-Барышня! Будьте добры три-два-пять-шестнадцать! Алло, Тимур! Встречай меня у Никитских ворот возле Петровского бульвара. Потом зайдём домой, заберём вещи и покатим на Ленинградский вокзал. Путёвку мне дали на двоих, так что полный порядок!-весело прокричал в трубку телефона Степан Петрович Щипачёв, высокий моложавый мужчина в полувоенном френче.
-Есть, товарищ батальонный комиссар! Только я не Тимур, а Гелий. Итак пионерки надоели-всё Тимур, да Тимур на каждом шагу, и ты туда же!-обиженно посопев, важно ответил сын.
И в сквере и на вокзале, и в поезде Степан Петрович воочию убедился, как нелегка жизнь известного киноартиста. Вздыхая, он проклинал, хоть и весело, тот день, когда уговорил сына сняться в нашумевшем кинофильме «Тимур и его команда» по повести Аркадия Гайдара.
-А чего ты такой мрачный? Девчонки пристают, это хорошо. Хуже когда не пристают. А еще хуже, когда ты пристаёшь, а они от тебя разбегаются-утешил сына поэт, устраиваясь в купе.
-Вот одна она то как раз и не пристаёт-обиженно ответил сын, слегка скривив рот с пробивающимися усиками пятнадцатилетнего подростка.
-И кто же это таинственная она?-насмешливо удивился Щипачёв пристально глядя на сына.
-Много будешь знать-скоро состаришься-мрачно ответил сын и начал застилать постель, хотя за окном было светло.
-уже состарился, видишь какой весь седой. А знаю по прежнему очень мало. Ну да ладно! Я в твои сердечные дела не лезу. Будем бороться за долголетие в объятиях Морфея. Как говорят-кто крепче спит, тот дольше живёт-успокаивающе сказал отец, и улёгся на свою нижнюю полку, а сын кряхтя полез на верхнюю.
Утопающее во сне сознание показало Щипачёву сцену из кинофильма с одной из молодых актрис по имени Василиса, в присутствии которой Гелий шумел и пузырился больше всех и Степан Петрович заворочался, пытаясь унять тревогу.
-Ведь на девять лет старше, а строила мальчишке глазки, а потом холодом обдала. Теперь долго не успокоиться. А может поговорить-пусть совсем исчезнет или уж даст хоть разок. Тьфу! Вот старый козёл! Чорт те чего в голову лезет. Сводником становлюсь-значит, правда, старею!-подумал поэт засыпая, под стук колёс и изредка мелькающие станционные огни.
А сердечная зазноба киношного Тимура в этот вечер танцевала и целовалась с молодым военным, приехавшим в пионерский лагерь навестить свою дочь и неожиданно закрутив скоротечный роман с её пионервожатой. Пионерский лагерь стоял на Даугаве неподалёку от Даугавпилса известного в России под названием Двинска на Западной Двине. И никто из них не предполагал, ни Степан Щипачёв, ни его сын, ни молодая киноактриса, что холодный туман, наползающий на пограничные реки, уже скрывает не просто берега, а вражеских разведчиков, диверсантов, корректировщиков, сапёров, готовых в течение нескольких минут разрушить хрупкий мир грёз, в который погружалась огромная спящая страна. Но команда опять не прозвучала и на рассвете все они уползли прятаться в свои замаскированные норы, чтобы оттуда обшаривать биноклями советские берега.
На следующий день, приятно отобедав, на удивление без пристального внимания к своим особам, Щипачёвы собрались на прогулку. Неожиданно раздался стук в дверь и в их номер втиснулся неловко извиняясь угловатый сухой худрук местной самодеятельности в сопровождении двух веселых девчат. После долгих уговоров пришлось им прогулку сократить до минимума и репетировать своё будущее выступление. Вечером после небольшого концерта народных песен Тимур с дочерью агронома соседнего колхоза худенькой Верой Ощепиной сыграли пару сценок из кинофильма Тимур и его команда. Причём, если Тимур был довольно вялым для известного артиста, то Вера откровенно блистала. После их выступления Степан Петрович на бис исполнил несколько своих стихотворений, предварительно развесив на сцене живописные наброски сына.
