В пасмурное, промозглое утро три красивых женщины встретились у кромки озера. Все в них было обычно. Одна была одета в белое зимнее пальто с меховым отворотом. Вторая — в свитер крупной вязки. Но держала лыжную куртку в руке. На третьей и вовсе поверх мужской клетчатой рубашки была лишь кожаная жилетка. Но, стоит отметить, рубашка была стеганной. Озеро лежало тихой большой лужей. Лишь иногда небо роняло то туда, то сюда, капли начинающегося дождя. Рыбы из-под поверхности отвечали тем, что пытались начать дышать. Они оставляли такие же круги на поверхности, как и капли. Рыбы не могли понять, как можно летать в воздухе. Он ведь такой никакой. Капли, падая с небес, растворялись в воде озера. В воздухе пахло дождем, рыбой и… полетом. Женщины будто выглядывали из-за озера, высматривали гору, улыбались ей. Горы видно не было. Было пасмурно, а воздух не был прозрачным. Воздух был таким, что, еще чуть-чуть, и рыбы смогли бы по нему лететь.
Рыбы продолжали плавать в воде. Во все стороны, и вверх и вниз. Но женщины знали, что гора там. Об этом им рассказали птицы.
Бывает так, что падаешь, но это значит лишь, что продолжаешь лететь. Полет — он как затяжной прыжок, но без парашюта, а с крыльями. Крылья — это любовь, крылья — это вера. Никто не знает, что будет, когда коснешься поверхности. Просто все слышали, что она есть, эта твердыня…
Только полет, секундный, мгновенный, бесконечный и окончательный. Только он — смысл, только в полете улыбаешься, только в полете ты — любимое дитя Бога. В полете — небеса твои. В полете не страшит приземление. В полете ты становишься другим, живым. В полете важна каждая секунда, так как знаешь, что их не может быть слишком много. Но так хочется, чтобы полет не прекращался никогда.
С парашютом не достать до неба. Мешает парусина. Купол надежно оберегает тебя и от рокового падения, и от контакта с девственным ветром. Он надувает купол, и усилие делает ветер опытным, мудрым. А девственный ветер — лишь тот, который дует в первый раз.
Океан состоит из морей забвения и заливов суеты. Волна набегает и волна отступает, ручьи иссыхают и реки наполняются тревогой. Пока звезды играли с волнами в наперстки, пальма благодарила орех, а ствол рухнул в воду. Волны поиграли с ним в догонялки, салки, перегонки, вода преодолела и унесла ствол к себе — туда, где забыто даже само море. И только неутолимый прибой все продолжал оплакивать пальму.
Остался орех — закованное в волосатую скорлупу обещание будущего. Он никак не устанет плыть. Прибой же, поймав его, уже не отпускает. Волна все равно вынесет орех на берег. Он будет силен, как стадо слонов, он будет настойчив, как бригада шахтеров. Он пустит корни и устремится ввысь. Ореху тоже снится полет, когда он вырастает в пальму. Невозможно лететь без ветра. Можешь прыгать, всеми силами отталкиваясь от земли, надувать парус легкими. Но полета не получится. Можно сигануть в бездну со скалы. Но без ветра это будет лишь падение.
Девственный ветер разогнал на секунду облака. Треугольное окно лазури сверкнуло солнцем на в остальном бело-серой фреске неба. Женщины увидели гору. Они скинули одежды, разделись до души, девственной, как ветер. Одной было сложно расставаться с зимним пальто с меховым отворотом. Сезон был средний, и всегда хорошо быть защищенным от непогоды, когда впереди — зима. Вторая отбросила лыжную куртку, и, снимая свитер крупной вязки, потянулась, выгнулась, и расправила крылья. Кожаная жилетка и мужская рубашка упали из рук третьей в последнюю очередь. Ей было немного обидно, что она не первой стала разоблачаться. Поэтому она собрала всю одежду и аккуратно уложила ее в пирамиду. Вершиной пирамиды стал меховой отворот. Когда все одежды были сняты и уложены, они сами по себе загорелись. Огонь играл цветами радуги, будто он был дождем. Женщины расправили крылья, и полетели. А рыбы остались плавать.
20 июня 2012 года
http://andreyshirokov.com/post/25492420970/fly