Синяя книга - 3- Балаган

       …”И сказал Сидящий на престоле: се, творю
      всё новое.  И говорит мне: напиши: ибо слова
      сии истины и верны”.
                /Откровения св. И. Богослова п.21 стр.5/


               
         Сколько раз зарекался не экскурсировать в чужих краях без карты или путеводителя тех мест. Увы!
         Из-за своего чрезмерного и поспешного любопытства, я частенько попадал, в какую-нибудь неприятную историю с приключениями. И, несмотря на это, всякий раз меня выручали везение,  интуиция и, несомненно, Фортуна. Но, друзья мои, интуиция интуицией, а лишних хлопот для эмоций и впечатлений можно бы и поменьше. Возможности не беспредельны даже у меня!
         Лучше уставься в красочный путеводитель, где всё ясно и подробно описано, иди точно по указанному маршруту и восторгайся себе на здоровье: "Это надо же! Во, дают! Восхитительно! Обалдеть можно!»   
         Уверен, что тысячу годков преспокойнейшей жизни себе обеспечишь, а, заодно, и в книгу Гиннеса  попадёшь, как самый долго –долго - долгожитель.  Классно, да? Ещё бы! Адаму с Ноем носы утрёшь.
         О, кстати! А почему, в столь авторитетной и дотошной книженции рекордов не упоминается имя Адама с его 930 годами жизни, плюс дородовое бытие? Никто ж не знает, сколько месяцев, лет или тысячелетий вынашивал его всевышний Родитель в своём теле. Странно, странно! Не уж-то не поверили святому писанию от БОГА? Или отнесли, сей, неопределённый продукт Природы, в раздел кустарных /гончарных/ изделий, одухотворённых творцами?
         Если это так, то произведению «Адам» крупно не повезло.
         В музеях мира хранятся уникальные изделия из глины с гораздо большим сроком жизни; они и поныне радуют глаз и играют нашим воображением.
         А может, невезучий первенец рода человеческого, числится в разделе одушевлённых биороботов первого поколения? Увы! И там не верят святому источнику информации.
         Да, бог с ним, с Адамом!
         Но, Ной! Это же, плоть от плоти, человек и прожил на Земле целых 950лет! Несомненно, он является единственным кандидатом на первую строку книги долгожителей рода людского. Неподкупная наука и  его отсеяла за отсутствием обыкновенной метрики или записи в церковной  книге, хотя  книгу  «Библия»  Гиннес  считает  суперкнигой всех времён и народов, и верит, что она написана со слов Бога.
         Вопросы, вопросы, вопросы!
         С ними и в подробнейшем путеводителе, как средь трёх сосен заплутаешь.

                * * *

         И так, пытаясь отвечать на назойливые и, без конца, преследующие меня вопросы, я шёл по узкой улочке древнего города-крепости и вертел головой на все четыре стороны в поисках вечно прячущихся ответов.
         Несмотря на ранний час, духота вчерашнего и наступающего дней, изо всех сил старалась расплавить меня в пыли улиц, не теряющей удушливых свойств ни днём, ни ночью. Я рассеянно осматривал неровные, щербатые, серо-жёлтые стены с низкими дверными нишами, ведущими на недоступное чужому взору, подворье. Стены монолитно тянулись по обе стороны улицы и мешали мне ориентироваться и маневрировать.
         Мне бы взять, да воспарить над миражным историческим узелком из лабиринтов и, на высоте, недоступной простому смертному, не морочить себе голову дурацкой затеей с очеловеченьем своей персоны. Так нет же, умри, но, как положено человеку, иначе не передать всей правды жизни…  Как будто мы, до «Сотворения Мира», и не жили! Существовали, что ли?
         Я медленно продвигался к предполагаемому мною центру  города с трудно запоминающимся названием на букву «Э»*. хотелось пить. В центре я надеялся напиться у мальчишек-водоносов, снующих между лавок и бойко предлагающих каждому встречному живительную влагу. Проплутав ещё с часок, я вскоре вышел на круглую и довольно просторную площадь, вымощенную каменными плитами.
         Я остановился.
         По окружности площади возвышались роскошные особняки местной знати и придворных вельмож, а к их угловым стенам прилепилось десятка два торговых лавчонок с пустыми прилавками. И всю эту пышную, а то и вычурную архитектуру заслоняло странное сооружение гигантских размеров, подпираемое с двух сторон целым лесом, едва ли не десятиметровых столбов. Непривычная форма и размеры сильно впечатляли. Но больше удивляло то, что это творение было исполнено в дереве. Хотелось бы посмотреть на заказчика подобного чудачества.
         И чего только не выдумает человек, возомнив себя, помимо всего прочего, ещё и творческим наследником подобия Божьего!
         Мне посчастливилось лично ознакомиться с генпланом  «Сотворения Мира»  и с его дальнейшим обустройством, но такого Троянского коня для будущего, без головы, да о сорока сорок ножек по каждую сторону, я что-то не припоминаю. Это явно замышлялось чудо над всеми чудесами. Но, что именно громоздилось передо мною, я никак не мог сообразить. Гулливеровские масштабы мешали сосредоточиться. Они просто давили на мой интеллект своей чудовищной тушей на бесчисленных подпорках.
         Раскрыв от удивления и жажды рот, я осторожно приблизился к сюрреалистическому монстру, ощетинившемуся против всего города, присмиревшего, словно детский городок из песка. Мне показалось, что гигантская сороконожка слегка раскачивалась на своих бревенчатых ножках и издавала, какие-то странные внутриутробные звуки.
         Я прислушался, благо площадь была ещё пуста и тиха. Но не смог выделить, хоть что-то намекающее на смысл для логической зацепки. Мне не хватало воспалённого воображения душевнобольного, чтобы раскусить сей орешек. Очень трудно вообразить себе «дышащее» чудище, занявшее около 130 метров площади.
         Я прикинул взглядом. Ширина боков раздувалась более двадцати метров. А вознеслось сооружение на целую дюжину метров. Не меньше.
         Доска к доске, торец к торцу – это же целый лес гофреной древесины!
         На что?
         И это ещё не всё!
         Все стыки были законопачены и просмолёны жирным слоем чёрной, пахучей смолы.
         Неужто, кто-то из сильных мира сего, решил сотворить, себе на потеху, чудо-рыбу, рыбу кит?
         Прости меня Всевышний, но именно пути людские неисповедимы!   
         Рассматривая снизу туповатый нос, а может и хвост, меня охватило чувство, что это чудовище, вот-вот, сорвётся с тесной площади никчемного городишки и убежит в родную стихию песчаных барханов. Оно явно не вписывалось в каменную композицию площади.
         Держа ухо востро и постоянно оглядываясь, я не спеша, стал обходить неведомую конструкцию.  Сделав круг, я остановился  у исходной точки осмотра.
Неведомое творение оказалось цельным и походило на яйцо вымершего пресмыкающегося, только сильно приплюснутое сверху, как бы от давления времени и палящих лучей солнца.
         Вдруг, среди  нагромождений  подпирающих столбов, я увидел выступающий навес их грубой рогожи. Он торчал посреди яйца, а под ним, на высоте пяти метров, вырисовывался большой дверной проём. Это были даже не  двери, а целые ворота. Они могли свободно пропустить вовнутрь сразу пару коней запряжённых в колесницу или в повозку. В данный момент они были плотно забиты и так же просмолёны по всему периметру. Громоздкий настил, ведший ранее к ним, был разобран и валялся тут же между столбов.
        У меня появилось подозрение, что туда завозили груз и возможно в живом  виде. Но каков он, я не мог предположить. Мне так хотелось узнать о многом, но время было ещё ранее и не у кого было спросить. Жители же, почему-то не спешили на загадочную площадь. Странная тишина царила в округе, и лишь этот древозавр в зародыше недовольно  ворчал внутренним голосом.
        Я решил, было обойти ещё раз вокруг сооружения, как вдруг увидел  среди опор массивную лестницу. Она стояла чуть дальше замурованных ворот и верхним краем упиралась в основание второго, меньшего  проёма. Это была дверь вовнутрь. Я мог бы войти в неё, слегка пригнув голову. Она  врезалась почти под самой кромкой верхней части древозавра и, как мне показалось, была слегка приоткрыта.
        При первом  же взгляде на это «чудо» рук человеческих, мой мозг мгновенно переключил чувство страха на аварийный режим, чтобы не мешало аналитической обработке поступающей информации идущей по интеллектуальным каналам извне. Все рефлексивные узлы и ловушки неприятностей заблокированы, и любопытство беспрепятственно выходит наружу для поиска нужного (и не очень), материала. Оно, выждав удобный  момент, взяло верх над сомнениями.
        Оглядевшись по сторонам, я осторожно полез по скрипучим перекладинам наверх. Поднявшись до середины лестницы, я огляделся.
        Сзади восходило солнце. Оно было в малиновой окраске, предвещающей на день сильные суховеи и песчаные бури. Их первые паутинные воронки уже гуляли по пустым улочкам, подымая в воздух пока ещё лёгкие облачка пыли.  За крышами и куполами горизонт не просматривался.
        Я полез дальше. Добравшись до последней ступени, я замер, затем перевёл дух и осмотрелся.
        Город, подкрашенный невиданной мною ранее зарёю, был окружён необычной голубизной миражной воды, словно он находился на острове среди взволновавшегося моря. Я подобного обмана зрения ещё не видел, но, в данную минуту, осмысление оптической игры пустыни не входило в мои планы.
        На высоте ветер чувствовал себя вольготнее и нахальнее.
        Лестница под моими ногами дрожала. Очередной порыв ветра запорошил пылью мои глаза и нос, а в дополнение к этому, ещё и начал дёргать лестницу. Она сильно закачалась и стала ненадёжной опорой под моими ногами.
        Забыв на мгновение про экзотику окрестностей в голубом обрамлении, я повернулся к двери.  И тут меня сверху обдало мелкими брызгами воды.
        Я с удивлением посмотрел на небо. На нём не оказалось ни облачка.
        «Приятно, конечно, - подумал я, - но откуда такая забота о моей персоне?»
        Пока я соображал, откуда ветер мог сорвать освежающей влаги, как сверху на мою голову вылили, едва ль не бочку воды, и чуть не сбили меня струёй сверху. Лестница подо мною сильно качнулась, будто по ней ударили чем-то упругим.
        Отключив заранее свой страх, я не испугался оттого, что произошло вокруг меня. Я только попытался осмыслить подмоченную информацию с небес.
        После второго омовения, я был уже мокрым с головы до ног. Глупо было ждать следующего предупреждения представителя Нептуна, невесть откуда льющего на меня воды, тем более, что мне померещилась вода и внизу на площади.
        Забыв про элементарную осторожность в незнакомом месте, я с силой распахнул тяжёлую дверь и быстро перевалился через порог в кромешную тьму чрева древорыбицы. В тот же миг, я почувствовал, как туша, поглотившая меня, задрожала всей массой, а в открытую дверь хлынула потоком вода. Задержись я на долю секунды на лестнице, и неведомый источник наверняка смыл бы меня вместе с ней.
        Вот тут-то мне стало страшновато. По человечески - страшно!
        Откуда-то из глубины утробы вырвался, леденящий душу, жуткий рёв, вой, писк, стон – одной глоткой.
        Я впервые ощутил, как мои чудные локоны зашевелились от чуждого мне человеческого чувства страха.
        Я не сомневался в суперсовершенстве Господа нашего,  но в сотворённом Им «подобии» обнажилась масса недоработок; особенно в черепной коробке и в органах размножения. В самый неподходящий момент, я обнаружил недостаток многих блоков регулирующих рефлексивную и психическую деятельность организма человека.
        Казалось бы, несложная ситуация для «подобия», а эмоциональную систему зашкалило за красную черту, едва не вызвав в сознании омертвляющий хаос сумасшествия и паралича всей структуры жизнедеятельности.
        Мне почудилось, что, то ли это чудище решило меня изрыгнуть вместе с обильной слюной, то ли оно хочет проглотить меня, загоняя загадочной волной в самую пропасть черноты. В тот критический момент для моей человеческой психики, я даже забыл, кто я есть на самом деле, так всё стремительно произошло.
        Ад ещё не был выдуман, а мне показалось, что Всевышний решил предоставить мне первому, ознакомиться  с действующим макетом преисподних, за сомнения в своих богохульных писульках.
        В человеческой плоти я был уязвим. Но не настолько, что бы из меня можно было слепить раба Божьего!
        Я попытался встать и выскочить в открытую дверь, но следующая волна воды сбила меня с ног, затем понесла по скользкому настилу в глубь взбесившегося мрака и ударила о какую-то преграду, оказавшуюся на моём пути.
Вода оказалась пресной и холодной, но это уже не помогло моему разгорячённому телу. Из-за своего чрезмерного любопытства, я вновь влип в пре неприятнейшую историю, цена которой мне не по карману.
        Новая волна неведомого источника с грохотом закрыла за мной дверь и я, на какое-то время, потерял не только ориентиры своего положения, но и вообще, какое-либо представление о существовании самого Мира, в котором я только что пребывал. Мне вдруг чертовски захотелось закричать, как люди, лишь бы не слышать этой дикой разноголосицы, заглушающей все другие звуки.
        «Это конец света!» - пронеслось у меня в голове.
        - Хам, ты, что там возишься с дверью? Никак утопить всех решил? – вдруг услышал я голос, донёсшийся, как бы из-за невидимой стены.
        «Боже мой, милосердный! За что мне такое наказание? – залепетал я дрожащими губами, намертво вцепившись в какие-то перегородки или перила. – Я уже схожу с ума. У меня начались слуховые галлюцинации».
         В этот момент, невидимая стена, о которую я ударился, неожиданно сдвинулась прямо в меня. Из-за неё вырвалась узкая полоска света.
        - А, чёрт, наверное, что-то упало там и придавило дверь! – снова услышал я, - Сим, помоги открыть!
        Только тут я сообразил, что со мною вроде всё в порядке, а придавившая «что-то» дверь – это я.
        С той стороны налегли на дверь и я почувствовал, как меня теперь стараются придавить к стойкам, за которые я держался. Я не знал, кем именно были те двое за дверью, но упоминание о чёрте придало моим мышцам некоторую упругость на сопротивление.
        Разжав оцепеневшие ладони, я крутанулся волчком, и упёрся спиной в дверь, а ногами в стойки. Она хлопнула, и моя ловушка вновь погрузилась в непроницаемую темноту.
        - Сим, ты что, оглох? – донеслось из-за двери.
        Удивительно было то, что в таком адском хоре, я ещё слышу этого Хама так, как мы находимся  в одном  шаге друг от друга. А стой он  чуть  подальше, и  его крик слился бы с общим фоном, исходящим отовсюду.
        Не дожидаясь, когда тому Хаму придёт подмога, я отскочил от двери и на четвереньках устремился на поиски более надёжного убежища. О двери, в которую меня внесла вода, я уже не вспоминал так, как с той стороны, с каждой минутой нарастал шум от ударов тысяч барабанщиков; не иначе, лил тропический ливень. Я даже подумал, что древорыбозавр решил пополоскать свои смоляные бока под потоками самого Ниагарского водопада. 
        Я вдруг вспомнил о восходящем солнце, излучавшем свет и тепло, и у меня в горле образовался комок, а к глазам подступили слёзы.
        «Угораздило же меня попасть сюда, неизвестно зачем!» - подумал я с сожалением о случившемся.
        В нескольких шагах от двери я наткнулся на канат, смотанный в бухту. Одним скачком я нырнул в её середину и замер. Едва  притих, как дверь, которую я  удерживал, с грохотом распахнулась, и приёмное помещение осветилось на некоторое мгновение и тут же погрузилось в первозданный мрак.
        А, чтоб тебе быть за бортом! Проклятье! – услышал я голос грохнувшегося на пол Хама, - Что за чертовщина держала дверь? – ворчал он громко, стараясь, чтобы его услышали не только тот, кто удерживал дверь снаружи, а и Сим.   
        Эй, жена, принеси другую лампу, - крикнул невидимый Хам ещё кому-то в глубине, - да побыстрее.   
        Моё укрытие на ощупь оказалось высоким так, что, даже при ярком свете, меня не было видать; если не заглядывать в бухту. Думаю, что в этом у них не было особой нужды. И я немного успокоился.
        Шум снаружи всё нарастал и уже частично поглощал внутриутробные голоса обитателей невидимого чрева. Я вслушивался в смешение звуков, но, как я ни старался, всё равно не мог определить на слух местонахождение Хама, который, либо ждал жену сидя там, где упал, либо сам ушёл за лампой.
        «А вдруг они, в поисках необходимого материала для герметизации наружного входа, всё же заглянут в бухту? – родилось неприятное предположение в моём мозгу, - или, чего хуже, заблокируют свою дверь изнутри?»
        Не радужная перспектива, оказаться заживо замурованным в склепе из гоферовой древесины. Ну, раз уж я сюда попал и обратный путь отрезан внезапной водной стихией, то лучше не останавливаться на полпути.
        Я решился воспользоваться заминкой с освещением и попытаться, на свой страх и риск, прошмыгнуть незамеченным в их логово. А там будь, что будет!
        Я приподнялся на корточках и напряг слух.
        Ничего подозрительного не услышал. Оставалось только определить местонахождение второй двери.
        Приблизительно сориентировавшись, я приготовился.
