-Дорогой господин Рейнхенау! Дирекция «Серпа и молота» благодарит вас за полезные замечания по поводу процесса разливки стали и приглашает посмотреть наши мартеновские печи в первом мартеновском цехе-с этими словами директор завода и неразлучный с ним чернявый высокий парторг двинулись к дверям кабинета, приглашающими жестами пропуская вперёд надменного невысокого блондина в прекрасном сером однобортном костюме.
Однако неторопливое шествие делегации из двух немецких специалистов-литейщиков и кучи советских руководителей из одиннадцати человек было неожиданно прервано сразу при входе в первый мартеновский цех. Злополучная сточная решётка у самого входа оказалась уложенной неровно и подобострастный русский переводчик в старомодном костюме и шляпе, с академической бородкой на длинном подбородке, при входе в темноту цеха через въездные ворота неожиданно провалился ногой в грязесборник. Он резко вскрикнул и со стоном упал на грязную металлическую плитку пола, заезженную вагонетками с автотягой и ручными тачками. Два молодых сотрудника завода тут же подхватили несчастного под руки и потащили в санчасть. Иностранная делегация онемела в полном смысле этого слова. Чернявый парторг заволновался, увидев досадливое выражение на лицах крупповских специалистов и заметив спешащего мимо молодого инженера в сапогах и галифе, но во френче с чёрным галстуком, громко окликнул его.
-Товарищ Иншанин! Быстро позвоните моему секретарю. Пусть срочно вызовет из наркомата нового переводчика помоложе. Их неловкий старик сломал себе ногу. Ну, что вы застыли? Шевелитесь, да побыстрее! Не видите дело пахнет международным скандалом?-рассердился он на медлительность затоптавшегося в нерешительности инженера, которого с заметным любопытством рассматривал надменный молодой немец, словно увидевший свою дурную копию.
-Товарищ Меерзон! Если позволите, я сам могу с ним поговорить-неуверенно проговорил моложавый малорослый русский инженер.
Парторг нерешительно посмотрел на директора, но тот торопливо кивнул, сердясь на непредвиденное осложнение. Иван Алексеевич Иншанин, старший технолог первого литейного цеха и парторг по совместительству подошёл к немцу и подал ему руку, заговорив по-немецки.
-Позвольте мне помочь в вашем затруднении. Я инженер этого цеха и немного говорю по –немецки. Их кане нихт шпрехен дойч зер шнель. Их шпрехе лангсам обер гут-робко начал он знакомство с надменным немцем.
-Мне будет приятно с вашей помощью посмотреть ваш цех. Тем более, что вы первый блондин, которого я встретил на вашем заводе-весело заметил немец, покосившись на чернявого парторга-еврея и экскурсия началась.
Не смотря на некоторые запинки и недопонимание, Иван Иншанин уверенно провёл показ цеха иностранной делегации и получил в подарок от благодарного немца два автокарандаша в металлической коробочке со свастикой. Однако радость способного инженера была недолгой. Меерзон взял его под локоть и отвёл в сторону.
-Товарищ Иншанин! Коммунист не должен принимать подарки от немецкого фашиста-твёрдо заметил он, но заметив помрачневшее лицо инженера, веско добавил. Эти карандаши необходимо проверить на наличие шифровок. А вы зайдите завтра, я обещаю снять с вас выговор за ношение буржуазного галстука. Вы нам очень помогли. А откуда вы знаете немецкий?
-В институте нам говорили, что язык врага мы должны знать очень хорошо, поэтому я занимался дополнительно-хмуро ответил светловолосый инженер, помолчав.
Кисло улыбнувшись на патриотичный ответ технолога, парторг поспешил к немецким специалистам, подхватив под локоть важного молодого наркомовского переводчика, подошедшего к делегации и уже через него пригласил немецких специалистов на первомайскую демонстрацию, как людей сочувствующих коммунистическим идеалам. Приглашение парторга немецкие инженеры приняли с невозмутимыми лицами и напряжёнными улыбками.
