Вскоре после отъезда сестры с мужем круто повернул свою судьбу и Пётр. В апреле 20-го года он стал работать делопроизводителем в Теряевском волостном подкомитете РКП(б) Волоколамского уезда Московской губернии. Очень скоро Волоколамская уездная организация РКП(б) приняла его в члены партии. Это произошло в августе 1920-го года. Ему ещё не было 18 лет. А уже в ноябре того же года его направили в Москву на 8-месячные курсы при Коммунистическом университете имени Свердлова. Перед малограмотным сельским пареньком открылся путь партийного функционера, представителя власти. Конечно, речь шла пока лишь о самом нижнем уровне этой главной власти в стране.
Какие причины заставили его выбрать этот путь? Во-первых, смолоду и до ранней гибели у него был ярко выраженный характер лидера. А «в своём хозяйстве» при ещё очень крепком 50-летнем отце он мог быть только «вторым номером». Во-вторых, у него была большая тяга к знаниям. И, в-третьих, молодому любознательному парню, конечно, хотелось иметь возможность «повидать мир». Всё это обещал ему выбранный путь.
Замелькали учебные заведения, области, города, посёлки, должности и названия учреждений, где он учился и работал как солдат партии. Сразу же после окончания курсов в Ком.ВУЗе им. Свердлова его направили в город Чебоксары (Чувашия), где он работал агентом, а затем помощником Уполномоченного по Облпомголу – областной организации помощи голодающим. Через некоторое время там же, в Чебоксарах, его должность называлась «член президиума рабфака».
Затем, проявив непозволительную, по партийной этике, самостоятельность и получив за это партийный выговор, он работает в Оренбурге в должности заведующего финансовыми курсами Наркомфина Киргизской ССР (нынешняя Оренбургская область была тогда частью республики с таким названием). Одновременно он работает внештатным корреспондентом республиканской газеты «Степная правда».
Два года, с 1923-го 1925-й, он учится в Москве в Институте политического просвещения, затем два года служит в Красной армии в должности ротного политрука 7-го полка связи и 101-го стрелкового полка в городах Самара и Сызрань.
Первые семь лет после вступления в партию он работает, учится и живёт далеко от дома. И почти не общается с родителями, оставшимися в своём доме вдвоём – уехала учиться и младшая дочь Клавдия. Отец на него сердит, мать обижена. Но, отслужив, он возвращается в Подмосковье и начинает работать пропагандистом в Волостном комитете партии в селе Лотошино Волоколамского уезда, а затем - заведующим биржей труда в Волоколамске.
Здесь он познакомился с Полиной Петровной Лисицыной, работавшей в Лотошинском волостном комитете партии, и женился на ней. У Полины Петровны родился сын. С женой и годовалым сыном он приезжает в Носово, к родителям. Есть фотография, где запечатлены молодые родители и счастливые дед Иван и бабушка Татьяна с внуком на руках. Дед и бабка откровенно рады первенцу своего младшего, но уже не слишком молодого сына. Похоже, что отношения отца с «партийным» сыном улучшились.
Но его первый брак оказался непрочным и недолгим. В 1929 году Пётр Николаев получает новое назначение – на должность инспектора политпросвещения Клинского райкома ВКП(б). В Клину он встретил учительницу Ольгу Владимировну Петропавловскую и влюбился в неё. Очень молодая учительница не скрывала от влюблённого члена партии, что она – дочь дьякона сельской церкви. Но это его не остановило. Он развёлся с Полиной Петровной и женился на Ольге Владимировне, которая только через некоторое время после заключения брака узнала, что её муж уже был однажды женат. Многие годы её сильно угнетало сознание этого факта.
В 1931 году в Москве Пётр Николаев поступает в Ком.ВУЗ им. Л.Кагановича. (Впоследствии в просторечье этот ВУЗ называли ВПШ при ЦК КПСС.) Татьяна Алексеевна и Иван Николаевич приняли как родную и вторую жену своего младшего сына. Последние недели беременности жена московского студента очень молодая клинская учительница провела в доме свёкра и свекрови. В сентябре 1932 года в этот дом в деревне Носово дед Иван привёз своего очередного внука из роддома в селе Теряево. Для хозяев дома это было последнее из немногих счастливых событий того времени.
Началась коллективизация, сопровождаемая раскулачиванием. Как можно было назвать Ивана Николаева, хозяина хорошего просторного дома с чайной в нём, большого земельного надела, молотилки и одной лошади? Конечно, кулаком. Его и раскулачили, отобрав всё и выставив двух пожилых людей на улицу. Их устроила у себя дочь Мария Ивановна, жившая в то время с мужем в соседней деревне.
