Глава 17.
-Все, с меня довольно! И разбитые стаканы пойдут на мой счет! Хватит, ты поняла, с меня хватит!
Да, я уже поняла это. Очень медленно, но мне стало все ясно. Это голос Клаудио, он кричит на меня. Ужасные слова относятся ко мне. На секунду все поплыло у меня перед глазами. Разбитые стаканы пойдут на его счет. Я поняла все, что произошло.
Между Клаудио и мной лежало целое море осколков. Из-за чего все стаканы были разбиты? Я вспомнила, что гневно вскочила из-за стола, облокотилась на него и разбила все стаканы. От них остались одни осколки, так же, как и от нашей дружбы с Клаудио. Как быстро все произошло!
Я подняла руку и попыталась сказать, что меня не так поняли. Я даже хотела попросить у Клаудио прощения, но кровь стучала у меня в висках, и получилось лишь слабое движение рукой.
Лицо Клаудио было совершенно бледным, и рука, в которой он держал сигарету, дрожала.
-Иногда возбуждаешься из-за бессмыслицы,- пробормотал он.
-Скажи, что собственно тебе еще нужно здесь?- Это ко мне.
Сначала я попыталась помочь официанту убрать осколки. Но Сцекели подошел ко мне с пальто и сказал, что мне лучше сейчас уйти. Паульс очень рассердился. Механически надев пальто, я подала руку Сцекели на прощание. Когда я вышла из бара, то вспомнила, что не попрощалась со всеми. Но теперь это было безразлично. Дружба с Клаудио исчезла вместе с осколками.
Мой перерыв на обед еще не закончился. Я присела на скамейку в ближайшем парке.
Накрапывал легкий дождик, он сбил с цветущих веток розовые лепестки, и они плавали в луже. Нельзя быть несчастной в мае. Сердце безмерно болит от этого. Возможно потому, что именно в мае так хочется счастья!
Дружба с Клаудио была тихой дружбой. Без громких слов и изъяснений. И такой же тихой была борьба, выматывающая борьба нервов, что шла между нами уже неделю. Наконец, она закончилась. Я проиграла борьбу, а может быть, мы оба проиграли. Официант вынес нашу дружбу вместе с осколками.
Началось с того, что я ничего не рассказала Клаудио о Томасе. Я решила, что никто не должен знать о нашей любви. В действительности, просто для этого не было повода.
Это было удивительно. Раньше я все могла рассказать Клаудио, мое сердце было открыто перед ним, когда мы разговаривали друг с другом. Но Клаудио каждый день становился все более нервным из-за Грации Мортон, которая ни на секунду не оставляла его одного.
Ни со Сцекели, ни с Моппом, ну конечно, ни со мною. Он был возбужден, и я часто подавала ему повод сердиться. Я забрасывала Грацию шуточками и колкостями, и видела, что Клаудио еле сдерживается. Но не из-за моего поведения, конечно. Нервничал он из-за денежных забот. И никак не мог начать работать над новой пьесой. Вообще-то я думаю, что в то время он больше не любил Грацию. Но он должен был оставаться с ней, так как она нарушила контракт с Лондонской сценой из-за Клаудио. Она уехала с ним в Вену и должна была платить большую неустойку. Конечно, ее выплачивал Клаудио, он же джентльмен, а в то время даже влюбленный джентльмен. Кроме того, он выплачивал ее в фунтах.
Грация жила с ним, а это значит, что она получала подарки в виде дорогих мехов и елочных украшений в виде настоящих бриллиантов. Для него это было не так просто, но Грация ничего не замечала. Прежние женщины Клаудио следовали его капризам, но у Грации они были собственные. Она принуждала Клаудио общаться с людьми, которые ему были неприятны. Финансисты, промышленники и прочие.Клаудио прервал свою собственную работу из-за нее. Для нее ничего не значил плохо одетый, но знаменитый поэт, но много значил господин на богатом автомобиле.
О Клаудио, о Грация!
Джентльмен Клаудио учтиво обращался с Грацией, как с дамой. Была ли я дамой в его глазах? Я была его создание, которое должно было безропотно переносить все его капризы. Он бывал грубым, потом опять несказанно милым. На следующий день он смеялся надо мной. Я больше не могла это выносить. Была квартира с плюшевой мебелью, пыльными бумажными цветами, розово-голубое одеяло, и я подарила себя Томасу.
Была ли я еще созданием Клаудио?
Мое сердце дрожало от такого обращения со мною. Я буквально была больна от желания услышать доброе слово от Клаудио. Но я отвечала на его ужасные замечания еще более ужасными. Что значат для меня финансовые проблемы Клаудио? Что значат для меня его капризы? Но я страдала, когда видела его таким несчастным. Сцекели сказал мне, что он взялся обрабатывать пьесы других авторов, чтобы исполнять каждое желание Грации Мортон. При этом он каждый вечер стоял на сцене.