        Но едва я напрягся для броска, как вдруг входная дверь-ловушка неожиданно отворилась на всю ширь и тут же с грохотом захлопнулась, успев пропустить вовнутрь волну настырной воды и довольно странную тень или силуэт человека. Я подумал, что от нервного возбуждения мне почудилось, и не придал этому видению особого значения. В этом ящике могущественного мага могло привидеться и не такое. Да и моя чрезмерная осторожность, после коварной приманки, стала плохим союзником в сложившейся ситуации. Пока я решал для себя: «Быть или не быть!», время было упущено; из открытой Хамом двери заструился слабый свет от приближающегося сюда источника.
         Я присел.
         По мере освещаемости, помещение неохотно проявляло свои тайные параметры и аскетическую обстановку. Сквозь верхние витки каната можно было незамеченным следить за передвижениями и действиями Хама и его компаньонов.  Почему-то они представлялись моему воображению, если не призраками с  «Летучего Голландца», то, во всяком случае, людьми похожими на разбойников или пиратов из страшных и кровавых легенд о них.
         Когда источник света показался в проёме настежь открытой двери, я сразу увидел Хама и его жену. К моему удивлению, они ничем не отличались от жителей этих мест, имеющих средний достаток. Я не знал, как и для каких целей, они сюда попали? Кого они вообще представляют и кого скрывают в столь странном, взбесившемся сооружении?
         Хам стоял посередине маленькой комнаты и оглядывался вокруг себя, ища вылетевшую из его рук лампу, а его жена стояла ко мне лицом и одной рукой держалась за дверной косяк, другой же, по ходу движения головы мужа, вертела перед собою фитильный фонарь, разбрасывающий тусклый свет не далее 3-4 метров.
         Вспомнив свой незадачливый залёт в прихожую, Хам повернулся в том направлении, в  каком  летел  и  сделал  пару  шагов вперёд.
         - Вот куда она закатилась, чёртова бестия! – донеслось до меня сквозь шум, - жалко масло всё вытекло.
         Он глянул за дверь, чтобы узнать, что же удерживало дверь и, не найдя ничего подозрительного, пожал плечами. Затем он приказал жене светить ему, а сам направился к входной двери для скорейшей герметизации её от просачивающейся воды. Но, едва Хам коснулся ручки, как дверь рывком отворилась, едва не вырвав его из чрева  и не выбросив под безжалостные потоки водопада.
         Хам в испуге отскочил назад и споткнувшись, шлёпнулся со всего размаху на спину. Я увидел, как он сильно ударился головой о пол. Жена его вскрикнула и едва не выронила фонарь.
         В прихожую или тамбур ворвалось небольшое облако не то пара, не то водяной пыли и следом за ним злополучная дверь с громким хлопком вновь закрылась. От сильного сквозняка, занесённого загадочным облаком, жёлтый язычок неприкрытого пламени задрожал и, сорвавшись с фитиля, погас. Тамбур в очередной раз растворился во мраке и сырости.
         - Ты, что, дура, не сообразила прикрыть огонь! – донеслось до меня из темноты.
         Жена не ответила. А если и заворчала на мужа в своё оправдание, то в этом глушителе её голос едва ль долетел даже до мужа.
         Ждать больше было нельзя.
         - Была, не была! – произнёс я вслух зная, что сейчас меня никто не услышит, и выскочил из своего временного укрытия.
         Двумя прыжками, я прошмыгнул мимо ругающегося во всю глотку Хама и, столкнувшись в дверях с его женой, забежал в следующее помещение или отделение беснующегося древозавра. Поглотившее меня чудовище не на шутку разыгралось в мощных  потоках воды и, от удовольствия, издавал самые невозможные, истошные вопли из самой глубины своей монстровской души.
         Остановившись для оценки своего нового положения, я вдруг почувствовал сильную тошноту. Я ещё не понял, отчего именно меня затошнило, а предательские комки стали один за другим подкатываться к горлу, вызывая икоту и головокружение. Стоять для передышки, не было времени; в любой момент могли принести другую лампу или фонарь и обнаружить меня. С трудом, сохраняя равновесие и спокойствие, я, на ощупь, стал искать, какое-нибудь укрытие.
         В нескольких шагах от невидимой жены Хама, я наткнулся на стенку. Выставив, будто слепой, вперёд руки  и лицо, я с помощью страха и интуиции двинулся вдоль стены в поисках очередного, так называемого убежища.
         Мне повезло.
         Совсем рядом мои руки уткнулись в дверь. Она оказалась не запертой, и я тут же исчез за ней.
         На какое-то время, я почувствовал себя в относительной безопасности, но предательские спутники страха – тошнота  и головокружение, не покинули моего измученного тела.
         Несмотря на излишнее обилие влаги, захотелось сильно пить. О еде я даже не подумал.
         Я закрыл за собою дверь и теперь имел возможность, не только схорониться  от  постороннего глаза, а и немного отдохнуть. Как бы перевести дух. Уж слишком велика оказалась нагрузка за столь короткий отрезок времени. А что ещё ждёт меня впереди? Об этом лучше не думать.
         Не расслабляясь до сонливого состояния, я немного отдохнул, а затем, как сумел, обследовал на ощупь своё новое пристанище.
         Это было помещение около 15 м. кв., где-то 3,5 на 4,5м. посредине стоял стол длиной около 2 метров, а вокруг него находились скамейки прибитые к полу, как и сам стол. Вдоль стен стояли шкафы или, что-то похожее на них с дверцами. Они беспокойно издавали скрипящие и дребезжали звуки хранящейся в них кухонной посуды. В дальних углах стояли два массивных сундука с вещами.  По обстановке, я догадался, что попал, /выражаясь морским языком/, в камбуз.
         Если действительно наше гоферное яйцо вынесло в неведомое море, то мне попалось не очень удачное укрытие для игры в прятки. Но в данный момент у меня выбора не было.
         - Хам, идиот, ты всё ещё возишься с дверью? – донеслось из-за двери.
         «Это, видимо, его напарник или, кто-то из старших по положению, кричит» - подумал я и стал вслушиваться в непонятный шум исходящий отовсюду.
         Если бы я не осторожничал и двигался, как бегемот, то и в этом случае меня вряд ли бы услышали  в экспериментальном сооружении для испытания лужёных глоток в хоре или для проверки барабанных перепонок у испытуемых жертв.
         Мой инстинкт сдерживал меня так, как я ещё не проник в тайну своей болтающейся в неведомых водах темницы и в тайну её собственного голоса, от которого кровь в жилах стынет.
         Не уловив ничего подозрительного в шуме, я на ощупь вернулся к двери и, вслушиваясь ещё лучше, попытался различить шаги одного из моих тюремщиков.
         И вдруг, невидимая дверь резко распахнулась и сильно ударила меня в плечо. Я мигом отскочил и в несколько прыжков оказался возле одного из   сундуков. Не теряя ни секунды на размышления, я исчез под его крышкой.
         Если бы не животный страх, ловко управлявший моим телом в темноте загромождённого пространства, то я бы от всей души рассмеялся, увидев свою заячью прыть со стороны. Невидимый надзиратель, сам того не зная, сотворил маленькое чудо. Ударом двери он на долю секунды пробудил во мне родство с семейством лунатиков. Иначе, как объяснить то, что я мгновенно прозрел в кромешной темноте и легко преодолел все препятствия на своём пути, с чем вряд ли сумел справиться так скоро даже при солнечном свете?
        При упоминании о  похищенном у меня источнике жизни-солнце, я почувствовал тупую боль в груди, в районе сердца и на глаза накатились слёзы. Это было предчувствием большой беды…
        Через щель под крышкой, я хотел различить во мраке силуэт вошедшего без лампы человека. Я думал, что тот войдёт сюда со светом, но камбуз остался недоступен, ни глазам, ни ушам, ни носу; всё было заблокировано темнолюбивым окружением. Я шестым чувством ощущал чужое присутствие в помещении и не спешил высовываться из подвернувшегося укрытия.
        Казалось бы, что в этой адской неразберихе, можно довольно легко скрыться, но, в тоже время, так же легко можно столкнуться, нос к носу, сам того не желая!
        Прошла минута. Другая.
        Пауза затянулась в томительном ожидании.
        Никто не чертыхался по поводу странного поведения двери и свет не мерцал за нею. Темнота, шум и ещё и вонь не колебались.
        И вдруг, меня осенила мысль: « А что если меня толкнул дверью не один из компаньонов по бредовой авантюре, а такой же любопытный посетитель, как и я?»
        Я же чётко видел, там, в прихожей, на фоне открытой двери, силуэт человека, но не придал этому видению особого значения, думая тогда только о себе.
        Мысли побежали хороводом, воспаляя воображение и разгоняя кровь.    Стало трудно дышать. Точнее, стало ещё труднее дышать. Вспотели ладони. С мокрого лба скатились щекочущие капельки пота.
        «Но, кто там? И можно ли ему довериться? – подумал я, в заключении своих сомнений, - лучше будет, если я повременю со знакомством с инкогнито, а там видно будет!»
        Напрягая всё своё интуитивное «зрение», я стал «осматривать» камбуз, но, оказавшись в укрытии, моя интуиция не пожелала разряжаться по пустякам страха. Я допустил, что меня не толкнули дверью, а я сам неудачно развернулся при такой качке и ударился об неё в темноте, когда она приоткрылась. Эта мысль меня устраивала больше, чем присутствие   постороннего человека или существа и я, успокаиваясь, приоткрыл крышку сундука.
        Но едва я поднял её, как в нос ударил удушающий запах жженой серы.  Рука самопроизвольно выпустила крышку и она захлопнулась.      
        - Что за наваждение? Никак чертовщиной запахло? – вырвалось у меня из уст.
        «Где-то я уже дышал этим спецароматом», -  мелькнуло в голове.
        В горле запершило.
        Бог ты мой! Да ведь, никак, это сам Сатана, собственной персоной?!   Видимо он, пользуясь идеальной неразберихой и суматохой в доме хозяев, беззастенчиво обшаривает все закутки, в чём-то родственном для него объекте. В данный момент, встреча с ним была бы не желательна и опасна.
         Как-то высветив его могущественную личность в шутовской роли марионетки, я попал в немилость, и с тех пор, постоянно  ощущал «присмотр» за собою с его стороны. Не удивлюсь, если узнаю, что мой, «случайный» экскурс в столь достопримечательное заведение Вселенной, дело не его рук.    Если это так, то почему он ищет меня втайне от Сима и Хама? Не проще ли было бы сдать меня им ещё на пороге этой душегубки? Что-то тут происходит не то! 
         По телу пробежала дрожь. В висках застучали кровяные молоточки.  Мозг принимал всю, даже пустячную информацию, лишь бы найти ключик к тайне всех тайн.
         «А что если водное изобилие вытравило его чёрное превосходительство из собственных апартаментов, как суслика выливают из нор? Он теперь, подобно мне, вынужден спасаться в этом плавающем капкане с полнейшим для него набором сервиса и комфорта». – Потянул я логическую нить из клубка событий запутавшихся в прихожей; возможно, и ещё на подходе к площади.
        Не желая встречи со столь коварным оппонентом по сотворению Мира, я быстренько зарылся  в какие-то тряпки, на время, полюбив мрак, шум и вонь нашей с ним темницы.
        Прошла минута. Бесконечная минута ожидания! За ней другая. А может быть и полчаса прошло. Крышка не подымалась.
        Набравшись храбрости, я выбрался из барахла и приоткрыл крышку.  Серный смрад растворился в насыщенном зловонии. Я понял, что Сатана ищет не меня на этой посудине, укрытие достойное его сану второго лица Вселенной.
        «Стоп, стоп, стоп» - произнёс я про себя, - вот так запах серы!»
да ведь это же самая настоящая щель между параллельными мирами! Кто бы знал, в какую сокровенную тайну Владыки Мира, я подсмотрел там, совсем случайно, сам того не ожидая!
        Эх, Второе лицо Вселенной, да после такой подсказки, не в этой бы обстановке нам встретиться. Да и не в масках навязанных нам Первым лицом.  Вот тогда бы мы с тобою поговорили без посредников от всей души! А пока, я  сохраню свою тайну, как талисман, и в дальнейшем буду действовать так, как будто мне ничего неведомо и словно я не являюсь автором «Соавтора». В данном случае, изоляция в сундуке благотворно повлияла на работу моего интеллекта.
        Кажется, я стал догадываться о назначении столь нелепой, на первый взгляд, гигантской тысяченожки с обтекаемым просмоленным брюхом.
        Хам, его жена, Сим и другие, которых я ещё не видел, являются всего лишь невольными исполнителями чьей-то бредовой, хотя и грандиозной затеи. А может быть и вполне разумной? Мой-то дедуктивный анализ зиждется на ничтожной и противоречивой информации, на догадках и на предположениях выгодных мне.
        Запах серы, может так же быть и неотъемлемым антисептическим средством от биологически опасного для здоровья зловония, исходящего от избыточного количества «товара», хранящегося,  на авось и на короткое время.
        Если мои первые предположения верны, то, вслед за Сатаной, под прикрытием водяного облака, в судно проник Дух Божий и, наверняка, то же рыщет по закоулкам, втайне от остальных невольных пассажиров.
        Я, кажется, догадываюсь, к кому конкретно выводит меня запах серы.
        Двигаясь за нитью событий своих умозаключений и вспоминая прошлый опыт, я прихожу к выводу, что здесь не достаёт Главного действующего лица.  Первого лица Мира сего! Возможно, Он по-царски вошёл сюда… Нет, что вы! Он въехал на колеснице в главные ворота судна и теперь гордо восседает на троне в богато обставленной каюте люкс,  полностью изолированной от, им же сотворённого хаоса и кошмара. Думаю, что его Сынок тоже с ним. В данной ситуации, Яблочку небезопасно откатываться от кровного деревца.
        Всасывая носом вонь, ушами всю гамму звуков душевнобольного, глазами страшащие галлюцинации, а кожей и первое, и второе и третье одновременно, мой мозг работал в таких условиях с невероятной продуктивностью.       Переключаясь, на секунду, другую, на собственную персону, я начинал гордиться за её успехи, достигнутые в столь непригодных для нормального интеллекта условиях.
        «Который сейчас час?» - вспомнил я неожиданно о времени.
        Мне хотелось знать, в какие сроки решили вложиться устроители водной феерии для избранных?
        Мысли бежали и бежали, но вскоре я почувствовал, что что-то стало  мешать их нарастающему потоку. Появились энергетические проблемы в них; некий дефицит питания.
        Вонь – неплохое средство для желающих похудеть. У большинства людей она вытравляет всякую мысль о пище насущной. И всё же и она не в силах противостоять поработавшему с перегрузкой здоровому организму и пожелавшему восполнить свои истраченные силы. Я же не успел переключиться на свою матрицу и до сих пор остаюсь смертной частицей людского рода по имени NIKOLAOS .
        Моё  сундучное заточение затянулось. Он был намного просторней бочек, в которые замуровывали свои жертвы вельможные дикари ради своих извращённых прихотей, и всё же, я вскоре почувствовал, как в  суставах закололи кровяные иголки, а в шейных позвонках появилась ноющая боль.
        Я понял, что это поступил сигнал для очередного преодоления страха, если нет желания опуститься на одну ступеньку  эволюционной спирали. В конце - концов, я играю, а моя красная кнопка катапульты всегда у меня под пальцами.
        Я прислушался к устоявшемуся фону звуков и, не найдя в его ритме подозрительных колебаний, осторожно приподнял крышку сундука.
        Кромешный мрак мешал ориентироваться, но он  же помогал видеть мне фосфорическое свечение в движениях Сатаны, если тот действительно присутствует на судне. Ни запаха серы, ни свечения я не уловил и стал смелее открывать сундук.
        Откинув крышку к стенке, я вылез из своего убежища и пошёл на ощупь вдоль стенки до шкафов, где по моим предположениям должны храниться съестные припасы. Но, едва я открыл дверцу ближайшего шкафа, как шум резко усилился, и в воздухе почувствовалось движение. До сознания ещё не дошло, что кто-то осторожно открывает входную дверь, а иммунитет самосохранения сработал мгновенно и я тут же очутился в своём закрываемом укрытии.
        «Проклятие! – подумал я с раздражением, - не могли чуть попозже притащиться!»
        Из амбразурной щели я не заметил никаких подозрительных изменений. Возможно, это сквозняк или качка проверили мою реакцию.
        Я вновь приоткрыл крышку пошире и тут в нос ударила волна воздуха насыщенного запахом, заставившем заработать железы вокруг языка.
        Пошла обильная слюна.
        Кто-то из непрошеных гостей рискнул раньше меня и, в награду за смелость, имеет возможность подразнить менее удачливого «хозяина».
       - А, чтоб тебя!.. – вырвалось из моей глотки, но тут  же застряло на полуслове.
       - Отец! – послышалось из-за двери, и я тут же увидел её местонахождение по тонкому контуру, очерченному светом снаружи.
       Не успел я опустить крышку, как в тот же момент она выскользнула из моих рук и, что-то огромное упало рядом со мною, едва не придавив меня.
       Первой мыслью было, зарыться в тряпках, пока непрошеный незнакомец мостится, но интуиция подсказала, что сытый голодному не товарищ и, что нельзя доверяться в темноте первому встречному.
       Тот ещё не успел закрыть за собою крышку, как я, подражая крысе, запищал во весь голос и, протянув руку к его телу, ущипнул от всей души и со всей злостью.
