Ну, а по поводу интересующих нас фактов У.Черчилль заявил следующее: « Если учесть, что Гесс так близко стоял к Гитлеру, то кажется удивительным, что он не знал или если и знал, то не сообщил нам о предстоящем нападении на Россию, к которому велись такие широкие приготовления».
Чувствуете, как Черчилль «темнит»?. О каком сроке нападения на Россию не сообщил им Гесс? О 15 мая он им не сообщил, что ли? А о 22 июня, как мог Гесс знать, если после 10 мая находился в Англии. Откуда же Черчилль узнает о дате 22 июня? Разумеется, Гесс дал англичанам каналы связи с Гитлером. Далее Черчилль пишет: « Советское правительство было чрезвычайно заинтриговано эпизодом с Гессом, и оно создало вокруг него много неправильных версий. Три года спустя, когда я вторично приехал в Москву, я убедился, насколько Сталин интересовался этим вопросом. За обедом он спросил меня, что скрывалось за миссией Гесса. Я кратко сообщил ему то, что изложил здесь. (Имеются ввиду мемуары Черчилля) У меня создалось впечатление, что, по его мнению, здесь имели место какие-то тайные переговоры или заговор о совместных действиях Англии и Германии при вторжении в Россию, которые закончились провалом… Когда переводчик дал мне понять, что Сталин не верит моим объяснениям, я ответил через своего переводчика: « Когда я излагаю известные мне факты, то ожидаю, что мне поверят». Сталин ответил на мои резковатые слова добродушной улыбкой: « Даже у нас, в России, случается многое, о чем наша разведка не считает необходимым сообщать мне». Я не стал продолжать этот разговор».
Иван Михайлович Майский, бывший в ту пору послом в Англии, в своих мемуарах, так осветил деятельность Черчилля: « Насколько мне известно, в связи с прилетом Гесса за кулисами британской политики началась борьба. Черчилль, Иден, Бевин, а также все лейбористские министры сразу же высказались решительно против ведения с ним или через него каких-либо переговоров о мире с Германией. Однако нашлись среди министров люди типа Саймона (прогермански-настроенный британский политический деятель), которые при поддержке бывших «кливденцев»(группа британских политиков занимающая прогерманские и одновременно, антисоветские позиции) считали, что следует использовать столь неожиданно представившийся случай для установления контакта с Гитлером или по крайней мере для зондажа о возможных условиях мира. В конечном счете победил Черчилль… Победу Черчилля можно только приветствовать, но остается неясным вопрос, кто же такой Гесс?»
Как явствует, из воспоминаний Майского Черчилль одержал победу против сторонников ведения переговоров с Гессом, а сам Черчилль, почему-то, поскромничал о своей победе в разговоре со Сталиным. Почему? Наверное, есть такие победы, которые лучше всего хранить в тайне ото всех?
Раз уж затронули туманный Альбион, то давайте поинтересуемся, как же У.Черчилль отреагировал на вторжение Гитлера в нашу страну. Снова обратимся к его мемуарам:
« Я знал(!), что нападение Германии на Россию является вопросом дней, а может быть, и часов. Я намеревался выступить в субботу вечером по радио с заявлением по этому вопросу. Разумеется, мое выступление должно быть составлено в осторожных выражениях, тем более что в этот момент Советское правительство, в одно и то же время высокомерное слепое, рассматривало наше предостережение просто как попытку потерпевших поражение увлечь за собой к гибели и других. Поразмыслив …, я отложил свое выступление до вечера воскресенья, когда, как я думал, все станет ясным. Таким образом, суббота прошла в обычных трудах…
Когда я проснулся утром 22 июня, мне сообщили о вторжении Гитлера в Россию. Уверенность стала фактом. У меня не было ни тени сомнения, в чем заключаются наш долг и наша политика. Не сомневался я и в том, что именно мне следует сказать. Оставалось лишь составить заявление. Я попросил немедленно известить, что в 9 часов вечера я выступлю по радио».
О действиях СССР по подготовке к 22 июня я уже написал достаточно, что бы данные утверждения были признаны несоответствующими реальности. Так что, либо английская разведка не так хороша – раз проморгала такую возню по обе стороны границы, либо Черчилль сильно привирает. Так же как и его утверждение. Что Сталин не поверил его предупреждению. Но, наше советское руководство после 53 года приняло именно версию Черчилля.
Как видите, Черчилль и не думает скрывать факт своей осведомленности о дате нападении Гитлера на нашу страну. Одно только смущает в его рассказе. Почему он не указал источник данной информации о нападении? Ведь если бы, эту информацию добыла английская разведка, то вполне можно было бы гордиться ее активностью. Однако Черчилль почему-то старается не упоминать о своей стратегической разведке, вообще, выводя ее за рамки своего повествования и стараясь не привлекать к ней особого внимания. Особенно режет слух его напыщенность по поводу понимания им задач Британской политики: только что совершено вероломное нападение на нашу страну, а он уже знает что «следует сказать». Кроме прочего, импонирует его фраза об «осторожных выражениях». Его выжидательная позиция – та же ложь. Недаром, Сталин называл Черчилля «наш подлый друг».
Почему же наше руководство так стесняется 22 июня?
Что нам известно о первом дне войны по работе Наркомата обороны, Генерального штаба и Советского правительства? Наши историки рассказывают байки о полной растерянности и панике в этих органах. К сожалению, сведения об этом дне, да и о последующих начальных днях войны, довольно скудны. События первого дна отражены лишь, в воспоминаниях Жукова, Микояна и частично Молотова в беседах с писателем Ф.Чуевым. Остальные участники высшего руководства страны о событиях первых дней войны не оставили никаких воспоминаний по ряду весомых причин. Например, Шапошников умер в 1942 году от туберкулеза. Ватутин умер в Киеве в 1944 году, при весьма загадочных обстоятельствах, от ранения средней тяжести в ногу. Хотя, раны – это как плохая лотерея. Так что, может это и естественный ход событий. Сталин и Берия погибли в 1953 году и не смогли, разумеется, оставить воспоминаний. Мехлис, кстати, тоже умер в начале 1953 года и о его смерти упоминается глухо. Тимошенко, к глубокому сожалению, отделался молчанием. Ворошилов и Буденный могли бы восполнить данный пробел, но тоже не оставили воспоминаний о начальном периоде войны. Маленков, Поскребышев и Власик тоже, много чего, могли рассказать, но, увы! Каганович, впрочем, как и Молотов страдал «частичной» амнезией памяти. Многое помнил, но с 22 по 26 июня 1941 года, что-то, не очень. Кузнецов – нарком ВМФ, тоже не отличился разговорчивостью по данной теме. Уж очень скромненько осветил события первого дня войны. Кулик – много чего, порассказывал, но, к сожалению, видимо, только следователю на Лубянке. Эти рассказы, внесенные в подлинные протоколы допросов, по всей видимости, нам уже не доступны – уничтожены после 53 года. Чуть не забыл о Вышинском. Умер в 1954 году(во времена Хрущева) вдали от Родины на посту постоянного представителя СССР в ООН. Воспоминаний, разумеется, не оставил. Что мы имеем на данный момент? Мемуары Микояна и Жукова, а также очень скромные воспоминания Молотова, Кагановича и Кузнецова. Недаром, существует афоризм, что историю пишут победители. Кто победил в 1953 году в борьбе за власть? То-то и оно! А Микоян и Жуков – хрущевцы, поэтому здесь надо быть внимательным к тому, о чем они писали в своих мемуарах. И Молотов предупреждал Ф.Чуева: «… на Жукова надо осторожно ссылаться». Мягко сказано: на то, видно, и дипломат. О мемуарах Жукова можно сказать и так: « Краткий курс Великой Отечественной Войны» под редакцией ЦК КПСС. Военный историк А.Б. Мартиросян приводит данные, что Жукову в ходе чтений его рукописи было дано около 1,5 тысяч (!) поправок и замечаний. Жуков, говорят, был очень огорчен и даже хотел приостановить дальнейшую работу, но потом, все же, продолжил ее и, как мы знаем, даже издал книгу. В дальнейшем в нее были еще внесены всевозможные дополнения и изменения, в том числе и после его смерти. Так что вариантов трактовки отдельных эпизодов его деятельности бывает несколько: выбирай по вкусу, какой тебе нравится!
Микоян тоже издал воспоминания, под незамысловатым названием «Так было», но было ли это так, под большим вопросом. Вот, собственно говоря, скромный набор воспоминаний участников тех далеких, трагических событий, покрытых искусственным налетом тайны.
Чтобы лучше понять события начального периода войны, давайте перенесемся в чуть, более, поздний временной отрезок - март 1953 года. Смерть Сталина. Проходят, немногим, более двух месяцев - и смерть Берии. Как обществу эти события были преподнесены? Смерть Сталина произошла, якобы, естественным путем, тем более, что смерть в 74 года – это вообще, мол, нормальное явление. А смерть Берии скрыли от общества, умышленно перенеся ее наконец 53 года, и представили это все, как заслуженную кару «врагу народа» - расстрел по решению, вроде бы, состоявшегося суда. Современные исследования независимых историков предполагают насильственную смерть Сталина и Берия, но официальная точка зрения от этого не изменилась. Как и странности 22 июня. Если и появляются в средствах массой информации материалы по данной теме, то, как правило, негативного характера в отношении погибших или просто легкомысленной чепухи. А ведь это все неспроста! Ю.Мухин, изучавший эту тему, выдвинул версию, что Сталина и Берия убил Хрущев за то, что Сталин хотел убрать партийную номенклатуру от власти, а Берия мог бы раскрыть это убийство Сталина: пришлось и его «замочить».
Сначала, давайте посмотрим, что последовало за этими убийствами: какая-то звериная жестокость Никиты Сергеевича в расправах с теми людьми, кто даже и не был близок к Сталину и Берия. Ю.Мухин приводит в своей книге фрагмент воспоминаний зятя Хрущева Аджубея: «…Ворошилов (дело происходило за праздничным ужином и Климент Ефремович, находился в легкой стадии опьянения)…положил руку на плечо Никиты Сергеевича, склонил к нему голову и жалостливым, просительным тоном сказал: Никита, не надо больше крови…».
Да, Хрущёв каялся и говорил, что при Сталине у него руки были по локоть в крови. Но, что же его заставляло мараться ей после? И тогда при ком были наиболее страшные репрессии? Ведь Ворошилов – это вам не сентиментальный мужчина. Когда надо было расстрелять заговорщиков – у самого рука не дрогнула. В том, тревожном 1937 году, лично, по приговору Верховного суда расстрелял заговорщика Якира во дворе Лефортовской тюрьмы. А сейчас униженно просит «барина Хрущева» прекратить жестокую расправу над своими соратниками по партии. А мы хотели почитать его, Ворошилова, мемуары!? И что бы, он там, мог нам написать, правду? И кто бы ему позволил это сделать? В смысле – написать правду! А врать, наверное, Ворошилов, не захотел? Неужели, только из-за возможностей партийной привилегированности, Хрущев «мочил» людей? Думаю, что это не совсем так.
Вот маршал Жуков, по поводу событий 53 года, вспоминает: «…у меня к Берии давняя неприязнь, перешедшая во вражду. У нас еще при Сталине не раз были стычки. Достаточно сказать, что Абакумов и Берия хотели в свое время меня арестовать. Уже подбирали ключи».
Что это значит, в переводе с русского на русский? Жуков признается, что его хотели арестовать, но, по каким-то причинам этого сделано не было. А насчет «ключей», это надо полагать, что имелся против Жукова компрометирующий материал. Думается, что Жуков и жил, при Сталине, как под «дамокловым мечом», все время в страхе. И Хрущев, очевидно, тоже, жил в страхе за свою жизнь. Значит, было что-то такое, что, если откроется правда, то за это пощады от Сталина, и от Берия, тоже, - не жди. Думается, что такое психологическое состояние этих «героев» - жизнь в постоянном страхе и объясняет, и ту их жестокость, и то, их «барственное» хамство, которое проявляли, как Никита Сергеевич, так и Георгий Константинович, по отношению к окружающим их людям. За что же «замочил» Никита Сергеевич Хрущев и Сталина, и Берия?
После войны, как пишет А.Б. Мартиросян, Сталин поручил Военной прокуратуре разобраться по поводу трагических событий 1941 года. Заметьте, РАЗОБРАТЬСЯ, а не расстрелять виноватых. Было проведено расследование, и ряд генералов были арестованы. Одни получили сроки, другие были расстреляны. Жуков поясняет, что сам Сталин проводил заседание, где обсуждалось его поведение: « Всего в деле фигурировали 75 человек, из них 74 ко времени этого заседания были уже арестованы и несколько месяцев находились под следствием. Последним из списка был я».
Вот что значит – подбирали ключи. Георгий Константинович, здесь явно поскромничал, ставя себя в конец списка. Он был первым в этом деле, но по определенным обстоятельствам не был арестован, а был лишь понижен в должности и отправлен в Одесский военный округ. Дело о генералах тоже очень глухо озвучено. Материалов в открытой печати практически нет. А во времена Хрущева и Брежнева об этом даже и не заикались. За что же были наказаны эти генералы? Л.П. Берии не было в силовых структурах после войны - атомным проектом занимался Но не мог Лаврентий Павлович разорваться на несколько частей: к тому, же, атомный проект был куда, более важной государственной задачей на тот момент.
Как видим, тема предательства генералитета все- таки возникла после войны и что, самое главное, была проверка Военной прокуратуры по этой линии в высших эшелонах военной иерархии. Пусть даже, как например, в нашем случае, только в ВВС Красной Армии. А ведь можно было бы потянуть за ниточку, и клубочек размотался бы больше.
В связи с этим, хочется задаться вопросом: « А не рассчитывал ли Гитлер при нападении на Советский Союз именно на фактор предательства и измены в высших военных эшелонах Красной Армии и Советского правительства?» А почему бы и нет? Заговор Тухачевского тому пример. И не надо думать, что с расстрелом руководителей заговора исчез сам заговор. Те, которые избежали ареста, затаились, но сути-то своей, ведь, не изменили. Они могли прикинуться и верными ленинцами, и стойкими коммунистами, и преданными Родине патриотами. Но тем опаснее они становились! Рассмотрим пример с Д.Павловым – командующим Западным фронтом. Он «открыл» фронт немцам – за что был 30 июня арестован. Ему были предъявлены обвинения в развале управления вверенных ему военных структур, в чем он признался и, по решению Военного трибунала, был 22июля 1941 года расстрелян. Давайте зададимся простым вопросом: « Он что не понимал того, что делал?». Судя по протоколам его допросов, очень даже понимал. Он кто? Самоубийца? Что-то не очень подходит на эту роль. Любой офицер, а уж генерал, в ранге Павлова, тем более, знает, что за такие действия, а правильнее сказать, бездействия, в военное время - трибунал с отягчающими обстоятельствами, может быть и расстрел, что и произошло на самом деле. И вот Павлов что, решил дурковать? Посмотрим мол, что, из этих, моих чудачеств выйдет? Конечно же, нет! Все он прекрасно знал - не первый день в Красной Армии. Представим себе, что он состоит в заговоре генералов и некто, из высшего руководства, судя по всему, Мерецков, дает ему указание на противоправные действия при начале военных действий со стороны Германии. Нормальная реакция Павлова в подобной ситуации должна быть такой: «Будет ли успех в данном деле?» и в случае неудачи, - «Какова гарантия личной безопасности?» Ведь Особый отдел фронта не для того создан, чтобы «лапу сосать»! Ну, если не особисты, то все равно найдутся «добры молодцы», которые возьмут его « под белы рученьки» и доставят туда, куда надо. Так ведь все и произошло на самом деле!
