через три километра будет ручей, там обедаем и идем по ручью к Днепру, он как раз в него впадает. Пошли!
  Мы быстрым шагом двинулись в путь и вскоре дошли до небольшого ручейка. Там расположились, перекусили и решили отдохнуть пару часиков. Тем более, что день выдался очень напряженным и нервным. Отдыхать улеглись одновременно, немцев здесь не должно было быть. Хотя, недалеко от ручья проходила какая-то лесная дорога, но она связывала две небольшие деревеньки, но немцы вряд ли ее использовали.
  Но отдохнуть нам все равно не дали, и гостями оказались не немцы, а полицаи. У меня слух острый, я сразу услышал стук тележных колес и толкнул капитана в бок. Вскоре мы оказались возле дороги, а потом показалась подвода с двумя полицаями. Двигались они в нужном нам направлении, как раз в сторону Днепра. Я хлопнул капитана по плечу:
- Может, попросим подвезти, Вань? Как думаешь?
- Конечно, попросим. Думаю, что нам не откажут в такой малости!
  Он поудобнее взял автомат и прицелился, то же самое проделал и я. Когда телега поравнялась с нами, я негромко свистнул, полицаи повернули головы в нашу сторону и получили в эти же самые головы по короткой очереди. И перестали существовать, как сами полицаи, так и их головы, которые раскололись, как переспелые арбузы, упавшие на асфальт.
  Удивительно, но лошадь остановилась сразу же, не испугавшись выстрелов. Наверное, привыкла к войне и не обращала на это никакого внимания. Мы немного подождали и вышли на дорогу уже без всякой опаски. Нашими пулями полицаев сбросило с телеги, как мешки с картошкой, поэтому нам оставалось только  затащить их в высокую траву. Я проделал это почти что  с удовольствием. Дело в том, что этих деятелей я ненавижу куда больше, чем немцев. Потом, по уже устоявшейся привычке, я разбил их карабины о ствол дерева, мы уселись на телегу, и лошадь чинно повезла нас дальше. До деревеньки было километров десять, да еще пять до Днепра. Конечно, пешком было бы быстрее, но мы решили дать отдых ногам. К тому же, до ночи еще далеко. Переправляться через Днепр нужно только по темноте, иначе можно прямым ходом оказаться в Могилевской губернии, в штабе генерала Духонина. Но нам туда не надо, мы там никого не знаем, да и где мы будем разворачиваться?
  Поэтому мы и не торопились, тем более, что полицаи оставили нам приличное угощение – хлеб, сало, лук, бутылка самогонки. Я, конечно, полицаев ненавижу, но еду трескал с большим удовольствием, также, как и Ванька. Мы «культурно» отдыхали, но к Днепру приближались. Я даже разомлел и довольно сказал Ваньке:
- Вот, Ваня! Видишь, как хорошо! Пьем, едим, а к своим продвигаемся.
- Это все хорошо, Вить. Но скоро надо будет сходить с этого трамвая. Дорога к реке идет прямо через деревню, а нам там появляться негоже.
- Конечно, конечно. Вот только лошадку нашу придется привязать, а то явится в деревню без своих пассажиров – переполох поднимется. А нам это ни к чему, нам тишина нужна. Подъедем поближе, где трава погуще, там и навяжем. С голодухи, небось, не помрет. Кто-нибудь наткнется.
- А в это время мы уже будем далеко!
- Все верно, Ваня, все верно.
  Через некоторое время нам попалась небольшая полянка прямо у дороги, густо заросшая травой. Тут мы и решили оставить нашу лошаденку, я выпряг ее из телеги и привязал к дереву на всю длину вожжей. Потом потрепал ее по гриве, мы свернули с дороги и пошли в обход деревни.
  Но, после выпитого и съеденного, идти было тяжеловато, поэтому мы завернули подальше в чащу, нашли подходящее лежбище и остановились на пару часиков, переварить пищу.