       Это было, явно, нежелательное соприкосновение двух параллельных миров жаждущих жизни, но, волею случая, попавших в непривычные экстремальные для себя условия.
       Приняв меня за кровожадную живность, сытый вскрикнул и стрелой вылетел из моего законного убежища, которое я уже успел обжить своими запахами, чувствами мыслями и, конечно, борьбой за свою собственность. Я слышал, как напуганный незнакомец мечется по помещению в поисках укрытия, при этом, он сторонится сундуков, захваченных ненасытными тварями.
       Очерченная светом дверь отворилась во внутрь, и в проём просунулась рука с лампой. Не успел показаться сам человек, заглянувший сюда по своим делам, как невидимая сила резко надавила на дверь и чудом не сломала руку пришедшему.
        - А, чёрт! – послышалось из-за двери, - Это не ковчег, вентиляционная труба! Куда не ткнёшься, всюду ужасно сифонит. Проклятые  сквозняки угробят нас раньше, чем потоп остальных.
        «Ковчег»,  «потоп», «остальных» - эти слова неожиданно заслонили от меня все остальные словарные символы. Наконец-то моя мозаика всевозможных наблюдений и предположений завершена тремя недостающими и замыкающими композицию плитками моему воображению предстала грандиозная по масштабам и преступнейшая по замыслу картина уничтожения кучкой заговорщиков всех остальных жителей своего города.
        Теперь-то я понял, кто испускает из мрака трюмов испуганные голоса и невыносимую вонь.
        Где-то я уже встречал, подчёркнутые красной, жирной линией, слова «потоп» и «ковчег», но не мог вспомнить. Да сейчас, это было не так важно.  Меня волновало то, что я находился на судне под флагом «Весёлого Роджера»,  в руках беспощадных корсаров, которые, кроме призраков морей, не страшатся ни Бога, ни Дьявола.
        «Бежать! – мелькнуло в голове, - но, как и куда?»
        Конструкция ковчега была такова, что из него так просто не убежишь даже со светом. А  без него, будешь плутать по тёмным лабиринтам, покуда не усохнешь в каком-нибудь зловонном тупике или не столкнёшься с одним из членов этой шайки.
        «Весёленькое заведение я посетил из-за своего чрезмерного любопытства, подумал я, со вздохом сожаления, - нечего добавить!»
        Оценив своё новое, довольно плачевное положение, я призадумался.  Унывать, а тем более хоронить себя, я не спешил. А вот тех, что остались за бортом…
        «Погоди, погоди! – прервал я заупокойную песню, - а где они столько воды взяли?»
        Для того, чтобы поставить эту огромную посудину под весло и дать ей семь футов под килем, нужно повернуть сюда Иордан, да и то во время половодья. Или придётся немного приподнять чашу Мёртвого моря.
        Море отпадает сразу. Вода, подхватившая ковчег, была совершенно пресной, как дождевая. Еже ли эти авантюристы сумели Иордан перекрыть в нужном им месте и повернули  бурные потоки воды в заданном направлении, то они становятся для меня уже интересными, хотя и небезопасными.
        Ничего, что-нибудь придумаем!.. Изучают же люди кровожадную и ядовитую живность планеты и ничего. Только повнимательней и осторожней надо быть, коль плоть смертного тебе ещё дорога!
        Сытый конкурент своим «сквозняком» отодвинул моё знакомство с одним из пиратов на неопределённое время и дал время мне подготовиться. После его смелого поступка, мне, как-то стало стыдно перед ним и немного его жаль. Я ведь его чертовски напугал, а ногтями добрался до крови.
        Удивительно было то, что после его, нежелательного соседства в моей  малогабаритке, мозг мой активизировал свою деятельность, будто в него впрыснули допинг. Где-то, над пониманием происходящего вокруг меня, моя фантазия поставила знак равенства между Сытым и Логосом.
        Улавливаете, о чём я?..
        Для homo sapiens одинаково хороши, как белые холсты, так и чёрные; только поспевай, ложи  мазки за мазками, и смотришь, прорисовываются знакомые черты на групповом портрете. Одним словом – вдохновение – дух Логоса!
        Я уже не исключаю, что пролил, так называемую, кровь неуловимого Духа Божьего. Думаю, Сатана реагировал бы по-иному на мою крысиную выходку.
        - Хам, ты где? – прервал мою умственную живопись на эфемерном полотне мрака, голос одного из пиратов.
        Дверь вновь выделилась подрамником из монолита всеобщей черноты.  Кто-то шёл с лампой по коридору в поисках своего незадачливого компаньона. 
        Я насторожился.
        Желтоватый контур неожиданно вспыхнул ярким светом. Дверь распахнулась от грубого удара ногой и камбуз наполнился бледным восковым светом.
        Я опустил крышку сундука, оставив лишь узенькую щель для наблюдения.
        Компаньон Хама, а может его отец, не вошёл вовнутрь помещения. Он с порога позвал ещё раз Хама и, не услышав ответа, выругался в его адрес.
        - И бабы куда-то запропастились, - добавил он, не решаясь входить в пустой пищеблок.
        По нервной интонации в его голосе, я понял, что незнакомец тоже проголодался и из-за этого недовольно ворчал.
        К вони, гоняемой сквозняками по всей субмарине, (ковчег чем-то смахивал на неё), этот пират привык задолго до начала потопа, а вот к голодовке, его и вонь не в силах приучить. Признаться, меня тоже начинает раздражать несвоевременное желание восполнить, быстро улетучившиеся калории.
        Свет из коридора колебался и лихорадочно дёргал из стороны в сторону теневой трафарет дверного проёма на противоположной стене, где стояли шкафы с провизией и посудой. Отведя взгляд от магической пляски теней, я посмотрел на саму дверь, стараясь высмотреть за ней спрятавшегося Сытого, но она плотно прижалась к стене, не желая оставаться между двумя необузданными силами.
        Коридорный пришелец не решался, что-либо предпринимать и я, пользуясь его замешательством, подсчитал в уме «баб» по теории половых пар.  Хам имеет жену- «бабу» и без моих предположений. Сим тоже не отказывается  от «бабы» под боком, коль, упоминает их. Отца так же не хотелось обделять женской лаской. И того, набралась команда из шести человек. Пока из шести!.. Других-то я ещё не видел. Для такой суперпосудины, этого было, явно маловато.  Это же был не фантастический «Наутилус» из будущего, чтобы обходиться минимумом экипажа, да ещё находиться в самом эпицентре разыгравшийся стихии.
        Для меня лично и этих было многовато, тем более, что я не знаю, сколько продлиться наша одиссея в законсервированном состоянии, и к какому берегу пришвартует своё судно их капитан.
        Коридорный незнакомец тоже соображал, что ему делать. Он явно не спешил с принятием решения и этим стал раздражать меня и мой желудок так, как я не ел со вчерашнего вечера.
        «Во, а какой сейчас час, там за содрогающимися бортами?» - подумал я, вспомнив о времени оборвавшемся у входа в ковчег.
        Если мне предстоит многодневное плавание, то неплохо бы завести корабельный хронометр для отсчёта дней, иначе быстро одичаешь в унисон того хора из чрева.
        Пауза сильно затянулась и стала дёргать мои нервишки. А тут ещё, для полноты ощущений, началась сильная качка. Чей-то неведомый гений, в полной тайне от всего мира, сумел провести грандиозные ирригационные работы и за считанные часы, не только заставил плавать своё детище, а и вывел его в открытый океан под крутые волны.
        Мне уже хотелось столкнуть с мёртвой точки освещающего истукана во плоти, но я не был уверен в своём одиночестве в этой ловушке.       Нерешительность стоявшего, подсказала мне, что это не тот человек, с кем можно было пойти на контакт и взаимопонимание. Это сомнительная личность продаст сразу.
        Наконец тень вздрогнула последний раз и поплыла по стене прочь от меня, погружая камбуз в первозданную тьму. Когда последние блики улетучились, я облегчённо вздохнул и приоткрыл крышку сундука пошире. Ни один посторонний звук не нарушал «музыку» несмолкаемого хора.
        Качка усилилась. По ней я попытался определить состояние воды удерживающей наше судно. Если измерять качку по морским баллам, то нас уже стращают девятибалльные волны. Возможно, капитан направляет контрабандный груз в одну из заморских стран.
         Если мои предположения верны, то для полноты впечатлений, мне этого-то только и не хватало.!
         Я вылез из сундука и на ощупь добрался до ближайшего шкафа. Пошарив в нём, я упал духом. Все полки были заставлены дребезжащей от качки пустой посудой. Съестным  в нём не пахло.
         Я направился ко второму шкафу, но и он оказался лишь посудным.
         «Но Сытый, где-то же разыскал пищу! - Подумал я со злостью, - но где?»
         Обследовав руками все полки и выступы вдоль стен, я пришёл к выводу, что истукан с лампой не заходил сюда именно по этой причине. Здесь нечем было поживиться. Выходит, что продукты хранятся и обрабатываться, где-то рядом, а сюда приносят уже приготовленные блюда.
         Не найдя и корочки хлеба, я почувствовал ещё больший голод, раздражение, а в довесок и сильную усталость. Скрываться здесь уже не имело смысла. Надо было срочно искать закрома этого судна и возле них устраивать свою норку до благополучного завершения плавания.
        Я выглянул в коридор.
        Мрак, шум и вонь усилились от невидимого сквозняка, который действительно гнал поток удушливого воздуха справа, куда я решил идти.  Встречи с людьми я уже не боялся. Они передвигались по судну с лампами и фонарями, и их легко было ослепить и оглушить «сквозняками», исходящими от моего желания не засветиться самому. А вот с остальными попутчиками, сторонящимися, как и я, освещения собственной персоны, встречаться не желательно. Я ведь не знаю истинного намерения капитана и его команды, осуществивших невиданную авантюру. А тут ещё и «зайцы», вроде меня, шныряют по всем закоулкам. Кто они? Сколько их воспользовалось нерасторопностью Хама?
         Одного из них я уже «обласкал» собственными ручками и неподражаемым писком. Со мною получается двое. Помнится мне, что Бог любит троицу. Если мне не почудилось, то, возможно, тот, с серным духом сам напрашивается в святой треугольник.
         Коридор был пуст. На то указывал ритмичный поток вонючего воздуха. Коллеги по несчастью либо нашли себе укромные места, либо уже ищут дальше, опережая меня в смелости и пронырливости.
         Удалившись от точки кошмарного старта, я вдруг обратил внимание на то, что голоса жуткого хора расслоились. Из-под пола доносились мощные монолитные голоса, а из-за низкого потолка просачивалось странное кудахтанье, карканье, щебет и масса других звенящих и шелестящих звуков.  Казалось, что я крадусь между двумя мирами – миром животных и миром пернатых.
         «В этой щели между мирами только гадам и место, - с сожалением подумал я о себе, - а не высшему созданию от самого Бога!»
         При мысли о классе молчаливых тварей, я неожиданно почувствовал неприятную дрожь и брезгливость.
         «А ведь этот сумасшедший делец мог на борт принять и ползучий груз!» - пронеслось в моём мозгу  предположение.
         Холодный липкий пот выступил на лице. Невесёлые ассоциации, проникающие через нос и уши, вызывали всевозможные галлюцинации и полубредовые выводы со страхами. В какой-то момент мне показалось, что я не иду, а лишь имитирую своё движение и, что оно растянулось до вечности.     Сколько же я на самом деле пробирался между обезумевшими мирами, только Богу известно!
         Вот, когда я, с ностальгической тоской, вспомнил о первозданном хаосе и мраке, где не существовало даже понятия о свете, который ныне, словно дамоклов меч, преследовал    меня  с ервого дня сотворения странного Мира.
        Первая же вспышка света в одно мгновенье сожгла большинство нитей связывавших меня с тёмной половиной Вселенной и лишила иммунитета самосохранения через виденье во мраке ночей. Теперь приходится напрягать, а то и перенапрягать мозговые извилины для получения информации из потерянной среды обитания и надеяться на интуицию и опыт, которыми я ещё не научился управлять и использовать сполна.
        Шаг за шагом, я удалялся из пункта А  в пункт ИКС, по пути решая всевозможные задачи с, чёрт знает, какими условиями и возможностями.
        Вот и сейчас, как-то незаметно, я встретился с задачкой, казалось бы просто ничтожной. Отмахнуться рукой ничего не стоит! А, нет же! Она назойливой невидимкой мельтешит перед лицом и норовит обязательно попасть в глаза, в рот, в нос в уши, вызывая предательские слёзы и чиханье.
        Да, на первых насекомых, я, как-то не обратил внимание и машинально, взмахами рук, попытался отогнать их от себя подальше, как это сделал наш Создатель со своими первенцами рода человеческого.
        Углубившись же подальше от выхода, я почувствовал, что сей, затерянный мирок очень богат насекомыми, часть из которых шла на контакт не случайно. Эта назойливая мелочь, используя темноту и тесноту, специально нападала на меня, как на потенциальную жертву, ниспосланную ей по меню самим Господом Богом.
        Эта задача с насекомыми тут же вошла в общий сборник информации через неприятные ощущения исходящие от кожи и от бездействующих яблок глаз.  Пару раз, по лицу и волосам полосонули крыльями представители ночных прогулок из задачек классом выше.
        Насекомые, как крысы с мышами никогда не удаляются от людей, но летучих мышей на корабле, (если это были они), мне ещё не доводилось видеть. Хотя, чего я усложняю решение чужой игры мыслей? Я ведь ищу съестное и укромное местечко для безопасного отдыха на время предоставленного странствования. Вон, Сытый, наверное, давно уже храпит где-нибудь, а я всё осторожничаю, да осторожничаю, будто и впрямь решил умирать в шкуре человека.
        Только я об этом подумал, как по правую сторону нащупал дверь. Она была заперта.
        Проведя ладонью по щели дверного проёма, я нащупал примитивный засов. Он легко поддался усталым рукам и через открывшуюся дверь я уловил запахи, которые едва не загнали меня в обморочное состояние.
        Глубоко вдохнув дразнящие запахи, я переступил порог.
        Преследовавшие меня  вонь, качка, вой, насекомые, команда, пассажиры, а вместе с ними и мой здравый рассудок остались там, далеко – далеко! Как будто Бог, вначале сотворил кладовку с провизией и меня!..
        В трёх шагах от двери, я ударился головой обо что-то мягкое и очень пахучее. Это оказался копчёный окорок. Я тут же вцепился в него зубами, словно белая акула в тюленя. Глотая нежеваные куски ароматного мяса, я зверел с каждой хваткой алчными зубами. В те счастливые мгновенья, я не боялся никого. Сконцентрировав своё всеядие только на плотоядии, я и рефлексы ощетинил вокруг запротестовавшего сознания. И, не дай, Бог, появиться в тот момент в дверях кому бы то ни было, я, не колеблясь, вцепился бы тому в горло.
        Сколько длилось моё звериное перевоплощение, не помню. Но вскоре, почувствовав икоту от избытка тяжёлой пищи, я не повернул восвояси, а принялся обследовать найденные закрома.
        По ходу ревизии «своих» припасов, я по инерции продолжал ещё набивать желудок всякой всячиной, но уже без кровожадного давления, даренного мне плотоядия, на мой спасовавший интеллект. 
        Вскоре я почувствовал, что наелся от пуза и всё же не сразу справился с низменным рефлексом голода. Видимо времени и сил ушло намного больше расчётного для моего режимного организма.
        Продолжая жевать понравившийся для изголодавшейся плоти деликатес, я незаметно почувствовал тяжесть и усталость во всём теле. Избытком пищи, я осадил своё судёнышко ниже ватерлинии, и теперь пытался удержать его на плаву, при сильной болтанке за бортом и при никудышным рулевым.
        С трудом, борясь со свинцовой вязкостью в ногах и с предсонным оцепенением всего тела, я вышел в некогда адский коридор. Я уже не обращал внимания на все минусы моего пребывания на ковчеге, а поспешил на поиски укромного уголка для сна. Я торопился так, как моя интуиция тоже изрядно устала и, нуждаясь в отдыхе, могла отключиться раньше времени.
        Совсем рядом, по ту же сторону коридора, я наткнулся на дверь.  Обрадовался ей не меньше, чем предыдущей, хотя ещё не знал, что ждёт меня за нею.
        Передоверив основные каналы информации носу и ушам, я как бы стал слепым и немым. И всё же, мне с первого же вздоха удалось определить назначение подвернувшегося помещения. Что удивительно, я даже сумел вслепую обрисовать его примерные контуры и часть предметов в нём. И в основном не ошибся. Этак я смогу восстановить приём всевозможных волн низких частот и их расшифровку. Возможно, что в столь экстремальных условиях интуиция моего первозданного «Я»  пробивается сквозь ауру человеческой плоти, в которой я полностью не обжился для непредвиденных стрессовых ситуаций и состояний.
        По специфическому запаху, я догадался, что попал в какую-то подсобку для хранения инструментов, всевозможного инвентаря и прочего хозбагажа необходимого для поддержания на плаву столь загадочного судна.
        Обрадованный такой удачей, я с живостью ребёнка распрямился для полного вздоха облегчения и тут же сильно ударился затылком о невидимый выступ или полку над дверью. От удара перед глазами поплыли бледные круги и я, теряя сознание, рухнул на пол, как подкошенный.
