Первые дни войны. Из воспоминаний «Моё военное отрочество» -
http://www.proza.ru/2011/08/19/1142
22 июня 1941 года Гитлер проиграл войну СССР.
"Постскриптум". Алексей Пушков
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война*).
Войну ждали, о ней много говорили. События на озере Хасан и Халкин-Голе, финская кампания, – все эти военные конфликты, не прошли даром, - все ждали большой войны, когда наша славная Красная Армия разобьет врага на его собственной территории. Но всё случилось не так, как представлялось. И как ни ждали войну, ошеломляющая весть о её начале свалилась неожиданно.
Война! Еще вчера пели: «Если завтра война, если враг нападет» с хвастливым куплетом:
Мы войны не хотим, но себя защитим.
Оборону крепим мы недаром,
И на вражьей земле мы врага разобьем
Малой кровью, могучим ударом.
Пели, но не все знали, что в действительности представляет собой война, сколько горя она несла, не представляли и весь размер надвигавшегося бедствия.
С первых же дней войны всё пошло не так, как пелось в песне «Если завтра война». Наши войска с большими потерями отступали на восток, оставляя город за городом, теряя личный состав, технику и вооружение. Вот тогда-то на песню народ откликнулся едкой пародией:
Если завтра война,
Слепим пушки из г…,
В ж… пороха набьём,
Всех фашистов перебьём.
Но наш народ еще был полон оптимизма: пройдет месяц, другой и наша доблестная Красная армия погонит фашистов на запад и разобьет врага на его собственной территории. Так и случяилось, но много позже, а пока...
С первых дней войны моя родная Калуга стала менять свое лицо. Появились очереди у сберегательных касс, это люди, хранившие там свои сбережения, спешили их снять. Из магазинов исчезли соль, сахар, мыло, керосин. Исчезли и спички, и курильщики вернулись к старому дедовскому способу добывания огня – к кресалу. А женщины вспомнили, что их матери в послереволюционную разруху при стирке в качестве мыла использовали золу. Пройдет немного времени и вместо «лампочек Ильича» в квартирах появятся коптилки.
Другой приметой войны стали кресты на окнах:
Все окна –
Перечёркнуты крестами,
Весь город сделав
Кладбищем одним…
Это написал киевский поэт Аркадий Соколовский.
В садах и огородах начали рыть щели – примитивные бомбоубежища для жителей близлежащих домов. У домов было организовано дежурство. Дежурные следили за соблюдением правил светомаскировки и вообще бдели.
Один из магазинов сделали магазином военторга, в котором могли отовариваться семьи ушедших на фронт мужчин.
Новости с фронта были всё тревожнее и тревожнее. В Калуге появились первые беженцы из Белоруссии, а за ними – беженцы уже из Смоленской области, других российских областей. Стада гонимых на восток, жалобно мычащих, не кормленых и не доеных коров, подымали густую пыль.
А на запад, навстречу беженцам, шли и шли наши войска, а за ними – калужане рыть окопы и противотанковые рвы.
Готовился к обороне и город: на его улицах появились «ежи», а окна некоторых зданий были заложены мешками с песком.
Однажды на улице Кирова жители города увидели колонну идущих на Смоленск бойцов. Впереди колонны с цветами в руках шел бравый усатый командир. Гремела музыка. Привлечённые ею горожане, толпились на тротуаре, приветственно махали бойцам руками и что-то кричали, тут же в киоске покупали газеты, журналы, какую-то мелочь и всё это совали им в руки.
Потом, это было в первых числах октября, можно было увидеть другую колонну: не тех бойцов, идущих навстречу врагу с музыкой и цветами, а отступающих, усталых и изможденных, в выгоревших, пыльных гимнастерках. С длинными трёхлинейками, обвешанные амуницией, с шинельными скатками через плечо, они шли устало, не в ногу. И никого не было на тротуарах, никто их не приветствовал, не вручал цветов. Два молоденьких бойца несли пулемет «максим», один – станину, другой – ствол. И вдруг один из них упал, наверное, от усталости, он долго, с трудом поднимался.