Но это было потом. А до начала войны, Павлова, по-видимому, убедили, и убедили основательно, что все сойдет ему с рук, иначе он не совершил бы всего того, из-за чего, в конце концов попал на скамью подсудимых и его расстреляли. Какие же гарантии ему могла дать верхушка заговора, что его не арестуют «добры молодцы» впервые дни войны? Значит, Павлова убедили, что с началом военных действий в верхах, в Кремле, произойдет что-то такое, что власть будет подконтрольна заговорщикам. Тогда, кто ж его, Павлова, обидит!? Тут тебе и личная безопасность и материальное благополучие в придачу. И Павлов встал на путь предательства, зная, или, во всяком случае, полагая, что « дело выгорит». В противном случае, он этого делать не стал бы. Что же могло быть, весомой гарантией, чтобы Павлов согласился с данным ему предложением? Не надо забывать, что на карту поставлена его собственная жизнь. Тут должен быть точный расчет, с такими вещами не шутят.
За примером, обратимся к событиям 1944 года. Июльский заговор против Гитлера. Штауффенбергу (активному заговорщику, организатору взрыва в Ставке фюрера) кажется, что покушение на Гитлера прошло успешно, и он стрелой летит в Берлин и просит командующего Резервной армии генерала Фромма примкнуть к заговору, чтобы взять под контроль столицу. Командующий Фромм был, как бы, «пассивным» заговорщиком и поэтому потребовал гарантий в том, что Гитлер мертв. В противном случае он занимает нейтральную позицию. Убедившись, в дальнейшем, что попытка убийства Гитлера не удалась – Фромм отказался сотрудничать с руководителями заговора, как те его не уговаривали. Что и спасло ему, в результате таких действий, жизнь, а заговорщики остались при своих интересах. Как видите, положительный результат в покушении на жизнь первого лица государства, играет исключительно важную роль в проведении заговора.
А не стоял ли такой вариант, в нашей истории, с генералом Павловым? То есть, его убедили, к примеру, что первое лицо государства 22 июня будет «нейтрализовано» и Павлов дал «добро». Но у заговорщиков в этом деле «не срослось», как говориться! У читателя есть сомнения, что покушения такого уровня готовят не на первых, а на вторых или третьих лиц? У меня, лично, нет: цель любого заговора – нейтрализовать систему управления безопасностью и силовыми структурами: собственно и сделал сам Павлов на уровне вверенного ему округа. Выиграть время, что бы взять под контроль рычаги управления. Кто у нас в июне 41-го был первым лицом в государстве – Сталин. А вторым лицом кто был? – Молотов. Разница, сами понимаете, существенная. И кто у нас, по версии Хрущева «исчез», впервые дни войны, из Кремля? Не Молотов же, а Сталин. Если недоверчивый читатель потребует от автора неопровержимых доказательств, то, к сожалению документов, прямо уличающих заговорщиков, нет, и не предвидится. Вряд ли, документы, такого рода сохранились к настоящему времени. После государственного переворота 1953 года очень сильно почистили архивы, избавляясь от компрометирующих материалов – как собственно происходит и сейчас. Есть надежда, что со временем, все же будет найден архив Берии: его личные бумаги и различного рода секретные документы, которые пригвоздят к позорному столбу предателей. А сейчас, к сожалению, в расследовании приходится использовать только косвенные улики. Но от этого, ведь, данная тема не становится менее острой. Сколько же сотен тысяч бойцов Красной Армии было загублено, для достижения этой подлой цели – свержения Советской власти в 1941 году.
Итак, отсутствие Сталина в Кремле с 22 по 25 июня по невыясненным обстоятельствам, будет играть на версию покушения на Сталина, а значит и на заговор военных. Конечно, 22 июня взято условно, потому что «нейтрализация» Сталина могла произойти и чуть раньше этого срока.
Давайте же, с вами, более пристально рассмотрим события первых дней войны. Тут, без воспоминаний Жукова, не обойтись. Ночь перед нападением Германии на Советский Союз. Все спят – один лишь он, Жуков, из лучших генералов, бодрствует! Звонит на дачу Сталина: «Тревога! Тревога! Враг напал на нашу страну! Срочно все просыпайтесь и дайте мне разрешение немцев побить! Что, не хотите отвечать, товарищ Сталин? Да вы хоть понимаете спросонья, что я вам говорю? Ага! Дошло, наконец! То-то, же! … Сейчас, еду в Кремль, и вас там жду». Читатель спросит, почему эти события изображены так карикатурно? А как надо относиться ко всему тому, что написано Жуковым о первом дне войны? Все описание происходящего – в лучшем случае, художественная лирика, в худшем - подлое вранье, и не более того. То, что у Жукова было всего 3 класса церковно-приходской школы и 4-й класс городского училища (собственноручная запись в Личном листке по учету кадров), плюс командирские курсы, т.е., довольно скромный литературный багаж. К тому же обыск на даче Жукова, кажется, 48 года показал полное отсутствие советских книг на русском языке?! И ведь исхитрился написать мемуары довольно объемные по содержанию. Разумеется, ему в этом «помогали». Но все равно, это его маленький личный « подвиг» - к тому же, хотелось, наверное, выглядеть и «беленьким и пушистеньким». Отчасти это удалось. Но, думается, эти мемуары ему написали в Институте истории СССР и те, полторы тысячи замечаний сделали не ему, а он им. Посудите, сами. Жуков был на своей даче, как затворник. У него было ограничено свободное перемещение. К тому же надо было работать с архивными материалами. Молотову же, не дали такой возможности. Просто Жукова «использовали», как имя, для написания более-менее, приглядной картинки, под названием «Великая Отечественная война». Но вернемся, к Жуковским мемуарам. Человек попал в капкан. В своё время помог друзьям в неблаговидном деле, а потом всю жизнь вынужден был продолжать покрывать негодяев.
Вообще, эта «страшилка» о спящем Сталине является типичным оговором человека. Ему, Сталину что, и спать нельзя, что ли? Что же касается начальника охраны Власика, то это специфика работы охраны высокого должностного лица. Начальник охраны обязан спать вместе с охраняемым лицом. Как же будет чувствовать себя начальник охраны Сталина на следующий день, если накануне бодрствовал всю ночь? Его обязанность руководить охраной, а не быть ночным сторожем у дверей спальни товарища Сталина. Для этого есть другие лица из той же охранной команды. Теперь, по поводу самого звонка. Все это глупость, написанная с одной целью – скрыть истинные события произошедшего. Мне жаль Георгия Константиновича – врагу не пожелаешь такого положения.
Сталину не надо было подходить к телефону, т.к. Жуков или тот, кто это писал реально, видимо никогда не был на даче Сталина, поэтому и не знал, что там находится телефонный коммутатор. На коммутаторе находится оператор связи, а не начальник охраны, как нас пытается уверить товарищ Жуков. Когда абонент звонит на дачу, он попадает на оператора, находящегося на коммутаторе и представляется ему, называя свою фамилию, должность и, по возможности, цель звонка. Что Жуков и сделал, как абонент, когда мы читаем его «Воспоминания». Если бы дело происходило днем, то оператор соединился бы, по внутренней связи со Сталиным и выяснил бы у него, желает ли тот разговаривать с данным лицом. Получив утвердительный ответ, оператор просто бы соединил абонента со Сталиным, в какой комнате тот находился бы в данный момент. В случае же, с Георгием Константиновичем, как он рассказывает нам, дело происходило ночью и Сталин, разумеется, должен был спать. А по воспоминаниям охранника Сталина Лозгачева, «когда он спит, обычно их (телефоны) переключают на другие комнаты». А мы уточним, что телефон переключают в комнату начальника охраны. Поэтому, когда, якобы Жуков звонил на дачу Сталина, он, сначала должен был попасть на оператора, тот соединил бы его с начальником охраны. Выяснив, какие важные обстоятельства вынудили Жукова звонить на дачу, начальник охраны пошел бы в спальную комнату и разбудил бы спящего Сталина. После этого оператор бы переключил звонящего Жукова на телефонный аппарат спальни Сталина. Но, наверное, для всех тех, кто готовил данные «Воспоминания» к публикации, именно так, не интересно. Или они просто не знали систему госуправления – в принципе такие вещи стараются не распространять в среде тех, кому это знать не положено. Почему это не исправил Жуков, который должен был это знать? Может в надежде, что те, кто захочет понять, поймёт, что это фантазии? Может быть.
Жуков вспоминает: « Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны. Прошу его позвать к телефону И.В.Сталина. Минуты через три к аппарату подошел И.В.Сталин. Я доложил обстановку и просил начать ответные боевые действия».
Все выше изложенное очень напоминает описание заурядной коммунальной квартиры на несколько семей, а не дачи главы государства. Так и видится картина: у наружной двери, на тумбочке, находится общий телефон, возле которого на табуретке примостился спящий генерал, выполняющий обязанности дневального: образ карикатурный, но близкий к повседневной практике венной службы миллионов мужчин Страны Советов.. Ночной звонок Жукова пробудил его от глубокого сна – тут же злорадная мысль: Ага, спит на посту, душара бестелесная!!!. Еще бы: « Звоню непрерывно». Это как? Вроде электрического звонка в двери, что ли? Наконец, уяснив, кто звонит, генерал топает по общему коридору к комнате Сталина с целью разбудить вождя и убедить его подняться с постели. Наверное, пришлось напугать товарища Сталина, так как «минуты через три», он, видимо не одетый и в тапочках на босу ногу, подошел к телефону в коридоре: прямо сонный дежурный по роте на звонок комполка...
В более позднем издании «Воспоминаний» уточнены некоторые детали. Все же должны знать, кто у «глупого» Сталина такой «нерадивый» генерал, спящий у телефонного аппарата. И к тому же не ясно, из-за чего этот «нерадивый» генерал пошел будить Сталина.
«… Наконец слышу сонный голос генерал Власика (начальника управления охраны).
- Кто говорит?
- Начальник Генштаба Жуков. (который к тому времени уже таковым не был) Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.
- Что? Сейчас?! – изумился начальник охраны. – Товарищ Сталин спит. ( какая незадача! Я рассчитывал, что он секретарш тискает)
- Будите немедля: немцы бомбят наши города, началась война.
Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо ответили:
- Подождите.
Минуты через три к аппарату подошел И.В.Сталин».
Как видите, в другом варианте «Воспоминаний» Жукову пришлось сразу своим сообщением напугать начальника охраны, а то бы тот, ни за что бы ни пошел будить Сталина. Ну, а то, что на даче был, судя по всему, всего один (?!) телефон, и видимо, «на тумбочке у входа», пишущую братию с Жуковым во главе, видимо не смущало. Насколько все это описание соответствует истине, остается только догадываться. Хотя, это противоречит здравому смыслу, показаниям других свидетелей, да и традиции – любили наши вожди телефоны. Любили. Хотя, может это после Сталина? Вроде психоза – боялись потерять связь с разными структурами.
Итак, по Жукову, Сталин жив и здоров. Рано утром 22 июня приехал в Кремль. Рассмотрел предложенные ему проекты документов, внес поправки и дополнения. Но документ о создании Ставки, который доставили Жуков - Тимошенко, Сталин, якобы, не подписал, а отложил, чтобы потом, обсудить этот документ на Политбюро. Жуков пытается ввести читателя в заблуждение, представляя работу высшего эшелона власти как спонтанную реакцию на агрессию Германии. По Жукову, дело, надо понимать, происходило так, что до 22 июня представители высшего звена Советской власти собирались под руководством Сталина чаи гонять, и только с началом военных действий, стали думать, как руководить страной в данной ситуации, а тут сам Жуков подсуетился и «документ о Ставке» в «клювике» Сталину принес. Хотя, все штабы стараются предусмотреть все возможные варианты развития событий и все варианты ответных мер: это позволяет не терять драгоценное время на мозговые штурмы и неизбежные ошибки спешки. Так что быть того просто не могло в принципе.
Как должны повести себя заговорщики, если нападение Германии на Советский Союз и является сигналом для государственного переворота внутри нашей страны? Разумеется, попытаться взять в свои руки центральную власть, т.е. первое – устранить главу государства (на данный момент это был Сталин). Мы не можем исключить и такой вариант - «нейтрализация» главы нашего государства, является сигналом к началу агрессии Германии. Второе - сместить сторонников Сталина с государственных постов (может быть и путем их физического уничтожения). Вспомните убийство Л.П. Берии в 1953 году и его соратников. Как устранить Сталина? Выбор средств невелик: стрельба и отравление. На счет стрельбы еще в 1937 году эту функцию брал на себя сторонник Тухачевского, некий Аркадий Розенгольц, нарком внешней и внутренней торговли, «зачищенный» в 38-ом. Предлагаю отрывок из книги В.Лескова «Сталин и заговор Тухачевского». Валентин Александрович скрупулезно изучал данное дело и вот как он описывает планируемые действия А.Розенгольца:
«Он должен был ранним утром попасть к Сталину на прием под предлогом разоблачения заговора… И вот, явившись в его рабочий кабинет, в присутствии Молотова, Кагановича, Ежова и Поскребышева (а лучше без них), Розенгольц собирался лично произвести покушение на Сталина, а его спутники, тщательно выбранные, с большим боевым опытом, должны были стрелять в других, кто находился бы в кабинете. Важно было вывести из игры Сталина, с остальными, даже если их в кабинете не будет, оппозиция полагала, что легко справится, благодаря их ничтожеству». Прямо эсеры – бомбисты какие то. Хотя, непонятно, почему отказались от верных бомб – Гитлера именно ими пытались вывести из строя.
