Безмолвная ночь осторожно надвигалась на лес глухой темнотой. Едва заметно, будто капли серебряной воды, заблистали первые отраженья далеких звезд. Иван повернулся - припал к девичьему животу лицом, если так можно было бы выразиться. Любимая - поищи у меня в голове - простонал он сладкой полынью.
Я у тя поищу – услыхал он голос Авдотьи – запомненный с сенокосу с вином. Иван поднялся с подруги, облапил мамашу. Та вырвалась, и с высоко поднятой головой побежала по лесу, перескакивая буераки. Вскоре, впрочем, устала, и пошла, как бы иноходью. Ванька догнал ее, облапил на этот раз крепко, но она сунула его приготовленным сучком в глаз – тот, вмиг лишился способностей, о похоти не говорю. Все же один-то глаз у него был целый, благодаря ему он нашел, убежавшую далеко вперед, Авдотьку, и таскался за ней, как липучая собака, по всему лесу, умильный и елейный до тошноты.
Наконец, рассвело.