- Почему? Почему именно здесь и именно сегодня?
- А когда если не здесь, и где если не сегодня?
Вряд ли в ком-то он вызывал симпатию. По крайней мере здесь и сейчас. Он шел, курил и было видно – утро у него не задалось. Может быть, встал не с той ноги, может, поссорился с женой, может, болеет дочь... Но в его лице не было ничего доброго. В его небритом лице… не было ничего доброго. Доброго или, на крайний случай, вызывающего положительные эмоции. Нет. Даже так – в его лице не было ничего, что хотя бы не вызывало отрицательных эмоций... Здесь и сейчас, разумеется. Он курил и периодически сплевывал слюну, обогащенную никотином. Это было так противно, что окружающие отворачивались или просто старались не смотреть в его сторону. При этом он еще издавал пугающие звуки, когда готовился к очередному смачному плевку.
Странно... А ведь он хороший человек. Его любит жена, его любит дочь. И на работе… (он идет на работу) и на работе его уважают коллеги и рады его видеть. У него есть чувство юмора... Культуры и такта нет, а чувство юмора есть. Странное, конечно, не всем понятное, но есть. Он хозяйственный и во многих вещах хорошо разбирается, отзывчив и всегда придет на помощь.
Почему же сейчас он так неприятен прохожим? Может, они просто не знают о его положительных качествах? Или просто у них самих настроение ни к черту, а тут еще он, небритый, злой и плюется...
- На себя посмотрите – подумал бы он, если бы не думал о чем-то другом.
А о чем он думал?
Когда на улице пасмурно, утро затягивается. Солнце не может основательно вступить в свои права, пытаясь пробить толстый слой туч, поэтому осенний день, и без того недлинный, начинается еще позже. Кажется – еще рано, но стрелки на часах сигнализируют обратное.
Так о чем же думает человек в таких сложных «пасмурно-утренних» условиях? Да кто о чем. Кто о том, как ему не везет в жизни, как все плохо, как подвела сегодня погода. Кто о предстоящих выходных думает, несмотря на то, что сегодня лишь вторник. Кто о сексе, и это никак не связано с погодой (просто о сексе он думает постоянно). Кто о модных сапожках на высокой платформе, кто о своей никчемности, кто о своей незаменимости, кто-то думает: «да как же все надоели, а этот… плюет… вообще, убил бы, будь моя воля…»
А о чем думал он? Который плюется. Ну, о том, как на него смотрят окружающие, он точно не думал... И о том, что скажет начальнику по поводу своего опоздания, тоже не думал. Не думал уже, так как ранее придумал нормальное правдоподобное объяснение этому событию. Какой-нибудь дедушка или бабушка, зная об этом, буркнули бы себе под нос, как это зачастую бывает, что-нибудь вроде: «…сразу видно – разгильдяй. Разгильдяй – он во всем разгильдяй. На улице плюет, на работу опаздывает. Сегодня на работу опаздывает, а завтра… завтра Родину продаст…» Но, к счастью, этого никто из прохожих не знал.
Толпа, которой он шел навстречу, была для него лишь серой массой. Он не видел в этой толпе профессоров, врачей, инженеров, студентов, домохозяек, уборщиков, бизнесменов... И, если бы он вел себя как среднестатистический представитель этой серой массы людей, никто из этой «массы» его не замечал бы. Но он шел, курил и злился, вернее со стороны казалось, будто он зол. А все, кому казалось, будто он зол, злились в ответ – «…мол, что ты злишься нам навстречу?»