        Сколько пролежал в забытьи, не знаю, но, придя в себя, я почувствовал прилив свежих сил во всём теле и даже ощутил некоторый оптимизм. Я понял, что потеря сознания автоматически перешла в глубокий и продолжительный сон. Своенравная интуиция сработала довольно жёстко к своему подопечному и, в то же время, она точно рассчитала место и время отключения всего организма на отдых. Да простится ей шишка на моём затылке!
        Вонь в кладовке ощущалась слабее. Шум так же не давил на перепонки.  Только от качки нельзя было укрыться в моём новом убежище.
        Переработав свежие данные на отдохнувшей матрице мозгового ЭВМ, я отправил часть исходной информации в память для архивации, а остальную – на создание программы дальнейших действий.
        Находясь во второстепенном отсеке и притом рядом с источником питания, я уже мог позволить себе расслабиться и немного пофилософствовать на данную тему. Но сначала надо было хорошенько обследовать, предоставленное Судьбой помещение и найти в нём более удобное место для отдыха и размышлений. Порог, у которого я просто вырубился, надеюсь, был разовым  местом для пополнения сил. Люксовских удобств я здесь не искал, а вот для спартанского отдыха всё нашлось – ложись и отдыхай себе на здоровье!
        Я последовал мудрому решению своей логики. Но едва я прилёг на выбранное лежбище, как почувствовал неприятное давление в мочевом пузыре.
        «По подобию, по подобию! – подумал я с раздражением, о творении Бога на его шестой день созидания, - сколько же лишнего наворотил мудрейший?»
дыхание, питание, оправка нужд, потение! Да с этой усовершенствованной особенностью и без «подсказки» Змия на любое древо влезешь! И на нём, не только плоды  начнёшь поедать, но, от несварения желудка, навалишь под   злополучным древом кучу, сам того не желая.
        Ну, как тут оставаться в добром расположении духа, когда проглоченная пища, (кстати, предписанная моим предкам из рода людского, не кем иным, а самим Новатором; от скуки), усыпила весь организм, кроме желудка и исходящей системы отходов.!
        Делить углы на зоны определённого пользования без специфических приспособлений и ёмкостей, мне было не под силу. Искать же корабельный гальюн во мраке и при сногсшибательном аромате, пропитавшем чуть ли не всё судно, так же не представлялось возможным. Оставалось только воспользоваться коридором.
        Я неохотно встал, подошёл к двери и выглянул в коридор. Там было всё привычным до отупения. Даже контрабандная живность немного угомонилась. При таком анализе обстановки, я почувствовал, как незаметно вписывался своим интеллектом в эту среду.
        Я приготовился и, не уловив ничего подозрительного, сделал несколько шагов к месту, определённому мною под  ОО-М.
        Приняв плотский грех на душу, а заодно, облегчив её от давления отходов мышечной и умственной работы, я быстро вернулся в своё жилище набираться сил от накопленных заранее калорий. Затем залез на выбранную полку и вытянулся во весь рост. Растянувшись и выдохнув остаток газовой отработки лёгких, я почувствовал себя самым  счастливым  человеком, если  не  на  всей  планете,  то  на  всём судне, это точно!
         После смертельной усталости и голода, надо то всего – покушать, поспать и оправиться! Но, увы!  Несмотря на это, уже через пару минут можно сделаться самым разнесчастным из рода человеческого! И всё из-за, какой-то оценки и переоценки, каких-то всего и вся и, какой-то относительности кого, чего!
       Абсурд?!
       Ещё какой!
       Но это, если «относительно» Самого Оригинала, с которого мы уподобились скопироваться отчасти и в общих чертах.
       А так, всё высший класс!!! Отдыхай Nikolaos!
       Едва я пожелал себе относительного или настоящего покоя, как почувствовал резкую и сильную раскачку, будто там за бортом, пара витязей прекрасных из свиты дядьки Черномора,  решила позабавиться необычной игрушкой волн.
        Качнув наше судёнышко несколько раз, один из них, взял, да так мотнул нас, что я улетел с полки в противоположный конец подсобки. При приземлении, я сильно ударился головой и туловищем обо что-то твёрдое и угловатое; к счастью, в этот раз, сознание не потерял.
        Жуткий рёв, последовавший за толчками, перекрыл всю былую мощь корабельных горлохватов.
        Сказочные образы доблестных витязей в миг исчезли, а на смену им, в моём, напуганном до смерти, воображении, всплыл устрашающий вид гигантского морского ящера, у которого, по моим, относительным представлениям, голова состояла на 99,9% из ненасытной пасти и глотки. Мне вдруг померещилось, что в подсобку проломилось страшное чудовище и, вот-вот, бросится на меня.
        Я закричал со страха, затем вскочил на ноги и зигзагами выскочил в коридор. Там, не думая ни о чём, рванул в сторону испуганных голосов.  Спотыкаясь и падая от ужасной качки и резких толчков в борт ковчега, я всё же удалялся подальше от зубов 99,9% смерти.
        В эти кошмарные минуты, я пребывал на гребне помешательства. И, когда мимо меня, кто-то дважды пробежал с лампой, когда меня сбивали с ног обезумевшие животные, выскочившие из загонов, когда я сам наступал на более мелкую живность и давил её ногами и телом, то ничуть не удивлялся этим метаморфозам сюрреалистического мирка кошмаров. Я принимал всё это, как что-то потустороннее, не касающееся меня лично.
        При масштабных катаклизмах в мире всё живое, способное двигаться, мгновенно переключается на режим «SOS» и вся Вселенная тут же трансформируется из неописуемого разнообразия в безликое МОNO.
       Сколько длился этот варварский прессинг на  невинные, божьи создания и, где в это время находился Вездесущий и Могущественный Защитник наш? Не знаю.
       Попытки  разбить или раскусить наш плавающий орешек неожиданно прекратились, как и начались. Видимо, наши молитвы всё же долетели до ушей за облаками и наш Всеслышащий поразил молнией чудище поганое, едва не погубившее всех нас. Не исключаю и того, что это могло быть устрашающим предупреждением капитану, а мы, как бы, оказались невольными свидетелями довольно необычного проявления Верховного Судьи по отношению к кучке отпетых преступников совершивших не одно своё злодеяние и теперь, намеревающихся претворить в жизнь ещё более жестокое преступление.
        Мечась в общей массе жертв, я, словно бильярдный шар, наконец-то влетел в свою лузу и замер, не включаясь ни во что и не выключаясь не из чего. Какое-то время, я лежал в новом убежище или ловушке в состоянии комы или летаргического сна. Нулевое положение, как для жизни, так и для смерти; ни Богу, ни Дьяволу!
        Предупреждая виновников о возможном наказании, Бог не позаботился о защите и спокойствии их жертв и просто случайных пассажиров, попавших на судно, не то по собственному легкомыслию, не то по его же воле. Я убеждён, что, в результате этой непродуманной акции устрашения, не обошлось без жертв, среди которых едва не оказался и я.
        Я открыл глаза. Это оказалось холостой реакцией на желаемый эффект. Мрак был непроницаем для моей биооптики. В данной ситуации глаза даже мешали мне своей настырностью, что-то увидеть.
        Испуганная живность продолжала сотрясать замкнутый эфир оглушающими голосами.
        Меня тошнило. Хотелось пить. Вспомнив о воде, я вздрогнул всем телом.
        «Проклятье!» – подумал я о совершенстве своём по Подобию.
        С водою дело обстоит во стократ хуже, чем со сном, едой и туалетом вместе взятых.
        Чудовищно! Находиться в море пресной воды и изнывать от жажды! Чушь! Глупее этого положения нельзя придумать для своих Детей!
        Я облизал шершавым, горящим языком сухие губы. Это означало, что отлёживаться придётся в другой раз и, возможно, в другом месте.
        В панической беготне, я потерял всякое представление о своём местонахождении в злополучном ковчеге. Морское чудовище, оставив мне жизнь, «сожрало» мою кладовую вместе провиантом, а заодно, уничтожило дорогу к стартовому пункту А, как к выходу. В какой теперь, этапный пункт занесло  меня, я не мог даже предположить.
       Однородная масса шума, вони и качки не нарушалась ни чем, а я всё пребывал, как бы в барокамере для полуживых или полумёртвых пациентов, которым выделяется время на определения своего истинного места в одном из миров.
       Наконец-то,  сделав выбор в пользу краткого мига жизни на Земле,  (в данный момент, на ковчеге), я с трудом приподнялся на локтях и тут же ударился головой о низкий потолок или обо, что-то иное нависшее надо мною, словно крышка гроба. Я вобрал голову в плечи, повернулся на бок и стал обследовать новое пристанище блудного сына.
        Оказалось, что я, не помня как, залез на самую верхнюю полку широких стеллажей. Они были, на удивление, пустыми. Уцепившись за стойку и ища опоры под ногами, я спустился на пол. Ноги мелко дрожали. Перед глазами плыли вверх жёлтые кольца.
        По привычке, я стал  заправлять вылезшую рубаху в штаны и обнаружил потерю пуговиц на рукавах и наполовину порванный карман у куртки, с  правой стороны.
        «Ещё одно такое или подобное предупреждение Всевышнего и мне уж точно понадобятся верёвочки для завязок и нитки с иголкой». – Закралась неприятная мыслишка в общее месиво потревоженного сознания, при подсчёте первых материальных издержек предпринятого мною путешествия в неизвестное.
        Между ног прошмыгнул мелкий зверёк, но мне было не до него; я хотел пить. Жажда требовала своё, и мне ничего не оставалось, как  отправиться на поиски живительной влаги. Но прежде, чем её искать, я взвесил все свои возможности и шансы и остановился на первоначальном розыске, какого-нибудь светильника. Впредь же, если хочу выжить, то гасить буду свет, только в исключительных случаях.
        Обезвоженный организм дал некоторый сбой в интеллекте, отчего я не подумал о проверке помещения, в котором находился, и о чём потом очень сожалел, ведь все они для каких-то нужд  делались и заполнялись до отказа.
        Жажда выгнала меня в коридор.
        Он оказался в этом районе шире прежних и мне, чтобы не пропустить дверей по обе стороны коридора, пришлось идти зигзагами, как ковыляет подраненное животное или подвыпивший человек.
        Я обратил внимание на то, что здесь сквозняк отсутствовал, отчего, тяжелый смрад плотно обволакивал меня всего. Проникая через нос, рот и кожу, он отравлял весь организм и, тем самым, способствовал иссушающей жажде.  Вдыхая смертоносные волны невидимого смога, я в который раз подумал об усовершенствовании дыхательной системы. Жить то  хочется!
        Я  достал, из уцелевших карманов, сразу два носовых платка и, сделав из одного четырёхслойный тампон, положил его в средину другого. Получилась повязка. Я наложил её на рот и нос и концы завязал на затылке. Таким  способом мне уже доводилось спасаться  от песчаных бурь в пустыне.
        Как это давно было! Кажется, что прошла целая вечность!
        Справившись с дополнительным респираторным приспособлением, я на пальцах – сойдутся, не сойдутся – определил сторону своего очередного маршрута следования. Назойливые насекомые теперь попадали только в глаза, которые я сощурил до узенькой  щели, а живность, сновавшая под ногами, мне не очень досаждала и не интересовала вовсе.
        Мне сейчас нужна была только вода! Хоть один глоток, чтобы промочить пересохшее горло.
        Я двигался очень осторожно, а значит – медленно!
        Если смотреть на меня со стороны, то я не шёл, а играл с кем-то в «панаса», только, вместо невидящих глаз, завязаны были нос и рот. Через каждый шаг влево или вправо, я ощупывал стены, ища на них притаившихся   игроков. От такой игры, руки быстро устали, а на пальцах и ладонях появились ссадины и царапины и сломанные ногти.
        Расставив в стороны руки, я рисковал врезаться лбом, во что угодно или упасть, в какой–нибудь люк, незакрытого трюма так, что пришлось ещё уставшими ручками описывать горизонтальные радиусы слева направо, справа на лево, и так, шаг за шагом, вперёд или назад.
        Через несколько десятков вынужденных, гимнастических упражнений, я наткнулся на стену, оказавшуюся прямо по курсу. Погоняв отяжелевшими руками, вонючее скопление вдоль препятствия, я выяснил, что попал на перепутье; коридор в этом месте делал «Штанишки».
       Час от часу, не легче!
       Если на улице, на обход этого лабиринтного аттракциона, мне понадобилось бы несколько минут, то в одном только коридоре, я, на какой-то десяток метров, потратил не меньше получаса. А может и больше. С такой скоростью, я упаду замертво, так и не добравшись до спасительного источника воды.
        Я прислушался. Напуганные животные и птицы продолжали глушить остальной эфир и мешали воспользоваться ушами. Возможно, они вопили уже не столько от страха, сколько от голода и жажды.  Но мне от их солидарности легче не стало.
        Стоя в развилке, я опять упёрся в дилемму, перед которой был вынужден терять драгоценное время и остатки влаги.
        Я вновь решил свою Судьбу на пальцах.
        Качка указывала на короткие бортовые ответвления, откуда я мог в любой момент вернуться к исходной точке. Но я не стал проверять свою логику мышления.
        Пальцы сошлись на левом рукаве лабиринта и я, слепо доверившись игре рук, свернул в него. Он оказался уже, и я расширил шаг. Но не успел я сделать и десяти шагов, как вновь вышел к другим «штанишкам».
        Я невольно выругался, и хотел, было повернуть назад, чтобы обследовать правую «штанину», как вдруг увидел, да увидел, справа по коридору, тонкую жёлтую ниточку. При виде её, я не сразу сообразил, что эту золотящуюся паутинку протянул невидимый источник света. Лучик, пересёкший коридор, струился в узкую щель закрытой двери.
        Зациклившись на воде и на зачастивших «штанишках», я вначале подумал, что нить, длиной три-четыре сантиметра, вырвалась из мой памяти, и теперь разыгрывает моё слепое зрение галлюцинацией. 
        Оглядевшись вокруг, я не спеша, подкрался к двери испускавшей драгоценную нить.
        Она не исчезла.
        Я заглянул в щель, но кроме расплывчатого жёлтого пятна ничего не увидел. Видимо мои глаза тоже потеряли регулировку резкости без подпитки света. 
        Я осторожно протёр глаза краем платка и снова заглянул в щель.  Видимость улучшилась.
        Моему прояснившемуся взору предстала небольшая каюта, где-то три на три метра, с довольно низким потолком, как и везде, где я уже успел побывать. Напротив, у стены стоял стол, возле него два массивных табурета.   На столе находились две литровые кружки, миска с лепёшками, зажжённая лампа, толстая книга и небольшой, литров на десять, бочонок. Он тут же приковал к себе моё внимание, и я не сразу обратил внимание на громоздкую кровать, стоявшую справа в углублении.
        Я знал одно, что в данную минуту моя жизнь зависит только оттого, что плещется в пузатой ёмкости, а всё остальное было уже за ней.
        Я прикоснулся к ручке двери. Осторожно открывая её, я в который раз забыл, что могу отбить чечётку медными каблуками и никто, кроме меня не услышит её, как и никто не учует чуждый дух в таком насыщенном зловонии.
        С трудом, оторвав загипнотизированный взгляд давно не работавших глаз от покатых боков бочонка, я ещё раз осмотрел помещение. И только тут я заметил на кровати лежащего лицом вниз человека, как бы спящего.
Неизвестный лежал поперёк развороченной, грязной постели, свесив ноги обутые в  поношенные сандалии. Спина его мерно подымалась и опускалась. 
        Я плавно открыл дверь на всю ширь, на случай  бегства в темноте. Если хозяин каюты надумает вдруг, то мне придётся, в первую очередь погасить его лампу, а затем дать дёру, не забыв при этом прихватить с собою драгоценный трофей.
        Качка была плавной; от двери к столу. Я рассчитывал по синусоиде опуститься к нему, а затем, на обратной волне колебания убраться восвояси и раствориться во мраке со своей добычей.
        Выждав момент, когда судно ляжет на противоположный борт, я на носках устремился к столу. В считанные секунды я смёл с миски лепёшки и сунул их в уцелевший карман. Затем протянул руки к бочонку.
        И тут я заметил, что одна из кружек блеснула отражением света изнутри, почти у второго ободка.
        Треклятый змий, взял, да и шепнул мне на ухо: «Испей! Не пропадать же добру?»
        Я, не задумываясь, схватил одной рукой кружку, другой сорвал со рта платки и мигом поднёс её к пересохшим губам.
        Несколько глотков пролились в глотку, подобно плотному сгустку спёртого воздуха, не подарив телу живительного облегчения. Следующие же глотки, размочив вкусовые точки на конце языка, удивили меня странным сладковато-горьким привкусом, так не похожим на воду. Допивая необычное питьё, я вдруг почувствовал мощный прилив крови в голову.
        Меня неожиданно качнуло, но в противоположную от расчётной сторону, из-за чего я едва не упал. Опорожнённая кружка выскользнула из ослабевших рук и глухо ударилась о пол. Человек на кровати вздрогнул, но не изменил позы и ритма дыхания.
        И тут я почувствовал, что мои ноги стали изменять мне. Вместо того, чтобы нести меня к двери, они потянули назад, едва не перекинув моё тело через подвернувшийся под ноги табурет. Я с трудом устоял на ногах, а вот  потревоженный табурет грохнулся на бок, перекрыв ударным звуком  тяжёлого дерева шумный фон каюты.
        Лежащий на кровати вздрогнул, но в этот раз ещё и сделал попытку приподняться.
