Глава 19.
Я давно уже привыкла к своему новому лицу. И как только я выглядела со светлыми бровями? Теперь и не вспомнить. И ресницы стали гуще после ежедневного ухода за ними. Я не использовала яркую помаду. Теперь я больше понимала в своем лице, чем мадам Лакс. Совсем немного светлой помады, так выглядело естественнее, да и я выгляжу моложе. Я все время удивляла парикмахера и косметичку, не уставая совершенствовать себя. Мне не нравились волосы с красноватым оттенком, после дискуссии с парикмахером мои локоны стали золотисто-коричневого оттенка. Кожа была гладкой и мягкой. Мадам Лакс продавала мне свои самые дорогие пудры, зато они не портили кожу Красота важна для женщины тогда, когда у нее есть любимый человек, сказала фрау Раймонд давно. Я приложила много сил , иногда даже жертвуя обедом. Но тогда в моей жизни не было мужчины. То есть был один, который наблюдал все мои изменения. В самые тяжелые дни рядом со мной был только Клаудио.
Только Клаудио.
-Но ведь ты теперь красива, не должна удивляться, что Томас любит твое лицо.
Так убеждала я сама себя, потому что все казалось мне только сном.
Но даже лучше, чем сон, была мысль, что в конце декабря я в последний раз сяду за кассу. Я уже уведомила об этом заведующую. Хорошо, что не она меня! Клаудио и Томас хотели, чтобы я уже летом покинула магазин. Томас представлял, что я продаю чулки его благородным родственницам, и это ему не нравилось.
Но я твердила свое, что нуждаюсь в деньгах. Я не испытывала чувства зависимости от Томаса. Может быть, потому, что мы не были женаты. По-другому я не могла это объяснить. Конечно, не из страха перед родителями. Они давно стали для меня как чужие.
Они позволяли мне каждый вечер уходить, куда я хочу. Вероятно, папа надеялся, что я обручена с господином фон Бляйн. А мама думала, что мы только ходим по театрам и ужинаем в ресторанах. Она была удивительная мама. Я очень страдала оттого, что она молчаливо мирились с таким положением вещей. Она не хотела знать правды! Удивительная мама.
Наконец, Томас и Клаудио настояли на своем предложении. Я удивлялась, что Клаудио не предлагает мне переложить на Томаса денежные заботы. Но мы вообще мало разговаривали с ним. Никак не могли простить друг другу «Превращения чувств».
Толстый добрый Сцекели спросил, могу ли я грамотно писать.
Клаудио заверил его, что могу.
-Что Вы еще можете?- Спросил Сцекели.
-Я готова ко всему, но в действительности ничего не умею,- правдиво ответила я.
Эта откровенность обеспокоила его, но Клаудио не давал ему покоя.
-Она может исправлять ошибки в издательстве,- пробормотал Сцекели нелюбезно, но на самом деле это был очень добрый человек.
-Сколько в месяц?- спросил Клаудио.
-Сто.
-Сто пятьдесят.
-Сто двадцать и конец дебатам! И ни одного слова больше, Паульс.
Летом я получила две недели отпуска, поэтому решила покинуть магазин в конце осени.
Две сказочные недели на Вертерзее вместе с мамой и Ингой. Я часто удивлялась, что внешне моя жизнь выглядит такой спокойной. Но внутри у меня был полный беспорядок! Я слишком много думала о Клаудио и слишком мало о Томасе.
Клаудио поехал отдыхать с Грацией в Зальцбург. Он привез оттуда много впечатлений и потерял Грацию. Мопп сообщил в своей газете, что Грация Мортон обручена с известным режиссером и должна будет сниматься в его фильме в Лондоне. Режиссер был очень богат и очень стар. Наконец-то она ушла, думала я, безрадостно наблюдая вихрь из новых женщин вокруг Клаудио. Томас провел лето в Вене.
-Я возьму отпуск зимой и повезу Беби кататься на лыжах в Китцбюэль -Заявил он.
Это была хорошая идея. До конца декабря я могла оставаться в магазине, потом до середины января отдыхать с Томасом, а затем поступить, как служащая, в издательство Сцекели. Я немного боялась за мою орфографию, но Клаудио принес мне большой словарь.
-Послушай, Сцекели венгр, он тридцать лет живет в Вене и до сих пор не может правильно говорить по-немецки. Поэтому для него каждый, кто правильно говорит, уже достоин уважения.-Заверил меня он.