Он докурил. Докурил и, не церемонясь, бросил окурок себе под ноги. Картина знакомая всем – докурил, бросил, а сам пошел дальше удовлетворенный и довольный. Интересный факт – пока курильщик не выбросил окурок, он идет серьезный и сосредоточенный, но вот окурок на земле, и на лице курильщика появляется довольная мина. «Мина» очень довольная и выражает готовность её обладателя что-то делать, творить и создавать, решительность по отношению к выполнению предстоящих задач и преодолению трудностей, как будто бы он не знает, что это лишь до следующей «никотиновой ломки». Может быть, поэтому курильщики порой бросают недокуренные сигареты, чтобы скорее испытать этот кайф свободы и решительности? А может, и нет. Одно точно, пока летит окурок, курильщик все еще курит, и лишь когда он упал – курильщик докурил. Вот и в нашем случае, этот злой и неприятный окружающим прохожий выкинул окурок и приобрел статус обычного «спешащего на работу». В жизни прохожих он появился лишь на миг. Он появился и пропал, как появились и пропали другие прохожие этим утром, как появлялись и пропадали другие прохожие в прошлом, как появятся и пропадут другие прохожие в будущем... Если кто-то задумается над судьбой любого прошедшего ему навстречу, если представит, что с тем может случиться в будущем, то, независимо от сути представленного, это будет самой настоящей правдой, потому как не подлежит проверке. К счастью, все взаимно, как для любого из «серой толпы» курильщик часть окружающего их фона, так и вся «серая толпа» для курильщика не более чем «белый шум» его жизни. И очевидно, что любому из них было все равно с кем и что произойдет в будущем...
Опуская некоторые подробности и перипетии жизни всех отдельно взятых людей – участников событий того утра, скажу лишь про одного – про курильщика, который спустя двадцать лет по-прежнему курит, несмотря на то, что за эти двадцать лет ему жена уже плешь проела, коря за эту вредную привычку. Курит он не меньше, а может и больше прежнего. Так же, как и двадцать лет назад, он неприятно выглядит, когда не побреется, так же смачно и громко сплевывает коктейль никотина со слюной себе под ноги, так же ругается матом и так же отвратен в глазах каждого из толпы прохожих, спешащих кто куда и повстречавших на своем пути это «милое» небритое создание...
Его все устраивает. Он работает, будучи на пенсии, он отдыхает, он возиться со своей старенькой машинкой в свое удовольствие. Он обустраивает дачу и дом по мере возможностей и сил. В его жизни всего в достатке – и печали и радости.
Однако за эти двадцать лет произошла и масса изменений в его жизни. У него родился сын, который с отличием окончил школу и уже, продолжая учиться в ВУЗе, женился на своей однокурснице. Скоро у них должен родиться сын – внук курильщика. Семья – загляденье. Сын – умелец на все руки, весь в отца в этом отношении, невестка – красавица. А вот дочь, старшая дочь, не замужем до сих пор. Нет, конечно же, он не хочет её сбагрить со своих плеч на плечи кому бы то ни было, но не заметить её переживаний по этому поводу он не может. Она, конечно, страдает из-за этого. Она, конечно, скрывает, что страдает. Он, конечно, видит, что она страдает и скрывает. Он, конечно, переживает, что она страдает. Переживает тихо, по-отцовски, но глубоко и с осознанием своей части вины в этом.
Когда она была маленькая, он ей рассказывал сказки, в которых принц на белом коне всегда появлялся в минуты отчаяния красавицы царевны, в которых любовь рушила все злые чары, и обещал, что в её жизни тоже появится такой «принц». Но время шло, дочь взрослела, обещать ей он этого уже не мог, но сам верить не перестал. Сам не перестал, дочь не перестала верить, но говорить об этом вслух никто не решался.
Почему так? С детства нас учили, что все найдут свою половинку, что браки заключаются на небесах, что всем предначертано за одним из поворотов судьбы найти свое счастье, вцепиться в него и не отпускать более никогда и ни за что. Где же тогда счастье дочери? Почему оно так долго блуждает? А вдруг с суженым случилось что-то? А вдруг он погиб, не добравшись до места встречи с дочерью его – той своей единственной и неповторимой женщиной, с которой должен был быть счастлив, и которую должен был осчастливить... Или, может, он заболел в тот день и не вышел из дому, а сейчас, как и она, несчастен... А может… может быть… он… не родился... Может быть, что-то помешало ему появиться на свет – трагедия или нежелание матери его родить, или еще что-нибудь... Что бы там ни было, его нет. Его нет вообще или его нет в её жизни, но его нет...