Вырытые в садах щели недолго ждали новосёлов. В конце июля начались еженощные воздушные тревоги – это немецкие самолеты через Калугу летели бомбить Москву. Разбуженные звуками сирены жильцы поблизости расположенных домов с малолетними детьми на руках, нагруженные узлами с какими-то пожитками, молча, спешили к щели.
Лезть в щель нет охоты. Вокруг тишина, над щелью такое мирное звездное небо, и трудно поверить, что где-то там вверху летят вражеские самолеты, а далеко на западе идут бои и гибнут люди. Всмотришься в небо: где же эти проклятые «мессершмидты», летящие бомбить Москву? Но их не видно, слышен только нудный, прерывистый гул их моторов.
Вскоре тревоги стали привычным явлением. А Калугу еще не бомбили, это случится позже, в октябре.
Поползли слухи, что где-то под Калугой немцы сбросили парашютистов и что в самом городе появились диверсанты. Для борьбы с диверсионно-разведывательными группами немцев были сформированы истребительные отряды. В одном из таких отрядов служил "белобилетник" дядя Коля, брат мамы. Расформированы отряды будут перед самым захватом Калуги немецкими войсками.
Впервые немцы бомбили Калугу 4 октября. Я учился в школе № 5, находящейся на улице Дзержинского. В тот день, как обычно, шли занятия. Мы не услышали сигнала о налете. Возможно, его и не было. Поэтому, когда началась бомбежка, все ученики находились за партами. Я сидел у стены в простенке между двух окон. Окна выходили на ту сторону, где упали бомбы, а упали они совсем близко. Когда раздались взрывы, я повернул голову к находившемуся сзади меня окну. Взрывной волной выбило и раму, и все стекла. Тот момент я и теперь помню так ясно, словно это было вчера. Я помню, как оконная рама и куски стекол медленно-медленно начали вываливаться из проёма и также неторопливо стали падать внутрь класса на головы учеников. Я запомнил даже конфигурацию чуть ли не каждого падавшего вниз осколка стекла, траекторию его движения, а ведь всё это длилось одно мгновение, мгновение же было воспринято мною как длившееся, по меньшей мере, несколько секунд. Через много лет в журнале «Наука и жизнь» я прочитал статью о необыкновенной способности человеческой психики воспринимать происходящие в экстремальной ситуации явления в замедленном темпе. Автор статьи приглашал читателей сообщить ему через журнал о таких случаях, и я собирался написать о своем случае, но, к сожалению, так и не написал. Разгадала ли наука эту загадку?
А вот как я и другие ученики класса очутились на полу, не помню. Никто серьезно не пострадал. Учительница вывела нас в подвал, где собралась вся школа, и где нас долго держали - ждали, когда из домов, в которые попали бомбы, вывезут убитых и раненых.
Весь квартал, в котором находилась школа, был оцеплен. Прибежавшие к кварталу мамы и бабушки учеников, среди них и моя мама, ждали снятия оцепления, находясь в шоковом состоянии, поскольку кто-то распространил слух, что одна из бомб попала в школу. Когда я вышел из школы, то сразу же попал в объятья мамы, на глазах которой еще не просохли слезы.
Как я потом узнал, в результате этого налета было разрушено 10 домов, ранено 58 и убито 43 человека. Среди погибших была и сестра моего отца, тетя Лиза, ставшая первой жертвой войны из числа нашей родни. Вместе с детским садом, которым тетя Лиза заведовала, в этот день она должна была эвакуироваться, и перед дальней дорогой решила свести внука Юру в парикмахерскую, где её и застал налет. Взрывом бомбы тете Лизе оторвало ноги, и она умерла от потери крови, а у находившегося рядом с ней Юры не было ни одной царапины.
В этот день занятия в школе для меня надолго закончились. Возобновятся они за тысячи километров от Калуги - в Казахстане, куда будет эвакуирована наша семья.
Впереди нас ожидали тысяча четыреста восемнадцать дней военного лихолетья. А в конце - взятие Красной Армией Берлина и долгожданная ПОБЕДА.
*)Авторами песни являются:
Музыка Ежи Петерсбурского, слова Бориса Ковынёва