  После отдыха идти стало намного легче, поэтому я решил взглянуть на деревню. Вышел на опушку, опять же взглядом, нашел подходящее дерево, забрался и стал наблюдать. А на душе у меня снова было какое-то нехорошее предчувствие. Деревенька, и в правду, была небольшая, дворов двадцать пять, и поначалу все казалось спокойным. Но вот в деревню въехал немецкий грузовик, из него выскочили солдаты. Десять рыл, плюс водитель и офицер в кабине. А по деревне начали метаться два полицая, сгоняя людей к большому сараю на окраине. Еще я заметил, что некоторые жители успели убежать в лес, поэтому полицаям удалось согнать к сараю только человек двадцать. Стариков, женщин и детей. Мужиков в этой деревне, похоже, не было вообще. Конечно, кроме полицаев. И тут мне в голову закралась нехорошая мысль. Неужели это все из-за нас? Обнаружили убитых полицаев и теперь будут мстить? У меня, почему-то, сразу пересохло во рту. Что они собираются делать, ведь это же мирные люди? Но карателей, видимо, это нисколько не смущало, они уже привыкли воевать с безоружными. Меня окликнул капитан:
- Что там делается, Вить? Крики какие-то, шум.
- А тут, Ваня, готовится что-то страшное. Эти уроды хотят уничтожить деревню. И наша задача на данный момент состоит в том, чтобы популярно объяснить им, что нехорошо так поступать.
- Что делать будем, лейтенант?
- Подожди немного. Я сейчас гляну еще разок.
  Немцы уже начали готовить факелы и вытащили из грузовика канистру с горючим. По два человека отправились в разные концы деревни, остальные остались возле сарая. Все стало ясно, каратели хотят сжечь деревню, а потом проделать то же самое с людьми, заперев их в сарае. Вот, твари!
  Я соскользнул с дерева, рассказал все капитану, а потом приказал:
- Сейчас дуй к сараю, занимай позицию с правой стороны. И, как только людей загонят в сарай, начинай войну. Не давай запереть двери и не подпускай факельщиков. Во время боя сарай, хоть немного, защитит людей от пуль.
- А ты как же?
- Я подойду потом с другой стороны, но сначала причешу поджигателей, хотя бы двоих. Всех мне не достать, времени нет. Все, пошли!
  Мы разбежались в разные стороны, но перед этим я нацепил повязку и полицайскую кепку. Потом кинулся к крайнему дому, который уже начинал гореть. Значит, эта сволота где-то здесь, а стрелять раньше времени нельзя, поэтому, мгновенно, в моей руке оказалась финка. Ага, вот и они, переходят через улицу к другой избе. Я стал орать и отчаянно размахивать руками, стремительно приближаясь. Немцы ничего не понимали, поэтому остановились посередине улицы, поджидая меня. Каратели чувствовали свою безнаказанность и нападения не ожидали, приняв меня за полицая. Очень маловероятно было, что они знали полицаев в лицо, и я этим воспользовался, к тому же они стояли рядом друг с другом. Первому я одним взмахом руки перерезал глотку. Он беззвучно, прижимая руки к горлу повалился на землю. Одновременно, растопыренными пальцами левой руки, я нанес удар по глазам второго. Он поднял руки к своей голове, и я отправил его на небеса ударом ножа прямо в сердце. Сразу отбежал, прижался к плетню и огляделся. С другого края деревни полыхали уже два дома, но у сарая пока тихо, без стрельбы. Поэтому я решил прихватить и этих факельщиков. Быстро проскочил по огородам на другой конец деревни. Каратели шли уже к четвертому дому, весело переговариваясь и громко хохоча. И поэтому ничего не поняли, когда перед ними, прямо из-под земли, вдруг выскочил страшный дядька и срезал их одной очередью.
  От сарая тоже донеслась стрельба. Вот, черт, не получилось тихо, но ничего, разберемся. Я рванул к сараю, заходя немцам в тыл. Прогремели два гранатных взрыва, капитан ведет войну по-взрослому! Кое-чему я его все-таки научил. Я осторожно выглянул из-за угла недалеко стоявшей баньки. Немцы залегли и вели огонь по капитану, который постоянно перемещался с места на место. Молодец! Людей не видно, наверное, залегли в сарае, двери которого еще не были заперты.
  Сколько карателей осталось в живых, определить было невозможно. Но я заметил, что стреляют по Ваньке еще и из-за машины. Подобравшись поближе, я метнул гранату прямо под грузовик. Раздался страшный взрыв, огонь взметнулся вверх метров на десять. Уцелевшие немцы оглянулись, но я и их угостил гранатой. Все стихло, даже люди перестали кричать в сарае. Интересно, как там капитан? Ведь это он вел встречный бой с противником, тогда как в мою сторону не было сделано ни одного выстрела. Везет же мне! Но немцев надо проверить, и я осторожно пополз в их сторону. И тут раздался мальчишеский крик:
- Дяденька солдат, вот он ползет, гад! В кепке!