В то время, в 37- ом, это не удалось. Видимо заговорщики, повторили попытку покушения во второй раз, в 41- ом. Скорее всего, была использована попытка отравления. Как известно в 1953 году «операцию по отравлению» осуществить удалось: Сталин всю жизнь боялся быть отравленным. Как убрать сторонников Сталина, которые находятся в Москве? Желательно установить свой контроль над Московским военным округом и ввести в столицу войска верные заговорщикам. Затем произвести захват ключевых учреждений государственной власти. В конце июня 1953 году командующего МВО Артемьева заговорщики смогли отправить на маневры под Ярославль, а на его место тут же назначили и.о. командующего Москаленко, своего ставленника. С помощью такой несложной рокировки они смогли на время парализовать действия противной стороны и привлечь на свою сторону «колеблющихся» военных. В результате путч удался. И именно по такой схеме.
А как у нас обстояли дела 22 июня 1941 года в Москве? Был ли Сталин в этот день в Кремле? Вопрос этот, далеко не праздный и простым он кажется только, на первый взгляд. Руководитель государства, по всей видимости, отсутствовал на своем рабочем месте, в Кремле, в столь важный для страны момент. Прямо об этом никто, почему-то, не говорит. Тема-то, весьма «щекотливая». К тому же нет ни у кого в воспоминаниях упоминания о том, что он видел или слышал, что Сталин был в Кремле с 22 по 25 июня. Вот в чем вопрос. Что со Сталиным могло быть? И что же, в таком случае, вообще, происходило в «окрестностях» Кремля? Есть ряд воспоминаний, где упоминается о том, что Сталин был в Кремле 22 июня. Но это или воспоминания тех, кто либо сам причастен к заговору, как например Г. Жуков, А.Микоян, тот же Н. Кузнецов, или такие лица, показания которых требуют определенных пояснений, как например, Молотов или Каганович.
Давайте-ка, рассмотрим эту тему о Сталине в Кремле, поближе. При Хрущеве бытовало мнение, что Сталин 22 июня растерялся, утратил самообладание, короче, от страха сбежал к себе на дачу и не показывался в Кремле несколько дней, прячась под одеялом. И вся тяжесть ведения государственных дел легла на их хрупкие плечи! А потом как в том анекдоте: И поскакал Иван-царевич. Скакал он три дня и три ночи, пока скакалку санитары не отобрали. Странно, не правда ли, зная твердый и решительный характер Иосифа Виссарионовича. Даже Г. К. Жуков, на удивление, подчеркивает, что «И. В. Сталин был волевой человек и, как говорится, не из трусливого десятка». Так что, очень все сомнительно, насчет трусости Сталина. Но Хрущев, все-таки признает факт отсутствия Сталина в течение нескольких дней: « … вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли некоторые члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте». В Брежневские времена точку зрения Хрущева, о трусливом бегстве Сталина на дачу, несколько смягчили: Сталин, дескать, на даче был, но просто там думал и переживал на тему: «Почему Гитлер его обманул и внезапно напал на Советский Союз?». В дальнейшем, властьпридержащие решили, все же на всякий случай, «оставить» Сталина в Кремле с первых дней войны. Уже в конце Горбачевской перестройки в журнале «Известия ЦК КПСС» были опубликованы страницы, якобы, из «Журнала записи лиц, принятых И.В.Сталиным в Кремле» в период с 21 июня по 3 июля 1941 года. Это дало повод историкам-патриотам утвердиться в мысли, что Сталин находился все время на своем боевом посту в Кремле и отвести наветы Хрущева о паническом состоянии Сталина. Казалось бы, вопрос закрыт, но есть определенная неудовлетворенность: почему отсутствуют страницы за 19, 29 и 30 июня? Никакого вразумительного ответа из официального печатного органа ЦК КПСС исследователям начального периода войны предложено не было. Ну, нет и все тут! Как сейчас модно говорить: без комментариев. Моль почикала и воробей склевал. Вообще, все записи лиц, при внимательном изучении вызывают сильное сомнение в подлинности данного документа. Во-первых, не факт, что Сталин в эти дни находился в Кремле. В Журнале зафиксированы люди, приходившие в кабинет Сталина, но само-то, присутствие Сталина никак, и, ни кем, не зафиксировано и не отражено. Во-вторых, почему фамилии присутствующих лиц без инициалов, я уже не говорю о полном написании имени и отчества? Особенно умиляют сноски редактора к дням посещений, например, 21 июня: «Видимо, нарком ВМФ СССР Н.Г.Кузнецов». Так, забрёл ненароком. Интересно, как бы объяснял секретарь, ведший «такие» записи, интересующимся лицам, например, внутренней охране Кремля, какой именно Кузнецов побывал в кабинете у Сталина? Наверное, данному секретарю надо было бы, проконсультироваться у редактора журнала «Известия ЦК КПСС». В-третьих, можно ли считать фальшивкой данные материалы, например, по приведенной записи от « 1 июля 1941 года»? Уже известны члены образованного 30 июня ГКО, но Молотов при записи в журнале не отражен, как член ГКО, а Микоян, к удивлению, отражен, как член ГКО, хотя стал им значительно позже. Или запись от «26 июня 1941 года». Прием «Тимошенко – 13.00», после записи – «Яковлев - 15.15». Что это? Небрежность при подготовке издания данных материалов или брак при «корректировке» в архиве? Кроме того, в одном случае эти документы при публикации называются «Тетрадью …», в другом «Журналом записи лиц принятых И. В. Сталиным. Разноголосица, явно не способствует истине.
Что же имеем в «сухом» осадке? Сомнения? Да. И можем ли мы теперь, абсолютно точно сказать, что Сталин был в Кремле? То, что предложено публике как «Журнал…», назвать документом можно с большой натяжкой. К тому же сам «документ» требует пояснений и дополнений. А ведь неспроста все это покрывается дымовой завесой?
А вот новая трактовка этих событий. На сцену выходит военный историк генерал-писатель В.М. Марков, с литературным псевдонимом В. Жухрай и плюс ко всему заявляющий о себе, как о «внебрачном сыне вождя»: ну, бывает хуже, но – реже.
Новоявленный «сын лейтенанта Шмидта» в современной аранжировке, предлагает новую версию отсутствия Сталина в Кремле – болезнь. Давайте рассмотрим и этот предложенный материал. Он изложен в ряде книг Жухрая под разными названиями. У меня под рукой книга «Роковой просчет Гитлера. Крах блицкрига». Смотрим главу вторую: « 21 июня 1941 года. Первые месяцы войны». Некий профессор Преображенский Борис Сергеевич(тоже с литературной фамилией), как выясняется чуть позже, лечащий врач самого Сталина, находится около часу ночи, один (наверное, чтобы не было свидетелей, или, что бы подтвердить слова Жукова) в своей московской квартире. Раздается звонок в дверь. Открыв, Борис Сергеевич, увидел на пороге сотрудников НКВД. Ему показали удостоверение (хорошо, что не ордер на арест или кулак, воняющий табаком и салом) и приказали собираться. У профессора от страха «отяжелели ноги» и он подумал, что это арест, так его напугало удостоверение капитана госбезопасности. Но к его удивлению ему предложили взять не вещи, а врачебные инструменты (как сельскому фельдшеру). На «бешеной скорости» машина привезла профессора на дачу Сталина.
Ну, как детектив на Кремлевскую тему? И это еще не все перипетии данного жанра. Профессор много лет лечил Сталина и вдруг испугался работников личной охраны вождя, вместо того, что бы поинтересоваться хотя бы первичными признаками ночного переполоха. Кстати, они, наверное, сменились, по всей видимости, коли он их не признал? Да и ребята, тоже, хороши, «гуси лапчатые». Прежде надо было позвонить по телефону на квартиру и выяснить: дома ли хозяин? Если нет дома – узнать, где находится? А не врываться ночью в квартиру и тыкать под нос хозяину удостоверение, хотя бы и капитана. Все это описание - литературный прием призванный создать определенную интригу в данном художественном произведении. Дальше - больше.
Профессора провели в комнату, где лежал на диване Сталин. Он осмотрел больного и поставил диагноз: флегмонозная ангина. Заодно померил и температуру. Термометр показывал за сорок.
«Не могу вам не сказать, товарищ Сталин, - вы серьезно больны. Вас надо немедленно госпитализировать и вскрывать нарыв в горле. Иначе может быть совсем плохо.
Сталин устремил на Преображенского горящий пристальный взгляд:
-Сейчас это невозможно.
-Тогда, быть может, я побуду возле вас? Может потребоваться экстренная помощь.
Преображенский проговорил это как можно мягче, но профессиональная требовательность все же проявилась в его тоне. И Сталин почувствовал это. Взгляд его сделался жестким.
- Я, как-нибудь, обойдусь. Не впервой. Поезжайте домой. Будет нужно – позвоню.
Борис Сергеевич еще с минуту стоял, растерянно глядя на Сталина.
- Поезжайте, профессор, - уже мягче произнес Сталин. Но едва Преображенский сделал несколько шагов к выходу, как Сталин окликнул его. Голос его был тихим, но твердым: - Профессор!
Борис Сергеевич замер на мгновенье, затем, обернувшись, быстрыми легкими шагами приблизился к больному.
-Профессор, о моей болезни - никому ни слова. О ней знаете только вы и я.
-Да, да, - так же тихо проговорил Преображенский, невольно цепенея под устремленным на него пронизывающим взглядом Сталина. – Я понял, товарищ Сталин. Я буду наготове. Если что – сразу приеду. Спокойной вам ночи, товарищ Сталин. Будто Сталин болел нейросифилисом, а не этой самой ангиной. Чего скрывать? Буд то ни кто в мире не болеет.
Та же машина, с той же бешеной скоростью, оглушая спящий город сиреной спецсигнала, доставила профессора Преображенского домой». – Что бы все знали. Что везуть важного секретоноситля. А то ведь ночные улицы были забиты бэхами и меринами!
Что сказать по поводу приведенного отрывка? Такое ощущение, что в Преображенском Жухрай отобразил себя. У Сталина, как явствует из текста, температура под 40 градусов, его немедленно надо госпитализировать, а наш профессор желает ему «спокойной ночи». Кстати, несколько слов по поводу, этой самой, «флегмонозной ангины». Медицинская энциклопедия характеризует флегмонозную ангину, как болезнь Людвига. Происходит сильный отек подчелюстной области. Требуемое хирургическое вмешательство состоит в рассечении подчелюстной области от подбородка до подъязычной кости для проведения последующих медицинских процедур. Но, это так сказать, вдогонку «профессору Преображенскому». Лечение это длительное и к 26 июня, если болезнь, как таковая, по версии Жухрая, существовала бы, то Сталин, вряд ли бы смог быть в Кремле. А шрамы, которые должны были остаться после операции? Не рассосались же они за 3 дня: Кашпировского тогда не было, а то хотя бы рассосались на кителе.
А как вам «Сталинская» фраза - «как-нибудь, обойдусь»? Что с него взять, коммунист, однако. Словом, «гвозди бы делать из этих людей!» А по стилистике все это очень напоминает Жуковские мемуары. Помните, эпизод с отправкой Жукова в первый день войны на Юго-западный фронт? « Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдемся». Все это, думается, есть неуклюжая попытку В.Жухрая, как-то, обосновать отсутствие Сталина в Кремле, впервые дни войны, т.е. прикрыть что-то, более важное. Ведь, согласитесь, есть же, что-то такое, подозрительное, в этой «болезни».
Неужели, В.Жухрай-историк, не понимает, что приведенные факты ему надо как-то прокомментировать? А так, все это очень странно, не более? Как видите, В.Жухрай склоняет нас, все же, к версии отсутствия Сталина в Кремле из-за болезни, но, правда, во второй половине первого дня войны. Не будем этому противиться, тем более у нас тоже, стоит задача, постараться доказать, именно, отсутствие Сталина в Кремле, в том числе и 22 июня.
Снова обратимся к мемуарам Жукова, где он пишет о начале войны. Эта часть мемуаров всегда представляла для исследователей особый интерес. Еще бы! Сам начальник Генштаба рассказывает, как началась война с Германией. Но ряд историков скептически относятся ко всему тому, что написано Георгием Константиновичем или теми лицами, кто «редактировал» данные «мемуары». Конечно, многое из написанного, просто напросто придумано из конъюнктурных соображений и ничего, общего, с реальными событиями, не имеет. Но для нас это и будет, как раз, представлять особый интерес. Поясню, почему? Если Жуков искажает какой-либо эпизод, значит за этим событием стоит, что очень важное, но, которое Жуков пытается скрыть от читателя и замаскировать, более, нейтральным действием. Рассмотрим более позднее издание Жуковских мемуаров. Почему, будет ясно из пояснений, приведенных ниже.
Итак, опять начнем с ночного звонка Сталину. Почему Сталину позвонил Жуков, а не Тимошенко? Почему нарком обороны сообщение главе государства Сталину о начале военного конфликта не сделал сам, а перепоручил это сделать начальнику Генштаба? Или это была всё же, личная инициатива Георгия Константиновича? А может, его телефонное сообщение было лишь предлогом, чтобы позвонить на дачу Сталина? Во-первых, откуда Жуков узнал о начале войны? Уж не немцы ли сообщили ему об этом? Во-вторых, как быстро Жуков соорентировался, что приграничный конфликт, есть начало полномасштабных военных действий Германии против Советского Союза – т.е., война. Давайте, прикинем, приблизительно, сколько прошло времени с начала боевых действий на границе, в тот день 22 июня?
Видимо, был дан общий сигнал о начале военных действий Германских вооруженных сил. Авиация поднялась в воздух, артиллерия стала «гвоздить» по нашим приграничным районам сосредоточения войск, а танки, сминая проволочные ограждения, ринулись расчищать дорогу пехоте, ну и т.д. и т.п. Сколько нужно времени бомбардировочной авиации дальнего действия, чтобы, к примеру, нанести бомбовый удар по городу, расположенному в глубине нашей территории? Пусть даже посты наземного обнаружения зафиксировали вторжение большого количества самолетов со стороны немецкой территории, они, ведь, только сообщат об этом по инстанции более высокому командованию. А те, в свою очередь, еще выше. Довольно длинная цепочка связи и на все нужно время. Надо же командованию осмыслить принятое сообщение, принять по нему решение, сообщить о нем по двум каналам связи: вниз и наверх, по подчиненности.