В бывшем доме Николаевых разместилось правление колхоза. А через некоторое время при новых «хозяевах» этот дом сгорел.
По слухам деду Ивану, как кулаку, грозила высылка подальше соседней деревни. И якобы его сын, студент ВПШ, написал письмо на имя «всесоюзного старосты» М.И.Калинина с просьбой облегчить участь отца. И якобы Калинин предпринял какие-то меры. Как бы то ни было, «раскулаченный» Иван Николаев, лишившись всего имущества, а в сущности лишившись смысла жизни, «запил по чёрному», допился до белой горячки и очень скоро погиб.
Татьяна Алексеевна, малограмотная, но умная от природы женщина, твёрдо и точно сознавала, кто был главным виновником их разорения и гибели её мужа. Через несколько лет после «раскулачивания» она удивила девятилетнего внука, правоверного пионера, своей реакцией на портрет красивого гимназиста Володи Ульянова. Обычно очень добрая, бабушка, глядя на этот портрет, с неожиданной жестокостью в голосе сказала: «Сколько бед натворил! Выколоть бы эти его раскосые глаза!» Много лет потребовалось внуку, чтобы понять её слова.
Сразу же после окончания ВПШ в 1934 году П.И.Николаев был направлен на Дальний Восток, на станцию Волочаевка, в Политотдел Волочаевского совхоза на должность заместителя начальника по партийно-массовой работе. На Дальний Восток он приехал солидным семейным человеком; с женой, матерью и двухлетним сыном. Он собирался здесь долго жить и работать. Почти два года он на самом деле энергично и успешно проработал на новом месте, даже был избран в члены местного (Смидовичского) районного комитета партии.
Но в райком поступил донос, в котором он обвинялся в скрытии при вступлении в партию своего социального происхождения. В доносе упоминался просторный дом его родителей, десяток «довоенных лошадей», молотилка, чайная, коровы, овцы и прочее. Как мог скрыть своё социальное происхождение 17-летний житель и уроженец деревни в небольшом уезде, вступая в партию в центре этого уезда? Об этом в Смидовичском райкоме, видимо, никто не задумывался. Райком принял решение: исключить. Дальневосточный краевой комитет партии это решение поддержал, а Центральный комитет в феврале 1937 года – утвердил.
Работы на Дальнем Востоке для исключённого из партии бывшего партийного функционера не было. Семья возвращается в Подмосковье. Отец семейства устраивается работать на станции Мытищи Ярославской ж.д. в совершенно неожиданной для него должности заведующего гаражом при строительстве какого-то Главтучехпрома. Жильё нашли на соседней с Мытищами станции Подлипки. (Ныне это город Королёв.) Длительное время Пётр Иванович пытается добиться отмены решения о его исключении из партии. И вот в ноябре 1937 года решением Комиссии партийного контроля при ЦК партии он восстанавливается в партии. В очень жестокое, страшное время принималось это решение.
БЕДА нНЕ ПРИХОДИТ ОДНА
В марте 1938 года был арестован отец Ольги Владимировны, бывший дьякон церкви в селе Воздвиженском Клинского района, Владимир Аркадьевич Петропавловский. Его арестовали по придуманному поводу – были организованы донос и соответствующие свидетельские показания о, якобы проводимой им, антисоветской агитации. Причина была проще и страшней: в сельской чайной в ответ на чьё-то упоминание о Сталине слегка выпивший бывший дьякон "послал" Великого Вождя Народов по известному адресу.
Этого хватило, чтобы лишить человека жизни: он был расстрелян по приговору всемогущей безымянной «тройки» 10 июля 1938 года на Бутовском полигоне вблизи Москвы.
В 1937 – 1938 годах в Бутово были расстреляны несколько десятков тысяч человек, в том числе – около тысячи только священников и дьяконов из сельских церквей Подмосковья. Так сын раскулаченного отца бывший партийный функционер Пётр Николаев стал ещё и зятем расстрелянного тестя.
Родственникам расстрелянных сообщали, что их муж (отец, брат, сын) осуждены «на 10 лет заключения без права переписки». В те годы далеко не все знали, что означает эта гнусная формула. Жена и дети В.А.Петропавловского так никогда и не узнали, где и как он расстался с жизнью. Через 37 лет после расстрела он был реабилитирован с замечательным обоснованием: «так как его отдельные политически незрелые высказывания не являются государственным преступлением».
».