Что может служить утешением для женщины, желающей выйти замуж, которой уже давно пора по её мнению и мнению окружающих? Что может служить утешением для отца, который видит, как чахнет в одиночестве его дочь, который видит, как она жадно ищет то, что ей нужно, в тех, в ком этого нет, который видит, как она близка к тому, чтобы быть с любым, лишь бы не быть одной? Ничто не может служить утешением в этой ситуации ни для неё самой, ни для матери, ни для отца, ни для брата. Каждый из них по-своему переживает эту семейную беду, но как-то по-особенному болит душа у отца... Душа отца болит и страдает тихо, не напоказ окружающим. Отец привык – всегда, когда тяжело, когда нет сил принять то или иное решение ни у кого, принять это решение должен он. Он всегда был тем, кто знал, что делать, когда никто этого не знал. Какая бы сложная ситуация ни возникала в жизни, любой мог себя оправдать: «Я сдаюсь, но есть же папа. Папа всегда найдет выход». Любой мог оправдать себя, любой, кроме папы. И сейчас, он, как глава семьи, понимал всю тяжесть ситуации и брал на себя ответственность за неё. Брал, как брал ответственность всегда и за все, что происходило в его семье, будь то болезнь супруги после родов, будь то страх дочери засыпать в темноте, будь то синяки сына, принесенные из школы, будь то сорванная долгожданная поездка на море, будь то разочарование первой любви детей... Он всегда находил нужные слова или совершал нужные действия для того, чтобы завертелось и сдвинулось то, что без его вмешательства не вертелось, не двигалось и казалось невероятным. Поэтому глубокие переживания отца это, скорее, поедание изнутри своей собственной самооценки. Он сам себя ел, и его становилось меньше, меньше с каждым прожитым днем, месяцем, годом, меньше как мужчины, как отца семейства.
Он чаще впадал в философские размышления. Философские размышления зачастую становятся основным, а порой единственным, занятием отчаявшихся, ищущих смысл в том, о чем остальные даже не задумываются. Вот и он стал чаще размышлять о судьбах людей, об их странности и загадочности.
Однажды он встретил своего знакомого, с которым не виделся, как говорится, сто лет. Хорошо пообщались, вспомнили молодость, выпили «как полагается» и разошлись. Он пришел домой и долго думал.
«Как странно... Знаешь человека, общаешься с ним, у вас общие друзья, точки соприкосновения, вы дружите с ним или ненавидите друг друга, но вот – судьба вас разлучила, вы не видитесь, не «слышитесь», не общаетесь, не знаете друг о друге ровным счетом ничего. Проходят года. Но все эти годы и ты, и он существуете, чем-то занимаетесь, что-то делаете, испытываете какие-либо чувства или переживаете какую-либо беду. Но для тебя его жизнь это даже не фон. Не фон, который тебя окружает ежедневно в виде толп прохожих на улице, продавцов в магазинах, сотрудников банков, врачей и других людей, чьи судьбы тебе безразличны, людей, которых ты увидел, возможно, первый и последний раз в своей жизни. Для тебя его жизнь – это лишь рассказ... Рассказ, который ты услышал от него или других людей, как тот рассказ, который мог бы прочитать в книге о каком-то вымышленном персонаже. И сегодня, когда вы с ним встретились спустя много лет, перед тобой другой человек, ты тот же, а он – другой...
В разговоре между рюмками и тостами ты узнаешь многое из его жизни. Твой опьяненный разум совершенно четко начинает осознавать, что в минуты радости и печали твоей жизни вот этот твой старинный друг тоже был чем-то занят и не подозревал и не беспокоился о тебе и тех чувствах, которые тобой владели. И, наоборот, сопоставляя факты, понимаешь, что когда он убивался горем от произошедшей в его семье трагедии, ты женил сына и был переполнен счастьем...
Сейчас тебе это стало известно, и ты разрываешься между чувством вины за радость в минуты горя его, и благодарностью судьбе, что тогда не знал об этом и смог насладиться праздником в полной мере, не коря себя за это.