Наутро Первого мая колонны заводчан начали собираться у заводских проходных вдоль шоссе Энтузиастов. К первой заводской колонне очень пунктуально подъехали немецкие специалисты на воронёном «хорьхе». Движение задерживалось и поэтому песни и пляски начались на месте под гремящие оркестры и гармони, с обязательным распитием припрятанных четвертинок с московской водкой.
-Иншанин! Оставь своих и пошли в директорскую колонну!-заверещала помощник директора, дёрганная высокая дама в круглых очках Глафира Силантьева, по прозвищу Салтычиха, подхватив опешившего парторга первого литейного за рукав и разрешив только крикнуть своим, что он уходит по вызову директора.
Немцы обрадованно подхватили Ивана под руки и дальнейшие переговоры вели только через него, особенно явно пренебрегая назойливостью агента ОГПУ, отиравшегося подле них. Радостное приветствие Сталина и других советских вождей со стороны подвыпивших немецких товарищей несколько ослабило бдительность агента, но оказалось зря. Когда усталые колонны с цветами, знамёнами и транспарантами остановились напротив памятника Пушкину, подвыпившему немцу стало плохо.
-Мне нужно в туалет –запричитал он слезливо по-немецки на ухо русскому другу, внушительно покачиваясь.
Иван растерялся и оглянувшись на товарища Меерзона зашептал.
-Наш немецкий друг хочет в туалет, но их здесь и в помине нет-объяснил Иншанин растерянно. Если только в мой дом сводить. Вон там моя арка. Под ней баки с мусором. Там народ по вечерам присаживается запросто. Или я могу подняться на свой этаж. Я ведь здесь живу…
-Товарищ Иншанин! Ты просто золотой человек!-Меерзон заговорщицки подмигнул. Идите быстрее и поскорее возвращайтесь. Колонны вот-вот тронуться!
Ивану пришлось провести Макса Рейнхенау через пропахшую мочой арку в подъезд, поскольку немец категорически отказался пристраиваться за баками. На их несчастье возле двух туалетов на третьем этаже напротив комнаты Ивана под номером двадцать пять выстроилась очередь из нарядных домохозяек. Иван с большим трудом уговорил их пропустить немца и, извиняюще улыбнувшись, после него заскочил в туалет и сам. Когда он, довольный жизнью, вышел из туалета, его ошеломило не ворчание женщин, а совсем другое. Немца не было. Иван рванулся вниз, но его не было и в их узком дворе, через стену граничащим с кинотеатром «Центральный». Дежуривший возле арки агент ОГПУ чуть не убил Ивана, поняв, что немец был не настолько уж пьян и банально ускользнул от слежки.
-Где он мог выйти, кретин?-зашипел агент, побагровев от злости, на робкие попытки инженера оправдаться.
Но Иван уже бросился за угол дома под вторую арку над входом в музыкальное училище. Такая же облупившаяся кирпичная стена была на заднем дворе заметно ниже и возле неё грудой валялись ящики из-под продуктов знаменитого правдинского магазина, известного очень хорошим выбором продуктов и их высоким качеством. Само здание редакции находилось за стеной, и было невзрачным по сравнению с великолепным зданием издательства Известия. Иван слышал, что для правдинцев собираются строить новое здание на Ленинградском проспекте, но сейчас ему было не до состязания между двумя самыми влиятельными редакциями Советского Союза, как уже девятнадцать лет называлась Великая Россия. Надо было срочно искать упущенного ими Макса Рейнхенау.
-Вот по этим ящикам он залез на стену и спрыгнул вниз-уверенно воскликнул агент, указывая на пирамиду из пяти целых деревянных ящиков. За мной!
Однако их уверенные действия не увенчались успехом. Милиционер на улице Чехова, или более привычной для коренных москвичей Малой Дмитровке, извиняясь, козырнул.
-Товарищ, то есть этот господин, предъявил мидовское удостоверение и я сам помог поймать ему такси, номер я не запомнил-растерянно заморгал сержант конопатыми веками. Но я запомнил, что это эмка из второго автопарка.