        Не медля ни секунды, я подхватил размякшими руками бочонок и побежал к двери. Но, почему-то, я двигался не по прямой, а по непроизвольной дуге, едва не врезавшись лицом в дверной торец. Сумев всё же попасть в спасительный мрак, я сразу потерял все ориентиры, а заодно и координацию движений.
        Мне вдруг показалось, что меня выбросило в открытый космос, но без звёзд. Единственным, что связывало меня с Землёй и «ковчегом», был обычный, и в тоже время, бесценный бочонок.
        Своё летучее состояние, я принял, как следствие отравления ядовитыми парами и обезвоживания всего организма, а мозга в особенности.
        Не вписываясь в амплитуду качки, меня кидало от стены к стене. Я ударялся о всевозможные выступы, неожиданно выросшие на всём пути следования, но, как ни странно, боли не ощущал. Было какое-то общее чувство парения моего организма и моих мыслей, чувство невесомости, от которого я уже малость отвык и которое отчасти успел позабыть.
        Я прилагал все усилия, старался сохранять равновесие и направление движения в спаренной качке противоположностей. Мне казалось, что в нужном месте поворота, я поворачиваю правильно; то влево, то вправо, и всё же, той заветной двери не находил.
        Я заволновался.
        Ноги стали предательски подкашиваться. Не понимая, что же со мною происходит и, как долго я буду пребывать в столь чудном состоянии, я вдруг махнул на всё рукой и полностью доверился интуиции.
        Едва я расслабился, как при очередном заносе моего тела, оно провалилось в пустоту и я, потеряв равновесие, ввалился  и упал в какое-то помещение или в очередной поворот коридора. При падении, я не почувствовал  боли от удара о пол, это помогло мне удержать в руках моё сокровище, ради которого я рисковал жизнью. Лёжа на спине с бочонком на груди, я, как бы спрятался за его непробиваемой породой дерева от всевозможных неприятностей, нависших в эти минуты надо мною. Мне вдруг стало всё равно, что твориться вокруг, что случится со мною сейчас, а тем более – потом! В голове царил неведомый мне галлюцинациозный кавардак.
        «К чёрту!..  Всё к чёрту!» - плыло в голове.
        Затем наступило душевное опустошение, и я погрузился в тяжёлое забытье.
        Не потревоженный сон  оказался на редкость долгим и красочным. Находясь во мраке под его радужным впечатлением, я никак не мог сообразить, где я нахожусь и, как сюда попал?
        Провал в сюрреалистический мир был настолько глубоким и ошеломляющим, что моё сознание больше верило видениям сна, чем окружающей реальности, которое в кошмарных снах не каждому явится. Но, сколько бы не длилось заблуждение, в конце – концов, проходит и оно.
        Первый признак пробуждения нажал на сознание через мочевой пузырь и сразу вернул меня в привычный  мир вони, шума, мрака и страха.
        Я встал, ощупал карман с лепёшками. Они исчезли; и крошки не осталось! Возможно, что я растерял их по дороге или рассыпал здесь во время сна. Бочонка то же в руках не оказалось. Опустившись на четвереньки, я принялся искать, прежде всего, его. С растопыренными  в стороны руками, я пополз на коленях по кругу. На первом же витке, я наткнулся на свой бочонок. От радости, я хотел, было обнять его и поцеловать, но он, неожиданно выскользнул из-под руки и укатился прочь во мрак, как живой.
        От столь странного поведения неодушевлённого предмета моя голова автоматически метнулась из стороны в сторону, как бы не веря ещё, что я уже не сплю.
        Я бросился в погоню. В нескольких шагах настиг беглеца, обнял его и крепко прижал к груди. И тут я почувствовал, что в нём не вода плещется, а что-то другое суетится.
        Я мигом поставил бочонок на попа и провёл ладонью по влажному торцу в надежде нащупать пробка. Не найдя её сверху, я наклонил бочонок  и просунул руку под дно. Пробка оказалась на месте, но едва я прикоснулся к ней, как она тут же вцепилась в мой палец    прорезавшимися зубками, да такими острыми.
        От неожиданности я вскрикнул и со всей силы саданул бочонок ногой.
        Мои скудные припасы и вода оказались съеденными и выпитыми крысами.
        На душе стало так тяжело, что слёзы сами потекли из глаз. Моё нынешнее положение оказалось хуже, чем положение арестанта смертника; тому хоть еду и воду выдают регулярно и можно надеяться на случайное освобождение или помилование.
        Я же оказался заживо заточённым в безвыходный лабиринт на медленную и мучительную смерть. От обиды и безысходности хотелось разнести весь «ковчег» в щепки, сжечь его или размозжить свою головушку об эти вонючие стены.
        И всё же, как бы глубоко не засасывала меня трясина человеческих переживаний и эмоций, я не терял ощущения рефлексивного подёргивания пальца на аварийном рычажке переключения, что нередко помогало мне выходить из любых кризисных ситуаций человеческого бытия.
        Вот и в этот раз, как бы тяжело не было телу и душе. Я помнил, что это не вечно и, что и это пройдёт! Надо просто продолжить жить до последнего вздоха.
        Я встал. На ощупь нашёл ближайшую стенку и слил в её основание всё, что давило на мочевой пузырь и на душу.
        Стало сразу легче.
        Успокоившись немного, я стал соображать над продовольственной программой на длительный срок. В этом, негостеприимном заведении, нерегулярным питанием можно испортить себе пищеблок. А там и психика тронется с места. И, если сердечко досталось от Бога крепенькое, то я ещё недельку погуляю в образе привидения, наводя панический ужас на членов экипажа судна и на их пленников.
        Предвижу нынче, как в будущем, команду мистического корабля «Летучий Голландец» постигнет, если не совсем подобная участь, то наверняка такая, когда команде с капитаном ничего не останется, как спешно покинуть своё проклятое судно, оставив его новому капитану, прибывшему на борт корабля не из мира сего. Но то их проблемы! И они произойдут в будущем!
        Я стал настраивать себя на самообладание и собранность внушением о том, что похоронами моей  персоны всегда должны заниматься другие, а не я сам. С самоубийством наш Создатель, явно, перемудрил, хотя он может списать это на проделки Сатаны. Да, за шесть земных дней и невозможно всё учесть, когда создаётся вся ВСЕЛЕННАЯ в комплексе и притом из НИЧЕГО!  По себе знаю. Сколько приходится переделывать, когда поспешишь? За примером далеко идти не надо.
        Наметил же взять только лепёшки и бочонок с водой, так бери! Не отвлекайся по пустякам. Так нет же!..  Видите ли, захотелось и кружку опорожнить, а в результате остался ни с чем и, возможно, «засветился», если спавший человек успел перевернуться, рассмотреть меня и сообразить, что я не из их команды.
        В своё оправдание, можно всё случившееся списать на содержимое кружки.
        Интересно, а что же на самом деле я выпил? Явно, то была не вода и не сок.
        Помню, после первого же глотка, я сразу почувствовал удар в солнечное сплетение, а затем второй – в голову! Как я не свалился, прям там, не понимаю?
        Может то, была лекарственная настойка от какой-нибудь хвори, и её надо было не пить взахлёб, а принимать вовнутрь по одному глотку в сутки? Я же, из-за спешки и жадности, рисковал, не подозревая о последствиях.
        Иссушающая жажда помутила мой рассудок, а вонь нейтрализовала запах настойки, вот я, клюнув впопыхах, едва не выбыл из игры. Но, справедливости ради, скажу, что после выпивки, непривычное состояние тела и сознания мне понравилось, хотя в начале напугало. Настоящий, и ни с чем несравнимый кейф!
        Быть может, в бочонке тоже была настойка? Не зря же крысы проникли в него через очень маленькое отверстие. Теперь уже поздно об этом вспоминать это уже история – удел потомков!
        Из всего случившегося, я сделал один важный вывод; не суетиться ни по какому поводу и быть последовательным во всём.
        С этими и многими другими мыслями, обследовал случайную каюту или подсобку. Она оказалась совершенно пустой. Это обстоятельство озадачило меня не меньше, чем всё происходящее на ковчеге.
        Я вышел в  коридор и «осмотрелся».
        Не видя ничего. Стало казаться, что первозданный мрак Вселенной был так же похищен пиратами и до отказа забит им в ковчег.
        Мрак, мрак, мрак!
        И вдруг я увидел справа свет. Он появился, как всегда неожиданно.  Родившись в глубинах Вселенной или совсем рядом, свет заскользил по черноте узкого коридора в мою сторону, высвечивая на своём пути  стены, двери и пол. Потолок, как ни странно, таился от освещения. Приближающийся свет беспрерывно мерцал из-за снующих в воздухе птиц, насекомых и другой крылатой живности.
        Я отпрянул назад, но вспомнил, что в каюте можно спрятаться только за злополучным бочонком, захваченным крысами.
        Моё положение оказалось таким  же опустошающим, но я заставил себя не паниковать, а думать, думать.
        Во-первых, человеку, идущему по делу, нет нужды заглядывать в пустое помещение. Во-вторых, я всегда успею отключить свет и его самого и бесследно раствориться во мраке, словно призрак. Есть и остальные варианты, но для встречи незваного гостя и двух хватит.
        Оставив дверь открытой, я прижался к стене, разделяющей каюту от коридора так, чтобы свет не осветил меня. Затем, на всякий случай, присел ниже уровня движущейся лампы. Когда свет заглянул в моё убежище, я трижды вздохнул и затаился.
        Широкая полоса света плавно поплыла по противоположной стене, как бы проверяя помещение ещё раз: «А действительно ли оно пустое?»
        Несущий лампу незнакомец, поравнявшись с дверным проёмом, на мгновение высветил все углы моего неудачного убежища и, не среагировав на открытую дверь, пошёл дальше. Проходя в метре от меня, он заставил моё сердечко погонять истощённую кровь.
        Едва осветитель показал мне свою мрачную спину, я тут же вскочил на ноги и выглянул в коридор ему вслед. Меня интересовал, не он сам, а коридор, по которому тот двигался вразвалочку. Я увидел, как незнакомец через несколько шагов высветил перед собою стенку и, не меняя ритма ходьбы, исчез за углом слева, погрузив мою часть коридора во мрак.
        Не теряя ни секунды, я быстро выскочил в коридор и устремился к повороту, поглотившему долгожданного осветителя моей надежды. Он не спешил, и угол медленно угасал в темноте. Но я всё же поторопился добежать до него без помощи растопыренных рук и ног.
        Выглянув из-за угла, я увидел, что светоносец вновь повернул, только теперь уже на право.
        Ещё несколько прыжков и я уже стоял у следующего поворота своей дальнейшей судьбы. Переведя дух, я выглянул из-за угла. Бледный маяк неожиданно исчез и стены, двери и всё прочее слились в единую массу устрашающей черноты.
        Отключив зрительный канал связи, я вновь ощутил разъедающие тело и душу качку, шум и вонь. Голод и жажда, где-то чуть задержались, но не отстали вовсе.
        Я вынул из кармана платки, расправил их под завязку и укрыл ими рот и нос. Я знал, что мой нежданный поводырь не исчез словно призрак, а зашёл в одно из невидимых мною помещений. Мне надо будет подождать, чтобы мои глаза снова адаптировались с темнотой и стали замечать световые нюансы, проникающие сквозь щели.
        Я не ошибся.
        Недалеко от меня мои глаза  засекли  тончайшие  полоски  света,
исходившего с правой  стороны, я осторожно пошёл вдоль стены, плотно прижимаясь к строганным доскам. Пройдя половину расстояния, я наткнулся на дверь. Она оказалась запертой всего лишь на засов. Долго не думая, я изменил первоначальный план слежки и  преследования, а заодно позабыл о своих недавних обещаниях; не суетится, и быть во всём последовательным.
        Свет просачивался из соседней двери. За этой же дверью я мог укрыться. Это всё же лучше, чем убегать к исходному нулевому старту кромешного ада без какой-либо надежды на благополучный исход моих мытарств. Ещё я надеялся, что если повезёт, то там смогу поживиться чем-нибудь питательным.
        Я быстренько вошёл и плавно прикрыл за собою дверь.
        Остановившись лицом к ней, я замер на мгновение. С двух сторон двери было относительно спокойно. Я облегчённо вздохнул. Но с выдохом произошла задержка. Мне вдруг померещилось, что мои глаза видят форму дверей; её доски и перекладины.
        Я зажмурился, чтобы избавиться от наваждения.
        Выдохнув задержанный воздух, я не спеша открыл глаза. Доски не только не растворились в зловонном смоляном вареве, а наоборот, представили на обозрение, Фоме неверующему, рисунок вертикальных полос от расщеплённых годовых колец и мелкие мишени бывших сучков.
        И вдруг я увидел на мрачной иконостасной фактуре широких досок, чёрный, слегка колеблющийся силуэт человеческой фигуры. Он располагался чуть левее и ниже своей рамки и частью занимал стенку сделанную из тех же тёсаных досок.
        От неожиданности я отскочил назад.
        Чёрный человек в точности скопировал мои движения, но переместился на стенку слева. Отдалившись от меня, он натолкнулся на трёхмерное пространство помещения и тем самым искривил свою эфемерную фигуру. Я понял, что это была моя тень.
        И, как было не испугаться её, если я расстался с нею в самом начале своей Николаиссеи, а по кораблю гуляют все кому не лень.
        Облегчённо переведя дух, я повернулся лицом в правую сторону, и, поверьте, сел – подкосились ноги от страха!
        В полуметре от моих расширенных глаз висела огромная чёрная капля неправильной формы в бледном ореоле невидимого источника света. Она чудом удерживалась на тонкой серебристой нити и готова была в любой момент плюхнуться на голову незадачливого посетителя. Сидя на корточках перед нею, я что-то шептал суеверное в молитвах и заклинаниях.
        Какое-то время, я остекленевшими глазами смотрел на гигантскую каплю, не как на что-то материалистическое – земное, а как на один из мистических каналов или ходов между параллельными мирами. Я почувствовал, как остатки влаги покинули мой организм, выступив потом по всей поверхности кожи.
        Я вздрогнул всем телом. Затем ещё раз. После третьего импульса дрожи мой мозг перешёл на аналитическую работу и я, сразу поняв, в чём секрет дьявольского видения, рассмеялся над самим собою.
        Надо мною висел самый обычный окорок. А я поверил устрашающей фантазии примитивной части мозга, среагировавшей раньше интеллекта и мгновенно парализовавшей его деятельность на несколько минут.
        Засосало неприятно под ложечкой. Захотелось поскорее добраться до соблазнительного подвеска из материального мира калорий, но ноги не спешили мне на помощь.
        «Чёрт бы побрал этих пиратов! – выругался я в душе из-за своего испуга, - я едва с ума не сошёл!»
        Отклонив свою голову чуть в сторону, я увидел свет проникающий сюда сквозь небольшую щель в стене под самым потолком. Если поставить пару ящиков или большую бочку, которые я сумел приметить при таком освещении, то я смог бы увидеть каюту, в которую зашёл мой лабиринтный Прометей.
        Я не стал спешить. Слежка за ним может подождать на время, а вот утолить голод и жажду надо, как можно быстрее, ведь я, наверняка, попал в их склад продуктов и питья.
        С трудом, встав на одеревеневшие ноги, я обнял окорок обеими руками, прижал плотно к груди и, вознося хвалу тому, кто послал мне спасение от голодной смерти, запустил зубы в упругую мякоть. Мясо вначале поддалось немного, а затем упёрлось, словно покрылось жилистой плёнкой. Оно, ни в какую не хотело отделяться от прокопчённой основы и лезть в глотку чужаку.
        Я неохотно отпустил окорок и облизнулся.
        Из-за вони мой нос так же находился в бессрочном отпуске и изредка перебивался мелочёвкой. Я предполагал, что, и язык вскоре начнёт барахлить в невыносимых для него условиях, но не так рано. Сейчас и он не почувствовал вкуса копчености и соли.
        «Неужто я и в самом деле маячу, не в вонючем судёнышке контрабандистов, а лазаю по щелям призрачного мира, превратившись в его неотъемлемую частицу – привидение?» - подумал я.
        От обиды и злости, я ещё крепче вцепился в окорок. Дразнящая мякоть и в этот раз не захотела помочь мне в восстановлении сил.
        Я ещё раз чертыхнулся в адрес пиратов, затем провёл ладонью по вспотевшему лицу и только тогда почувствовал на нём мешавшую мне повязку из платков.
        Быстро сорвав её и сунув в карман, я с небывалой  жадностью вонзил освободившиеся зубы в мясо. Теперь-то оно легко отделилось на весь голодный захват челюстей и, после поспешных жерновых действий,  навсегда исчезло в щели другого мира, не давая языку оценить мастерство неведомого коптильщика.
        От изуродованного окорока, я перешёл к тому, что попадалось съедобного на стеллажах, в ящиках и в бочонках. В спешке я не полностью съедал попавшийся под руку продукт, а лишь надкусывал его пару раз и спешил к следующему, по ходу движения  искал  воду. Из-за того, что всё приходилось определять на ощупь и на вкус, я едва не напился уксуса. Хорошо, что из бутылки вылетела пробка и, расплескавшаяся жидкость, на долю секунды, пробилась раньше сквозь плотную кисею вони в отупевший нос. Голод уже был завален, едва разжёванной пищей до икоты и это тоже притормозило мою плоть, сходу приложиться к узкому горлышку с уксусом.