Люди, которых мы встречаем, как айсберг. Мы видим лишь верхушку их, но не видим основную часть. Мы не видим то, что с ними происходило, и что они испытали, мы видим лишь то, что вследствие этого получилось. И это не только людей касается. Ты идешь и видишь банку, обычную пустую банку из-под газированной воды, или пуговицу, или носок. Это тоже «верхушка айсберга». Ведь её или его или их, будь то что угодно, кто-то выбросил, положил, сделал, потерял, бросил, нарисовал, приклеил, закопал, построил, вырастил, украл и так далее... То, что она, он или они здесь появилась, появился или появились неслучайно, кто-то или что-то, или кто-то и что-то приложили усилия или случайно сделали возможным это. Кто-то допил газировку и выбросил ненужную банку, её смел дворник и выкинул в урну, урну перевернула собака, банка выпала, ветром её отнесло в сторону, где её переехал велосипедист, подобрал бомж, отнес в пункт приема, когда её, вместе с другими банками, везли, она выпала из кузова автомобиля, и вот она тут. Цепочка событий, сделавших возможным появление этой банки или любого другого мусора, сбитого животного на дороге, заброшенного здания, надписи в лифте, разбитого фонаря, может быть какой угодно – простой и сложной, интересной и неинтересной, но, оглянувшись вокруг, можно увидеть множество того, что имеет свою предысторию, свою цепочку, свою маленькую легенду. А кто из нас задумывался, что, выбрасывая мусор, сбивая животное на своем авто, рисуя в лифте или разбивая фонари, он запускает цепочку событий, участниками которой станут многие люди, люди, которых он, возможно, даже не знает и никогда не увидит?»
В своих рассуждениях он уходил очень далеко, причем представляя себя оратором, выступающим с высокой трибуны перед огромной аудиторией, срывающим громкие и продолжительные аплодисменты после некоторых особенно пронзительных и проникновенных слов или красочных аллегорий.
А ведь он прав... Вряд ли девушка, которая, выходя вечером прогуляться со своей подругой, надела соблазнительные обтягивающие джинсы, думала о том, что молодой водитель, засмотревшись на её «вторые девяносто» вовремя не заметит, что приближается ко «вторым девяносто» впереди идущей машины.
Конечно, если об этом и думать, то не изменится ничего. Вернее изменится все, но, во-первых, не с чем будет сравнить и оценить произошедшие изменения, а во-вторых, последствия любого изменения будут настолько разнообразными и непредсказуемыми, как и круг лиц, которых они коснутся, что любые попытки спрогнозировать результаты изменений тщетны. Мы каждый день делаем что-то, что позже влияет на судьбы других, а, может быть, и наши действия – это уже не первые звенья запущенной кем-то цепи событий. И это совершенно не означает, что мы просто наблюдатели своей жизни, мы можем изменить что-то, но мы опираемся на то, что сделано и изменено кем-то до нас. Мы можем объехать сбитую собаку на дороге, мчась на собственном автомобиле, а можем и не объезжать... Это наше право и наша возможность в той или иной конкретной ситуации так поступить, но сделать так, чтобы эта собака была жива, предотвратить её гибель мы не можем. Не можем по одной простой причине – она уже мертва, и ключевое слово здесь – «уже».
Получается - любая мелочь, как, например, брошенный двадцать лет назад любящим пофилософствовать отцом семейства окурок, тоже был первым звеном какой-то цепи. А где он сейчас? Окурок. Спустя двадцать лет. Где он сейчас или что он сейчас? Скорее всего, он утилизирован и сожжен, а значит, его пепел и ядовитые пары, выделившиеся при сжигании, осели где-то, вступили в химические или физические реакции, что-то образовали, что-то разрушили... Возможно, останки этого окурка уже разбросаны по всей планете. Но это – скорее всего, а на деле произойти с ним могло что угодно, и даже не исключен вариант, в котором часть окурка в том или ином виде сейчас может входить в состав нити ДНК какого-нибудь животного или человека.
Итак. Двадцать лет назад... Пасмурная погода, утро, вторник... Серые толпы прохожих, небритый курильщик, смачный плевок... Недовольные взгляды, привычное движение руки... Стремительно летящий к земле окурок...
Он только-только приобрел свой новый статус. Он еще тлел, тлел и приближался к земле. Наверное, это самый лучший период жизни окурка. С одной стороны, он уже свободен, он уже предоставлен самому себе, он уже не какая-то сигарета, которая лишь ждет своей участи быть выкуренной, а уже полноправный свободный член мусорной братии. С другой - он еще чист и не замаран грязью, он еще тлеет, он в самом расцвете сил, он смотрит на все свысока, его жизнь еще яркая и стремительная, в отличие от уже лежащих на земле и медленно сгнивающих. Это с нашей точки зрения он падал, а для них – он парил над землей, танцуя вальс своей свободы... Но музыка закончилась, и он коснулся земли, подпрыгнул, не желая мириться со своей участью, но снова упал. Нас окружает так много окурков, и они настолько повсюду, что вряд ли кто-то когда-то обращал внимание на какой-либо отдельно взятый.
