Я ее встретил случайно. В одном из рейдов. Может вы там тоже жили когда-то.
Рейд
Мы шли через окраину города некогда именовавшейся Аксаем. Каким по номеру, я уже не помню. Я, Барон, и еще пару таких же как и мы сюрвайвалистов, выживших после катастрофы. Но сейчас нас больше радовало то, что мы взяли аптечный склад. Набрали много лекарств и несли в лагерь. Плохой рейд. Все шло слишком гладко. Нам даже зомби не повстречались. Видимо эта часть города успела эвакуироваться довольно быстро. Здесь не было сильных пожаров, больших разрушений от бомбежки, хаоса и бардака. А в большинстве домов даже окна сохранились.
- их и безлюдными назвать нельзя – проворчал Барон
- пустые окна домов бездушно смотрели им вслед, они шли, и ничего не предвещало беды – подыграл ему я – мы как в плохом боевике
- и не говори,
- эй вы, писатели, не накаркайте – сказал шедший вслед за нами Торчок, имевший по словам Барона «наружность неприятной человечности».
Торчок был длинным, худым, угрюмым воплощением микровской волны наркомании эпохи 90-х. Отличительной особенностью Торчка был темно-зеленый, скорее даже земляной цвет его лица. Однажды проснувшись (как он сам рассказывал) после двухдневного «наркоманийного» безумства он подошел к зеркалу, увидел себя и натуральным образом охуел.
- а ты лучше помолчи, глядишь и зомби объявится – подшутил над ним Барон
Торчка целых два дня «тромбило» от озноба, собственного «дерьма» лившегося из ушей, носа и рта, боли пересекавшей его тело вдоль и поперек. Потом стало лучше. Через неделю он стал похож на человека, вот только лицо… Последовавшее лечение не изменило ничего. Состав вколотого раствора остался неизвестен, его авторы умерли. Так среди безнадежности, бедности и боли, перебираясь случайными заработками, воровством и наркотиками наш Торчок приобрел лицо похожее на Зомби. На этом «лирическая» часть жизни Торчка закончилась.
- или лучше отойди в сторонку, чета зомби маловато, а мы постреляем – теперь уже я поддел Торчка.
- уа-ха-ха-ха – раскат смеха покатился по стенам окружавших нас домов, вороны сидевшие на мертвых деревьях встрепенулись, покаркали, проявляя недовольство нашим вторжением в их царство, но через пару перелетов с ветку на ветку успокоились.
- и что? ну вышел «по большому» я, и что? – обиженным тоном рявкнул на нас Торчок.
Дело в том, что накануне его чуть не пристрелила охрана нашего лагеря. Справив нужду, Торчок сгорбившись, склонив голову в попытке обхитрить организм и заснуть на ходу, побрел к своему бараку. Охрана в первую очередь услышала колыбельную всей живой жизни – характерное для зомби шорканье ног об землю а, обернувшись на звук, увидело рядового зомби, плетущегося прямо к жилому бараку.
Что было следующим? Как вы думаете?
- он наложил во-о-о-т такую кучу – вставил свое Акежан, четвертый человек в отряде, описав руками в воздухе воображаемую пирамиду говна, а в ответ на немой, но злой взгляд Торчка лишь улыбнулся и проговорил – ну так ведь и было, дорогой Торчок-жан…
- уа-ха-ха-ха – эхо сильнее прежнего разнеслось по близлежащий домам, но вороны, почему-то никак не отреагировали.
Это насторожило только одного из нас. Торчок, перешедший в авангард нашего отряда пока мы ржали над ним, резко присел, поднял руку и указал ею в сторону предполагаемой угрозы. Мы быстро рассредоточились и затихли. Мы все привыкли к страху, но когда он приходит вот так резко, особенно во время полного «расслабона»… это хуже. Страх и паника переполняет твою душу. Почему-то в голову пришла старая шутка про чукотский туалет: «Стоишь со спущенными штанами, одной рукой отгоняешь волков, а за другую держишься, чтобы ветром не унесло». За спиной послышался шепот: «Расслабились, суки, поржать захотелось. Вот теперь и конец рейда». Это был Барон.
С минуту стояла немая тишина. Внезапно кто-то громко испустил газы.
- чорт, чорт, демаскировались – на меня почему-то напал приступ дикого смеха.
- блять, виконт, успокойся – нам крышка сейчас, а ты ржешь…
Но меня уже было не остановить. Видимо страх застал меня совсем врасплох и успел проникнуть слишком глубоко. Я встал, начал пятиться, озираться и ржать как безумный. Не знаю, каким образом, но мой не сфокусированный, разбредшийся по объектам безумный взгляд каким то чудом успел засечь блики оптики на крышах близлежащий домов. Это меня мгновенно отрезвило. Угроза перестала быть незнакомой, и материализовалась в такую банальность как засада.
