Попутчица
Конец сезона. Октябрь 1975 года. Вертолёт за нами должен был прилететь завтра. А послезавтра должен был приехать мой свекор с моим сыном Андреем. Завтра нужно привести в порядок дом, протопить, купить хоть какие-нибудь продукты, потом уж ехать встречать своих на станцию Тыгду. Колеблюсь, то ли идти одной на станцию, то ли ждать вертолёт. Уверенности, что он прилетит завтра, нет, т.к. местную авиацию осенью постоянно задействуют на тушение пожаров.
От нашей стоянки до станции Гудачи всего-то 5-7 километров, полтора часа ходу. Идти одной страшновато, всё ждала, что кто-нибудь из мужского коллектива будет меня уговаривать остаться. Но, по-видимому, в эти последние дни сезона так все друг другу надоели, что ожидаемых слов, я не услышала. Теперь твёрдо решила, что нужно идти. Быстренько собралась, рюкзак, полевая сумка, да пистолет, еды с собой никакой по причине её отсутствия.
Леспромхозовская дорога, которая проходила мимо нашего лагеря делала крюк, поэтому решила идти напрямик через заболоченное место и заброшенное кладбище (несколько крестов), а потом выйти на дорогу. По болоту пробежала быстро, т.к. оно замёрзло, стало как асфальт, кочки как столбики. Немножко неприятно было идти мимо кладбища. Наконец, вышла на лесную дорогу. Вдруг из-за поворота показался мотоциклист, крест-накрест перепоясанный лентами с патронами, за спиной две двустволки. Вероятно, ехал на озёра уток стрелять. Около меня притормозил, затем медленно проехал дальше. Я бегом мимо него, в голове одна мысль, добежать бы до поворота и, если услышу, что мотоцикл разворачивается, сверну в лес, где-нибудь залягу и, если что, буду отстреливаться.
Но всё обошлось. Наконец лес кончился, дорога пошла по открытому месту, где там и сям были свалены хлысты лиственниц. Навстречу попалась машина с кузовом, в которой на мастерскую точку ехала бригада лесорубов. Остановилась. Водитель пригласил меня поехать с ними, а на обратном пути пообещал подбросить до станции. Я отказалась, т.к. идти оставалось всего 2-3 километра. Когда уже подходила к станции, эта машина меня догнала. «Ну и быстро ты бегаешь» - удивлённо сказал шофёр.
Станция была пуста, утешало меня то, что скоро прибудет поезд, на этой станции останавливались всего пару поездов в сутки. Постучала в окошечко кассы, чтобы взять билет, кассирша объявила, что все поезда задерживаются как минимум на 10 часов. Затем она вышла из своей комнатушки, зевнула и, позвякивая ключами, ушла домой.
И вот стою одна на пустом перроне станции, с одной стороны маленькая деревушка Гудачи, с другой пустырь, вдалеке лес. Темнеет, морозец градусов 10. Одета сносно, резиновые сапоги, телогрейка и старенький пуховый мамин платок. В помещении станции «зал ожидания» - маленькая комнатка, в которой две лавки и железный бачок с водой, на котором на цепи висит кружка. Ну, думаю, продержусь как-нибудь до утра, до прибытия поезда. Мысленно сто раз пожалела, что не осталась ждать вертолёт, сидела бы сейчас у костра, пила чай, да слушала приёмник.
Станция Гудачи – это разъезд, на путях стояли два тепловоза, которые время от времени подавали признаки жизни, гудели, пофыркивали. Примерно через час вижу, вдоль железной дороги по направлению к станции идёт женщина лет сорока, в приличном пальто, шляпке с сумочкой через плечо. Подходит ко мне и говорит: «Скоро поезд, минут через 15. Успела. Мне в Магдагачи». Я говорю: «Поезда опаздывают на 10 часов». Она в ответ: «Уедем, сейчас машиниста уговорю, до Магдагачи всего час, если поедет, то прихватит». Уговаривала она его час или два, буквально на коленях стояла перед локомотивом. Наконец, в 11 часов вечера машинист согласился, велел быстро залезать в кабину тепловоза и сидеть тихо. Какое счастье!