Теперь-то он ничем не отличается от других собратьев, он лежит так же в ожидании своей участи, он лежит и все, что он может делать – это просто лежать, как лежат сотни, тысячи, миллионы окурков у нас под ногами. Несколько мгновений он лежит чистый и нерастоптанный, покрытый ядовитой, склизкой, липкой слюной в том месте, где еще недавно его касались губы курильщика. Пропитанный никотином и этой слюной, он остался на первой же подошве наступившего на него человека, попав в паз протектора. Немного выглядывая из-под ботинка, он направлялся в модный магазин одежды. Наверное каждый сталкивался в своей жизни с таким вот «попутчиком» на подошве обуви. Поэтому ничего удивительного в том, что, лишь зайдя в магазин и вытирая ноги о коврик, предназначенный специально для этого, молодой человек, который его принес в эту обитель гламура и пафоса, так и не подозревая о том, что он сделал, освободил подошву обуви от своего пассажира.
Теперь окурок лежал уже на блестящем кафеле, искрившем от изобилия света и своей чистоты. Да. Здесь ему было некомфортно. Это не то место, где окурки могут лежать годами, приобретая статус обыденного пейзажа и не привлекая ничей взгляд, где все так привыкли видеть окурки, что даже не замечают их. Здесь все по-другому, здесь, конечно, тепло и красиво, но окурку здесь долго не протянуть. Неужели все вот-вот закончится, и он попадет в мусорное ведро, не сумев найти свое место в жизни, не узнав, как это - проглядывать сквозь снег после зимы? Не сможет быть втоптанным в землю, но при этом, как барельеф, чуть-чуть над ней выделяться? Да. Тут с ним церемониться не станут. Тем более что он лежит на самом входе, на виду у всех. Если бы хоть
кто-нибудь пнул его под витрину или под шкафчик...
В таких магазинах обычно работают гламурные женщины, вернее, женщины, которые думают, что они гламурные. Вся их гламурность заключается в разделении своего отношения к вещам и людям, и людям, как к вещам. Они восхищаются всем тем, что гламурно, и кривятся от всего, что негламурно или антигламурно. И самым ярким антигламурным аксессуаром этого магазина является случайно сюда попавший окурок. Несмотря на то, что за день любая из этих продавщиц порождает с десяток таких вот антигламурных артефактов, реакция на увиденный безобидно лежащий на проходе окурок была незамедлительной и сопровождалась словами «Фу! Что это за мерзость?»
Они работали по двое. Обсуждали покупателей, заискивали перед «авторитетными» покупателями, не скрывая пренебрежения, почти как с окурком, разговаривали с «неавторитетными». Собственно, «авторитетность» покупателя определялась так же по шкале гламурности. Если покупатель выглядел гламурнее продавца или хотя бы наравне с ним, то он был достоин хорошего тона в разговоре, если нет, то, соответственно – нет. Странно, но им даже в голову не приходило уважительно общаться со всеми покупателями.
Неудивительно, что у них у всех, работающих в этом магазине, были проблемы с мужчинами.
Две были в разводе, одна из них (которая моложе) была в активном поиске. Приходила от смены к смене с разным настроением, то светилась от счастья, то злая как собака, то она расхваливала его скромность и умение готовить, то сочетанием слов «тупой» и «малолетка» пыталась донести, что она с ним поссорилась. Другая, которая постарше, уже особо никого не искала, но зато отыгрывалась на ухажерах дочери, не давая ей определиться самой и указывая на их недостатки.
Третья встречалась с парнем, но скорее от безысходности, видимо, это была «синица в руке». В надежде на «журавля» она не форсировала отношения, но и не разрывала уже существующие. С её слов он неумеха, разгильдяй и «не может обеспечить семейную жизнь».
Четвертая замужем, но даже это не спасло её от проблем. Для неё муж как способ не искать мужчину. Как старый телевизор. Если есть старый телевизор, то совершенно необязательно покупать новый, ведь и его можно смотреть. Пусть качество не особо, зато бесплатно.