А дальше, дальше все пошло как в замедленной съемке.
Грудь еле заметно вздымается, набирая в легкие воздух для предостерегающего крика. Но не успевают они сжаться и выплеснуть наружу всю энергию, как тишину прорезает рокот, вдруг ожившего вулкана. Тупой и глухой удар в грудь подталкивает воздух наружу и из меня вместе со сгустками крови и слюни вырывается: СНА-А-Й-П-Е-Е-Е-Е-Е-Р…
Я валюсь на землю. Голова ударяется о бордюр, теряю сознание.
Засада
Торчок: «Короче, обложили нас. Я это жопой почуял еще, когда вороны как-то вяло пофапали. Суки, ведь привыкли к людям. Надо было сразу догадаться. Но эти далбичи со своими кусками дерьма размером с Небраску все испортили. Уроды. Так нам и надо. А я по ходу схватил пулю в бедро. Упал и замер. Уж лучше притвориться мертвым. Все равно умрем. Но вдруг, как назло меня кто-то схватил за шкирку и потащил».
Акежан: «Слышу стреляют. Я прыгнул в кусты и остался цел. Барон сразу упал. Я к нему. Он орёт, отползает и что-то кричит «Торчка хватай и в подъезд». Ну я и побежал. Кругом стреляют, фонтанчики от асфальта. Красиво. Как будто град идет».
Барон: «Приплыли. Виконта как самого слабого сразу наповал. Меня как опытного тоже. Но не попали. Упал я просто инстинктивно. И, наверное, спас себя этим. Пока полз к виконту словил пару пуль, одну в ногу, другую куда-то в задницу. Короче вот так. Дополз, схватил и прыжками как заяц к подъезду».
Мост
Я открыл глаза и увидел белый потолок. Хотел приподняться, но меня будто пригвоздили к полу. Не смог. Резкая боль, возникнув где-то в спине, прошла сквозь всё тело.
- пипец, позвоночник задет, наверное всё, хана – из глаз покатились слезы и, как назло, потекли по канонам гравитации прямо в ушные раковины – блять еще одна ситуевина, промывку ушей я не заказывал – от щекотания слез в ушах я что есть силы завертел головой, меня резко передернуло от боли и я отключился…
Проснулся я от грохота выстрелов, разрыва гранат и мата Барона.
«А мы еще живем. Надолго ли? Сцуко, как больно. Не хочу умирать. Холодно. Может встать и бросится на рожон?» – я попытался приподняться, сначала оперев локти об пол, а затем поднимая сначала, голову, затем грудь. Ни хрена не получилось. Снова эта боль в спине: «Странно. Вроде ноет грудь. Там бронежилет был. А болит больше спина. Наверное пуля пробила бронь и застряла внутри. А где кровь? Меня перевязали? Сцуко-о-о. А ведь умирать не хочется, правы оказались люди. На тот свет никто не спешит».
И все-таки мне кое-как удалось через боль приподняться на локтях на пару сантиметров и окинуть быстрым взглядом, прежде всего себя. Разорванная в клочья разгрузка, бронежилет тоже в хлам, куски тряпья, а вместе с ними и окровавленный бинт: «Ясно, так и есть. Застряла. Почему только я еще дышу. И в сознании. И что мне вкололи? Хочу наркотиков, чтобы бесшумно и вперёд, ногами…»
Мои пессимистичные мысли были отогнаны любопытством. Я стал разглядывать комнату.
Зал. Хорошая люстра бело-зеленной расцветкой с плафонами в виде фиалок. Модный широкоформатный телевизор. Сервант, а там стандартный набор: вазы, рюмки, фотографии, вставленные между стеклянных створок». Интересно кто здесь жил? Я попытался приподняться чуть выше, но острая боль отбросила меня назад.
- Фотографии остались. А значить эвакуировались не из дома, а скорей с работы, а может уже и конец всему? Кто знает? Хотелось бы верить, что нет. Мирный и идиллический антураж квартиры словно настаивал на мысли, что хозяева все еще живы и вот-вот вернутся домой забрать фотографии – единственную связь, кроме еще, наверное, человеческой памяти, с той, старой жизнью. Но память может уйти вместе с человеком, а фотографии могут храниться всегда. Именно черно-белые – настоящие фотографии той старой жизни. Я снова приподнялся, стремясь получше разглядеть лица на фотографии в серванте словно это могло доставить мне какое-то облегчение или путёвку в рай.