Давайте зададимся вопросом «Откуда Жуков так быстро узнал, что началась именно война?» Это в воспоминаниях, задним числом, понятно, что есть что? А в то время, 22 июня, да около четырех утра, очень маловероятно, чтобы за столь короткое время оценить сообщение и сделать вывод, именно о «начале войны». Не успела, наверное, еще телефонная трубка остыть от сообщений командующих округами об интенсивном обстреле приграничных районов, как Жуков сразу, как в колокол бухнул, – война! В первом издании мемуаров Жукова фразы о войне не было. Думается, ее редактора изъяли, в свое время, и правильно сделали. Не Жуковский это уровень решать: началась война или нет: пока не объявили – всё это провокации. Война – это дело генералов, но объявление её - политиков. В то время, в смысле написания мемуаров, конца 60-тых годов, не глупые редактора сидели. Понимали, что к чему, да и главное, что еще живы были участники происходивших событий. А в более позднее, Горбачевское время, уже поредели ряды бывших защитников Отечества и когда стали славить «гениального полководца всех времен и народов», то, думается, достали рукописи мемуаров Жукова, и убрали былые редакторские правки, чтобы придать, видимо, большую значимость этим «Воспоминаниям». Хотя, пока нота не вручена – был пограничный инцидент. И не НГШ решает, что началась война или уже кончилась.
Итак, как начиналась война? Немного, чуть, повторимся. Немецкие войска были стянуты к границе и ждали приказа о начале военных действий. Но, верховное немецкое командование чего-то, выжидало, и имелся, даже, запасной вариант, по переносу даты нападения? А чего ждали? Говорят, что летной погоды. А может, ждали, откуда-то, какого-то, своего, только им, понятного сигнала. Наконец приказ о начале военных действий с Советским Союзом в войска был доставлен и 22 июня в 3часа 30 минут начались приграничные военные действия, а немецкая авиация дальнего действия нанесла, говорят даже, бомбовые удары по нашим крупным городам. Ни какой значимости, с военной точки зрения, эти бомбардировки не имели, а преследовали лишь две, на мой взгляд, важные цели. Первая - постараться сделать необратимость военного конфликта, т.е. лишить Советскую сторону возможности мирного урегулирования военных действий на границе и вторая – бомбардировка, есть самый эффективный и действенный сигнал для заговорщиков. Давайте, почитаем в мемуарах Жукова, о том, как он узнал о войне.
« Под утро 22 июня Н.Ф.Ватутин и я находились у наркома обороны С.К.Тимошенко в его служебном кабинете.
В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С.Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».
Я спросил адмирала:
- Ваше решение?
- Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.
Переговорив с С.К.Тимошенко, я ответил адмиралу Ф.С.Октябрьскому:
- Действуйте и доложите своему наркому.
(Опускаем изложение других событий)
…В 4 часа я вновь разговаривал с Ф.С. Октябрьским. Он спокойным тоном доложил:
- Вражеский налет отбит. Попытка удара по нашим кораблям сорвана, Но в городе есть разрушения.
Я хотел бы отметить, что Черноморский флот во главе с адмиралом Ф.С.Октябрьским был одним из первых наших объединений, организованно встретивших вражеское нападение».
Можно ли из всего приведенного выше текста, сделать вывод, что на нас напала Германия? Очень затруднительно, даже Октябрьский не решился сделать такой вывод. Как, по Жукову, тот сообщает об инциденте? Сначала, «неизвестные самолеты», а затем – «вражеский налет отбит» и, о немцах, ни слова. Рассмотрим еще раз, внимательно, приведенный отрывок. По Жукову, он вместе со своим заместителем Ватутиным, находится в кабинете у наркома обороны Тимошенко. А что своего кабинета нет? Или же собрались вместе и ждали сообщения? И вдруг раздается нужный телефонный звонок. Жуков же, не хозяин кабинета, а берет телефонную трубку (сам же говорит: «мне позвонил») и ведет разговор с абонентом. Странно, не правда ли? В реальной жизни, можете ли вы, придя в кабинет к своему начальнику и в его присутствии, брать телефонную трубку и отвечать на раздающиеся звонки? Разве что по приказу. В нашем же случае, такое, как видите, возможно и без оного. Но, это при условии, что присутствующие в кабинете люди, есть определенное сообщество, где действующие роли, начальника и подчиненного, распределены не так, как в реальной жизни. Например, в любом тайном обществе, его руководитель, не есть, обязательно человек, занимающий высокий пост или чин в реальной жизни, т.к. тайное общество живет и подчиняется своим, отличным от действительной жизни, законам и правилам. Или Жуков немного фантазировал: вряд ли он сознательно выдавал свою принадлежность к заговору. Даже если в нём состоял.
Далее о звонке командующего Черноморским флотом. В чьем же оперативном подчинении находился данный флот, что его командующий, сначала напрямую позвонил, не наркому ВМФ, в чьем прямом подчинении находился, а самому наркому обороны, да к тому же телефонную трубку в его кабинете, почему-то взял, лично, начальник Генштаба Георгий Константинович? Странно всё это: субординация – душа армии. И ведь флот отразил нападение. Значит не заговорщик! Что то странное.
Для чего позвонил Октябрьский? Думаете, для того, чтобы получить разрешение на открытие зенитного огня по самолетам? Скорее, целью звонка могло быть сообщение о начале акции со стороны немцев, сигнал «наверх», не более, того. Ведь никакого существенного противодействия «неизвестным самолетам» сделано же не было. А ведь это были не просто «неизвестные самолеты». Любой гражданский человек, только по звуку моторов, определит, что это летят бомбардировщики. И ведь не пришла же, в голову командующего флотом мысль, чтобы поднять в воздух самолеты истребительной авиации Черноморского флота, которые смогли бы, наверное, определить не только опознавательные знаки этих «неизвестных» самолетов. Возможно, и не допустили бы бомбежки города Севастополя и разбрасывания плавучих мин в акватории военно-морской базы. А если бы не было бомбежки Севастополя, то какая же без этого война? Кроме того, командующий флотом спрашивает об указаниях у вышестоящего начальства, что в переводе с языка военных надо понимать так: можно ли открывать огонь по этим «неизвестным» самолетам? Других-то, судя по всему, видимо и не было. И что ему ответил Жуков? Если вы, например, не желаете войны, в данном случае с Германией, чтобы вы сделали на месте начальника Генштаба Жукова? Не удивлюсь, если читатель сам предложит, к примеру, что, неплохо было бы установить, для начала, чьи это самолеты? И, во-вторых, сделать то, что мы пожелали сделать командующему Черноморским флотом. Но, это при условии, что вы не желаете войны с Германией и, лишь, пресекаете попытки спровоцировать ее. Удивительно, что Жуков все время ругает Сталина за чрезмерную осторожность в отношении недопущения попытки попасться на провокацию на границе, а тут сам впадает в другую крайность. Чрезмерная агрессивность, особенно в отношении к неизвестной стороне. Так и рвется в бой. Смотрите, как поступает наш уважаемый военачальник. «Переговорив с Тимошенко», Георгий Константинович изрек вполне убедительно для Октябрьского: «Действуйте …». Это звучит, если и не как, явный приказ, то уж, во всяком случае, как одобрение действий подчиненного лица. Умеет, кстати, Жуков выкрутиться из сложной ситуации снимая с себя ответственность. Но, ведь есть, же и приказная форма в его ответе: «…доложите своему наркому». О чем? О том, что тот уже доложил более высокому начальству? Очень милый доклад будет: я тут доложил в НКО, Жукову и тот приказал действовать и Вам доложить… Получается, какая-то глупость? Однако, через какое-то, время у Жукова, как он вспоминает, снова состоялся разговор с адмиралом Октябрьским. Непонятно, только, кто кому первый позвонил? «…Спокойным тоном доложил», так резюмирует Жуков свой второй разговор с командующим Черноморским флотом. А чего, тому волноваться-то? Подумаешь, налетели «неизвестные самолеты», побомбили немножко город Севастополь, всего дел-то? Хотя бы, поинтересовались оба: Жуков, и, конечно же, Октябрьский, чьи же, все - таки, самолеты бомбили вверенные ему для обороны объекты, и по каким самолетам вела огонь корабельная артиллерия и вела ли она этот огонь?
Если честно, то иначе как бред, даже при теории заговора с участием Жукова, не тянет:
Всё это, что сообщил нам Георгий Константинович, восхищаясь Октябрьским, как одним из первых «организованно встретивших вражеское нападение», не лезет ни в какую теорию. А был ли сбит хотя бы один «неизвестный» самолет? А если и сбит, то чей же это, все-таки, был самолет? Такие вопросы, судя по всему, в головах наших военных даже и не возникали. Жуков-то, наверное, сразу «догадался», чьи это были «неизвестные» самолеты. Не зря же сидел в кабинете наркома обороны. Вот такие, у нас «миротворцы» были в военных верхах. Или фантасты… Но, с другой стороны, это сильно противоречит запрету на военные действия в западных округах! Собственно чем и интересен этот случай. Забавно, но подставив армию, предполагаемые заговорщики не дали флот. Почему? Потому что восстановление флота задача практически невыполнимая. Так что оставляли шанс на противодействие:
«интересный» случай произошел в это время в Западном военном округе. Когда «неизвестные» самолеты-бомбардировщики утром 22 июня пересекли нашу границу, то командующий ВВС Западного округа генерал-майор авиации И.И. Копец, в отличие от Ф.С. Октябрьского, поднял в воздух истребительную авиацию, чтобы препятствовать проникновению «вражеских» самолетов вглубь Советской территории. Последовал категорический приказ из Москвы: «Отставить!» Самолеты вернулись на исходные позиции, чтобы затем попасть под удар бомбардировочной авиации врага. А командующий ВВС И. И. Копец, через несколько часов после отдачи приказа, почему-то покончил жизнь «самоубийством». Вот так: открывали границу по старой смоленской дороге, а флот не тронули. Очень интересная картина.
Жуков, думается, не хуже нашего понимал, как начинается война. Точнее во много раз лучше. Получив все сведения через Генеральный штаб о событиях в приграничных районах, а они носили характер массовых военных действий, а не провокаций местного масштаба, он, а скорее всего нарком обороны, обязан был дать условный сигнал командующим округов о вскрытии мобилизационных пакетов. Округов-то, подверженных агрессии было всего три: Прибалтийский, Западный и Киевский. Сигнал мог состоять из одного ключевого слова, понятного всем командующим округов и номера нужных пакетов. В этих мобилизационных пакетах, должно было быть план действий при данном варианте развития событий, карты районов сосредоточения, места складов, путей подвоза предметов снабжения, сосредоточение резервом, зоны минирования и заграждений, система связи и прочие необходимые вещи – должен же командующий знать какие объекты для него жизненно важны. В том числе и некий приказ. Назовём его Директивой. А на основании этой Директивы были расписаны боевые действия войск, каждого из округов и данные предписания должны были быть вложены в мобилизационные пакеты командующих воинских подразделений. Из штаба округа в войска тоже должен был последовать, но уже свой, сигнал. По многочисленной мемуарной литературе, описывающей события тех дней, можно сделать вывод, что по требованиям Директивы предписывалось нанести вторгшемуся противнику ответный удар и вышвырнуть его с Советской территории. Это был, можно сказать, первый план обороны. Ну, не могли же наши военные сидеть, сложа руки и молча взирать на то, как противник безнаказанно засыпал их бомбами и молотил снарядами.
Представьте себе, такое было во многих воинских частях различных родов войск. Это такую установку давал Тимошенко, прикрываясь именем Сталина. Теперь наступает второй этап. Эти обобщенные данные о событиях на границе, нарком обороны и начальник Генерального штаба обязаны представить главе государства, который являлся, на тот момент, к тому же и главой правительства. Ознакомившись с полученными данными и убедившись в абсолютной точности представленных материалов, глава государства поручает министру иностранных дел связаться с послом страны-агрессора (если, между странами существовали дипломатические отношения) и потребовать объяснения о случившемся. А в нашем случае, как нас уверяют, сам посол Шуленбург стучался в дверь к Молотову. Далее, готовится дипломатическая нота, с содержанием претензий, соответствующих текущему моменту. Если же, одна из сторон, и так понятно какая, не желает развязывания военных действий могущих привести к полномасштабной войне, то она стремиться к урегулированию отношений между сторонами, не взирая, ни на какие потери, произошедшие в начальный период конфликта на границе. После, как говориться, разберемся с возмещениями убытков сторон. Если же, противная сторона упирается «рогом» и не хочет идти на попятную, а сует под нос ноту о разрыве дипломатических отношений, то здесь, немного, посложней. Все равно, надо дать послу стакан с простой водой, чтобы попил и успокоился. Выслушать претензии и еще раз, попытаться, предотвратить свершаемую им глупость. Это главная и основная обязанность министра иностранных дел, в нашем случае, Молотова. Если же и это, не помогает, то с достоинством принять бумагу и пригрозить, что «наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами!» Ну, или что то в этом духе.
А как же наши войска на границе? О них не забыли за разговорами? Что им-то, прикажите делать? В зависимости от ситуации. Если боевые действия происходят на участке границы одного из округов, то сигнал должен последовать только ему, если же стрельба идет по всей границе, то сигнал идет во все округа, которые прикрывают эту часть нашей территории. Речь идет об отражении агрессии, а не о войне, с последующей мобилизацией населения. Надо же сначала определиться с масштабом развернувшихся боевых действий.
После аудиенции с послом «страны агрессора» возвратиться в Кремль и доложить товарищам, что Германия, по сообщению своего посла, разрывает с нами дипломатические отношения и вступает в фазу открытого военного противостояния. Товарищи коллегиально решают, что предпринять. Или, во-первых, еще раз воздействовать на Германию через дипломатические каналы - у нас же есть свой посол в Германии Деканозов. Надо же убедиться в правомочности действий посла Шеленбурга вручившего документ о разрыве дипломатических отношений. Может, тот является заговорщиком, желающим спровоцировать вооруженное столкновение сторон. Или, во-вторых, если уж так хочется повоевать, послать ее (Германию) к чертовой матери и начать ответные полномасштабные военные действия с всеобщей мобилизацией. Если товарищи в Кремле убедятся, что первый вариант не проходит – немцы не идут на попятную, то принятие второго решения и будет, по всей видимости, означать войну. То есть эта канитель минимум на день. И война начинается только после этой дипломатической кадрили. А не приказом НГШ. Всё это время идут пограничные бои местного значения. Но именно они регулируются или должны регулироваться этой самой Директивой.
И то, в этом деле есть одна тонкость. А что было бы, если бы в приграничных сражениях не случилось всего того, что случилось с Красной Армией впервые часы и дни немецкой агрессии? Если бы немцы не захватили целыми и невредимыми, к примеру, все мосты через Неман и Западный Буг, а наши истребители встретили их бомбардировщики в воздухе, а не сгорели бы на земле. Если бы, к примеру, 6-я и 42-я стрелковые дивизии не оказались «запертыми» в Брестской крепости, а вся наша полевая артиллерия, наоборот, оказалась бы не на полигонах, а в войсках. И еще многого того, что не произошло бы на границе с Красной Армией, а как раз наоборот, усилило бы ее мощь. Думается, что исходя из вышеперечисленного, немецкая армия в приграничных сражениях не смогла бы полностью развернуться и получила бы так крепко, «по зубам», что эти сражения дальше приграничных инцидентов могли бы и не развиться. И, таким образом, никакой войны с Германией, в нашем понимании, не было бы. Тут вот какая, штука. Существует, якобы «письмо» Гитлера Сталину, где тот говорит, что на совместной границе могут возникнуть военные конфликты и просит Сталина не придавать, им особого внимания.