        Теперь еда меня больше не интересовала. И я все восстанавливающиеся силы бросил на поиски воды. При таком дворцовом освещении, я обследовал все закоулки, но, к моему большому сожалению, ни воды, ни другой приемлемой для питья жидкости не нашёл.
        А пить хотелось всё сильнее и сильнее.
        Организм мой давно потерял процентов двадцать от восьмидесяти проектных своего водяного состояния, а тут ещё сухомятки с солью добавилось более 3кг. Для отлаженного, по подобию Божьему, организма – это равносильно тому, чтобы осесть ниже ватерлинии уже при штормовой болтанке в море. В такой ситуации спасительным маяком был только луч света, исходивший из щели другого помещения.
        Не прекращая икать, я влез на верхний стеллаж. Щель оказалась в удобном для меня месте так, что я мог смотреть в неё лёжа, лишь подперев немного голову кулаком. Щель была клиновая, длиной около 15см. и в широкой части около 2см.
        Умостившись поудобнее, я заглянул к соседу, чтобы увидеть там не только живительную влагу, а и лучше рассмотреть одного из команды алчных корсаров.
        «А вдруг я поселился рядом с каютой самого главаря шайки? –
подумал я, - правда, светивший мне, по походке больше походил на монаха или крестьянина, чем на авантюриста высшей пробы».
        Помещение за перегородкой оказалось намного просторнее моей кладовки. У противоположной  от меня стены стоял длинный стол, а за ним сидело три человека обращённых ко мне лицом. На них были белые одежды, что не вписывалось в общую картину серости и неряшливости. Эта троица, соблюдая договорённую очерёдность, что-то говорила в мою сторону.
       Я закрыл глаза, чтобы снять с них белесую пелену, но контрастная картинка за стеной не изменилась. Я понял, что это не видение, а явь.
       Из-за шума их слова сливались в общий звуковой фон, и я через щель не мог ничего разобрать. Ещё, с этого галёрочного лежака, я не видел, кому именно изливали, незнакомцы в белом, свои пламенные речи?  Не мне же?..  Слушатель или слушатели находились прямо под моей стеной, а мне мешал потолок, чтобы увидеть его или их.
       Я попробовал приложить ухо к щели. И тут почувствовал, как одна доска немного отодвинулась, и щель увеличилась до пропускной способности слов говорящих.
       - Шурик, опять ты за своё! – разобрал я чей-то сухой, раздражённый голос.
       - На себя посмотри! Тоже мне архангел Виталий отыскался! – вырвалось из-под стены. - Я только перед Повелителем и отцом родным ответ держать обязан. Разве я не прав Голограмма?
       Развернувшись немного и соблюдая все меры предосторожности, я медленно и плавно  отодвинул доску до упора.
       Видимость необычного экрана увеличилась по горизонту на половину моей ладони и позволила мне увидеть почти всю кают-компанию.
       Я заглянул в щель и от удивления, чуть язык себе не прикусил, когда захотел облизать потрескавшиеся  губы. За столом президиума восседал, не кто иной, а сам Господь Бог, собственной персоной.
       Я мог обознаться на любом из смертных и бессмертных ниже рангом. Но нашего, единственного Владыку, невозможно спутать ни с кем и ни в какие времена!
        По правую руку от него сидел мой старый знакомый архангел Виталий.  Он, будто надзиратель, пристально глядел перед собою и был явно не в духе. В узком кругу, мы его прозвали «диссидентом» за несносный характер. Для меня, лучше бы он сидел в своём мрачном Грицко, а не маячил в чуждом ему обществе приближённых.
        «И когда это он успел пролезть в советники или телохранители нашего Босса? – мелькнуло у меня в голове. – Очень странно получается, если в этом нет какой-нибудь закономерности от происходящих событий вокруг меня?»
        По левую руку от Бога, не сидел, а беспрерывно дёргался ещё один сюрприз непредсказуемости нашего Мудрейшего.  Это был архангел Сергей, по кличке Фоминых. Этот советничек никогда не молчит, а как заведённый прыгает и по любому спорному вопросу долдонит одно и тоже: «А у нас в Киргизии, а у нас в Киргизии!» Как будто никто не знает эту дыру и глухомань, ставшую таковой из-за подобных наместников из центра.
        За спиной у Господа нашего, опершись на угол высокой спинки божественного кресла, стоял безразличный ко всему происходящему, Дух Божий.  Вид у него был такой, будто ему назначили свидание, а начальство погнало его в это время на одно из многих собраний или мероприятий, устраиваемых ими по идеологическим соображениям по любому поводу.
       Я, насколько позволял обзор, осмотрел помещение в поисках Сына Божьего, но он отсутствовал, доверив столь скучное занятие, кому-то из своих осведомителей. Не заметен был и Дьявол, к которому у меня изменилось отношение в лучшую сторону, хотя привычка недоверия к нему сдерживала мои положительные эмоции в его адрес.
       Но это уже другая история и в иное время!
Сейчас же, я визуально знакомился  или встречался со всеми присутствующими, по воле Божьей.
       Напротив входной двери, у стены, на широкой лавке расположился в полулежащей позе довольно пожилой мужчина с искажённым болезненным лицом. Он неестественно опирался на небольшой серый тюк. Левое бедро у него было перемотано грязным куском полотна. Старик плавными движениями руки водил вокруг повязки, как бы растирая затёкшие места. Возможно, что он неудачно упал и получил вывих или сильную ссадину.
        Под своей стеной, я высмотрел ещё троих членов загадочного собрания.
        Средний, как я понял, был Шурик. Он нервно ёрзал на лавке протянувшейся от стены до стены и всё время порывался встать и подойти к небожителям, но его попеременно осаживали двое других. В их запоздалых действиях просматривалась скрытая солидарность с ним, но они старались ничем её не выказывать в глазах столь почтеннейшего председателя собрания.
        Я, к сожалению, не слышал повестки их собрания и не знал причины их взаимных разногласий, а то и неприязни.
        Я был сто крат удивлён!
        Корабль кучки уголовников посетил сам Бог со своею свитой, да ещё позволяет отбросам общества держать такой тон разговора с ним?
        Думаю, что повестка заседания для Господа оказалась, если не решающей, то, во всяком случае, архиважной! Решая глобальные проблемы  всей  Вселенной,  наш  Владыка  никогда  не  реагирует    на  пустяки  рабов своих смертных.
        - Смирись, Хам, пред испытаниями, ниспосланными мною и тебе воздастся в царстве небесном сполна! – сказал Бог, со странной вибрацией в голосе. Видимо плотный, влажный воздух, сильно искажал басовитый оттенок голоса нашего Громовержца.
        Бог открыл коричневую папку с бумагами и  стал, что-то читать на титульном листе.
        - С чем предлагаешь смириться, Бог ты мой? – крикнул Хам, вскакивая с места.
        Услышал из божественных уст имя недовольного члена собрания, я понял, что Шуриком был, кто-то из этих двоих и то же выражал до меня несогласие с каким-то распоряжением председательствующего.
        - Я только седьмой день изливаю воды на Землю, а ты уже говоришь мне, что сил у тебя больше нет. – С упрёком сказал Бог и покачал головой. – Нехорошо, сын мой, нехорошо!
        - Господи! – вновь сорвался с места Хам, порываясь подбежать к столу президиума, - да ты знаешь, что зверей уже нечем кормить? Оставшееся мясо протухло и кишит червями. Сена и того осталось на пару дней. О зерне я уже не говорю. Ты бы видел, Господи, что там твориться внизу! В навозной жиже уже плавают трупы и «чистых» и «Нечистых!»
        - Да,  с очистными сооружениями мои помощники недоработали… - задумчиво произнёс Бог, продолжая просматривать бумаги, - надо будет над этим немного поразмыслить и всё же, эта мелочь не должна помешать осуществлению моего грандиозного замысла. Прав я, Ной? – обратился он к больному старику.
        Тот утвердительно кивнул головой, нисколько не вникая в смысл их спора.
        При упоминании о воде, я ещё сильней захотел пить. Горло и язык жгло, а тело периодически подёргивало мелкой судорогой.
        Теперь в моей голове вырисовывалась вся, давно забытая картина очищения планеты от людских грехов. Я вспомнил, что видел уже эту папку сумасшедшего рационализатора в библиотеке Сатаны. Я тогда ещё полюбопытствовал о её содержании, но, не придав никакого значения полнейшей УТОПИИ в отсутствии людей и грехов, тут же забыл о ней, ведь кругом ещё царил полнейший хаос и ничего более.
        Кто бы мог подумать, что Всемогущий наш Стахановец, сотворивший бесконечную Вселенную в считанные дни, будет 183 дня топить, какую-то там планетку; микроскопическую частичку, не Вселенной, не галактики, а солнечной системы! Что Он, столько же дней потратить на откачку воды восвояси!
        Для меня это был не парадокс, а полнейший абсурд!
        Через кого же Сатана  сумел пропихнуть, явно, провокационный прожект своему извечному противнику?   Я сам лично убедился в том, что через пару дней, спасительный по задумке ковчег, превратится в плавучий склеп призраков, до отказа забитый смертоносными насекомыми, вирусами и бактериями.
-  Господи, поверь, но нам с женой уже не управиться!.. – закричал Хам, вырываясь из цепких рук соседей.
       - Шурик, ты спятил! – упрекнул Хама сидящий справа от него красавчик и добавил тихо, чтобы его не услышали в президиуме, - ты медитируй, баджаны пой!.. Отключись, что ли? Я тебе свои чётки подарю. После потопа подадимся к другому Богу. У меня есть один на примете. Вот увидишь – всё устрою. Голограмма я или нет?
       Такого оборота событий я никак не ожидал.
       И без того, тяжёлый удушливый воздух, насыщался ещё и интригами и изменой… И кому?!
       Архангел Сергей вскочил на ноги и, повернувшись спиной к залу, стал нервно жестикулировать руками, мотать кудлатой головой и что-то выкрикивать собственной тени.
       Бог недоумённо покосился на своего танцующего помощника, а архангел Виталий ухмыльнулся и покрутил указательным пальцем у виска.
       Если и они надышались этими ароматами клоаки, подобно мне, то нечего удивляться столь странному поведению этого неуравновешенного холерика себялюбца. Помнится мне, что он и на свежем воздухе вытанцовывал не лучшим образом  в споре  с  другими.               
       Диссидент Грицко тоже не был подарком, но он своё возбуждение умел пережёвывать на зубах, а всю нервозность выказывал лишь желваками скул и красными пятнами на лице. Красавчик же, воспользовавшись духовным вакуумом между сторонами, сыграл на зрителя. Даже в такой критический момент для жизни,  он больше заботился о внешнем эффекте своего выступления. Больной старик и тот улыбнулся сквозь гримасу боли, а Хам, просто сплюнул в его сторону.
       - Голубчик, пойми! – сказал Бог, смягчив интонацию в голосе, - я уже ничего не могу изменить. Мы примем необходимые меры по коммунальному хозяйству, но без каких-либо изменений в генплане. Я правильно мыслю, Дух? – обратился он за поддержкой к своему идейному вдохновителю.
       Тот, пойманный на полузевке,  безразлично кивнул. Не ему же придётся выискивать сопревший корм, вылавливать из навозной жижи трупы несчастных животных, кормить этим деликатесом оставшихся в живых и вычерпывать зловонную муть из нижнего яруса.
       - Господи, через час, другой приплывёт твоё любимое чудовище ненасытное, - возопил вновь неугомонный Хам, - а оно кроме отца никого к себе не подпускает.
       Все повернулись к полулежащему старику. Тот замер и уставился на Бога.
       - Ной, сын мой, ты сможешь показать свою голову в иллюминаторе? – спросил Бог у старика.
       Тот неохотно кивнул и занялся вновь растиранием вокруг больного места.
       - А вы, бездельника и дармоеды, - повернулся Бог к сидевшим возле Хама мужикам, - берите своих баб и тоже за работу. Хватит дурака валять!
       Голограмма часто закивал головой и что-то зашептал себе под нос. Его напарник бросил неодобрительный взгляд на Бога и покосился на Хама.
       -  Сим, сынок! – обратился Ной к сидевшему слева от Хама мужчине, -  перед Господом нашим прошу тебя, вспомни всё-таки, не ты ли прихватил бочонок с лекарственной микстурой? Без неё, сынок, мне нелегко будет стать на ноги.
       - Отец! – вспылил Сим, - я тебе уже сто раз говорил, что не прикасался я к твоему бочонку и не знаю, куда он подевался.
       - Господи праведный! – взмолился старик, - вразуми ставшего на путь грешный! Я же собственными глазами видел вора с бочонком под мышкой! Вот только жаль, что он успел показать мне лишь свою спину у входа.
       Бог глубоко вздохнул, а затем, насупив густые брови, пристально посмотрел каждому из присутствующих в глаза, за исключением Духа.
       - Дело довольно странное, Но, -  разочарованно произнёс Всевидящий, - никто из присутствующих не взял грех на душу. Надо просить у женщин.
       Слушая их с затаённым вниманием, я старался не смотреть на Бога, боясь, что тот поймает мою духовную волну и разоблачит меня. Как-никак, я тоже подлежал уничтожению по общему списку смертных обитателей планеты.
       - Ной, мы обязательно разберёмся с этим делом, а ты возьми всю организацию работ по уборке ковчега в свои руки. – Подводил черту под повесткой заседания, Бог.
       Собрание завершалось со стандартными оргвыводами: «Подтянуться из отстающих в передовики. Наобещать в три короба по всему списку прошений.  Назначить ответственных за всё и вся. Определить очередные сроки исполнения планов и распоряжений и т. д. И, самое главное, вывести на свет Божий козлов отпущения!»  Не зря же, в перспективе, заложены сценарии с Содомом и Гоморрой. И, чтобы не пустовали чистилище и ад, да не перенаселялся рай божий.
       И так, Бог, переложив исполнительские обязанности на плечи стрелочников, просматривал бумаги. Архангелы часто зевали. Дух, как мне показалось, задремал, опустив голову на грудь. Оставалось только объявить о закрытии  собрания и разойтись по своим углам…
       И вдруг, резко отворилась дверь и в притихшую кают-компанию вбежала насмерть перепуганная женщина. Она верещала, словно недорезанный поросёнок и, оглядываясь на незапертую дверь, заметалась между Ноем и Хамом, ища спасения и защиты.
       Не зная причины испуга женщины, все присутствующие, на какое-то мгновение оцепенели. Потревоженный в фонарях и лампах свет нервно задёргал тени. И Бог, и помощники, люди, да что там скрывать, и я сам, как загипнотизированные уставились в черноту коридора, каждый, рисуя свой источник страха. Никто не мог предположить, даже приблизительно, о его физической или эфемерной сущности для себя. Даже Всеведающий Господь наш, и тот был застигнут врасплох, непредсказуемым поведением женщины! Ему никак не удавалось переключиться на виденье по ту сторону стены. Стадный страх намертво вцепился в души мужчин и не спешил возвращаться в родную стихию мрачного коридора.
       С полминуты длилось неприятное для собравшихся замешательство.
       И тут, у самого порога открытой двери, появилась огромная приплюснутая голова. При виде её, женщина неожиданно икнула и медленно соскользнула из застывших рук Хама на пол. Она потеряла сознание или распростилась с душой.
       Судя по объёму головы, я заподозрил организаторов этой авантюры в том, что они подсунули Ною самый крупный, возможно, уникальный экземпляр тропического гада, длиною, не меньше 12 метров. Такая, Божья тварь и вожака буйволиного стада проглотит и не подавится, а двуногих своих повелителей, как зайцев, с дюжину скроет в своей пасти в один заход.
        Ной попытался вскочить, но тут же рухнул на лавку лицом в низ. Жизненный, шестисотлетний груз и раны на бедре лишили остатка его сил, и он так же погрузился в бессознательное состояние.
        Господь, с вытаращенными на выкат глазами, плавно сползал по спинке кресла под стол, где уже сидел и трясся архангел из Киргизии. Дух, впервые разлучённый с вечной сонливостью и с самим сном, мгновенно распластался по потолку за столом. Он непрерывно подрагивал, как потревоженная поверхность воды.
        Второй помощник Бога, не шелохнулся. Он превратился в изваяние из силы и ненависти, выполненное из кусков красного гранита и бледного мрамора, на котором только желваки выдавали живую плоть и кровь.
        Сим и Иафет бестолково толкались за спиной своего среднего братца, стараясь вытолкнуть, друг друга из одноместного укрытия.
        Хам, оценив обстановку, ожил первым. Он в три прыжка  преодолел расстояние до двери и с силой ударил ею по ужасной голове.
        Попав под мощный прессинг и застряв в створке двери, питон невольно открыл свою пасть во всю ширь.
        Из-под стола вырвался истошный визг перепуганного насмерть архангела Сергея. Очутившись напротив кровожадной бездны с невиданными зубами, тот почувствовал себя явной жертвой под номером один, и его тонюсенькие нервишки не выдержали и завибрировали, чуть ли не в ультразвуковом диапазоне.
        Вслед за Хамом из оцепенения вышел Диссидент.  Он воспринял минутное замешательство, – чуждое его персоне и личности, - как оскорбление и вызов.
Виталий вскочил с кресла, схватил его за спинку и, подскочив к открытой , едва ли не в его рост, пасти, нанёс несколько ударов по верхней челюсти.
        Удары оказались очень чувствительными для костей непрошеного гостя.  Кают-компания задрожала под ударами пульсирующих в коридоре метровых, а то и  полутораметровых колец тела питона.