  Сразу же рядом со мной прошла очередь. Вот гадство, я и забыл, что у меня на голове полицайская кепка. Я судорожно сдернул ее и заорал:
- Ванька, не стреляй! Я это!
  Но он то ли не расслышал, то ли не поверил мне, поэтому крикнул:
- Назови имя моего комбрига!
- Иванов Юрий Иванович!
- Правильно!
  Ванька начал подниматься из-за куста, но я боковым зрением заметил, что один из карателей неожиданно зашевелился, беря капитана на прицел. Времени у меня было в обрез, поэтому я швырнул в немца гранату с невыдернутой чекой. Раздался ужасный хруст, граната попала прямо в висок, и немец уткнулся головой в землю.
  Я медленно поднялся на ноги, и люди стали потихоньку выходить из сарая, настороженно глядя на меня. Со стороны леса неторопливо шел Ванька, зажимая рукой раненое левое плечо. Вот, гады, все-таки зацепили капитана, но, похоже, что не тяжело. Ванька подошел и остановился рядом со мной. Тем временем, люди уже выбрались из сарая и стали около нас полукругом. И тоже молчали. Надо же, просто немая сцена какая-то, прямо как в «Ревизоре». Последним к нам подошел седой бородатый старик, долго осматривал нас, а затем еле слышно произнес:
- Спасибо вам, сынки. От всего общества спасибо.
  Я негромко кашлянул и сказал, обращаясь к старику:
- У меня друг ранен, перевязать бы надо.
  Дед тут же повернулся к людям и, уже громким голосом, приказал:
- Ну-ка, бабы, займитесь солдатом, из-за нас ведь пострадал.
    Из толпы вышла женщина средних лет и позвала Ваньку с собой:
- Пойдемте, я тут рядышком живу. Сейчас ранку обработаем.
  Они ушли, вместе с ними отправились еще две женщины, а я обратился к старику:
- Уходить вам надо отсюда, дедушка! Не дадут вам немцы покоя.
  Он лишь устало махнул рукой:
- Пойдем, присядем, солдат. А то что-то ноги плохо держат.
  Мы подошли к проклятому сараю, уселись на лежавшее на земле бревно, и старик продолжил:
- Уходить надо, это верно. Эти басурманы теперь не отстанут от нас, пока не изведут под корень. Нужно собирать людей и уходить в лес.
  К нам стали подходить люди, которые успели убежать. Среди них было несколько подростков и двое мужиков, уже в возрасте, но помоложе деда. Старик обвел взглядом вновь пришедших:
- Вот, люди, это наш спаситель.
  Один из мужиков не поверил:
- Он что, один всех германцев уложил?
  Я усмехнулся:
- Да нет, не один, мужики! Ранили моего напарника, лечат его сейчас ваши бабы.
  Мужик все-таки с недоверием покачал головой, но больше ничего не сказал, а я обратился к старику:
- Скажи, дедушка, а за что вас так? Что такое натворили?
- Видишь ли, солдат. Все наши мужики в партизанском отряде воюют. Они умудрились сегодня поутру обвести немца вокруг пальца. Вроде бы, заманили супостатов куда-то. Да я точно и не знаю, это мне полицай один шепнул, когда нас сюда сгоняли. Вот оттого немцы злые и приехали сюда лютовать, сжечь хотели заживо.
  И старик заплакал, а я не знал, что и делать. Но тут вспомнил о нашем имуществе, оставшемся в лесу. Поэтому высмотрел в толпе пацанов постарше, объяснил им, что к чему, и они сразу же умчались.
  Дед начал успокаиваться, а у меня в груди зашевелилось что-то нехорошее. Словно я кого-то упустил. Но сейчас напрягать мозги бесполезно, все равно ничего не вспомнишь. Надо просто отвлечься на некоторое время, и ответ придет сам собой. Так оно и получилось! Ну, конечно, как я мог упустить такое:
- Послушай, дедушка, а где же ваши полицаи? Что-то я не вижу их среди этих.
  И я кивнул на убитых немцев. Дед тоже все внимательно осмотрел слезившимися глазами:
- Точно, не видать их! Сбежали, наверное, нехристи. Небось, подумали, что партизаны пришли, вот и убегли, гады, куда-то. Их, вообще-то, четверо у нас было. Двое наших и двое пришлых, бывших пленных. Вот здесь-то пленные были, а наши так и не появились, почему-то.