-Потомки… был труден бой. Казались нам не раз незащищёнными столетий дали, когда враги гранатой били в нас, то и до вас осколки долетали…
-А что-нибудь совсем новое у вас есть-уверенно спросила семнадцатилетняя Вера, вцепившаяся намертво в рано повзрослевшего мрачновато-серьёзного едва ли шестнадцатилетнего Гелия.
-Есть необработанные стихотворения, которые проклюнулись строчками, но ждут настоящего летнего тепла, чтобы зазеленеть-смущённо ответил поэт.
-Лето уже наступило. Прочтите, а мы скажем хорошо или плохо-не унималась Вера, расправляя платье и садясь поудобнее рядом со своим новым ухажором.
-Ее к земле сгибает ливень почти нагую, а она рванётся, глянет молчаливо, и дождь уймётся у окна. Вот такие проклюнулись строки, пока незавершённые. Я даже не знаю, про что. Наверное, ива…
-Нет!-воскликнула Вера. Это берёза. Назовите его «Белая берёза».
-Спасибо, Верочка! Я и сам так думал, а раз слушатели подтверждают, надо так и назвать.
-А лучше вас есть поэты, Степан Петрович?-снова задала вопрос Вера.
Зал возмущённо зашумел на бестактность девушки, но Щипачёв поднял руку.
-как ни странно, сам вопрос мне приятен, как высокая оценка моей поэзии. Но, ответить на него очень трудно.Конечно, есть поэты лучше меня. Однако, в нашем цехе не принято прославлять других. А вот молодых, наверное, просто надо.
Я полагаю, что восходящей звездой русской советской поэзии будет Алексей Фатьянов. Он прислал свои стихи в наш журнал, но многие ещё в шелухе, недоработанные. Однако, даже в них проскакивают совершенно бесподобные строки. Я уверен, через год-два о нём заговорит вся страна. Вот, например, сравните
… хвастать милая не стану-знаю сам, что говорю.
С неба звёздочку достану и на память подарю.
Обо мне все люди скажут сердцем чист и не спесив.
Разве я в масштабах ваших недостаточно красив… видите, как смешно, весело поётся.
А теперь минутку тишины. Вот следующее.
…как люблю твои светлые волосы,
как любуюсь улыбкой твоей,
ты сама догадайся по голосу
семиструнной гитары моей!
Вы чувствуете какой диапазон чувств, диапазон звучания? Через год или два этот поэт будет греметь по всей стране-Алексей Фатьянов-запомните его имя! Я не представляю, что ему может помешать отделать свои стихи на самом высоком уровне!
-Война!-прогудел мрачный капитан-танкист с обожжённым лицом и зал затих, а Щипачёв сделал вид что не расслышал этой реплики и, пожелав всем счастья, с побледневшим лицом закрыл концерт.
Когда они в последних рядах слушателей покидали зал, Вера вдруг обернулась и побледнела. Не объясняя своего состояния, она чересчур поспешно распрощалась и торопливо убежала.
-Ты чего такая встрёпанная, или ухажор отшил?-усмехнулась мать, когда Вера бросив велосипед возле крыльца влетела в дом.
-я никогда больше не поеду в санаторий. Я видела, что меня там убьют-обняла она мать, ища защиты в материнских объятиях от охвативших её страхов.
Наутро Степан Петрович не нашёл сына и отправился бродить по просыпающемуся пением птиц лесу. Наконец он натолкнулся на сына и Гелий очень расстроил его, заговорив о своём будущем.
-Не вмешивайся в мою жизнь, батя! Я буду художником, а кино- это не для меня. Я терпеть не могу, когда на меня пялятся с выпученными глазами и хватают за руки на улице-твёрдо заявил бывший Тимур.
-Ну тогда пойдём собирать твои пейзажи развешанные в клубе. Будем считать, что это твоя первая персональная выставка-усмехнулся Степан Петрович расстроенно. Или ты ещё за утро кучу нарисовал?
-Ну может не кучу, но кое-что набросал- ответил Гелий и они пошли обнявшись по широкой просеке к дому отдыха, дыша лесным ароматом и мечтая о горячем завтраке.
Однако, то что они услышали в столовой взбудоражило всех отдыхающих. Народ собирал вещи и уезжал. Особенно спешили военные. Клуб был закрыт, и Щипачёвы оставили две записки одну худруку, а вторую Вере с просьбой собрать и выслать рисунки на их домашний адрес. Скоро они тряслись по дороге к станции на попутной машине.