        Хам и Диссидент с удвоенной силой надавили на дверь, желая, просто-напросто, отрезать ею голову обезумевшего от боли чудища. Все остальные безучастно следили за неравным поединком, но не решались помочь бесстрашной парочке.
        Из коридора послышался треск сломанных досок.
        Мне показалось, что ещё немного и страшная голова отвалится. Но питону всё же удалось повернуть её набок, затем закрыть устрашающую пасть и вытащить за дверь.
        Едва кошмарное видение исчезло, как Хам быстро и ловко задвинул засов. Ещё с минуту он с Диссидентом подпирал вздрагивающую от ударов дверь.
        Затем наступила тишина. Относительная тишина. В ней каждый из присутствующих трезво оценил своё истинное значение в экстремальных ситуациях.
        Герой оказался один и то, волею случая, он вознёсся из самых низов.  Это явно не устраивало всех остальных участников пьесы, ставших не только свидетелями чьего-то геройства, а ещё и засветившихся в низменной трусости в минуту опасности. Выдохнув секундную благодарность своему случайному спасителю, они тут же глубоко вдохнули  отравленный ими же воздух зависти и ненависти к невольному избраннику Судьбы.
        - Что происходит?! – переводя дух, спросил Бог у Хама.
В интонации вопроса Он возложил всю ответственность на самого крайнего в иерархической пирамиде.
        - Почему этот гад свободно разгуливает по судну? – окрепшим тоном, спросил Бог  у  поблекшего тут же героя, - Откуда он вообще взялся? У меня же в каталогах этот экземпляр не числится.
        - Господи! Отец родной! А не этот ли тип так же свободно разгуливал в небесном саду? – с нескрываемым удивлением спросил Хам, - и не он ли явился виновником искушения моей пра-пра-праматери?
        Архангел Виталий, почувствовав себя вторым на пьедестале победителя, тихо отошёл в сторону, оставив везунчика под всеобщий обстрел без надежды на помощь.
        - Я удивляюсь, - распалялась одинокая жертва героизма, - как эта бедняга не померла сразу, а до конца сыграла навязанную ей Свыше роль?
        - Да он ошалел! Он спятил вконец! – взвизгнул вылезший из-под стола архангел из Киргизии, - что он себе позволяет в нашем присутствии? Ты, ты, ты!.. – вдруг заело его пламенную речь от мысли, что он, рядовой архангел, неосмотрительно, поставил себя на одну ступень со своим Повелителем.
        Дублёр героя оказался ещё в более дурацком положении, отчего его лицо побагровело, а предательские желваки заходили ходуном. Сознанием он был на стороне Хама, а положением обязан был соблюдать субординацию и беспрекословную подчинённость. Терзаемый сомнениями, Архангел из Грицко уже сожалел о своём инстинктивном порыве и, наверняка, ненавидел всех присутствующих, подсунувших ему, воистину, шутовскую роль. Теперь ему нужно было срочно на ком-то разрядиться и тем самым поправить своё положение. Но он не спешил в этот раз. Осторожничал!
       - Шурик, Шурик! – потянул Хама за рукав Иафет, - успокойся! Возьми мои чётки и настройся на меди-меди- т- т- тацию!
       - Да иди ты ко всем чертям, Голограмма! – снова сорвался Хам, -  чем меня успокаивать, ты бы лучше Сашку привёл в чувство, не то он от дрожи все зубы себе искрошит. Ты, братец родной, хоть раз ходил со своей жёнушкой кормить этот бешеный зоопарк? Чего молчишь? Заладил на одну ноту: «Это не важно, это не важно!»
       Сим, он же со слов Хама, тоже Саша, молчал, хотя и перестал выбивать морзянку зубами. Он ещё не совсем пришёл в себя от испуга и продолжал смотреть на происходящее, как сквозь бычий пузырь.
       Хам опустился на колени и сделал попытку привести в чувство свою жену.
       Ной очнулся самостоятельно, но никак не мог сообразить, где находиться и что вокруг него происходит.
       Бог тут же переключился с огрызающего героя на беспомощного старика.  На нём Ему легче было вернуть себе инициативу и бразды управления.
       - Сын мой! – обратился Бог к потупившемуся  Ною, к которому, в первую очередь, вернулись чувства боли, немощности и апатии. -  Я избрал род твой, как самый праведный и смиренный и хотел бы не ошибиться в этом. Ты понимаешь, о чём я толкую? Ещё и недели не прошло на осуществление моего грандиозного плана по зачистке  тверди земной от грехов людских, а твой средний сын уже сеет семя смуты и непослушания. Ты же понимаешь, к чему это может привести?
       Старик утвердительно кивнул головой, но, как мне показалось, он был ещё по ту сторону происшествия и никак не мог перебраться на эту сторону новых неприятностей.
       - Мне бы сейчас глоток моего лекарства и тогда, я согласен и год проплавать, Господь мой! – хриплым голосом промямлил Ной.
       - Дорогой ты мой человек, продержись! Постарайся выстоять назначенный мною срок и тогда я дам тебе, столько глотков чудесной настойки, что ты сразу уснёшь, в чём мать родила, - скороговоркой затараторил Бог, боясь, что старик очухается и пойдёт на попятную, -  Да, что там глотки!... Сразу же после потопа, я одарю тебя дивной лозой и открою секрет приготовления настойки из её ягод. Я прославлю твой род в веках и среди множества народов!
        - Господи, о каких народах ты ведёшь речь? – удивлённо спросил его Хам, - мы же остались одни – одинёшеньки во всей Вселенной!
        Бог загадочно ухмыльнулся, затем, похлопав ладонью по папке с бумагами, продолжил: - Здесь всё расписано на тысячи лет вперёд. Каждый из вас станет родоначальником новых племён и народов!
        - Мне, конечно, подсунут чёрных и красных, а может и жёлтых разводить! – съязвил Хам.
        Я вдруг почувствовал в речах строптивого человека, чуждую его интеллекта, информированность во многих и довольно логических заготовок ответов на большинство вопросов из будущего. Ну, в самом деле, что может знать забитый и  безграмотный  мужик, на которого была свалена самая грязная и тяжёлая работа в доме отца? Тут, явно, его невежественным языком кто-то пользовался другой.
        Я же забыл про Сатану, которому так же подвластны люди; их мысли, чувства и души.
        - Ты о чём? – удивлённо спросил Хама Иафет, и озадаченно почесал свой затылок.
        - О неграх, дорогой мой братец, китайцах и индейцах!.. Сам шептал мне, что после потопа подадимся к одному из их богов.
        У Голограммы отнялась речь. На нижней, отвисшей губе зависла капля мутной слюны.
        - Губу подвяжи, умник, - распалялся горе-герой, обложенный со всех сторон, - не то мозги вытекут. А вообще-то без них и медитация тебе ни к чему. Не так ли?
        Бог забегал глазами по помещению. Он слишком поздно уловил подтасовку  текста невидимым суфлёром. Этого теневого премьера Вселенной практически невозможно было изобличить в едва ли не адских условиях ковчега.
        Чувствуя свою, почти 100% неуязвимость положения, Сатана не заботился о тщательной шифровке своего текста, с переложением на чужие уста и мозги. Под прикрытием простоватого крестьянина, он поливал словесными струями всех без разбора. Время и место оказались в его руках и Сатана, профессионально дёргая за эмоциональные ниточки , делал свои коварные и грязные делишки  на выживание. Пользуясь, случаем, он мстил своему заклятому оппоненту по Сотворению Мира.
         - Отец, у него горячка! – как бы вступился за своего брата Сим, - он болен!
         Его сочувствующий намёк воспринялся всеми присутствующими, как сигнал к профилактической изоляции и изгнанию прокажённого.
         - Ной, сын мой, - воодушевился Бог, - умом и душой твоего сына овладел Сатана!.. Печально! Очень печально! Я вынужден буду…
         - Господи, ты мой! – бесцеремонно прервал его Хам, - не утруждай себя. Я сам покину ваше сборище, вот только жена придёт в себя. Лучше пойти рыбам на прокорм, которых ты, кстати, по своей же прихоти, не подверг чистке на лояльность себе, чем прислуживаться и унижаться перед вами в этом аду.   Если бы ты, Господи, вознёс нас, избранных и приютил в своё райском саду, где можно дышать нормальным воздухом, вот тогда бы у вас не было повода выискивать во мне виновника и жертву. Я больше не хочу гнить живым, в этой вонючей бочке, в которой через пару дней и крысы все подохнут!
        Он замолчал и, склонившись над телом жены, что-то забормотал себе под нос.
        Бог молчал.
        Расписав всю затею с потопом, не только по часам и минутам, а и по каплям, Он, увы, и в этот раз не учёл коварства своего извечного соперника за престол. Только сейчас Бог стал осознавать, что тот, в тайне от него, сумел, не только ознакомиться с его замыслом, но и сам написал альтернативу Божественному потопу, по которому теперь всё разыгрывалось, вопреки его воле.
        «Как я мог о нём забыть? – с раздражением думал Бог, - ведь я с первого дня заподозрил его присутствие на моём ковчеге, будь он неладен!»
в наступившей паузе все, кроме Хама терпеливо выжидали Слова Божьего. Они не решались проронить первыми своё собственное слово,  чтобы   сохранить  нравственную   и   духовную девственность рядом с обезумевшим глашатаем от Сатаны.
       - Ной, твой сын серьёзно болен, – продолжил  прерванную речь Бог, - ныне, я не исключаю того, что он просто пьян. Да, да, пьян!
       Хам поднял голову и удивлённо посмотрел на Бога. Ной же, неожиданно для всех стал икать. От икоты его тело задёргалось, а на лице появилась трагическая маска страдающего от боли.
       - Это ещё, что за напасть вы мне прилепляете, Господи? – протяжно спросил Хам у Бога и посмотрел всем в глаза.
       - Видите, видите? -  нажимал на голос Бог и тыкал указательным пальцем в сторону козла отпущения, - он не в меру возбуждён, даже агрессивен! Поверьте моему опыту. Это верный признак того, что этот смертный помешался умом, не столько от довольно сносной обстановки на ковчеге и труда, сколько от излишней дозы выпитой им лекарственной настойки, предписанной лично мною, его отцу.
       Все присутствующие поспешили поддакнуть своему проницательному Повелителю, и лишь Архангел из Грицко промолчал, уставившись перед собою в стол. Но такого пустяка, как бы не заметили. Чего взять с «Диссидента»?
       - Что, что, что? – недоумённо спросил Хам.
       Уцепившись за, вовремя подвернувшуюся, версию, Бог стал быстренько развивать её в нужном для себя направлении. «Вспыхнет» ли Хам от абсурдного обвинения, исходящего от самого Бога или, сплюнув в душе на всё,  смириться, для Верховного Судьи было уже не важно. В любом случае, Хаму досталась «Чёрная метка» «козла отпущения», за что все присутствующие проголосовали единогласно. Женщина не бралась во внимание, тем более, что она находилась в бессознательном состоянии.
       - Я не хочу обвинять его в умышленном воровстве… - окрепшим голосом повёл прокурорскую речь Бог.
       Он ткнул указательным пальцем в стол.
       - Это дело рук Сатаны, я знаю! Но сей смертный, испил из украденного бочонка, не спросив свою совесть: «Мол, откуда, появился этот бочонок в его руках?»  К большому сожалению, этот грех не меньший, чем само воровство!
       «Вот так Мудрейший и Справедливейший Мира сего!» - молнией, пронеслось в моей голове.
       Чего – чего, а такого низменного подхода к делу, я от него, никак не ожидал. На какое-то мгновенье мне почудилось, что его устами и мыслями воспользовался, не менее, вездесущий и, в то же время, коварный соперник.
       «Когда же они, в конце – концов, поделят Вселенскую недвижимость между собой и успокоятся?» - подумал я, раздражаясь от донимающей меня жажды и  своего  бессилия, что-либо изменить в законсервированном остатке спорного имущества и живности.
       Ной застонал, пытаясь поменять позу.
       Бог замолчал на полуслове. Он сочувственно посмотрел в его сторону, а затем перевёл свой взгляд на жену Хама, которая зашевелилась, приходя в сознание.
       - Где я? – удивлённо спросила она у мужа.
       Тот что-то буркнул себе под нос, но я не расслышал, что именно.
       - Как чувствуешь себя, женщина? – довольно холодно спросил её Бог.
       - Спасибо за заботу, Господи! – едва слышно ответила она, - вот только голова кружится.
       - Женщина, ты, когда последний раз кормила это ползучее страшилище?
       - Точно уже не помню, - поднявшись на ноги и опираясь на руку мужа, ответила она Богу, - кажется, незадолго до того, как лев бросился на нашего отца. Одна свинья сдохла, и мы с мужем порубили её и бросили в клетку к этим свирепым кошакам. Другую доходягу, ещё живой, мы загнали к тому дьявольскому отродью. Он её, на наших глазах, проглотил в один момент. И не подавилась тварь ползучая!
       Бог посмотрел на дверной засов, а затем вышел из-за стола и подошёл к Ною.
       - Их осталась одна пара? – спросил он у сморщившегося старика и протянул руку к его плечу, чтобы успокоить больного или облегчить тому нестерпимую боль своей божественной близостью.
       - Да, - уставшим и безразличным тоном в голосе ответила за Ноя женщина, - но и те уже не жильцы, Господи. Они тоже покрылись, какими-то тёмными пятнами и шишаками на брюхе.
       - Чума – а – а! – протянул Бог.
       Глаза его неожиданно расширились до предела, затем округлились и застыли, как у мертвеца.
       Не дотянув до плеча жаждущего облегчения страдальца,  какого – то там сантиметра, Бог молниеносно отдёрнул руку, будто обжёгся о невидимый огонь.
       Я ещё не уловил толком смыслового значения произнесённого им слова, а моё тело самопроизвольно передёрнуло лихорадочной дрожью.  Инстинкт самосохранения, минуя моё сознание, мгновенно отыскал в памяти необходимое досье на эту «Чуму» и тут же объявил всеобщую тревогу по всем каналам связи.
       - Чума – а – а!  - повторил Бог, как заклинание и в тот же миг оказался на своём председательском месте.
       Он сел на своё кресло. Тут же схватил папку и, не успев открыть, оттолкнул её от себя, видимо, вспомнил, что давал эти документы в заражённые руки Ноя.
       Бог опять вскочил и оглядел сиденье своего кресла, усомнившись в его стерильности. Движения его были резкими и импульсивными. Это никак не вязалось с привычными, немного меланхоличными движениями, вызывающими скрытую зависть у некоторых из его  приближённых и подданных.  Наверное, его мыслями овладел страх простого смертного, что было довольно странным для меня и для его окружения.
       Когда Бог, вертясь во все стороны, повернулся к Архангелу Сергею, то тот в испуге так резко отпрянул от своего Повелителя, что едва не свалился на пол.
       «Диссидент» ухмыльнулся. На его лице застыла брезгливо-снисходительная маска, и ни один мускул не выдал его истинного отношения к смертельной опасности, затаившейся в полумраке кают – компании.  Я всегда уважал в нём хладнокровие и некоторое пренебрежение к страху и опасностям.
       - Ты, милок мой, - скороговоркой обратился Бог к трясущемуся наместнику Киргизии, - возьмёшь эту папку с архиважными документами, внимательно прочтёшь, от корки до корки, и запомнишь, как отче наш. А когда придёт назначенный мною день и час, то перескажешь всё, слово в слово, Моисею. Я укажу тебе на него.
       Сидя на самом краюшке своего кресла, оцепеневший помощник прижал свои холеные ручонки к впалой груди и со страхом смотрел то на Бога, то на злосчастную папку, как на смертный приговор.
       Закончив с передачей документов, Бог повернулся к перепуганным избранникам его воли. Он трижды вздохнул всей грудью и сказал своё заключительное  и решающее слово: - Я учёл ваши высказывания и предложения.  И так, повелеваю! Во-первых, немедленно остановиться всем водам и вернуться к истокам! Во-вторых, выпустить всю оставшуюся в живых живность на волю!     В-третьих, ковчег сжечь дотла на самой вершине Арарата, а пепел пустить по ветру! В-четвёртых, и это самое главное, о происшедшем на ковчеге всем забыть навечно! Не то прокляну и раздавлю, как гниду! Поняли? Ной, ты остаёшься за старшего. Помните, дети мои, я всегда с вами!
        Он присел на пару секунд на край своего кресла, как бы на дорожку, а затем, ни с кем не попрощавшись, устремился с лампой в дрожащей руке к выходу.
        У двери Бог остановился. Он не решался дотронуться своей Божественной дланью до сомнительного засова.
        Подобрав свободной рукой длинные полы своей одежды, Бог оглянулся на своих помощников. Дух тут же витал над ним в нетерпении. Он не задумывался над чумным творением не то божественных, не то дьявольских рук своих двойников. Ему достаточно было и вонючего смога, скопившегося под потолком, чтобы сразу согласиться с мудрым и своевременным решением Бога.
        Первым на помощь подбежал услужливый Архангел Сергей с папкой под мышкой. Он лихорадочно задрал подол своего франтовского балахона, накинул его на ушко засова и отодвинул его.
        Бог не забыл про коридорного гостя, заглянувшего к ним на огонёк, отчего ждал, когда помощник первым откроет дверь и осмотрит коридор.
Не выпуская подола из рук, набравшийся храбрости пижон с небес, накинул его на ручку двери и осторожно потянул её на себя.
