Торговец страхом и Атлантида - Глава 2

Глава 2

Торговец страхом

***

Изменение мира началось в славном городе Сент-Питерсберг (округ Пинелас, штат Флорида) с населением в четверть миллиона. Город был знаменит своей хорошей погодой. Это был действительно солнечный город, с тропическим, влажным климатом. Рядом был Мексиканский залив, несмотря на это воздух казался Думову обжигающе жарким. Контраст между мягким и прохладным климатом Нью-Йорка и здешний жарой был таков, что день ото дня Александр искал спасенья в помещениях с кондиционерами, стараясь не выходить на улицу. Возможно, из-за климата у Александра начались проблемы со сном. Он плохо и нервно спал.

Компания Джонсона по большей части производила и устанавливала камеры видеонаблюдения. Почти всегда к ним прилагались сервера, на которых скапливалась и обрабатывалась собранная информация и разнообразное программное обеспечение. Иногда, если камер было слишком много, они объединялись в огромную сеть. Еще реже требовались дополнительные системы, бравшие на себя управление камерами и системой в целом. Сложные экспертные системы, бравшие на себя бремя принятия большинства решений, были новой и модной игрушкой, но, увы, не доработанной.

Раньше Александр не задумывался, какое количество камер видеонаблюдения следит за ним. А сейчас перед ним простерся весь масштаб бедствия…. Камеры были практически везде, и с годами их количество становилось все больше. Даже там, где уже стояли камеры, ставились новые, дополнительные или те, которые могли записывать видео более высокого качества. Это делалось для того, чтобы обеспечить дополнительный контроль. Идея тотального контроля происходящего на улицах городов пришлась Думову по душе. И даже больше - это нашло отклик не только в душе, но и в голове. Ему даже показалось, что он нашел простой, понятный всем и, что более важно, доступный инструмент для изменения людей к лучшему.

Обычно камеры располагались в неприметных местах. Видео было плохого качества, но его было много. Лиц было не разобрать, но вот силуэт человека, его одежду, рост и телосложение поддавались определению без особых усилий. Тысячи и тысячи камер ежедневно фиксировали каждый сделанный шаг. Бережно записывая его и скрывая от посторонних глаз. Была лишь одна проблема: как отсмотреть весь этот материал? Но сейчас это было неважно. При должной организации процесса нужного человека камеры передавали друг другу. Захватив цель в поле зрения однажды, объективы камер уже не выпускали ее из видимости. Миллион камер накрывал город сетью, из которой не было возможности ускользнуть. И при желании любого в этом городе можно было найти. Так как камеры были везде, в офисах, в коридорах, на улицах, в банкоматах и подъездах домов. И чем многолюдней было место, тем больше там было камер. Любая точка в городе была бережно взята под контроль и, как правило, просматривалась с нескольких ракурсов. Были и слепые зоны, неподконтрольные всевидящему оку, но год от года таких мест становилось все меньше и меньше. Так что Думов не сомневался в том, что через пару лет таких зон не останется вовсе.

Стараниями Джонсона компания была собрана из отдельных кусков. И каждый отдельный кусок контактировал с другим куском через высокопоставленного посредника, который курировал их работу. Одним из таких посредников и стал Александр. Он являлся неким связующим звеном между изолированными частями единого организма. Каждый должен заниматься исключительно своим делом. Контакты разных подразделений пресекались, даже внутри одного подразделения люди понятия не имели, чем занимаются люди за стеной. Нарушение режима каралось немедленно и неотвратимо. Каждый занимался своим и только своим делом, и не должен был даже думать о других. Эгоизм, возведенный в статус корпоративной культуры, по мнению Джонсона, должен был подстегивать интерес к работе и стимулировать разделение труда на внутреннем уровне каждого работника. При этом не нужно думать, что эгоистические действия, направленные на пользу отдельного индивида, поощрялись. Поощрение происходило только в том случае, если они шли на пользу механизма в целом. Так что если отдельная шестеренка начинала крутиться быстрее или медленней остальных, тем самым дезорганизуя механизм в целом, у нее очень быстро менялось месторасположение. Невзирая на размер шестеренки, ее вес, значимость и предыдущие заслуги.

И если конструктором этого механизма был Ньюман, строителем стал Джонсон, то Думов являлся подобием увеличительного стекла, через которое рассматривалась каждая деталь в механизме. Тотальный контроль над каждым рабочим. Видеонаблюдение во всех помещениях организации, прослушивание телефонных звонков, взлом страниц в социальных сетях и кража личной переписки быстро превратились в некий фетиш, без которого Думов жить уже не мог ни дня. Возможно, в детстве Александр не доиграл в шпионов, возможно, переиграл, может быть, это то, о чем он мечтал всю жизнь, сложно сказать. Но вот то, что в этом всем было нечто большее, чем работа, несомненно. Маленький филиал «КГБ» в цитадели свободы и демократии создался быстро и непринужденно, как бы сам собой. Методы Думова и каждодневная его потребность в контроле над окружающими его людьми, фанатичный поиск шпионов, граничащий с паранойей, не вызывал вопросов у Ньюмана. И он, и Джонсон были довольны результатами.