Кабина расположена в верхней части локомотива. В кабине тепло, разморило, уютно, светятся лампочки на панели управления. Когда ехали было ощущение полёта над тайгою, кое-где вдали мерцали огоньки населённых пунктов. Так бы ехала и ехала. Но через час прибыли в город Магдагачи. Это довольно крупный населённый пункт, узловая станция, все поезда останавливаются. В городе даже есть военный аэродром, мой отец (военный лётчик) рассказывал мне, что когда-то совершил на этом аэродроме вынужденную посадку.
В этом году на этот же аэродром совершил посадку и санитарный вертолёт, на котором летели я и мой муж. В середине этого полевого сезона моего мужа сильно прихватила язва желудка, пришлось вызывать санрейс – вертолёт Ми-4. Забрали нас с Измайловым, чтобы доставить в больницу города Зея. Но в полёте разразилась гроза, летим, а кругом молнии, ливень, ничего не видно. Пришлось вертолётчикам посадить машину на вышеупомянутый аэродром, где нас уже ждала санитарная машина. С язвой тогда всё обошлось. Вообще многие геологи страдали болезнями желудка. Еда способствовала этому: консервы рыбные, тушёнка, щи-борщи из банок, да каменные сухари, когда кончался хлеб. В консервах полно томата, от которого изжога и обострение гастрита.
В Магдагачах на вокзале посмотрела расписание поездов. Ближайший поезд до станции Тыгда через 3 часа. Можно было подождать и на вокзале, светло, тепло, какие-то люди сидят. Но попутчица пригласила меня к себе, она жила у привокзальной площади в хрущёвской пятиэтажке. Для тех мест роскошное жильё, отопление, туалет, ванная. Сказала: «пойдём, отдохнёшь, поужинаешь, а потом выйдешь к поезду». До сих пор не пойму, почему она не побоялась меня, случайную попутчицу пригласить к себе домой. Вид-то у меня был совсем непрезентабельный. Грязная телогрейка, правда, на рукаве эмблема «МИНГЕО СССР», нелепый старый пуховый платок, резиновые сапоги и штаны защитного цвета от геологической робы. На боку пистолет в кобуре, да кирзовая полевая сумка. Лицо и руки обветренные. В общем – чучело, даже для тех мест, пропахшее дымом, уже месяц (из-за холодов) не мытое.
Конечно, я согласилась, вошли в подъезд, поднялись в квартиру. Хозяйка пошла на кухню хлопотать, а я первым делом зашла в ванную, глянула на себя в зеркало и ужаснулась. «Морда» лица обветренная кирпичного цвета, по краям, где не загорела – белая, то есть на лице – маска, на голове куча спутанных под платком волос. Быстренько скинула с себя тряпьё и до пояса вымылась, причесалась и стала немного похожа на человека. На столе в большой комнате уже был накрыт стол, белая скатерть, тарелки, хрустальные бокалы, салфетки, запотевший графинчик с водкой, сковорода, от которой поднимался ароматный пар жареной картошки и капусты. Всё это показалось мне необычайно вкусным.
Под водочку разговорились. Фамилия женщины была Чугунова, а вот имя забыла совершенно. Приехала она в Магдагачи давно с мужем военным, но он умер, а она с дочкой продолжает здесь жить, работает заведующей отделением связи. В Гудачах оказалась потому, что проводила ревизию мелких почтовых отделений связи, расположенных в посёлках вдоль железной дороги. Добиралась до них сама, где подъезжала на чём-нибудь, а где шла пешком. Я её и увидела, когда она подходила к станции по шпалам. Потом она загрустила и сказала, что жить ей осталось недолго, врачи обнаружили у неё какое-то серьёзное заболевание. Ещё сказала, что жить в Магдагачах можно, но очень плохо с продуктами, как и везде, чем дальше от Москвы, тем хуже, хорошо бы достать хоть 10 баночек тушенки. Я вызвалась прислать ей тушенку и не 10 штук, а ящик. В экспедиции, если подсуетиться, то достать было можно.
По приезду в Зею я что-то закрутилась, встретила своих, погрязла в домашних хлопотах и потеряла листок с адресом, поэтому ничего своей гостеприимной попутчице не прислала. Вот этот грех занозой сидит у меня в голове. Как-то на исповеди в храме, я рассказала об этом батюшке, он вместе с другими грехами отпустил и этот, а всё равно этот случай часто вспоминается. Разыскать бы её через программу «Жди меня», только вот, наверное, её уже нет в живых, хотя как знать. Прошло много лет.