Чеченская черная зима только вступала в свои права. Мокрый снег, едва коснувшись земли, тут же таял. Липкая грязь обволакивала обувь, что затрудняло движение.
Они шли вдвоем по обочине дороги. Мимо них с грохотом мчались БТРы и танки. Уралы были набиты не то контрактниками, не то срочниками, которые, не скрывая любопытства, таращили на них глаза. Некоторые, беря на мушку, корчили страшные рожи, сделав несколько выстрелов поверх голов, покатывались со смеху. Женщины и мужчины не обращали на них внимания. Может, просто устали реагировать на все происходящее. Каждый шаг требовал большого усилия. Тупое желание дойти до цели, не отвлекаясь и не обращая внимания ни на что, – вот что двигало ими.
– Хава, не вздумай останавливаться. Стоит только остановиться, ноги перестанут слушать тебя.
Так они добрались до очередного блокпоста. Хорошо откормленная восточно-европейская овчарка с громким лаем бросилась им на встречу. Буквально в двух-трех шагах от своих жертв остановилась. Несмотря на то, что ошейник сдавливал ей горло, она не переставала лаять, пока не подошел человек в военной форме, который скомандовал: «Фу, Пират, на место. Пошел на место. Тебе сказал, скотина!» Собака так же быстро исчезла, как и появилась.
– Там женщина и мужчина, проверьте их документы, – бросил он в проем окошка, где было написано большими буквами «КПП».
Из-за ограждения вышло несколько военных.
– Так, ваши документы, и откройте, пожалуйста, ваши сумки.
Мужчина протянул два паспорта и военный билет. Военный долго сверял личности каждого, очень внимательно разглядывая каждого. Потом вернул документы и, как бы между прочим, спросил: «Где находится улица Московская?»
Мужчина лаконично бросил:
– В Ленинском.
– Что в Ленинском? - не понял военный.
– В Ленинском районе, - пояснил гражданский.
– А, ну-ну. Идите на свою слободку.
– Была слободка… Ну, теперь уже ваша. Живите. Ха-ха-ха! Нам не привыкать.
– Серый, что он хотел этим сказать? – сказал военный, обращаясь к своему напарнику.
– Пошли, доиграем партию. А черт его знает, что он хотел сказать.
– Хорошо бы отдохнуть, – обронила она, когда отошли от блокпоста на приличное расстояние. – В термосе, по-моему, еще остался чай.
Город больше походил на заброшенное и всеми забытое кладбище. Частный сектор можно было вычислить по печным трубам, которые возвышались над грудами развалин.
– Ваха, смотри, что здесь лежит.
Она показала на плюшевого медвежонка, которого, видимо, выбросило ударной волной на обочину дороги. Несколько пуль повредили его шубку, а так он смотрелся симпатично на фоне хаоса и развалин.
– Не трогай. За обочину не заходи, кругом «растяжки». Они обезопасили себя. За целый километр вокруг себя все заминировали.
– Мы почему-то начали по имени друг к другу обращаться... Извини, – она немного смутилась
– Ничего. Наверное, это все от предков. Они тоже не любили сентиментальничать, может быть, поэтому и выживали.
Когда они вышли на знакомую улицу, он предупредительно начал разговор издалека:
– Что бы с нашим домом ни случилось, помни, что мы еще живы – и это главное.
– Ты не беспокойся, я готова ко всему…
– Смотри, дом Асруды стоит.
– Это хорошо.
У Тамары – тоже целехонький.
– М-да.
– А вот и наш… двор.
Они вошли, осторожно вступая на развороченную снарядами территорию. Огромная воронка зияла прямо у входа, где раньше стояли ворота. Наружная стена дома неуклюже привалилась к внутренней. Одна половина крыши съехала и захламила и без того узкий проход. Чтобы добраться до входа в бывшее жилище, пришлось потрудиться. Так, шаг за шагом, они добрались до проема, где должна была быть дверь. Потом, как выяснилось, она лежала у них прямо под ногами, засыпанная штукатуркой и всяким хламом.
– Подожди, не входи. Я посмотрю, что там внутри.
– Будь осторожен, мало ли что…
– Хорошо…
В комнате, где стоял камин, стены еще стояли. Видимо, окна и камин погасили взрывную волну. Беспорядок, который царил в этой комнате, и особенно запах вызывали тошноту. После того, как им удалось убрать часть хлама и затопить камин, дышать стало легче. Он придвинул ближе к камину то, что прежде называлось диваном. Предварительно положив на него фанеру от задней стенки шифоньера.
– Ты ложись – отдыхай, а я немного посижу. Эта дорога измотала нас вконец. У меня даже язык от усталости не поворачивается, – эта фраза вызвала улыбку на ее лице. – Спи.