Они работали вчетвером по двое в смене, меняясь сочетаниями. Получалось забавно – каждая пара была по-своему уникальная в связи с особенностями продавщиц и их взаимоотношений друг с другом. Одна пара перемывала кости покупателям так, что те после этой «физиопроцедуры», наверное, еще долго икали. Другие все время ели и пили чай, третьи бесконечно по очереди курили, а после безуспешно пытались зажевать это резинкой. Каждое сочетание было уникально, но их объединяло одно – беззаветное и великое пренебрежение к покупателям, кроме тех, которых они выделяли в лучшую сторону.
Как выразить пренебрежение одной из них к тому несчастному окурку, который она увидела на блестящем и искрящем кафеле на входе в магазин? Её губы скривились в пренебрежительную гримасу, наверное, даже раньше, чем мозг успел обработать увиденное, и дать команду губам скривиться. Вообще-то она шла мыть кружку. В магазине была специальная комната для работников, где можно было переодеться, пообедать, сходить в туалет. Так как размеры комнаты были скромными, а уместить надо было много – и шкафчики, и обеденный стол, и холодильник, и туалет, и запасной выход загородить нельзя, то спланировать комнатку пришлось так, что дверь в неё и дверь в туалет открывались по пересекающимся дугам, одним словом, любую из них можно открыть, только если другая либо открыта либо закрыта полностью, а половинчатые положения не позволяют открываться ни одной, ни второй двери. И вот продавщица шла мыть кружку как раз туда и как раз тогда, когда дверь туалета тоже открыл изнутри находившийся там охранник. Он открыл её резким движением в тот самый момент, когда другую дверь открыла продавщица с грязной кружкой, и своей дверью ударил по её пальцам. Кроме крика, плача и ругани в адрес охранника результатом этого столкновения стала трещина на одном из пальцев продавщицы и ушиб всех остальных. Охранник, конечно, сильно переживал, что из-за него, пусть и случайно, произошел этот несчастный случай. Быстро, стараясь хоть как-то реабилитироваться, он принес лед из холодильника, но все равно, травма была серьезная и требовалось посещение врача.
Врач констатировал травму, удивился её происхождению и выполнил свой долг, упаковав руку в гипс и приказав как минимум две недели его носить.
Да. Хорошему настроению не способствовало ничего – ни гипс на руке, ни смена, которая не будет оплачена. Она постаралась найти плюсы в этом, позвала своего парня, и остаток дня они провели за совместным просмотром фильмов...
Но все было не так... Она же увидела мерзкий, отвратительный окурок и остановилась его вытолкнуть из магазина. Несколько шаркающих движений ногой, и окурок покинул пределы этого магазина, снова оказавшись на улице... А времени, которое потребовалось на то, чтобы его вытолкнуть, хватило охраннику, чтобы выйти из туалета до того, как дверь открыла продавщица. Поэтому она без происшествий сходила, помыла кружку, вернулась к своей коллеге, и они до вечера придавались своему любимому занятию – перемывать кости посетителям. А после, удовлетворенная рабочим днем и тем, что к её зарплате, которая ожидалась вскоре, добавился оклад еще за одну смену, она отправилась домой.
Заканчивали они поздно, а пока доедешь на транспорте, а еще и пешком идти... Темно, тихо, самое время идти и бояться. Бояться, что пристанут, бояться, что ограбят... Сколько случаев-то происходит ежедневно? Однако, когда так поздно возвращаться приходиться регулярно, чувство страха притупляется. Оно становится немного другим. Уже позволяешь себе думать о чем-то, кроме того, что из-за угла может кто-то появиться. Вот и она шла и думала о чем-то другом. Но вряд ли в её мыслях нашлось место тому самому окурку, который она с пренебрежением вытолкнула из магазина сегодня днем, и который её спас от травмы руки и пальцев.
А он ведь так и остался лежать там... Или нет?