Клаудио, это мучило меня. Мой Клаудио, мой Клау... Я убеждала себя, что ненавижу его.
И вот конец борьбе! Клаудио прав, мы поссорились из-за бессмыслицы, серебряного лака для ногтей! Томас находил этот лак очень красивым, и я покрасила свои ногти в совсем легкий перламутровый оттенок. Клаудио увидел это и раскричался на меня:
-Ты опять становишься смешной! Немедленно убери этот лак!
-Позвольте, господин Паульс, почему Вы вмешиваетесь в мои личные дела? Найдите кого-нибудь, кто будет выполнять Ваши капризы, я слишком хороша для этого!- Прокричала я в ответ.
Пауза. Мы со злостью смотрели друг на друга.
-Ты могла бы быть мне благодарной и помолчать,- сквозь зубы процедил он.
Тогда я вскочила, задела за стол и тысячи осколков разлетелись от стаканов.
Итак, довольно от тебя. Довольно от тебя.
Мое лицо было мокрым от дождя. Но капли были солеными, как слезы.
В этот вечер я, как безумная, любила Томаса.
Вообще-то исторические места города очень подходят для серьезного разговора.
Слова принимают значение, нужное в этот момент, без каких-то глупостей.
Я знаю только одно место, очень неподходящее для такого разговора: это старый автомобиль. К сожалению, именно в таком авто, старом такси, я должна была вести серьезный разговор. Но все, что я хотела сказать, как-то теряло здесь смысл.
Нас изрядно трясло. Я никогда бы не хотела с человеком, с которым трудно разговаривать, не только что обниматься, ехать в таком такси.
-Я попросил Вас встретиться со мной после театра – Сказал Клаудио.
Тут такси свернуло, и меня со всей силой прижало к дверце.
-Потому что хотел попросить у Вас извинения за мое поведение.
Сейчас меня тряхнуло так, что со всей силой прижало к Клаудио Паульсу, который сидел рядом со мной в такси, и старался быть не вмятым в дверцу.
-Извините, господин Паульс!
-Ничего страшного!
-Прошу извинить мое поведение и снова дружить!-Продолжил Клаудио.
Но так как я молчала, Клаудио замолчал тоже. На какой-то миг старое такси показалось нам таким маленьким! Хотелось сидеть как можно дальше друг от друга.
Поворот налево, поворот направо. Остановка на перекрестке.
-Извини меня, Утенок!
-Ничего страшного, господин Паульс!
И тут нас сильно встряхнуло.
-У тебя долго не было отпуска, поэтому ты так легко возбуждаешься!- По-отечески заметил Клаудио.
-И я сейчас не в лучшем положении. Мы должны попросить извинения друг у друга, Утенок! И не принимай мои слова слишком всерьез. Я хочу, чтобы все было по-прежнему, и ты приходила в обед в бар! -добавил он.
-Я обязательно приду, Клау. Мне нужна наша дружба,- тихо произнесла я.
Казалось, мои слова потерялись, так как меня снова швырнуло в левый угол.
-В последнее время ты какая-то не такая, как будто стала чужой!
Я чужая для Клаудио!
-Возможно, это потому, что наш эксперимент закончен. Я нашла себя в этой жизни, -сказала я и подумала о Томасе.
-Да, эксперимент закончен. Но мне кажется, что ты не только не нашла себя, а потеряла. Сейчас тебя находят сногсшибательно красивой. Ты достигла своей цели?-спросил он.
Я не ответила.
-Мне кажется, что-то стоит между нами, а может, кто-то. Но мы должны остаться друзьями. Это было бы неплохо для тебя. -Заметил он.
-Клаудио, я не могу жить без этой дружбы!- Возразила я.
Томас смеялся бы над этими словами. Он ненавидит сентиментальность. Но Клаудио слишком умен для этого.
-Мы попытаемся,- сказал Клаудио и взял мою руку.
Такси сделало последнее усилие и остановилось. Мы были перед домом Клаудио.
-Спокойной ночи, Утенок! Тебе еще нужно такси?
-Нет, я пойду домой пешком.
В ярком свете фонарей вокруг деревьев на Рингштрассе таяла желто-зеленая дымка.
Воздух был очень теплым, чувствовалось дыхание весны. Вероятно, это весна на меня так действовала. Потому что я против своей воли в десять часов пришла к театру, против своей воли ждала до половины двенадцатого у выхода со сцены, против своей воли поехала с Клаудио в старом такси. В ужасной тряске и покачивании я боролась за дружбу с Клаудио. Но разве это была я, только часть меня... Мое сердце говорило с Клаудио.
Жаль, что официант вынес все вместе с осколками.
Я хотела бы весной посвятить все свои мысли Томасу.
Я не хотела смотреть на цветущий парк и парочки, гуляющие рука в руку, и думающие, что они одни на целом свете. Потому что весна толкала меня к Клаудио.
Но я все еще надеялась всецело принадлежать Томасу.