-Ну хоть это запомнил!-сердито бросил агент и метнулся через улицу к ближайшему телефонизированному милицейскому посту возле библиотеки Толстого.
Оставшись один, Иван остро почувствовал одиночество и сделал попытку догнать свою колонну. Он покрутился возле свежевымытого памятника Пушкину, но уговорить милицию пропустить его в чужие колонны не смог. Милиционеры в белых кителях были непреклонны.
-Не положено заходить в чужие колонны!-заявляли они. Отстал, так иди домой. Демонстрация уже кончается, тем более.
Через два дня красный от ругани парторга Иван сидел возле его секретарши и вовсю строчил объяснительную записку, догадливо указав, что за углом двора мелькнула фигура и они с агентом преследовали ловкача–немца по горячим следам. Он не знал, что немец спокойно вернулся в гостиницу «Москва» через четыре часа и сообщил товарищу, что заблудился и немного погулял. Его затянувшаяся прогулка по улице Двинцев в Марьиной Роще шла уже под присмотром пары агентов наружного наблюдения, но вычислить к кому и куда заходил весёлый Макс они так и не смогли.
А Макс Рейнхенау мог быть вполне доволен. Он вышел из такси за две улицы до нужного ему адреса и затем спокойно вошёл в обшарпанный подъезд четырехэтажного деревянного дома, из открытых окон которого неслись музыка, песни, пьяные выкрики и весёлые тосты. На стук в дверь появился подтянутый высокий светлорусый человек и, прищурившись, спросил у неожиданного гостя.
-Вы, наверное, ошиблись этажом. Раньше вы ходили в квартиру на четвёртом к нашей молодой соседке, не так ли?-чуть улыбнулся он.
-Да я пару раз заходил туда, но, перепроверив адрес, убедился что мне нужны вы-строго ответил на условную фразу немец и смело вошёл в квартиру, оттерев плечом высокого хозяина.
Проследив, чтобы хозяин закрыл дверь на ключ, обер-лейтенант Рейнхенау перешёл на немецкий язык.
-Позвольте, я буду краток, господин Немер. Венгерский резидент в Берлине передал мне вас и сообщил, что вы охотно будете работать на великую Германию. Вы до сих пор капитан. Это непростительно со стороны вашего руководства. Мне нужны ваши последние данные по московским заводам, а я удвою ваш гонорар и ровно через месяц вам присвоят звание майора. Вы-венгр по отцу, но ваша мать немка. Родина вашей матери нуждается в вас, герр Немер.
-Вы забываете что я военный человек и для меня существует ещё вопрос присяги…-задумчиво протянул Януш Немер, приглашая гостя сесть к круглому столу в маленькой скромной квартирке.
-Я могу поклясться здоровьем моей матери, что все сведения, которые вы нам передадите никогда не будут использованы против Венгрии-заявил Рейнхенау и выложил на стол открытку с Ольгой Чеховой, один уголок которой был надрезан.
Через неделю на докладе у адмирала Канариса обер-лейтенант абвера Макс Рейнхенау изложил свои соображения на эвакуационные возможности советской промышленности.
-Пропускная способность железных дорог в Советской России крайне низка, а автомобильных нет совсем. Бомбовые удары по узловым станциям вокруг Москвы начиная с Бирюлёво Товарное и далее по кольцу заткнут железные артерии России намертво, потому что все дороги ведут в Москву. То есть они построены по радиальному принципу.
Получив благодарность адмирала, Макс, как на крыльях полетел к своей молодой жене. Вечером девятого мая тысяча девятьсот сорок первого года они сидели уютном берлинском ресторанчике и мечтали о будущем. Обрадованная скорым возвращением мужа из опасной командировки Эльза трещала не переставая. Она даже в мыслях не могла себе представить, что пройдёт всего четыре года и в подвале этого ресторана на этом самом столе её будут насиловать три русских артиллериста.