Он лежал у входа в магазин, на ступеньке, причем на самом краю, он как бы висел в воздухе, опираясь на ступеньку. Легкого дуновения ветра хватило бы столкнуть его с неё. Возможно, так бы и произошло, но… произошло не так. Можно предполагать многое, но жизнь интереснее любых фантазий... А лежать окурку, балансируя на краю ступеньки в ожидании дуновения ветра или какого-либо другого воздействия, помешала детская любознательность. Да. Маленькие дети познают мир с помощью всех органов чувств. Не хватись мама вовремя, девочка, возможно, не ограничилась бы только тем, что подняла окурок. А мама-то всего на мгновение приостановилась, идя со своей дочкой на рынок, но как раз это мгновение нужно было малышке, чтобы увидеть и поднять окурок. И чем он её заинтересовал? Хорошо хоть мама увидела, когда её дочь, еще неуверенно, по-детски так, присела, чтобы поднять то, что увидела на краю ступеньки, подняла его и стала рассматривать. Да уж, от находки и выбора дочери маме стало не по себе, это и понятно. Она, конечно же, забрала у дочери окурок и со словами «Фу! Кака!» выбросила «каку» в урну с должной долей пренебрежения. Сразу достала влажные салфетки и тщательно вытерла руки себе и маленькой исследовательнице, продолжая негодовать из-за произошедшего.
А урну уже через пару часов дворник освободит и утилизирует её содержимое. Таким образом, этот окурок, так и не пройдет славный путь долгожителей среди окурков. Но и в своей короткой жизни он многое успел. Когда мама забирала у дочери «игрушку», она отвлеклась и склонилась над дочерью, выкидывала в мусор, доставала салфетки... А если бы она не склонилась, то… то что? Что, что?
Кстати, через двадцать лет она, как и тогда, одинокая мать. Конечно, она пыталась устроить свою жизнь, но не вышло ничего у неё, всё не те, да не такие попадались ей. Она даже замуж выходила еще раз, но её второй муж не смог найти общий язык с дочерью от первого брака. Теперь-то и дочь уже взрослая, окурки по ступенькам не собирает, да и вообще она уже не так привязана к маме, как двадцать лет назад, у неё своя интересная молодая жизнь, друзья, подруги, ей уже зачастую не до мамы с её проблемами.
Как тот курильщик, мама иногда задается вопросом: «Почему? Почему все так несправедливо? Где тот, с кем ей суждено быть?» Иногда она думала – может, он был среди тех, кого она отвергла, может она упустила его, когда пыталась строить отношения с другими. Разные мысли приходили в её голову, но правильной среди них не было... А её суженый и единственный сейчас с другой, он с другой и он – несчастен. Он для своей жены примерно как муж той продавщицы, который как старый телевизор – показывает и ладно. И жена ему нужна для той же цели – семья, дети и все вроде как у людей.
А почему же он не с той, которой он суженый и единственный? Где они разошлись? Или где не сошлись? Ответ предсказуем – двадцать лет назад.
Он, как и сейчас, тогда был очень нерешительный, запуганный сверстниками, обделенный женским вниманием. Он однажды решился и подошел к девушке на улице, предложив познакомиться, она с ним поговорила, но не более того, никакой надежды даже на простое общение в будущем, не говоря о чем-то большем. Одним словом, его жена сама на себе женила, взяв инициативу в свои руки, ей, видимо, очень надо было это. Если бы не она, быть ему до сих пор девственником… хотя... Был, конечно, момент в его жизни переломный.
Ему она очень нравилась. Она ездила с ним в одном автобусе. Он на работу, она в поликлинику и по магазинам с дочкой. Он в неё влюбился с первого взгляда. У девственников это часто случается, особенно в таком возрасте, когда девственником быть уже неприлично, им кажется, что предмет их обожания идеален, они обожествляют женщину за её недосягаемость для них. Он к ней осмелился подойти однажды, когда изучил обстановку и когда понял, что она одинока. Ему казалось, что одинокая мама с большей вероятностью согласиться быть с ним, чтобы не быть одной, в том числе.
Он вышел на несколько остановок раньше, чем надо было ему, только потому, что там вышла она, в тот день, когда он решился к ней подойти уже однозначно и бесповоротно. Он в голове беспрестанно повторял фразы, которые намеревался ей сказать, чтобы завязать разговор. Он их читал как молитву перед сном, но сейчас, когда этот миг был близок как никогда, он снова забывал их, путал слова даже в своих мыслях. Но тем не менее, он их раз за разом повторял и повторял в голове. Его дыхание становилось более глубоким, он волновался, и это было очевидно. Ему казалось, что воздуха не хватает, он пытался набрать воздуха, чтобы сказать заготовленные фразы на одном дыхании, причем воздух в легкие набирал, даже когда произносил фразу в мыслях, и лишь когда воздуха не хватало, он вспоминал, что до сих пор не выдохнул. Чем дольше он шел за ней следом и не решался сказать ей первые слова, тем больше терялось чувство реальности, земля уходила из-под ног, это была защитная реакция организма, чтобы справиться с волнением. Он собрался с духом, в очередной раз набрал полные легкие воздуха, выругался на самого себя мысленно за нерешительность и… начал...