- И не появятся больше никогда!
  Дед вопросительно посмотрел на меня, и я согласно кивнул головой. А старик произнес:
- Бог им судья! Один из них был моим племянником, но я его проклял, когда он к немцам подался.
  В это время появился капитан, его рука была перебинтована, а гимнастерка аккуратно заштопана. Я несказанно обрадовался:
- Как дела, Вань? Что с раной?
  Он еле заметно поморщился:
- Все нормально, Вить. Пуля навылет прошла, да и кость не зацепила. Заживет, никуда не денется!
- Добро! Слушай, капитан, а ты не заметил случайно, куда полицаи подевались?
- Да черт их знает! Я же специально за ними не присматривал, не до этого было. Удрали, скорее всего. Видят, что тут жареным запахло, и деру!
  Он подозвал меня поближе и шепнул на ухо:
- За что их? Из-за нас?
- Да нет, из-за партизан. Сейчас все расскажу, сразу поймешь. Только давай попозже.
  Я подошел к деду и попросил, показывая на трупы:
- Надо бы этих прибрать куда-нибудь. А то валяются в деревне, нехорошо. И оружие соберите, пригодится. Там на улице еще четверо лежат, про них не забудьте.
  Дед кивнул головой, соглашаясь. Подозвал мужиков, несколько пацанов и начал отдавать распоряжения. Скорее всего, деда в этой деревне уважали и слушались. Пацаны куда-то убежали, а мужики собрали оружие и присоединились к нам. Как раз, в это время, и наши вещички прибыли, в целости и сохранности. А я решил немного просветить народ:
- А ваши партизаны молодцы, с немцами такую шутку устроить!
  Дед сразу оживился:
- Конечно, молодцы! А ты что? Что-нибудь знаешь? Тогда рассказывай, не томи народ!
- Обязательно знаю, мы же там были.
  Я с подробностями все рассказал этим людям. У многих от такой новости радостно заблестели глаза. Люди, можно сказать, ликовали, и с благодарностью смотрели на нас с капитаном. Неожиданно старик поднялся на ноги:
- Все, народ! Идите по домам и собирайтесь, нужно уходить отсюда немедля!
  А нам пояснил:
- У нас давно уже хорошее местечко подобрано. Ждали мы чего-то подобного, вот и приготовились. У всех уже и вещи собраны, только погрузиться, и вперед!
  Мы собрались прощаться, но дед остановил нас:
- Пойдемте ко мне в избу, накормлю. Старуха моя, наверное, уже приготовила чего-нибудь.
  В это время к нам подъехали подростки на двух подводах, на одной из них уже лежали четыре дохлых факельщика. Когда погрузили остальных, дед приказал пацанам отвезти трупы в овраг, расположенный в лесу, и там сбросить. А потом возвращаться в деревню и ждать сигнала к исходу.
 
- А как же через Днепр переправляться думаете, сынки?
- Не знаем пока, на месте осмотримся, там и решим.
- Вот что! Живет у меня там брат младший. Прямо у реки, на хуторе. У него и лодка есть, хорошая. Идите по ручью, а потом по берегу Днепра вверх, версты две. Скажите, что от меня. Его тоже Спиридонычем зовут.
- Спасибо, дедушка! Может, покажешь нам по карте, где этот хутор?
  Но дед только руками замахал:
- Нет, сынки! Не разбираюсь я в этих картинках.
  Но мы все же сверили карты. На нашей, советской, которая была у меня, хутор отмечен не был. А вот на Ванькиной, трофейной, он оказался. Вот так-то! Мы попрощались с дедом и двинулись в путь. Вскоре вышли к Днепру и подались в сторону хутора. В этом месте Днепр был уже довольно широкий, потому что недалеко отсюда в него впадала Березина, и поэтому без лодки нам не обойтись.
  Осторожно подойдя к хутору, мы залегли. Нужно осмотреться, чтобы не угодить немцам в зубы. Ничего подозрительного замечено не было, но я все-таки оставил Ваньку с вещами в ближайших кустах, а сам отправился к дому. Подспудно я все же ждал нападения, поэтому держал автомат наизготовку и шел пружинистыми шагами, в любой момент готовый к бою. Это меня и спасло, при первых же звуках выстрелов я был уже на земле и перекатывался по ней, уходя от пуль. И одновременно вел ответный огонь. Похоже, что и этого Спиридоныча немцы прихватили. Вот ведь невезуха какая, и денек сегодня бойкий. Бойкий – от слова бой! Обернувшись назад, я заорал Ваньке:
- Не стреляй, бросай барахло и обходи хутор с другой стороны!