«…Чтобы организовать войска вдали от английских глаз и в связи с недавними операциями на Балканах, значительное число моих войск, около 80 дивизий, расположены у границ Советского Союза ( на 14 мая 1941 года – В.М.). Возможно, это порождает слухи о возможности военного конфликта между нами.
Хочу заверить Вас - и даю слово чести, что это неправда...
В этой ситуации невозможно исключить случайные эпизоды военных столкновений. Ввиду значительной концентрации войск, эти эпизоды могут достичь значительных размеров, делая трудным определение, кто начал первым.
Я хочу быть с Вами абсолютно честным (Это Гитлер-то?). Я боюсь, что некоторые из моих генералов могут сознательно начать конфликт, чтобы спасти Англию от ее грядущей судьбы и разрушить мои планы. Речь идет о времени более месяца. Начиная, примерно, с 15-20 июня я планирую начать массовый перевод войск от Ваших границ на Запад. В соответствии с этим я убедительно прошу Вас, насколько возможно, не поддаваться провокациям, которые могут стать делом рук тех из моих генералов, которые забыли о своем долге. И, само собой, не придавать им особого значения. Стало почти невозможно избежать провокации моих генералов. Я прошу о сдержанности, не отвечать на провокации и связываться со мной немедленно по известным Вам каналам. Только таким образом мы можем достичь общих целей, которые, как я полагаю, согласованы...
Ожидаю встречи в июле. Искренне Ваш, (Это как понимать? Неужели мечталось, что он будет на Красной площади у Мавзолея, а Сталин в кандалах на Лобном месте?)
Адольф Гитлер»
То есть он оставил себе шанс ОТКАТИТЬ всё к точке сохранения. То есть войны могло действительно так не случилась бы 22 июня 41 года!!!! Более того, Третий Рейх вообще мог зачахнуть в тисках экономических проблем. 26 миллионов моих соотечественников остались бы живы. Вот что такое геноцид.
Правдиво ли письмо? Думаю, что нет. Очередная фальшивка, на этот раз западных спецслужб, предназначенная для прикрытия «внезапного нападения». Снова избитая тема о доверчивости нашего вождя. Но что здесь привлекает наше внимание, так это то, что обыгрывают тему подготовки Гитлером, видимо запасного варианта на случай непредвиденных обстоятельств на границе. А вдруг, действительно, советская граница оказалась бы «на замке». Ведь Гитлер не мог же полностью знать возможности заговорщиков. Видимо решил подстраховаться, на всякий случай. И ведь, если немцы на границе, действительно получили бы, очень здорово «по зубам», то Гитлеру пришлось бы сразу искать «виноватых» генералов. Думаю, что такие «жертвы» имелись, про запас. А они могли получить! Та же Брестская крепость доказывает, что РККА было была весьма боеспособна, обладала хорошим вооружением и крепким боевым духом. Многие части с инициативными командирами вели весьма успешные боевые действия, переходили к партизанской тактике. Собственно у немцев не хватило духу повторить это в 44-45 годах. То есть боевой дух РККА был выше духа вермахта.
К 22 июня 1941 года в крепости дислоцировалось 8 стрелковых и 1 разведывательный батальон, 2 артиллерийских дивизиона (ПТО и ПВО), некоторые спецподразделения стрелковых полков и подразделения корпусных частей, сборы приписного состава 6-й Орловской и 42-й стрелковой дивизий 28-го стрелкового корпуса 4-й армии, подразделения 17-го Краснознаменного Брестского пограничного отряда, 33-го отдельного инженерного полка, несколько подразделений 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД, штабы частей (штабы дивизий и 28-го стрелкового корпуса располагались в Бресте), всего 9 — 11 тысяч человек, не считая членов семей (300 семей военнослужащих).
Штурм крепости, города Бреста и захват мостов через Западный Буг и Мухавец был поручен 45-й пехотной дивизии генерал-майора Фрица Шлипера (около 17 тысяч человек) с частями усиления и во взаимодействии с частями соседних соединений (в том числе включая мортирные дивизионы, приданные 31-й и 34-й пехотным дивизиям 12-го армейского корпуса 4-й немецкой армии и используемые 45-й пд в течение первых пяти минут артиллерийского налета), в общей сложности до 20 тысяч человек. Но если быть точными, то Брестскую крепость штурмовали не немцы, а австрийцы. В 1938 году, после аншлюса (присоединения) Австрии к Третьему рейху, 4-я австрийская дивизия была переименована в 45-ю пехотную дивизию вермахта — ту самую, что перешла границу 22 июня 1941 года.
22 июня в 3:15 (по европейскому времени) или 4:15 (по московскому) по крепости был открыт ураганный артиллерийский огонь, заставший гарнизон врасплох. В результате были уничтожены склады, поврежден водопровод, прервана связь, нанесены крупные потери гарнизону. В 3:23 начался штурм. Непосредственно на крепость наступали до полутора тысяч пехоты из трёх батальонов 45-й пехотной дивизии . Неожиданность атаки привела к тому, что единого скоординированного сопротивления гарнизон оказать не смог и был разбит на несколько отдельных очагов. Штурмовой отряд немцев, наступавший через Тереспольское укрепление, первоначально не встретил серьёзного сопротивления, и пройдя Цитадель, передовыми группами вышел на Кобринское укрепление. Однако оказавшиеся в тылу немцев части гарнизона перешли в контратаку, расчленив и частично уничтожив атакующих.
Немцы в Цитадели смогли закрепиться лишь на отдельных участках, включая господствующее над крепостью здание клуба (бывшая церковь св. Николая), столовую командного состава и участок казармы у Брестских ворот. Сильное сопротивление они встретили на Волынском и, особенно, на Кобринском укреплении, где дело доходило до штыковых атак. Малая часть гарнизона с частью техники сумела покинуть крепость и соединиться со своими частями; к 9 часам утра крепость с остававшимися в ней 6 — 8 тысячами человек была окружена. В течение дня немцы были вынуждены ввести в бой резерв 45-й пехотной дивизии , а также 130-й пехотный полк, первоначально являвшийся резервом корпуса, таким образом доведя группировку штурмующих до двух полков.
Оборона
Ночью на 23 июня, отведя войска на внешние валы крепости, немцы начали артобстрел, в перерывах предлагая гарнизону сдаться. Сдалось около 1900 человек. Но, тем не менее, 23 июня остававшимся защитникам крепости удалось, выбив немцев из примыкающего к Брестским воротам участка кольцевой казармы, объединить два наиболее мощных из остававшихся на Цитадели очагов сопротивления — боевую группу 455-го стрелкового полка, возглавляемую лейтенантом А. А. Виноградовым и капитаном И. Н. Зубачевым, и боевую группу так называемого «Дома офицеров» (подразделениями, сосредоточившимся здесь для намечаемой попытки прорыва, руководили полковой комиссар Е. М. Фомин, старший лейтенант Щербаков и рядовой Шугуров (ответственный секретарь комсомольского бюро 75-го отдельного разведывательного батальона).
Встретившись в подвале «Дома офицеров», защитники Цитадели попытались скоординировать свои действия: был подготовлен датированный 24 июня проект приказа № 1, в котором предлагалось создать сводную боевую группу и штаб во главе с капитаном И. Н. Зубачевым и его заместителем полковым комиссаром Е. М. Фоминым, подсчитать оставшийся личный состав. Однако на следующий же день внезапной атакой немцы ворвались в Цитадель. Большая группа защитников Цитадели во главе с лейтенантом А. А. Виноградовым пыталась прорваться из Крепости через Кобринское укрепление. Но это окончилось неудачей: хотя группе прорыва, разделившейся на несколько отрядов, удалось вырваться за главный вал, её бойцы были пленены или уничтожены подразделениями 45-й пехотной дивизии, занимавшими оборону у огибавшего Брест шоссе.
К вечеру 24 июня немцы овладели большей частью крепости, за исключением участка кольцевой казармы («Дом офицеров») возле Брестских (Трехарочных) ворот Цитадели, казематов в земляном валу на противоположном берегу Мухавца («пункт 145») и расположенного на Кобринском укреплении так называемого «Восточного форта» (его обороной, состоявшей из 400 бойцов и командиров Красной Армии, командовал майор П. М. Гаврилов). В этот день немцам удалось пленить 1250 защитников Крепости. Последние 450 защитников Цитадели были пленены 26 июня после подрыва нескольких отсеков кольцевой казармы «Дома офицеров» и пункта 145, а 29 июня, после сброса немцами авиабомбы весом в 1800 кг, пал Восточный форт. Однако окончательно зачистить его немцам удалось лишь 30 июня (из-за начавшихся 29 июня пожаров). 27 июня немцы начали использовать артиллерию калибра 600-мм Karl-Ger;t, стрелявшую бетонобойными снарядами весом более 2-х тонн и фугасными массой 1250 кг. После разрыва снаряда 600-мм орудия образовывались воронки диаметром 30 метров и наносились ужасающие травмы защитникам, включая разрыв легких у тех, кто скрывался в подвальных помещениях крепости, от ударных волн.
Организованная оборона крепости на этом закончилась; оставались лишь изолированные очаги сопротивления и одиночные бойцы, собиравшиеся в группы и вновь рассеивавшиеся и погибавшие, либо пытавшиеся прорваться из крепости и уйти к партизанам в Беловежскую пущу (некоторым это удалось). Майор П. М. Гаврилов был пленён раненым в числе последних — 23 июля. Одна из надписей в крепости гласит: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20/VII-41». По показаниям свидетелей, стрельба слышалась из крепости до начала августа.
Суммарные потери немцев в Брестской крепости составили до 5 % от общих потерь вермахта на Восточном фронте за первую неделю войны].
Были сообщения, что последние участки сопротивления были уничтожены лишь в конце августа, перед посещением крепости А. Гитлером и Б. Муссолини. Также известно, что камень, который А. Гитлер взял из развалин моста был обнаружен в его кабинете уже после окончания войны.
Для устранения последних очагов сопротивления германское верховное командование отдало приказ затопить подвалы крепости водой из реки Западный Буг
Что я могу добавить к этому? И очень много и почти ничего. Вечная память героям. И позор предателям. Но 9 тысяч человек нанесли 5% потерь! Это из 3 миллионов! Прояви остальные такое же мужество, то у Вермахта не хватило бы процентов. Не то что бы для войны, но и для сдачи в плен.
Вернёмся к письму.
Лексика самого письма может вызвать только усмешку. « Дружбан» Гитлер просит Сталина не обращать внимания на его «пацанов» в генеральских погонах, если те начнут «шухарить» на границе. Если чё, мол, звони. Он будет принимать меры…
К теме вооруженных конфликтов на границе можно добавить, что с Японией у нас были военные конфликты на границах, но, тем не менее, дальше приграничных сражений дело, ведь, не пошло: войну объявил в 45 СССР. По всем правилам. Так что шанс избежать войны БЫЛ. И тех кто его угробил я хочу знать.
Недобросовестные историки всегда Сталина стараются выставить в неприглядном виде. Вот и с историей о конфликтах на границе его пытаются представить в виде пугливого идиота, представляющего любою стрельбу на границе, как провокацию, способную вызвать, ни больше, ни меньше, как полномасштабную войну. Мы, к большому сожалению никогда не узнаем, как Сталин распорядился реагировать на массовые военные действия Германии на нашей границе, но вариантов могло быть только два. Или дать возможность самому Наркомату обороны, в лице руководителя Тимошенко, принять решение и дать условный сигнал командующим в округа об ответных действиях или же доложить о вооруженной агрессии Германии самому Сталину. А он сам уже должен был по получении всей информации принять решение и отдать, уже в свою очередь, распоряжение главе Наркомата обороны. Скорее всего, в реалиях, существовал второй вариант. Почему и идет речь, якобы, о телефонном звонке на дачу Сталину, с тем чтобы иметь его реакцию на события: « Мол, тебе сообщили информацию, а ты теперь думай…» Тогда, исходя из рассказа Жукова, получается, что Сталин испугался личной ответственности за принятие решения и переносит ее на членов Политбюро, что явно не только не характерно для Сталина – вспомните его знаменитое:»Мы тут посовещались и Я решил», но и выставляет его явным саботажником решения Политбюро. Жуков сам себе противоречит, выставляя Сталина теперь уже в роли нерешительного трусишки. Зачем, скажите, нужно Сталину собирать членов Политбюро для решения данного вопроса? Для весомости принятия решения, что ли? Так ведь идут приграничные сражения, каждая минута на счету, а сбор членов Политбюро это, своего рода, тот же саботаж, но уже в коллективном виде, не более того. Само по себе это заседание по поводу решения о подаче сигнала командующим округов будет выглядеть глупостью, так как другого решения от Политбюро, в данной ситуации, трудно ожидать. Хорошо, предположим, что Сталин, все-таки, решил перестраховаться и вынес решение на Политбюро. Какое другое решение должен был принять, сей Главный орган политической власти страны? !
Понятно, то же самое, если по всей границе идет стрельба. Зачем же тогда нужен этот сбор? Поэтому решение о подаче условного сигнала командующим округов о вскрытии мобилизационных пакетов вполне мог принимать и должен был принимать лично, сам Сталин. Не идиотом же он был на самом деле? А вот наделить его единоначалием, в принятии данного решения, очень даже возможно, могло уполномочить именно Политбюро. Разумеется, такое решение было вынесено значительно раньше 22 июня. Готовилась же наша страна к войне, как бы того не хотелось показать Жукову.