- Девушка, иду за вами и пытаюсь придумать, как с вами заговорить...
- И…? – давая шанс продолжить и чуть-чуть растерявшись, ответила она.
- Может, просто представимся друг другу?
Она представилась, он тоже назвал свое имя. Они шли и разговаривали. Он, успокаивая дыхание и бешеный стук сердца в груди, она, сдерживая улыбку, но блеск глаз выдавал волнение обоих.
Уже спустя год они поженились. И, кроме дочери от первого брака жены, у них родился еще и мальчик. Да, он был младше на четыре года дочери курильщика, но разве настоящей любви это помеха? Нет. Конечно же, не помеха. Поэтому они, повзрослев и повстречав друг друга, влюбились и поженились...
Но, к сожалению, не так случилось на самом деле...
… земля уходила из-под ног, это была защитная реакция организма, чтобы справиться с волнением. Он собрался с духом, в очередной раз набрал полные легкие воздуха, выругался на самого себя мысленно за нерешительность, и уже было открыл рот, что бы сказать: «Девушка, иду за вами и пытаюсь придумать, как с вами заговорить...», как она вдруг резко остановилась, наклонилась к дочери и стала что-то забирать у неё из рук. И он, с приоткрытым ртом, проходил мимо остановившейся девушки своей мечты, продолжая смотреть на неё до тех пор, пока шея позволяла ему это делать, оборачиваясь назад, но женщина была занята дочерью. Он себя проклинал в душе за свою нерешительности и никчемность, он бранил себя, он жмурился и сжимал зубы от злости на самого себя, он ненавидел всю свою сущность в тот момент, но с того дня более никогда не выходил за ней на остановке с целью познакомиться... Смена работы в скором будущем сыграла положительную роль в попытке забыться и смириться.
Он расписался в своей никчемности и малодушии, и в таком состоянии стал легкой добычей для своей жены, которая хотела выйти замуж любой ценой, которая родила ему детей, довольствуясь им, как раком на безрыбье.
Его сын, который мог бы родиться у него от женщины его мечты, не родился, просто не родился, поэтому и не встретился дочери курильщика, которой вообще так никто и не встретился. Она осталась старой девой. Хотела однажды забеременеть, пусть и без замужества, чтобы на старости лет не остаться одной, но у неё случился выкидыш на нервной почве...
А продавщицу, избежавшую днем травмы руки, изнасиловали вечером, когда она шла домой. Пьяная толпа, подпитые ребята, может, и не собирались целенаправленно никого насиловать, но встретили её одну, ночью, слово за слово, то одно, то другое. Сопротивление усилило желание, алкоголь разбудил ярость и агрессию…, а тишина и безлюдность позволили в полной мере насладиться превосходством в силе четырех мужчин над одной женщиной и овладеть её сопротивляющимся телом...
Окурок, внесший серьезные изменения в судьбы не одного человека и даже не одного поколения, привнес и много хорошего, однако негатив всегда ярче позитива и более ощутим душами, чувствами, мыслями.
Дочь матери-одиночки, которая даже и не помнит уже, как в детстве пыталась съесть окурок, учится в престижном ВУЗе, во многом благодаря тому, что мама, не устроив свою жизнь, много времени уделяла дочери и дала ей необходимые знания, сама занималась с ней репетиторством, оказала необходимую помощь, посвятив себя ей...
А дочь курильщика, не имевшая своих детей, души не чаяла в своих племянниках и часто приглашала их к себе погостить. Однажды они уехали к тете, когда квартира родителей подверглась ограблению...
А сын девственника от нежеланного брака стал очень хорошим химиком. И именно ему суждено изобрести лекарство от рака.
А прохожий, который занес окурок в магазин? Да? А он, выходя из того самого магазина, заметил на выходе окурок и, даже не подозревая, что сам его занес, пришел домой и написал рассказ с простым названием «Окурок».