  Судя по выстрелам, немцев здесь не больше двух человек, поэтому имело смысл с ними повозиться. Тем более, что так просто уйти отсюда они нам не дадут. А уплыть на лодке, вообще, нереально, так что бой надо принимать. Отвлекая внимание немцев на себя, я зигзагами приблизился к дому и достиг, наконец, хозяйственных построек. Теперь будет полегче, да и капитан скоро должен объявиться. А там посмотрим, кто кого! Но пока было тихо, молчали немцы, молчал и я. Но вдруг сзади и немного левее я услышал слабый скрип, как-будто отдирали доску от забора. Раздумывать было некогда, я мгновенно повернулся и всадил очередь в…дверь уборной. Послышался какой-то стук, и снова все стихло. Надо проверить, что там такое. За своей спиной никого оставлять нельзя, это не игра в прятки. Осторожно подобравшись к туалету, я рывком распахнул дверь и увидел здоровенного оккупанта. Он валялся, неловко скрючившись в тесном помещении. Меня сразу же прошиб холодный пот, вот откуда могла прийти моя смерть – из уборной. Немного переведя дух, я потолкал его ногой. Немец не давал никакой вспышки, убит по собственному желанию. Сидел бы тихо, был бы жив. Ладно, черт с ним! Как пришел, так и ушел!
  Значит, все-таки, трое их, и нужно воевать дальше. Я осторожно высунулся из-за угла сарая и дал короткую очередь по дому. В ответ ни звука, опасливые какие-то немцы, но догадливые. Додумались, что не так-то просто один человек атакует их прямо в лоб. Значит, за ним кто-то, или что-то есть, и для них это могло быть опасным. Неожиданно, в подтверждение моих мыслей, из-за дома раздалась автоматная очередь, одна-единственная, а за ней тишина. Потом послышались осторожные шаги по дому, и я услышал голос капитана:
- Лейтенант, иди сюда! Все нормально!
  Голос, несомненно, Ванькин, но… Я бесшумно подобрался к дому и заглянул в разбитое окно. Капитан стоял посередине избы и смотрел в мою сторону, но не на меня. И взгляд у него был какой-то остановившийся, застывший. Я через окно заскочил вовнутрь, проследил за Ванькиным взглядом и тоже остановился, парализованный увиденным. В простенке между окнами сидел на лавке человек, его поднятые руки были прибиты гвоздями к тесаным бревнам, а голова безвольно склонилась на грудь. Я пересилил себя, подошел к нему, приподнял голову, и тут же, в ужасе, отшатнулся. У него были выколоты глаза, и на их месте образовалось кровавое месиво. Я зажал ладонью свой рот, но меня все равно вырвало, тут же, на месте. А Ванька молча сел на пол, прислонился к печке и закрыл глаза. Я немного успокоился и присел рядом. Некоторое время мы молчали, потом Ванька сказал, судорожно глотая слова:
- Их нужно убивать! Всех! Всех! Всех!
  Он замолчал, и из глаз его покатились слезы, но я не осуждал его за это. Сам находился на грани, но все же взял себя в руки:
- Что там у тебя случилось, капитан?
  Он негромко ответил:
- Мотоцикл у них там, около входа. С коляской и пулеметом. Удрать они хотели, но я не дал, удачно они повернулись, одной очереди хватило.
- Я тоже одного в уборной шлепнул. Там ему и место.
  Потом я хлопнул его по колену:
- Некогда горевать, Ваня. Этих могут хватиться, надо поспешать. Займись погибшим. А я во двор.
  Капитан молча кивнул и тяжело поднялся на ноги. Я вышел на улицу, возле крыльца валялись два трупа, а поодаль стоял мотоцикл с коляской. Я посмотрел на него пару секунд, и решение пришло ко мне, совершенно неординарное. Потом сходил в сарай, отыскал лопату и выкопал неглубокую могилу прямо во дворе. Из дома мы осторожно вынесли тело замученного Спиридоновича и похоронили. В том, что это был именно Спиридонович, мы не сомневались. Очень уж похож он на брата, только лет на пятнадцать-двадцать моложе. Вот тебе и судьба, старший жив, а младший принял лютую смерть.