Моя самооценка повысилась. Теперь я могла спокойно радоваться поездке вместе с Томасом.
Перед отъездом мы с Томасом посетили Клаудио. Все трое сидели на пестрой тахте. Рядом стояли чемоданы и лыжи.
-Завтра в это время мы уже будем в Китцбюэле. -сказал Томас.
На маленьком столике стояли виски и содовая вода. Но я пила только воду.
-Как прошло прощание с кассой?- Хотел знать Клаудио.
-Я напишу, что прощание с кассой далось мне нелегко. Ведь даже касса имеет душу. Она только тогда правильно работает, когда нажимаешь на нужные клавиши. У человека все аналогично. Если нажать на нужную клавишу, он откроет тебе свое сердце. И потом я волнуюсь, будет ли новая кассирша также любить мою кассу,- сказала я задумчиво.
-Да, я так и напишу! Правильно, Клаудио, ты ведь понимаешь толк в этом? Вообще-то я с удовольствием покинула магазин. Заведующая и девушки были свидетельницами моего «превращения». Это было мне всегда неприятно!- добавила я.
Меня прервал Томас.
-Я не понимаю ни слова! Почему ты должна все записывать? И о каком «превращении» идет речь?
На тему "превращения" не хотелось говорить, я рассказала Томасу совсем другое.
-Ты не знаешь, я записываю свою историю! Конечно, никакой особенной истории у меня нет, но Клаудио предложил мне все записывать. Ведь так много пережито! Это я называю своей историей!
Томас покачал головой.
-Но какой в этом смысл? Ты мне можешь это объяснить? -спросил он.
Я молчала и посмотрела на Клаудио. Он должен ответить. Он должен объяснить это нам обоим.
Клаудио пришлось отвечать.
-Смысл этого предложения я хотел объяснить Малышке позже. Но я надеюсь, что она и сама это поймет. В ходе работы над ним. А ведь это работа для тебя, неправда ли, Малышка, имеет значение? -спросил он.
Томас рассмеялся.
-Что-то я Вас не пойму, Маэстро!- И налил себе в стакан виски с содовой водой.
-И мы все изображены в твоей истории? Ты пишешь про меня?- хотел знать Томас.
-Конечно, Томас, даже очень много!- простодушно ответила я.
Кажется, это его позабавило немного.
-И что же ты пишешь про меня? -переспросил он.
-Клаудио сказал, что я должна писать только правду. Про тебя я пишу только все хорошее!
При этом я нежно посмотрела на него.
-И какова же, правда, обо мне?- Спросил Клаудио.
И так как я не сразу ответила, последовал его короткий ироничный смешок.
Я подумала.
-О тебе Клаудио, я пишу разные вещи. То так, то по другому! Знаешь ли, правда обязывает!-задумчиво ответила я.
Клаудио кивнул.
-Я понимаю! Ты была и остаешься глупым Утенком!- Тихо сказал он и очень нежно посмотрел мне в глаза.
Я снова была его Утенком!
Но тут Томас заторопился, время не ждет!
Томас стоял уже в пальто и шляпе в прихожей, когда я снова вернулась в комнату за сумочкой, которую забыла на софе. Клаудио проводил меня.
-Клау, иногда мне кажется, что моя история не закончится прекрасно,- прошептала я.
-Но не забывай о своей цели: найти человека, который будет любить тебя по-настоящему! -ответил он.
-Но если я уже нахожусь у цели, и она не кажется мне правильной?- Спросила я тихо.
-Не останавливаться, двигаться дальше,- сказал он и имитировал движение уходящего поезда.
Со смехом он отправил меня в прихожую. Эта удачная шутка и была его ответом.
Мы были уже в лифте, когда он прокричал нам:
-Хорошей поездки и всего наилучшего в Новом году!!!
Когда Томас остановился на перекрестке, я задумчиво наблюдала за пешеходами, переходящими улицу. Их дорога была ясна.
Но мое сердце было полно страха. Кажется, судьба забыла обозначить мой путь.
Нигде нет светлых полос. Правильно ли проходит моя жизнь? Не ошиблась ли я?
Лицо Томаса было слегка сонным. Он поднял руку в перчатке и протер стекло. Оно было почему-то грязным.
Я не знаю, куда ведет меня мой путь.
И, тем не менее, не останавливаться! Идти дальше.