Как могли проистекать события на самом деле, ввиду отсутствия Сталина в Кремле? Сталин – ключевая фигура и об этом, несомненно, знают заговорщики. Недаром, соратников Сталина они считали ничтожествами. Возможное решение Политбюро о наделении Сталина единоличным правом отдать приказ о подаче сигнала командующим округов, как это не выглядит прискорбно, но играет, именно, на руку заговорщикам. Ведь ликвидация Сталина вносила бы (и внесла!) невообразимую сумятицу в ряды того же Политбюро: ох и склока бы была, пока выяснят кто главный... Теперь им самим, в отличие от Сталина, надо было принимать решение, а оно ведь, это решение, вытекало из предоставленной информации Наркома обороны и начальника Генштаба. А какую информацию могли предоставить членам Политбюро Тимошенко и Жуков, являйся, они настоящими заговорщиками. Разумеется, такую информацию, какая была выгодна только им. Они спокойно, могли водить за нос любое Политбюро вместе с правительством. Что они, впрочем, и сделали в то время. Но, флот сопротивлялся ПрибОВО – вёл активные боевые действия. К тому же, могли «затемнить» с направление главного удара врага, с целью не оказания помощи воюющим войскам резервами, да и многое другое. Яркий пример – Западный округ. Правительство уверяют, в том, что там не ведутся боевые действия, а руководству округом, дают указания не предпринимать никаких ответных действий, ссылаясь на Сталина. Или же это инициатива Кирпоноса и Павлова? Правительство и Политбюро, действительно, оказались, в довольно «щекотливом» положении: не побежишь же на границу проверять сообщение из наркомата обороны. В этой связи, мы еще будем рассматривать обращение Молотова к стране, где тот «пел под чужую дудку». Обратите, к тому же, внимание на бездействие власти целых четыре дня, т.е. вплоть, до того дня, как в Кремле появится Сталин. Но это мы несколько забежали вперед по событиям.
А как события 22 июня описывает сам Жуков? В начальном варианте мемуаров, 1969 года издания, как говорилось выше, Жуков ведет речь о военном конфликте, в более поздних изданиях, уже о войне. Сценарий событий примерно совпадает. Жуков получает информацию, уже говорилось как, и с наркомом обороны, едет в Кремль, предварительно, «позвонив» на дачу главе государства. А наши войска на границе, в это время немцы безнаказанно «мордуют». Встречая спонтанные очаги сопротивления.
В Москве же, как нас уверяет Жуков, члены Политбюро собираются в Кремле, где происходит обсуждение сложившейся ситуации и оформляется протест Германии через министра иностранных дел Молотова. В нашем случае, Жуковский сценарий, делает отклонение от темы. В Кремле, по Жукову, должен находиться Сталин, который как всегда, выставляется идиотом: «Надо срочно позвонить в германское посольство». Видно вспомнил по приезду в Кремль, что такое посольство существует. А ему говорят, что посол Шуленбург, сам, дескать, рвется к нам со срочным сообщением. Всё это выглядит, как полное сборище, каких-то, недоумков, а не государственных мужей. «Принять посла, было поручено В.М. Молотову», читаем у Жукова. А что, кто-нибудь другой у нас занимался дипломатической деятельностью, а в данный момент почему-то, решили, поручить это дело Вячеславу Михайловичу? Это была его прямая обязанность, как наркома иностранных дел, а не поручение ему, как мальчику на побегушках. Для чего все собрались в Кремле? Выразить свою позицию к инциденту на границе и в сформулированном виде передать, через Молотова, послу Германии. А по Жукову, в мемуарах, военные, так и бряцали шпорами: грозились, порвать на части, ступившего на нашу землю, врага. Словом, даешь войну! Тут и Молотов, почему-то очень уж быстро возвратился, не совсем понятно, где же он принимал посла Шуленбурга – видимо в буфете: ну там водочки по стакану, икорочку с сырком на чёрном калаче…. Ведь была же, вроде, договоренность со Сталиным, чтобы «поводить за нос» немецкого посла. Принять от него дипломатическую ноту только после начала военных действий на границе. Но это не означало бездействовать, в военном отношении, т.е. не оказывать немцам никакого сопротивления. Одно, как говориться, другому не мешает. Ещё раз напомню: пока не станцованы все па кадрили войны нет. Есть недоразумения. То есть план отвести войска от границы и вести бои на собственной территории был идеален: можно было и вермахту наломать и спустить всё на тормозах. Более того, чем лучше бы наломали, тем вероятней было спустить на тормозах. А военные сопли жевали. Это потом в мемуарах хорошо изображать себя героем.
Вообще, с нашими архивистами-документалистами, не соскучишься. В различных сборниках документов приводятся тексты телеграмм, которыми обменивались Германское МИД и посол Шуленбург в Советском Союзе. Во всех телеграммах указывается время ее приема и передачи. Кроме, разумеется, одной, столь важной телеграммы руководства МИДа послу Шуленбургу от 21 июня 1941 года. Догадайтесь, дескать, сами, когда была отправлена телеграмма и когда получена. А почему? Чтобы не нарушить хронологию Жуковского рассказа, или по каким другим причинам?
«Германское правительство объявило нам войну», - такими были, по Жукову, слова Молотова после свидания с немецким послом. После таких слов, «И.В.Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался». При внимательном чтении данного текста в мемуарах Жукова, можно заметить, что Сталин даже не вставал со своего места. В раннем издании, Сталин просто «опустился на стул». Немцы уже рвут в клочья, скромные по военным меркам, пограничные части, дубасят передовые воинские части Красной Армии, а Сталин, каким его рисует Жуков, «глубоко задумался». Хорошо, что еще не заснул, а то ведь Жуков ранним утром поднял его с постели.
Вот так, нам преподносит начало войны с Германией, Георгий Константинович. Он еще хочет попасть в русло того сценария, о котором мы говорили выше, поэтому «оживляет» Сталина и одновременно «выдирает» фразу из мобилизационных пакетов командующих округов, вкладывая ее в уста Иосифа Виссарионовича: «…но чтобы наши войска, за исключением авиации, нигде пока не нарушали немецкую границу».
Чтобы Сталин не выглядел полным идиотом, писатель В. Жухрай, упомянутый выше, настаивает на своей версии, что Сталин, «вопреки строжайшему запрету врача» все же поехал в Кремль. Этим, видимо и объясняется вся несуразность Сталина в принятии политических решений.
« Около 13 часов 22 июня 1941 года больной Сталин, у которого температура по-прежнему держалась за сорок, временами впадавший в полузабытье, все еще был в своем кремлевском кабинете. Выступать по радио с обращением к советскому народу в таком состоянии он, понятно, не мог. Поэтому еще утром было принято решение, что в 12 часов 22 июня 1941 года с таким обращением к советскому народу выступит Молотов. Пересиливая недомогание, Сталин пытался решать ряд важнейших и неотложных вопросов, связанных с обороной страны… Лишь вечером 22 июня 1941 года Сталин возвратился в Волынское. Каких сил потребовалось от него, чтобы выдержать прошедшую ночь и день, - никто никогда не узнает. Однако никто не догадался о подлинном состоянии Сталина. Даже проницательный Жуков».
Ну, Жукову простительно – он же не общался с профессором Преображенским, поэтому так и оставался в неведении о состоянии Сталина, вплоть до издания своих мемуаров. Если бы знал, что Сталин временами впадал в полузабытье, то может быть сам, утвердил бы документ о Ставке?
А как же Жуков, объясняет читателю такое «странное» поведение Сталина в Кремле? В первом издании ничего об этом сказано не было, в дальнейшем редактора, подправили «Жукова», видимо «проконсультировались» с врачами из Кремлевки:
«Говорят, что в первую неделю войны И.В.Сталин якобы так растерялся, что не мог даже выступить по радио с речью и поручил свое выступление В.М.Молотову. Это не соответствует действительности. Конечно, в первые часы И.В.Сталин был растерян. Но вскоре он вошел в норму и работал с большой энергией, правда, проявляя излишнюю нервозность, нередко выводившую нас из рабочего состояния».
Как может судить Жуков о состоянии Сталина в первую неделю, когда сам же пишет, что после обеда 22 июня отбыл на Юго-Западный фронт, по указанию «растерявшегося» Сталина, и появился в Москве лишь 26 июня? И что же, по Жукову, не соответствует действительности? Неужели решение о поручении Молотову выступить по радио? И в чем выражалась, так называемая «нервозность» Сталина, которая «выводила нас из рабочего состояния». «Нас» - это кого? Всех собравшихся в Кремле? Или только, как думается, военных, с Жуковым во главе? Смотрите, какие тонкие нервные натуры, собрались в военном руководстве страны. Видимо плохо разбирается глава правительства в военном деле, - пытается, таким образом уверовать нас в этом, начальник Генштаба. И дальше сетует, что «трудно было понять И. В.Сталина. Видимо, он все еще надеялся как-то избежать войны. Но она уже стала фактом. Вторжение развивалось на всех стратегических направлениях». А как же ему не развиваться, вторжению, когда, практически все мосты немцы целыми «захватили»? Вот такая, нарисованная Жуковым, картина событий первого дня войны. Для него, защитника Отечества война, уже факт. Бежит, как видите, впереди паровоза. Или из инспекции вывез такой вывод?
Но, на пальму первенства Жукова, первым объявившем о начале войны, решил посягнуть, нарком ВМФ, Н.Г.Кузнецов. Не надо было, наверное, Георгию Константиновичу приказывать Ф.С.Октябрьскому звонить своему наркому ВМФ: обиделся смертно Кузнецов, обиделся. Теперь смотрите-ка, что из этого вышло. Нарком ВМФ Кузнецов со своим начальником штаба Алафузовым, тоже, оказывается, были на приеме у наркома обороны Тимошенко, но, видимо в другое время. Тот, почему-то, «по секрету» от начальника штаба Жукова, сказал флотоводцам, что с минуты на минуту на нас готовятся напасть немцы и надо, по всей видимости, им, ВМФ, предпринимать соответствующие меры. Тут же, как говорит Кузнецов, Алафузов «был немедленно послан в штаб, чтобы дать тот самый условный сигнал (!), к которому мы в течение этих двух лет готовились».
Вот так то. Желание славы гонит из них правду. То есть подготовка войны шла полным ходом аж с 39 года! И то, что сигнал был в действительности.
Жукову приписывают нелюбовь к флоту и на вопрос «почему?», тот отвечал, что в русской истории всегда, дескать, когда наступает война, то армия начинает воевать, а флот всегда топит свои корабли. Но, в данном случае, у Жукова, есть еще дополнительный повод, «обижаться» на «флотоводцев». Ведь, знали же, те, что есть, «тот самый условный сигнал», который подается на все флота при полной боевой готовности, а вот с военными из Генштаба, в частности с Жуковым, своим секретом не поделились. А ведь, как пишет адмирал, «репетировали» целых два года. Алафузов, между прочим, после войны был арестован, видимо, «по делу военных, заподозренных в предательстве начального периода войны» и получил срок. После смерти Сталина тут же был, как пишет Р.Медведев, по инициативе Жукова, освобожден. Это надо понимать так, что Жуков, если и изменил свое мнение о флоте, то только, видимо, по отношению к флотоводцам, особенно «обиженных» Сталиным.
Но продолжим читать фантазии адмирала Кузнецова:
«Около 12 часов ночи я разговаривал с Черноморским флотом, которому был дан …приказ. Есть документы, которые это подтверждают.
Вот журнальная запись в Севастополе: « В 3 часа 07 минут послышался шум моторов и появились фашистские самолеты. Их встретили огнем наших батарей. И противник свою задачу – заблокировать корабли в Севастопольской бухте – выполнить не смог. Под огнем наших батарей он сбросил мины на город и бухту».
И здесь, та же песня. Опять неизвестные самолеты. Ведь всё знает Кузнецов: и что, самолеты фашистские, и какую перед противником поставили задачу, которую, тот не смог выполнить, и куда противник сбросил мины. А здесь и Нарком ВМФ, и его подчиненный Октябрьский довольны, что налет на корабли отбит, а что бомбили город Севастополь, т.е. мирное население, их это, судя по всему, мало обеспокоило.
Ко всему прочему, эта компания, вместе с Жуковым, ну никак не желает знать – чьи же, все-таки самолеты бомбили военно-морскую базу Черноморского флота. Фашистские самолеты, это же не значит, немецкие. Почему же, так скромничают наши военные, не желающие узнавать, к ВВС какой страны принадлежат «неизвестные», «вражеские», «фашистские» самолеты? Может румынские? Из директивы номер один.
Однако, это, как видите, не помешало наркому ВМФ, как он пишет: «…немедленно взяться за телефонную трубку и доложить Сталину о том, что началась война».
Видимо, после такого, неожиданного для Сталина сообщения, тот и «впал в прострацию». Потому что, Кузнецову, спустя несколько минут после его сообщения, якобы, позвонил Г.М.Маленков и спросил: « Вы, представляете, что Вы доложили Сталину?» На что, Кузнецов, видимо, с чувством собственного достоинства и выполненного долга ответил: « Да, представляю». А чтобы, страна, на все времена, знала своего героя, продолжил: « Я доложил, что началась война». Прёт из них правда. Сложно врать, что был в грязных штанах. А хочется быть героем. Тем более, что ведь и в правду были героями. Только вот сложности себе сами создавали. Ну, или окружающие.
Тут не только Сталину, любому руководителю своей страны, после таких слов Кузнецова, что «началась война» будет нехорошо со здоровьем. Но, это был, как выяснилось, не последний звонок Кузнецову. Как он сам рассказывает историку Г. Куманеву, ему еще, «вслед за этим позвонил Тимошенко. Он не был удивлен. Видимо, был к этому подготовлен». Как подготовлен? Когда сам же, читайте выше, сообщил Кузнецову, что ожидается нападение. Что Тимошенко ему сообщил, вот в чем вопрос? А то, что Тимошенко знал о нападении, так ведь у него для этого в кабинете сидели Жуков с Ватутиным. Как видим, и по - Кузнецову, Сталин находился в Кремле.
Дальнейшее ничуть не лучше, того, только что, исследованного нами, Жуков доводит до нашего сведения, что, дескать, они, вместе с Тимошенко в этот день, 22 июня, приносили проекты документов на подпись Сталину. Жуков хочет нас уверить, что они с Тимошенко готовили Директиву о приведение войск в боевую готовность, и, даже, принесли проект Ставки, подготовили документы о проведении всеобщей мобилизации и некоторые, другие, «хорошие» документы. Молотов, тоже, вспоминает, как готовил вместе со Сталиным, проект выступления по радио.
Этого, в принципе, быть не должно! Молотову простительно – стыдно вспоминать, а Жукову, что, страшно вспоминать? Жукову готовили мемуары специалисты из Института военной истории и прочих учреждений Министерства обороны, советских и партийных организаций высшего звена. Как же они не заметили главного или не хотели заметить? Когда начинается война, что делают командующие всех уровней? Правильно, достают из сейфов мобилизационные пакеты или «красные пакеты», как их еще называли. Вскрывают их в установленном порядке, извлекают документы, в которых прописываются действия, на данный момент, того должностного лица или той группы лиц, кому, собственно, они – документы и предназначены. Тем более НГШ, которым, по словам Жукова же, он тогда был. А он занимается явно не свойственным ему делом.