        Едва дверь отворилась, как по потолку поплыли «свежие» струи ещё более вонючего смога. Слух резанули истошные крики и вой гибнущих животных, а под ноги к спешащей парочке, устремились огромные и наглые крысы.
        - Но – о – о – ой! – возопил во всю глотку Бог, стараясь стать на цыпочки и пританцовывать на них, - ты, сколько пар взял этой мерзости?   
        - Отец здесь ни причём, - вступился за старика Хам, - у них теперь самый настоящий царский стол!.. Они ещё на верфи,  без спроса, обжили  все углы ковчега и теперь чувствуют себя хозяевами на этой посудине. Через пару дней они и за нас примутся. Сожрут всех без разбора!
        - Чего стал, как истукан! - крикнул Бог на побелевшего помощника, - крыс разгоняй, -  и первым стал пинать своё, разрезвившееся, не в меру, творение.
        Избалованный Архангел Сергей, не решился бить ногами наглую и агрессивную тварь божью, а замахал на неё папкой. Пробивая себе дорогу в серой массе новых хозяев ковчега, они поспешно исчезли в коридоре.
        Вслед за ними, без задержки, устремились Дух, Архангел Виталий и, переглянувшиеся, Сим и Иафет.
        Женщине вновь стало плохо и она повисла на руках у мужа.
        Пока Хам приводил её в чувство, его больной и немощный отец, сумел, «с божьей помощью», соскользнуть с лавки и, хромая и ковыляя, подался в бега, прихватив с собою свою лампу. Едва он вышел, как за его спиной пронёсся огромный чёрный силуэт  человека, едва не сбив раненного старика с ног. Это был, не кто иной, как сам Сатана. Он сделал своё чёрное дело и теперь поспешил выбраться на свежий воздух, чтобы там вновь «инструктировать» помощников Господа Бога, как лучше сжечь Ковчег, как замести следы провалившейся селекции и как обустраивать новую жизнь на Земле.
        Хам, поддерживая жену правой рукой, взял оставшуюся лампу в левую руку и медленно двинулся к выходу. Мне ничего не  оставалось, как последовать за ними.
        Я быстро соскочил со стеллажа и  на ощупь подошёл к двери.
        Открыв её, я почувствовал, как по моим ногам пробежало несколько крыс. От неожиданности, я с силой прихлопнул дверь и придавил одну из них. Находясь в полнейшей темноте, в круговой осаде ненасытных тварей, да ещё и в комнате битком набитой провизией, я почувствовал себя, как на пороховой бочке, в самом центре разгорающегося пожара.
        Не теряя больше ни секунды, я резко открыл дверь на всю ширь и, наступая на врывающихся в кладовку крыс, выскочил в коридор. Там,  при свете удаляющейся лампы, я увидел ужасную картину, от которой у меня зажгло в затылке и сильно затошнило.
        Во всю длину коридора, до куда доставали отсветы от лампы, лежал наполовину обглоданный труп питона, в чреве которого возились несколько десятков крыс.
        Пока Господь Бог дискутировал о преимуществе потопа для очищения твёрдого участка Вселенной от нравственных ошибок Духа небесного и соблазнов Дьявола, рядом, за стеной разыгралась трагическая сцена для одного из его избранников. Только теперь я понял, что устрашающий с виду змий, спешил за человеком в надежде на то. Что тот его спасёт от серых полчищ смерти, захвативших весь ковчег. Но Создатель предал его, вытолкнув избитого и изуродованного на съедение крысам.
        Затаив дыхание, я на цыпочках прошёл вдоль былого величия и могущества и поспешил догнать медленно идущую пару. За качающимися спинами я молил только об одном, чтобы никто и ничто не погасило спасительный огонёк лампы.
        Почувствовав свою обречённость, вся живность, как бы сошла с ума. Панический страх поразил почти всё, что ещё способно было двигаться, превращая судно для счастливчиков в массовую садистскую душегубку.
        Мне нельзя было отставать.
        С каждым шагом, я всё чаще спотыкался о груды обглоданных костей, о туши погибших животных, птиц, пресмыкающихся.
        Вонючий смрад кишел тучами насекомых, не менее кровожадных и ненасытных своих серых конкурентов. Они пополняли своё насыщенное меню всё новыми и новыми, недоступными для крыс блюдами.
        Едва передвигая ноги, я боялся одного; потерять сознание!
        Мой обезвоженный организм, отравленный ядовитыми испарениями и укусами насекомых, работал за красной чертой человеческих возможностей, а тут ещё жажда перехватила горло. Страшно подумать, что может статься  со  мною,  погасни  слабенький, дрожащий язычок пламени.
        Шаг за шагом, преодолевал тернистый и бесконечный путь для самых избранных и, конечно, для меня, не то Первым, не Вторым, а может в соавторстве, сразу двумя рассорившимися Гениями, которые использовали свои творения и дела лишь для мщения друг другу.
        Не заботясь более о своём разоблачении, я приблизился к своим проводникам настолько, что мог, в случае чего, подхватить лампу, дрожащую, в уставшей руке Хама.
        На какое-то время, я отключился от окружающего кошмара. Ноги и руки переключились в автономный режим работы на самосохранения. И всё для того, чтобы выбраться ОТТУДА, откуда нет ни дорог, ни тропинок, ни богам, ни смертным! Весь бесконечный Мир сколлапсировался в каплевидный, жёлтый карлик – мою звезду жизни, моё бессмертие! Я уже не видел ничего, кроме этой путеводной звезды всей Вселенной, живущей во мне и вокруг меня. Всё происходящее осмысливалось и объяснялось, пока горела эта звезда бытия.
        И вдруг, я почувствовал, что мой мозг, как бы попробовал галлюцинировать.
        Дрожь прошла по всему телу, стряхивая зависание в нулевом состоянии. Глаза вновь увидели адские туннели и слабый мерцающий свет лампы.
        Я понял, что это было предупреждение моего мозга о том, что нельзя полностью доверяться рефлексам, иначе можно сойти с ума и тогда уже будет всё равно, спасёшься ли ты или останешься здесь навсегда.
        После третьей встряски дрожью, я обратил внимание на то, что за очередным поворотом нас стали обгонять все, кто мог двигаться. Даже крысы и насекомые, и те уже не очень обращали своё внимание, на остановившихся от бессилия доходяг и на свежую падаль, устлавшую весь коридор, а спешили куда-то вперёд, в черноту, которая, как-то странно посерела с желчным оттенком. Наш спасительный светоч незаметно поблек в столь необычном воздушном вареве.
       Только тут, я сообразил, что где-то рядом был выход к спасению. От нахлынувших чувств радости кровь ударила в голову. Перед глазами поплыли круги.
       Почувствовав неприятную невесомость во всём теле, я едва не упал в обморок. А тут ещё нас притеснили к стенке наши «братья меньшие», которым ничего не стоило сбить нас с ног и затоптать насмерть в общей массе не прошедших в естественном отборе.
       Я приблизился вплотную к парочке сородичей по роду своему и почувствовал некоторое облегчение так, как мы втроём создавали внушительное  препятствие,  которое, в  данной  ситуации, легче было обогнуть, затаптывая в кровавое месиво себе подобных одиночек.
       Серость от другого источника неохотно светлела и проявляла ядовитую насыщенность воздуха в желтовато-грязных разводах.
       Наконец, мы пробились, (так мне показалось), до последнего поворота.  За ним, в нескольких метрах, находился предполагаемый выход, но самого проёма не было видно. На подступах к нему творилось, что-то ужасное и немыслимое. Подобную картину не увидит даже душевнобольной в своих сюрреалистических снах.
       Мне стало страшно.
       Хам бросил ненужную уже лампу и я тут же вцепился обеими руками в его освободившуюся руку. Он даже не повернулся в мою сторону и не отдёрнул свою руку от меня, а только сильнее сжал её в локте и, как ростр боевого корабля, пошёл напропалую в бурный кишащий поток, увлекая за собою к выходу свою жену и меня.
       Полностью отдавшись воле Случая и Хамовой силе к жизни, я без каких-либо эмоций наблюдал за происходящим вокруг нас. Я уже не боялся ни тигра прокладывающего себе дорогу в полушаге от меня, ни аллигатора под своими ногами, ни змеи, обвившей мою левую ногу, ни других опасных зверей и тварей. Я с беспокойством думал только о слонах и носорогах, которые, возможно ещё блукали в тесноте чудовищного склепа, но могли в любой момент, настигнуть нас раньше, чем мы успеем выбраться из лабиринта того света.
       Я обессилено висел на руке Хама, совсем не двигая ногами. За меня эту непосильную работу выполнял аллигатор, на спине которого я чудом держался. Я был не единственным седоком на его выносливой спине, но он, не обращая внимание на непрошеных седоков, упорно грёб к финишу, словно подводный корабль, попавший в густые водоросли.
       На самом пороге, мой чудный конь, неожиданно изогнулся дугой и выстрелил меня и других ездоков вверх, а сам тут же соскользнул на огромную копошащуюся кучу живых и покалеченных счастливчиков, дважды ускользнувших от смерти.
       Прощальный толчок оказался настолько сильным для моего исхудалого тела, что я легко вознёсся к верхнему косяку дверного проёма и ударился в него так, что свет в моих глазах померк. Я, словно чучело, рухнул вниз на кучу тех же счастливчиков, которым повезло, хотя бы в том, что они умерли под сводами родного неба. Падая, я, в последний момент угасающего сознания, ощутил бестелесную лёгкость, присущую лишь нам бессмертным и душам умерших праведников. Это длилось какую-то долю секунды и в то же время – целую вечность!
        Людям этого никогда не понять!
        Я впервые блаженствовал, как никогда и нигде ранее. Ещё бы!
        Такое пережить, в чужой непривычной оболочке, не каждому дано!
        Но вскоре и эта нирвана канула во мрак небытия, расчленив или расщепив моё единое и, казалось бы, неделимое «Я» на поглощающую бесконечность.
        Сквозь наступающий промежуточный мрак, в моё сознание чудом проник едва уловимый рассеянный свет. Виски и лоб, правильнее сказать, то место, где они должны быть, относительно умирающего мозга, обволокла довольно ощутимая и приятная прохлада   космоса. Слуха коснулись напевные звуки невидимых небожителей. Это было для меня новым ощущением так, как мне ещё не приходилось покидать тело смертного под видом его души.
        С вознесением на небеса свет и голоса усиливались, а вселенская прохлада у висков пробудила в моём сознании эмоциональный центр воздействия на нервные и рефлексные узлы. К горлу подступил комок волнения, а глаза наполнились слезами… Чистое, человеческое проявление чувств сохранилось в моей памяти.
        Приготовившись увидеть привычную вечность в трёх измерениях, я открыл глаза. Но!..
        Вместо скуки и мрака небытия, надо мною склонилось земное женское лицо. Оно, как мне показалось, очень походило на лицо жены Хама, только выглядело довольно бледно, как у усопшего.
        Я закрыл глаза и тут же их открыл. Губы на её лице зашевелились, как бы говоря мне что-то, ноя ничего не понял. И не мудрено было понять. Я же успел расстаться с плотью и умом смертного, а память всё ещё выдавала на экран всевозможную информацию о прожитом для сортировки и архивации.
        И тут я почувствовал, как моего лба коснулась не леденящая стужа космоса, а приятная прохлада женских рук. Они заботливо наложили на горячий лоб влажную повязку.
        «Значит, они меня не бросили», - мелькнуло в моей голове, тем самым, возвращая меня в тело человека спасшегося от тройной смерти.
        Я приподнял голову и осмотрелся.
        Вокруг было людно и шумно. Видимо, это была базарная площадь большого города. Я сидел, прислонившись к какому-то деревянному щиту стоявшему у входа небольшого балагана, в котором, бродячие актёры показывали свои представления.
        - Попей воды, сынок! – сказала жена Хама и протянула к моим потрескавшимся губам глиняную пиалу с живительной влагой, - всё уже хорошо!  Это был всего лишь солнечный удар. – Ответила она на мой мысленный вопрос.
Я ещё раз взглянул на её лицо. И тут только, я заметил, что оно покрыто густым слоем белил с нарисованными чёрточками морщин в уголках глаз и рта.   Одета женщина была в длинный балахон без  рукав.
        Он был из грубого серого сукна, без какого-либо рисунка.
        Я перевёл взгляд на стоявшего рядом с ней мужчину.
        На его лице красовалась такая же маска из белил в чёрных разводах.  Он так же был одет в балахон того же покроя, только подпоясан бечёвкой толщиной с палец.
        Ещё минуту назад,  я всецело пребывал в самом эпицентре разразившегося светопреставления и теперь никак не мог сообразить, где я оказался, и что со мною происходит?
        То, что я, чудесным образом, возвратился на ту же площадь, куда  пришёл  на  рассвете почти  неделю  назад, я  понял. Но вот куда подевался чудовищный древозавр со своими «избранниками» от Бога и с его помощника? Не может же всё это присниться так живо и убедительно! И почему Хам и его супруга вырядились под актёров?
        - Тебе уже лучше? – спросила женщина, даря мне сквозь замысловатый грим свою миловидную улыбку.
        - А куда подевались ковчег и его обитатели? – удивлённо спросил я.
        Она вновь улыбнулась и, как-то загадочно посмотрела в сторону мужа, а затем сказала: - Примерно через час мы начинаем представление под названием «Ноев ковчег», вот там и увидишь всё своими глазами.
        Я встал. Отряхнул от пыли свои штаны. Беглым взглядом окинул балаган. Затем заглянул под откинутый над входом полог из грубой выгоревшей рогожи.
        Меня слегка качнуло и в глазах помутилось.
        - Ничего страшного, - сказала женщина, поддержав меня под локоть, - это застоявшаяся кровь пошла.
        Сквозь пелену в глазах я видел её улыбку.
        Повернувшись к входу, я снова заглянул вовнутрь. В полумраке балагана ничего не было видать, и лишь одиноко мерцал огонёк лампы не то подвешенной над сценой, не то поставленной на невидимое возвышение. Я сощурил веки, чтобы кроме лампы увидеть ещё что-нибудь или кого-нибудь.
        И вдруг воздух перед моим лицом колыхнулся. Из темноты показалось лицо всё выкрашенное серой и чёрной краской. На этом фоне отсвечивали настоящим жемчугом ровные, белые зубы. А глаза излучали, я не оговорился, именно, излучали зелёный магический свет. Тонкие, резные губы ярко алели струящейся кровью. И вся эта раскрашенная, просто бесовская, маска, явно, красивого лица, обволакивалась густыми, взлохмаченными прядями смоляных волос.
       От холодка, повеявшего от этого лица, по коже пробежала нервная дрожь. Память сразу заработала в своём архиве, выискивая по картотеке прототипов, кадры,    ассоциирующиеся  с  увиденным оригиналом.
       - Кто там у вас, во всём чёрном? – спросил я и, поспешно, отошёл от входа.
       - А это юная, но очень одарённая, от Бога, артистка. Она в нашем спектакле играет злого Гения; как бы, олицетворяет силы Зла! – ответила женщина и странно усмехнулась.
       Мне почудилось, что я уже встречался, если не с этим, то точно с таким же лицом, притом не только сегодня, а ещё, когда-то, давным-давно.
       - А сколько вы просите за зрелище? – полюбопытствовал я у Хама.
       - Совсем недорого. Всего одну монету, – сдержанно ответил он, - но с вас и этого не возьмём.
       - Мы предоставляем тебе возможность, принять непосредственное участие в спектакле, по ходу действия, - вмешалась в разговор его жена; при этом, она не переставала улыбаться сквозь маску, - и вместе с нами пережить сцену очистительного потопа.
       Я удивился нежданному предложению. Задумался.
       И вдруг, балаган содрогнулся от гомерического хохота, вырвавшегося из лужёной глотки одного из актёров, скрывающихся под шатром. Неприятный озноб пробежал от затылка к пяткам.
       - Спасибо, спасибо! – стал я спешно отказываться, и отошёл в сторону от чёрного входа. – Я верю вам,  но я, поверьте, уже пережил один потоп и его мне хватит вспоминать до конца моих дней.
       Я глубоко вздохнул. Затем поинтересовался, сколько актёров задействовано в спектакле?
       - Ровно чёртова дюжина! – с усмешкой ответил Хам.
       Я быстро достал из кармана деньги, отсчитал 12 монет и протянул их ему: - Примите, пожалуйста, в знак уважения вашему ремеслу.
       Мужчина пересчитал деньги и, спрятав их в складках одежды, многозначительно воскликнул: - Понимаю, понимаю! Все во что-то верят и не верят! А за внимание, благодарю, от имени всех артистов!
       И вам спасибо за помощь и за приглашение! – ответил я и пошёл прочь от балагана.
       Вдруг, я услышал за спиной новый, более мощный раскат хохота. Я вздрогнул всем телом, но не остановился. Я испугался, не невидимого насмешника, а своё неземное любопытство, которое, вот-вот, повернёт меня назад, во мрак загадочного балагана.
       Я ускорил шаг и постарался переключить своё внимание и мышление на созерцание градостроительных и архитектурных особенностей экзотического города на букву «Э». Он великолепно вписывался в окружающийся пейзаж предгорья Арарата и стоил того, чтобы, хоть раз в жизни, посетить его.     Поверьте мне: ибо слова сии истинны и верны!

          *(«Э» - подразумеваю г. Эребуни)