Я на миг успел задержать взгляд на фотографии, чтобы понять.
- Это она. О боже. Какая ирония судьбы. Только меня, только такого неудачного идиота как я, могло через двадцать лет занести к ней домой еще раз. Напоследок. И я расхохотался. Дико, может быть неуместно для такой обстановки, но засмеялся во всю мощь своей искореженной груди и так безумно, что потерял сознание:
«Я её встретил случайно в одном из парков.
Вы там бываете тоже, точно гуляли когда-то;
Кормили серых голубей просто весной или летом,
В один из тёплых дней, может любовались кем-то.
Тонкая, юная, смуглая, в белых наушниках
Стоит спиной ко мне, от меня в пару шагах.
Я прикоснулся к плечам её – хрупким и нежным,
Увидел взгляд её, тот самый – добрый, вежливый.
Я спросил время – она засмеялась.
И я не удержался, пусть и растерянный малость.
Затем вдруг внезапно она взяла мою руку
И потащила куда-то, зачем-то, почему-то.»
(с) группа "Buhar Jerreau", песня "МОСТ", 2011г.
Я проснулся в палате с белым потолком. Лицо в белой хирургической маске рассматривало меня словно подопытного кролика над которым был успешно проведен очередной опыт. По глазам читалось, что маска довольна и даже улыбается. Какая то доброта шла от них. На моей памяти что-то подобное последний раз я ощущал когда-то в детстве, когда мне ставили клизмы в задницу. Рядом стоял большой человек в белом халате и тоже с маской. Но его хитрую рожу можно было узнать даже за могильной плитой.
- Барон, твою м-м-м-….- и постеснявшись врача, лишь вопросил – что случилось?
- легкое ранение груди, множественные ранения ног и рук, были перебиты две важные артерии, потеряли много крови и … – ответила за него врач
- а-а-а почему спина болит? мне кажется позвоночник был перебит?
- ты, сцуко, перестраховщик засранный, у тебя под спиной лежала детская игрушка, железный БТР, помнишь такой был, цельнометаллический?
- помню,
- это твоя мнимая пуля, дебил… и легкое твое не прострелили, так дырку в коже и перелом нескольких ребер, пластины выдержали, благодари бога, что это был лишь АК с прицелом, а не снайперка,
- а почему я тогда здесь лежу?
- а потому что нас забросали гранатами, а потому что какой-то обезумевший дебил лежал в зале, стонал и как бешенный рвался повалить сервант, вместо того чтобы встать и прикрывать меня со спины…
- и…
- меня ранили в задницу, ногу и руку, идиот…
- а как же Торчок и Акежан?
- живы, но тоже раненные, кстати, Торчок нас всех спас, если бы не остановился, то нас бы впереди ждал большой минный коллайдер….
- ух, йоптыть…
- всё, ему нужен покой… – заявила докторша, быстро сообразив, что это направление диалога лучше остановить сразу, чем выслушивать подробности о «йоптытях»
- сейчас, доктор – Барон, подошел ко мне, достал из под халата наспех сколоченную деревянную рамку с фотографией, положил на тумбочку и спросил – это про нее ты рассказывал?
- возможно…
- на вот, возьми, фапай на здоровье, еле прихватил при эвакуации…
- спасибо, Барон, спасибо, ввек не забуду…
- спасибо как говорят за ж…. – но видимо тоже постеснявшись врача, замолчал, повернулся и пошел прочь…
Эпилог
Очередная глава моего повествования подошла к концу. Я, Барон, Торчок и Акежан остались живы. Мы расслабились лишь потому, что до точки выхода оставалось всего пара кварталов, где нас поджидала вторая группа – группа поддержки. Они успели вовремя и спасли наши задницы от местных бандюганов неизвестного происхождения. Торчок получил заслуженное повышение, пайку транквилизаторов, помогавших ему мирно спасть, а не ходить по толчками по ночам. Да, и теперь он не Торчок, а Дименций – существо с произношением на греческо-балканский лад, обладающее чутьем на гавно и палево.
Акежан, простой, но коренастый мужик, один из многих кто так и не смог перестроиться в 90-е годы, и поэтому забухавших. А когда он не пил, то охранял один аптечный склад что у микрорайона Аксай. На этом история заканчивается. Впрочем.
Эпилог 2
Я еще два раза под недоуменным ворчанием и прикрытием всей группы наведывался в квартиру, где забирал кое-какие фотографии и памятные вещи. А через несколько месяцев в наш лагерь поступила новая порция беженцев. И было бы просто удивительно, если бы вещи не дошли до адресата после всего случившегося. Мост.