Поэтому действия Жукова и должностных лиц, которых он описывает, не более, как заурядный « трёп». А вот то, что не заметили это, все те, кому положено это все заметить, вызывает странное чувство. Не секрет, что все военные знают, - при начале военных действий, как в нашем случае со стороны Германии, Тимошенко, как нарком обороны, у себя в кабинете, должен был открыть сейф и извлечь предписанный ему, соответствующей инструкцией, свой «красный пакет». А Жуков, как начальник Генерального штаба, должен извлечь из сейфа свой «красный пакет». В пакетах уже лежали подготовленные и утвержденные главой государства, директивы, которые надлежало привести в «движение» при начале военных действий. Например, в них могло быть указано: подать в соответствующие округа определенный условный сигнал о начале ответных военных действий против агрессора, или прибыть к главе государства в Кремль, за получением соответствующих указаний. Между прочим, в архивах лежит «черновик» Директивы с пометками Жукова, якобы подготовленной, и, разумеется, «согласованной со Сталиным», но думается, что это очередная фальшивка призванная отвлечь внимание исследователей от событий начала войны или прикрыть собой что-то более важное, но нежелательное для публикации.
Но продолжим о «красных» пакетах. И члены Советского правительства и руководители партийных органов 22 июня должны были проделать туже же самую процедуру по вскрытию мобилизационных пакетов, что и военные. Кстати, Жуков в своих мемуарах, в главе десятой «Начало войны» сам же и подтверждает сказанное выше: «…Уже 23 июня (нельзя об этом, видимо, упоминать раньше) были введены в действие те мобилизационные планы, которые были разработаны раньше …».
А что же Сталин, спросите вы? И у Сталина в его рабочем кабинете, в сейфе, по-видимому, тоже, должен был лежать пакет с соответствующими мобилизационными документами, утвержденными в установленном порядке. Все, должно быть подготовлено заранее, на случай войны. Только, автор просит не путать принятие Сталиным решения о подаче сигнала в округа и его личным мобилизационным пакетом, где хранятся документы, предписывающие ему последующие действия. Так что растеряться ему было просто некогда: успевай читать и вертись юлой.
Даже, при отсутствии Сталина в Кремле, как я предполагаю, в нашем случае, Молотов, как его заместитель, обязан был вскрыть сейф и извлечь «красный пакет» предназначенный Сталину. Все же готовилось заранее, сам же Жуков подтверждает. Поэтому у Молотова, видимо, сохранилась в памяти деловая атмосфера подготовки документов, но скорее всего, более раннего периода или Молотов, как всегда, делает вид, что «запамятовал».
И как бы выглядели Тимошенко с Жуковым, когда они протянули бы настоящему Сталину « проект о Ставке». Какая Ставка во главе с Тимошенко, если глава государства Сталин? Разве мог «проект Ставки» попасть в мобилизационный план, минуя Сталина? Конечно, нет! А здесь вдруг сразу «проект Ставки» появился. Значит, он подготовлен, минуя мобилизационный план без участия Сталина? И всем присутствующим в Кремле, думается, все ясно: Сталина нет, и военные сразу подминают Советское правительство под себя? Это что, как не попытка захвата власти военными?! Наверное, будь Сталин в Кремле, он приказал бы их арестовать, как заговорщиков и дело с концом. Впрочем, реальному Сталину они «проект Ставки» не решились бы показывать, ни при каких обстоятельствах, по причине указанной выше. Но если Жуков утверждает, что они явились в Кремль с проектом Ставки Главного командования, то это лишний раз подчеркивает тот факт, что Сталина, в тот момент, в Кремле не было. Ну не мог такой «липовый» документ Сталин утвердить для мобилизационного пакета или, по версии Жукова, это был все же проект, и отложить его для согласования и утверждения членами Политбюро. Никто и никогда не говорил, что Сталин идиот. А здесь, с самого начала описываемых событий, нам представляют человека, который, находясь у «руля государства», не представляет себе «куда рулить».
Вообразите себе состояние членов Политбюро и Советского правительства, сторонников Сталина, когда дуэт Тимошенко - Жуков показали им, сей документ, о « Ставке» – военные берут власть в свои руки! А что члены правительства другое, могли подумать? А Сталина - то, в тот момент, в Кремле нет. И еще неизвестно, что с ним происходит? А здесь, в проекте, был поименный состав Ставки, где во главе стоял «свадебный генерал» Тимошенко, а Сталин, как глава правительства, находился в подчинении у военных. И такой ли был тот, первоначальный состав Ставки, может быть и без Сталина, мы не узнаем никогда.
Но, по факту, Жуков описывает попытку переворота: пользуясь каким то странным обстоятельством, что Сталин выбыл из игры на неделю, они с Тимошенко пытались поменять расстановку сил. Что же это было за обстоятельство? Видимо какое то недомогание Сталина. Были ли они тому причиной или воспользовались случайностью – непонятно. Но, что было то было. Было ли это по заказу Гитлера или англичан? Тоже непонятно. Но, раз сохранили флот, то они всё же вели самостоятельную игру. А провал на фронтах – это нейтрализация возможного противодействия? Не знаю. Но если это как, то это самый кровавый путч в истории. Причём – неудачный.
Нельзя и сбрасывать со счетов такой вариант событий, что наши военные, те же Тимошенко, Жуков и Ватутин, могли так запутать дело с нападением Германии, что члены Политбюро и правительства не смогли выработать совместно правильного решения. Военные, спокойно, могли направить их действия в ложном направлении.
В Сталинской биографии, изданной в 1950 году о Ставке и роли Сталина в ней, не сказано ни единого слова. И дело думается не в том, что председательствовал в ней Тимошенко, а в том, что только что закончился расстрельный процесс по делу военных, связанных с войной. Поэтому, думается, Сталин и не стал приводить в своей биографии столь сомнительный документ, чтобы не привлекать к нему внимание.
Характерно, что в Хрущевской, 6- томной «Истории Великой Отечественной Войны 1941-45 годов», указано только то, что Ставка образована 23 июня (сами понимаете, что связывать ее с 22 июня нежелательно), и указан только ее председатель – нарком Тимошенко. Поименного состава нет, видимо были учтены приведенные выше обстоятельства.
Состав Ставки появится только в Брежневской, 12 - томной «Истории второй мировой войны». Сталин там указан будет, но просто, как член Ставки. За давностью лет, думается, острота по этому вопросу несколько притупилась, поэтому данная информация уже не могла вызвать ненужных негативных эмоций.
Есть такая книга «Победы Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне» изданная сразу после смерти Сталина в октябре 1953 года. Конечно, хрущевцы успели поработать над ней, но даже и они, в, то время, не рискнули упомянуть Ставку, образованную под председательством С.К.Тимошенко. В книге говорится лишь о том, что 30 июня был, дескать, образован только Государственный Комитет Обороны (ГОКО), который объединил в своих руках военное, политическое и хозяйственное руководство страны и явился ответной реакцией на германскую агрессию. А согласитесь, ведь странно - больше недели идет война, а нет руководящего органа по обороне страны? Куда же руководство подевалось? Хрущев, наверное, еще не решил, как преподнести общественности события начала войны. Одним словом темнят историки с началом войны. Темнят.
Но в книге приведен интересный отрывок из выступления на Х1Х съезде партии Г.М.Маленкова. Изъять его из книги хрущевцы не решились, все же Маленков был на тот момент главой Советского правительства. Отрывок из речи Маленкова приведен не просто, как факт, по данной теме, а то, что он очень органично связан с текстом 2-й главы в подразделе «Мероприятия КПСС и Советского правительства по подготовке страны к активной обороне»:
«В нашей стране благодаря бдительности партии, правительства и всего советского народа была своевременно выявлена и уничтожена троцкистско-бухаринская банда шпионов, вредителей и убийц, которые состояли на службе иностранных разведок капиталистических государств, ставили своей целью разрушение партии и Советского государства, подрыв обороны страны, облегчение иностранной интервенции, поражение Советской Армии и превращение СССР в колонию империалистов. Этим был нанесен тяжелый удар планам империалистов, готовившихся использовать троцкистско-бухаринских выродков в качестве своей «пятой колонны», подобно тому, как это было во Франции и других западноевропейских странах».
(далее, в тексте следует отрывок из речи Маленкова)
«Разгромив троцкистско-бухаринское подполье, являвшееся центром притяжения всех антисоветских сил в стране, очистив от врагов народа наши партийные и советские организации, партия тем самым своевременно уничтожила всякую возможность появления в СССР «пятой колонны» и политически подготовила страну к активной обороне. Не трудно понять, что если бы это своевременно не было сделано, то в дни войны мы попали бы в положение людей, обстреливаемых и с фронта, и с тыла, и могли проиграть войну».
Этот текст могли оставить и по причине того, что речь о «пятой колонне» идет, как бы, о не состоявшемся факте, т.е. это надо понимать так, что во время войны такого факта просто не было. В дальнейшем, начиная со времен Н.С.Хрущева, упоминание о «пятой колонне» вообще никогда и нигде, не приводилось.
Мы все время говорили о Ставке, но, ни разу не обратились к документу, о ее создании. Интересно было бы на него взглянуть. До 90-х годов данный документ нигде не был опубликован, поэтому в изданиях, откуда же ему взяться? Но вот, под редакцией А.Н.Яковлева были изданы сборники документов, где, к нашей радости, присутствует сей документ: «Постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О Ставке Главного Командования Вооруженных сил Союза ССР» от 23 июня 1941 года. Приводятся соответствующие атрибуты присущие организационно-распорядительной документации и обозначение секретности данного документа. Далее приводится текст с сохраненной формой изложения:
Совет Народных Комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП (б)
ПОСТАНОВЛЯЮТ:
Создать Ставку Главного Командования Вооруженных Сил Союза ССР в
составе тт. Наркома обороны Маршала Тимошенко (председатель), началь- ника Генштаба Жукова, Сталина, Молотова, Маршала Ворошилова, Маршала
Буденного и Наркома Военно-морского Флота адмирала Кузнецова.
При Ставке организовать институт постоянных советников Ставки в со-ставе т.т. Маршала Кулика, Маршала Шапошникова, Мерецкова, начальника Военно-Воздушных Сил Жигарева, Ватутина, начальника ПВО Воронова. Микояна, Кагановича, Берия, Вознесенского, Жданова, Маленкова, Мехлиса.
Председатель Совнаркома СССР
Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) И.Сталин
АП РФ. Ф.93 Коллекция документов
Форма приведенного текста документа сохранена и трудно, не выразить недоумение, по поводу, содержания этого, «якобы», документа. Уже отмечалось исследователями, что обилие астрономических цифр, в регистрации (1724-733сс), заставляет усомниться в подлинности документа. Наличие же, грифов секретности (Совершенно секретно; особая папка; не для опубликования) не делают документ, более правдоподобным: почему же этот список лиц такой секретный? Причина? Её просто нет. Сам же текст поражает вопиющей некомпетентностью и неграмотностью в оформлении. Лица, упомянутые в документе, даже, не только не имеют полного обозначения своего имени и отчества, но и даже, инициалов. Далее, одни военные указываются в воинском звании, другие, почему-то, нет. Гражданским лицам, указанным в тексте, кроме фамилии, вообще, отказано во всем. Удивляет, почему перед этой «Ставкой», не поставлено ни целей, ни задач. Для чего создана Ставка, очевидно, знает только, «Генеральный секретарь ЦК ВКП (б)», под псевдонимом «И. Сталин», утвердивший данный документ и надо полагать, еще, та группа лиц, подготовивших эту «липу» к публикации.
И как же тогда понимать Георгия Константиновича? Может принес, понимаешь, на подпись «Сталину» документ «О Ставке» и, видимо, воспользовался моментов, когда «Сталин» впал в «полузабытье» и засунул этот документ в папку на столе у вождя. Затем убыл из Москвы «рулить» на Юго-Западном фронте, на основании не утвержденного документа. Ведь «Сталин» уехал к себе на дачу больной и больше, как утверждает В.Жухрай, в Кремль не возвращался. Так кто же, на самом деле утвердил документ?
Все это, только утверждает мысль о том, что реальный Сталин, к описываемым Жуковым событиям, не только не имел никакого отношения, но и вряд ли, присутствовал при этом. Хотя все, приведенное выше, по мысли публикаторов, видимо, должно подтвердить тот факт, что Сталин, по версии Хрущева, находился в «прострации». Потому что, утвердить документ, чтобы самому оказаться в роли подчиненного у своих подчиненных – это знаете, наверное, надо быть именно «И.Сталиным». Так что, очень трудно, разглядеть между строчек Жуковских мемуаров, настоящего Сталина.
В своей книге «Трагедия 41 года» историк А.Б.Мартиросян справедливо возмущается по поводу необъяснимого поведения Наркома обороны маршала С.К.Тимошенко:
«…дело доходило до идиотизма, ибо последний даже не удосуживался правильно подписывать(?) директивы Ставки. Являясь ее официально утвержденным председателем, Тимошенко ставил такую подпись – « От Ставки Главного Командования Народный комиссар обороны С.Тимошенко». Ну и что же должна была означать такая идиотская подпись на важнейших директивах? Одним только фактом такой несуразной подписи Тимошенко, по сути дела, расслаблял командующих сражавшихся с врагом войск, поэтому как резко понижал уровень исполнительной дисциплины! Ведь не председатель Ставки Главного Командования требует исполнения директив, а всего лишь какой-то Тимошенко «От Ставки Главного Командования»… Ну и творили некоторые крутозвездные вояки черт знает что, губя людей и страну». Эдакий секретарь совбеза. Ох и знакомый почерк руководства. По Чечне. Где творился такой же правовой бардак. Дело это живо и процветет.
А ларчик-то, думается, просто открывается. Ведь если бы, Сталина «нейтрализовали», то кто действительно стоял бы во главе заговора? Правильно, нарком обороны Тимошенко. Для этого и была создана пресловутая Ставка. Он бы и подписывался правильно, как положено начальнику. В нашем же случае, Тимошенко, на тот момент, уже безусловно знал, что Сталин, в каком бы тяжелом состоянии не находился, тем не менее жив. Более того, с каждым днем, судя по всему, его состояние здоровья улучшалось. Тимошенко занял более благоразумную и осторожную позицию, и не стал корчить из себя полноправного Председателя Ставки. В случае чего он бы обосновал, создание Ставки отсутствием Сталина впервые дни войны, а, якобы понимая, что Сталин со временем займет его пост, счел нужным подписывать документы именно таким образом, не претендуя, вроде бы, на главную роль. Своя рубашка ближе к телу, как говорится. Тоже, своего рода, один из военных хитрованов. Любят наши генералы избегать ответственности. Эдакая родовая черта.
Но, Сталин до конца жизни не верил врачам и боялся отравления.