Языки пламени согревали и успокаивали. Мрак поглотил город. Иногда мглу рассекали осветительные ракеты. Затем город снова погружался в темноту. По коже пробегали мурашки, когда начинали выть собаки. Они выли протяжно и долго.
Он с тревогой посмотрел на жену, но она уже была во власти сна. И это было небольшим утешением. Он до сих пор не мог понять, зачем он здесь? Что он и она ожидали здесь увидеть? Нельзя обманывать себя и принимать желаемое за действительное. От их дома остались четыре стены, которые стояли на честном слове. Что он и она ожидали здесь найти?
Эти размышления стихийно возникали и тут же – под прессом действительности – улетучивались. Вопрос, зачем они здесь, оставался открытым.
Тишину ночи все время нарушала беспорядочная пальба и треск стрелкового и крупнокалиберного оружия. Иногда по улице, которая находилась почти рядом, с грохотом пролетали танки и БТРы. В такую минуту трудно было дышать.
С потолка сыпалась пыль, и невесть откуда падали различные предметы. Время тянулось мучительно трудно, и это выматывало нервы. Хава за все это время ни разу не проснулась. Видно, дорога сильно измотала ее. Но он, как ни странно, не чувствовал особой усталости. Он был заложником этой ситуации, точнее – они. И это тяготило больше всего.
Огонь между тем медленно угасал. Недостатка в дровах, слава Богу, не было… Тепло по-особенному действует на человека. Тело расслабляется. Он почувствовал, как тяжелеют веки и сон потихоньку обволакивает его. Но что-то не давало окончательно успокоиться.
Чтобы отогнать дремоту, он вышел во двор. Шел, осторожно ступая – на ощупь, вытянув правую руку вперед, чтобы ненароком не наткнуться на что-нибудь. На воздухе сон улетучился. Кромешная тьма давила на сознание. Только изредка осветительные ракеты то там, то здесь озаряли небо, но тут же гасли. Все попытки развеять тьму были тщетны. Страшная ночь. Ни звездочки, ни луны. Наверное, потому, что еще моросил дождь, весь день донимавший их в долгой дороге.
Он так же осторожно вернулся на прежнее место. Опять сел в обшарпанное кресло, надеясь встретить утро, не смыкая глаз. Он не знал, сколько прошло времени, когда к середине ночи почувствовал легкое прикосновение к ноге.
Мурашки побежали по коже…
Слева от себя он увидел белую кошку. Она даже не шелохнулась, когда он ее легонько погладил по головке, желая убедиться что это явь.
Странно – кругом грязь, слякоть, а она была такая чистая и даже, можно сказать, холеная, хотя вокруг на целый километр не было ни одного жилого дома – сплошные развалины. Возможно, она пришла, увидев свет, и, скорее всего, проголодалась. Он машинально начал рыться в сумке, которая лежала тут же, рядом, и на дне ее нашел небольшой кусок колбасы. «Вот как раз то, что нужно!»
Он аккуратно положил небольшие кусочки перед ней – она даже не повернула свою головку и даже не попыталась принюхаться к еде.
Это было что-то за гранью его понимания. И – вместе с тем – с приходом этой кошки он почувствовал уверенность: «все-таки мы не одни».
Ночь, война, развалины. Всюду смерть – и белая, как лунь, кошка на фоне всего этого.
Что это? Знак судьбы? Он снова пытался осмыслить очередную загадку, не зная, зачем.
Как долго это длилось, он не помнил. Он так же не заметил, как заснул. Когда проснулся, сквозь дыры в потолке изо всех щелей бил фонтан света. Хава копалась где-то в углу – точнее, листала старый, разбухший от сырости, альбом.
– А, ты проснулся! Угадай, что я нашла…
– Мешок с золотом?
– Да ладно тебе, я серьезно.
– Гранатомет?
– Еще чего, – она посмотрела на него как на больного, – я нашла панду.
У «падлы», так назвал ее про себя Ваха, действительно был приличный вид.
– Слушай, ты здесь не видела кошку?
– У нас игрушечной кошки никогда не было. Ты имеешь в виду Маркиза? Его давно, наверно, убили. Он же исчез, как только начали бросать первые бомбы. Еще в первую кампанию, ты забыл?
– Знаешь, ночью сюда приходила белая кошка. Сидела здесь… Со мной. Вот тут, – он указал место, где должна была сидеть та кошка. Но там ее не было.
– Тебе что-то померещилось. Не расстраивайся, так бывает… от усталости…
– Да, да, – он перевел взгляд на кресло, точнее, на каркас кресла, где он вчера уснул, и рядом увидел кусочки колбасы. – Может быть, мне померещилось.
Но едва заметные кошачьи следы говорили совсем о другом. Однако он не стал переубеждать жену. Просто не видел в том смысла.
Кошка исчезла так же внезапно, как и появилась.
Да и стоит ли переживать… Это же просто кошка...