  А мой безумный план все еще крутился у меня в голове. Я сверился с картой. Да, все подходит, километрах в пяти выше по течению Днепра был обозначен мост. И, судя по следам на проселочной дороге, эти сволочи, прикатили, скорее всего, оттуда. Пока капитан бегал за нашим багажом, я содрал мундиры с убитых и проверил мотоцикл. Он работал, как часы. Что же, насчет этого немцы аккуратны, но все равно мы будем их бить всегда и везде! Где можно и где нельзя, с оружием и голыми руками! Солдаты и партизаны, мужики и бабы, дети и подростки не дадут житья на нашей земле этому отребью!
  Прибежал капитан, и мы стали готовиться к прорыву. Кое-как натянули гитлеровские мундиры, надели каски и стали походить на захватчиков. Тем более, что уже начинало темнеть, а в сумерках отличить нас от настоящих немцев было достаточно трудно. Капитан уселся за руль, я в коляску с пулеметом, и мы рванулись в неизвестность. Хотя и представляли, что с нами может произойти.
  Уже совсем стемнело, когда мы подъехали к мосту. На этой стороне надо действовать тихо и аккуратно, иначе нам отсюда уйти не дадут. Поэтому, как только к мотоциклу стал приближаться часовой, я сразу же выпрыгнул из коляски и пошел в караулку, махнув ему рукой что-то неопределенное. Краем глаза заметил – немец подошел к мотоциклу, а Ванька молча указал ему на колесо. Фашист нагнулся, а капитан нанес ему по голове сокрушительный удар гранатой, и немец аккуратно распластался на земле. И все, привет родителям! После этого я, уже спокойно, зашел в караулку, где два немца сидели за столом и ужинали. Что же, придется вам аппетит подпортить, господа хорошие. Я направил на них автомат и жестом приказал подниматься. Один было дернулся, но моя финка тут же осталась торчать в его глотке, и он с грохотом повалился на пол. Второй бессмысленно таращился на меня и мычал что-то невразумительное. Я ударил его автоматом в рыло, он закрылся руками и опустился на лавку. А перед моими глазами вдруг встало лицо замученного Спиридоновича. Я выдернул финку из горла первого убитого и, без всякого зазрения совести, прирезал фашиста, как свинью. Как говорится, тем же концом по тому же месту!
  В это время зазвонил телефон. Я разбил его ударом рукоятки автомата, пулей вылетел из караулки и заскочил в коляску:
- Гони!
  Ванька газанул, и мы помчались через мост. А на другом берегу возле шлагбаума уже стоял вооруженный часовой. Медлить было нельзя, и я резанул его пулеметной очередью. Немец упал, а я крикнул Ваньке:
- Стой!
  Тут же из будки выскочили два немца, но они успели сделать только по три шага и завалились, сраженные длинной очередью. Я стукнул капитана по руке:
- Давай к будке!
  А потом добавил:
- И патроны забери у этих…
  Я заскочил в караулку, уничтожил телефон, нашел фонарик и достал карту:
- Вань, иди сюда!
  Капитан тут же прибежал:
- Что такое, Вить?
  Я показал ему карту:
- Отсюда уходим пехом. Вверх по течению, вдоль реки. Через пару километров там начинается густой лес. Искать нас будут на востоке, а мы пойдем севернее. Думаю, что удастся облапошить немцев на какое-то время. А там посмотрим. Вперед!
  Мы выскочили из будки и, общими усилиями, столкнули мотоцикл в реку. Потом сбросили немецкие френчи, прихватили свои мешки и бегом рванули вдоль реки, поближе к лесу. Уже ничего не было видно, когда перед нами показались деревья, двигаться стало намного труднее. Поэтому мы прошли вглубь леса еще с километр и остановились. Рухнув на землю, я ошарашил Ваньку:
- Все, капитан, немного осталось нам.
  Он недоуменно посмотрел на меня, как на придурка, но я пояснил:
- В смысле, что идти недалеко. Чувствую, скоро выйдем к нашим. Где-нибудь через недельку. Если раньше нас не прихватят.
 Ванька успокоился, вытянулся во весь рост и мечтательно произнес:
- Ничего, лейтенант, все получится.
  Отдыхать решили, все же, по очереди, по два часа. Устали очень, могли и прошляпить погоню. Хотя, ночью нас никто ловить не будет, неизвестно же, в какую сторону мы подались. Поэтому, в конце концов, решили ночевать полноценно, силы нам завтра пригодятся.