Во второй половине 1822 года с Пушкиным случилась опять история. Подробности нам неизвестны; но есть положительное свидетельство, что в это время Пушкин, опять за картами, повздоривши с кем-то из кишиневской молодежи, снял сапог и подошвой ударил его в лицо. (Вересаев В.В. Сочинения в четырех томах. Том 2. «Пушкин в жизни», с. 182)
Хулиган, бретер, повеса
С молодых, как видим лет,
Дождется в зрелости Дантеса,
Чтобы встать под пистолет.
Благороден, честен, смел,
Тьму достоинств он имел,
Но, увы, не без греха.
Лишь с годами отлетела,
Обнажив нагое тело,
Как с ореха, шелуха… *
*) …как человека и как гражданина, его (Пушкина – авт.) можно упрекнуть во многом, или, лучше сказать, можно указать в его жизни на поступки, подлежащие отрицательной этической оценке. Но самый строгий и придирчивый моралист не найдет в его душе ни мелкой, ни крупной зависти, как и других чувств и душевных движений столь же отрицательного качества (напр., злорадства, злопамятности, неблагодарности, коварства и т.д.) (Овсянико-Куликовский Д.Н. Пушкин: Опыт психологического изучения его творчества, с. 12)