Ну, и еще, что касается событий первых дней войны. Конечно, Указ о проведении мобилизации был готов заранее, как и текст обращения к народу. Но, обнародован он был только 23 июня, а почему? Потому что, гласный призыв к мобилизации и есть, начало войны. А 22 июня у руководства страны еще были, видимо, сомнения относительно действий противной стороны. Ведь картина событий, как говорилось выше, была искажена нашими военными. Поэтому правительство и не торопилось бить в набат. Это Жуков, явно торопил события – « Война!» Другие, как видим, были более сдержанны.
Кем был утвержден весьма важный информационный орган Совинформбюро, думается, важной роли не играет. Больше значимых документов до 26 июня выпущено не было, что не может не вызвать недоумение по поводу, бездействия первого лица государства, т.е. Сталина. После же 26 числа, как увидим дальше, колесо административной машины закрутилось на повышенных оборотах. Но это говорит о том, что с 22 по 26 июня было что то непонятное: идёт война, а никаких действий нет. Более того, это делает виновном в провале первого года войны начальника Ставки Тимошенко…
Любой человек, в состоянии понять практически любые логические действия другого лица. В реальной жизни мы всегда сталкиваемся с планированием своих действий. Например, мы надумали отметить какое-то праздничное событие в ближайшее воскресение. Ведь не приходит же нам в голову мысль, чтобы только за полчаса часа до намеченного срока начинать приглашать гостей, идти в магазин за продуктами, накрывать на стол? Ведь мы все это планируем заранее. Учитываем разные обстоятельства, устраняем возникающие по этому поводу различные помехи.
Так почему же, при подготовке к такому грандиозному масштабному явлению, как война, наше руководство, якобы, никоим образом, даже не предполагало, как это событие могло проистекать? Можно ли в это поверить? Можно, если представить главу правительства Советского государства товарища Сталина круглым идиотом или дураком. Ведь Жуков пытается же навязать нам мысль, что только, дескать, с началом агрессии фашистской Германии они с Тимошенко, якобы, уговорили Сталина и Политбюро подготовить Директиву, в которой предписывались ответные боевые действия военных округов. А руководство всеми военными структурами стало осуществляться исключительно по инициативе Наркомата обороны и Генерального штаба и опять, только после начала Германской агрессии. Более того, Сталин, якобы, сковывал инициативу военных, которые стремились нанести врагу максимальный урон. И каким же мышлением, должен обладать нормальный человек, чтобы поверить во все эти действия Сталина - первого лица государства, в представлении маршала Жукова? Учитывая, что косячили только два фронта, то возникает вопрос, а почему эти же обстоятельства не мешали другим?
Зададимся вопросом, почему Молотову было «трудно» вспоминать все, что связано с событиями первого дня войны? А давайте поближе ознакомимся с текстом выступления самого Вячеслава Михайловича по Всесоюзному радио 22 июня 1941 года. Ведь это же официальный документ, озвученный по радио, и судя по всему, не может же быть фальшивкой. Давайте, внимательно вчитаемся в текст документа.
Граждане и гражданки Советского Союза.
Советское Правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление:
Сегодня, в 4 часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.
Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством.
Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское Правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора Германское правительство не смогло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.
Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне, как Народному Комиссару Иностранных Дел, заявление от имени своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы.
В ответ на это мною от имени Советского Правительства было заявлено, что до последней минуты германское правительство не предъявляло претензий Советскому Правительству, что Германия совершила нападения на СССР несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.
По поручению Правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией.
Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом, советско-германского пакта.
Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось. Советским Правительством дан нашим войскам приказ - отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины.
Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.
Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы советской авиации с честью выполнят долг перед Родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору.
Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришёл к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия, весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную воину Родину, за честь, за свободу.
Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что всё население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознаниям к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочён и един как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.
Правительство призывает вас граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского Правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина.
Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!
(ЦГАЗ СССР. № П-253. Вр. зв. 15.38 – Тонфильм)
Текст, скорее всего, был подготовлен заранее. Как и знаменитые плакаты «Родина – мать зовёт», текст песни «Вставай страна огромная» и прочие атрибуты информационной войны. Именно это по мнению Резуна, признаки подготовки в нападению на Германию. И что? Подготовка к войне во всех возможных аспектах. Да и нападение на Германию нереально – ведь тогда бы США вступило в войну на стороне Германии. Так что перевесить этот факт не может ни один плакат.
А теперь разберем вставленный текст по порядку. Убрав слова «и его глава товарищ Сталин» лишний раз убеждаешься, что текст написан вполне для Сталина. Но, по-видимому, Молотов сделал эту приписку для придания тексту большей весомости. Неужели, Сталин, находящийся в Кремле, отделил бы себя от правительства. Сталин никогда не страдал «бонапартизмом».
Далее. Нужное время нападения «4 часа утра» легко подставить. Что ж, разве мы не знаем, когда на нас напали? Тот же Жуков из Генштаба сообщил! А вот к перечисленным в тексте городам: Житомир, Киев, Севастополь, Каунас, следует присмотреться. Действительно, а бомбили немцы Киев впервые часы агрессии, как нас уверяет товарищ Жуков, или нет? К городу Киеву, мы еще с вами вернемся, а сейчас обратите внимание вот на что! Расхождение с Жуковскими мемуарами - отсутствует город Минск, но зато присутствует город Житомир. Эта речь озвучена в 1941 году, по горячим следам, а мемуары писаны в 1969 году, в «домашней» обстановке. Было, как говориться, время подумать. А что нам говорит хрущевская «История Великой Отечественной войны», 60-х годов? Она скромно умалчивает о городах подверженных бомбардировке и отделывается общими фразами: «Фашистская авиация подвергла варварской бомбардировке многие города прибалтийских республик, Белоруссии, Украины, Молдавии и Крыма». Как видите по сравнению с «Выступлением по радио…» появилась республика Белоруссия, но в чистом виде, без городов, как и другие, плюс республика Молдавия и Крым, о которых в речи Молотова тоже, не было сказано, ни слова.
Обратимся за разъяснениями к более поздней по изданию, брежневской «Истории второй мировой войны», 70-х годов. Та дает новую версию бомбардировок Германией Советского Союза впервые часы войны: « Ее авиация произвела массированные налеты на аэродромы, узлы железных дорог и группировки советских войск, расположенные в приграничной зоне, а также на города Мурманск, Каунас, Минск, Киев, Одесса, Севастополь». Здесь, как и в «Выступлении по радио…» приведены города, подвергшиеся бомбардировке, плюс появились Минск и Мурманск. Какая разница, скажет иной читатель? Что, разве Молотов мог точно знать, какие города бомбили утром 22 июня, а какие нет? Что ему передали из Генштаба, то он и озвучил. А в последующих «Историях» просто уточняли факты бомбежек, вот и все. На первый взгляд это может и так, но не будем торопиться с таким поспешным выводом. Молотов может и не знал, какие именно города бомбили немцы, зато это хорошо должен был знать Жуков! Ведь именно он, как начальник Генштаба и обязан был доложить правительству и Политбюро о нападение Германии и его последствиях. Вот он и доложил, а Молотов, базируясь на его данных, внес их в текст «Выступления». Почему же не только о Минске нет ни слова, нет ни слова о самой Белоруссии? Согласно версии Жукова (помните его мемуары?) - нет связи с Западным округом. Кстати, когда в Наркомат обороны 29 июня приехал Сталин и члены правительства, по воспоминаниям Микояна, то связи с Западным округом тоже, почему-то, не было. Правда, Жуков выворачивался, говоря, что связь, дескать, была, да вот перед самым приездом высокого начальства вдруг прервалась. Так что, если « нет информации из Западного округа», то откуда в сообщении Молотова Минску взяться. Зато Жуков, утром 22 июня подбросил Молотову со товарищами, город Житомир, чтобы создать в их представлении ложную картину: якобы, главное направление удара немцев - на Украине. Смотрите сами! Получается всего два направления удара немцев: на северо-запад - Каунас (кстати, с 20 по 40 годы был столицей Литвы) и на юго-запад - Украина (Житомир, Киев). Севастополь стоит особняком – военно - морская база Черноморского флота, а другие города Крыма не бомбили. После такой представленной правительству и Политбюро чудовищной лжи, да еще и румыны «границу обстреляли», Жуков и помчался на Юго-западный фронт. Он же знал ситуацию в Западном округе, но скрыл. А там-то, «свой» Павлов, фронт открывает, одним словом, бездействует. Так что, наш НГШ хорошо покуралесил. А вспомните из текста директивы №1 наплавление главного удара со стороны Румынии. Интересно, кто тогда не верил разведке? Раз так ошибся с направлением то? Ох, Георгий Константинович…
Приведу воспоминания заместителя командующего округом генерал-лейтенанта И.В.Болдина. Хочу обратить внимание на тот факт, что все руководство Западного округа было отдано под суд и расстреляно, кроме, заместителя Павлова, упомянутого выше И.В.Болдина. Как он избежал карающей руки Военного трибунала, история долгая и мутная. Итак, предлагаемый отрывок, с небольшими сокращениями:
« Разведка установила: к 21 июня немецкие войска сосредоточились на восточнопрусском, млавском, варшавском и демблинском направлениях… Пожалуй можно считать, что основная часть немецких войск против Западного Особого военного округа заняла исходное положение для вторжения…
Оперативный дежурный передал приказ командующего немедленно явиться в штаб… Через пятнадцать минут вошел в кабинет командующего…
- Случилось что? – спрашиваю генерала Павлова.
- Сам как следует не разберу. Понимаешь, какая-то чертовщина. Несколько минут назад звонил из третьей армии Кузнецов. Говорит, что немцы нарушили границу на участке от Сопоцкина до Августова, бомбят Гродно, штаб армии. Связь с частями по проводам нарушена, перешли на радио. Две радиостанции прекратили работу – может, уничтожены. Перед твоим приходом звонил из десятой армии Голубев, а из четвертой – начальник штаба полковник Сандалов. Сообщения неприятные. Немцы всюду бомбят…
Наш разговор прервал телефонный звонок из Москвы. Павлова вызывал нарком обороны Маршал Советского Союза С.К.Тимошенко. Командующий доложил обстановку… Тучи сгущались. По многочисленным каналам в кабинет командующего стекались все новые и новые сведения, одно тревожнее другого: бомбежка, пожары, немцы с воздуха расстреливают мирное население… Оказывается, с рассветом 22 июня против войск Западного фронта перешли в наступление более тридцати немецких пехотных, пять танковых, две моторизованные и одна десантная дивизии, сорок артиллерийских и пять авиационных полков…
Снова звонит маршал С.К.Тимошенко. На сей раз обстановку докладывал я… В моем кабинете один за другим раздаются телефонные звонки. За короткое время в четвертый раз вызывает нарком обороны. Докладываю новые данные. Выслушав меня, С.К.Тимошенко говорит:
- Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.
- Как же так? – кричу в трубку. – Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!
Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было бы передать всю трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов.
- Разведку самолетами вести не далее шестидесяти километров, - говорит нарком.
Докладываю, что фашисты на аэродромах первой линии вывели из строя почти всю нашу авиацию. По всему видно, противник стремиться овладеть районом Лида для обеспечения высадки воздушного десанта в тылу основной группировки западного фронта, а затем концентрическими ударами в сторону Гродно и в северо-восточном направлении на Волковыск перерезать наши основные коммуникации. Настаиваю на немедленном применении механизированных, стрелковых частей и артиллерии, особенно зенитной.
Но нарком повторил прежний приказ: никаких мер не предпринимать, кроме разведки в глубь территории противника на шестьдесят километров».
Вот так. Сам Тимошенко запрещает вести боевые действия??!!! Так как это получается то? В Москве машет шашкой, впереди паровоза бежит, войну объявляет, а товарищу Павлову отдаёт приказ… оставить войска без прикрытия авиацией и артиллерией? Так кто же немцев боится? И что твориться?
Мемуары Болдина опубликованы в 1961 году, т.е. задолго до Жуковских. Это было время, когда началась кампания по уничтожению имени Сталина. Решения ХХ11 съезда претворялись в жизнь. Как видите, связь с Павловым была, но «нехороший» Сталин, дескать, запретил по немцам стрелять. Тогда, «сыпется» версия «об отсутствии связи с Западным округом». Все же, видимо, при издании Жуковских мемуаров, решили убрать звонки наркома Тимошенко, а «отсутствие связи» сохранить. Иначе, чем объяснить отсутствие информации от командования Западного округа. Одним словом врали, врали и ещё раз врали…
Если все, что происходило впервые часы немецкой агрессии в Западном округе, действительно, было скрыто от руководства страны, то, что оно могло подумать? А может, действительно, там, в Белоруссии, на самом деле, нет никаких военных действий? ( Сталин-то, узнал 28 июня о взятии немцами Минска из сообщений зарубежного радио, а не от своих военных. И, отвлекитесь от Сталина, как ЛЮБОЙ руководитель страны должен реагировать на такие странности?). Тогда стоит ли командованию ЗапОВО, в эти утренние часы, давать условный сигнал на ответные военные действия, если там, на границе тихо? Хотя, привести их боевую готовность обязательно – хотя бы для организации контрудара. Или для того, что бы затруднить переброску резервов на соседние участки. А в других округах, все ли так тревожно? Может послать командующим какую-нибудь Директиву? Хитрый Жуков знал, что делает. Это Сталину, трудно «лапшу на уши навесить», а этим «ничтожествам», что ни дай, все проглотят: Сталин отлично знал, как управляется эта машина. А вот еще одна наживка Георгия Константиновича, которую Молотов заглотнул: «Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории». Откуда Молотов это взял? Разумеется из Генштаба, от Жукова. Кто же другой поставлял военную информацию руководству страны, как не он? А ведь этого не было. И те и другие вступят в войну с Советским Союзом, официально 26 июня. Да, но бомбили-то мы Плоешти, значительно раньше этой даты. Ведь это попахивает явной провокацией со стороны наших военных, как оправдание факта нападения Германии. Это все играет на руку лишь только заговорщикам и Гитлеру, чтобы иметь очередной повод объявить о нашей агрессивности. Уж не вложили ли в мобилизационный пакет командующему ВВС КОВО т. Птухину какую-нибудь «провокационную дрянь»? Иначе, чем объяснить его «таинственное» исчезновение с поста командующего ВВС, тайный арест и расстрел с группой военных 22 июля. То что это были «проделки» Хрущева, лишний раз заставляет быть внимательным к данному вопросу.
Не знаю, как было по отношению к Румынии, но перед финнами наш посол в Хельсинки П.Орлов принес извинения от лица Советского Союза. Финны, тоже, небось, Советское радио слушают