Александр считал, что главное в работе с людьми - это база данных. Социальные сети просто созданы для тех, кто хочет контролировать других, ну или для торговцев. Пяти минут на страничке опытному и знающему человеку, как правило, достаточно для того, чтобы понять, кто ее владелец. А если провести тщательный анализ, то открываются широкие перспективы для манипуляций. Правда, это имеет место быть для тех, кто уделяет личным страницам достаточно времени и сил, но у всего есть свои минусы. Люди сами добровольно заполняют личную информацию и предоставляют ее рекламным агентам, торговым сетям и спецслужбам, стараясь сделать это наиболее полно и качественно. По возможности прикрепить к анкете как можно больше фотографий и видео, указав максимальное количество своих контактов.
Любая информация о человеке может сказать многое. И он ее бережно собирал. Личной жизни у него не было. На нее не было времени. Сказать по правде, времени не осталось ни на что - ни на то, чтобы поесть, ни на то, чтобы поехать домой и поспать. Рядом с кабинетом, в котором работал Думов, появилась комната отдыха, в которой можно было поспать или переодеться, также был оборудован душ. Постепенно Александр начинал жить на работе, и ему это нравилось. В его душе наступил покой, следом пришло равновесие, он был счастлив. Пожалуй, впервые в жизни он был по-настоящему счастлив. Дни были похожи друг на друга. Анализ полученной информации, проверка донесений, слухов, просмотр отснятой информации, личной переписки служащих, подбивание всего этого в личные дела. Забавно, но будучи параноиком, помешанным на защите, Думов никогда не демонстрировал этого окружающим и тем более сотрудникам. Все, что делалось, делалось в тайне и никогда не афишировалось. Последствия всех действий наступали всегда со значительной задержкой, но всегда неуклонно и неотвратимо. Система в целом была гораздо важнее сиюминутной выгоды.

Во всем в этом было еще кое-что более важное и значимое. Шли дни. Ежедневно всматриваясь в людей, точнее в то, что они скрывали, Думов переставал им доверять. Он и раньше-то не питал иллюзий по поводу честности и порядочности отдельных представителей гомо сапиенс; но сейчас все то, что бережно скрывалось от посторонних глас, каждодневно простиралось перед ним. За каждым был маленький грешок. Кто изменял жене, кто воровал в кафетерии, кто подставлял других, кто сливал информацию конкурентам, кто фальсифицировал отчеты, кто забывал упомянуть ряд очень занятных фактов в своей биографии, кто…. Александр не видел того, кто был бы абсолютно чист. Не было вокруг него ни одного человека, к которому у него не было бы претензий в том или ином виде. А когда такой человек появлялся, Думов уже знал, что это только потому, что о нем мало известно. Стоило заглянуть поглубже, и сразу же вскрывались порочащие факты. Лучше всего о человеке говорили его пороки, нежели то, как он пытался казаться окружающим.

В глазах Александра люди стали просты и примитивны. Так как людьми, по его мнению, управляли две силы, первая алчность, вторая страх. Люди любят, когда их любят. И если вы хотите, чтобы люди делали то, что вам нужно, считайте их добрыми. Нас интересуют те, кто интересуется нами. Поэтому если хотите, чтобы вами заинтересовались, заинтересуйтесь, кем-нибудь, а когда заинтересуются вами, будьте открыты и доброжелательны. Так как закрытые люди не вызывают ничего, кроме опасений и недоверия. Хотите еще совет? Что больше всего люди любят? Правильно! Больше всего на свете люди любят себя. Поэтому если вы хотите понравиться человеку, первое, что вы должны, это найти сходство с этим человеком. Сделать так, чтобы он взглянул на вас так, как он смотрит на себя. А себе человек прощает почти любые слабости и недостатки. Умейте слушать. Если будете хорошо слушать, ваш собеседник обязательно расскажет вам все, что его беспокоит.

Очень скоро Думов устал, его энтузиазм сгорал вместе с верой в людей. Он смирился с тем, что у каждого есть свой маленький грешок, с которым никто и никогда не собирается расставаться, по крайней мере, по собственной воле. Вскоре он сделал поразительный по своей простоте и логической законченности вывод. Вывод злой и бесчеловечный. Если перед тобой убийца, то его нужно убить. Если вор, его нужно обокрасть. Если лжец - обмануть. Он решил поступать со всеми так, как они поступают по отношению к другим. Ему это не нравилось, но он так решил. Потому что это он считал справедливым, а справедливость не была ему безразлична. Он стремился к ней всем сердцем и разумом. Его мысли становились все радикальней, поступки все решительней и уверенней. Его суждения обрели жестокость и законченность, но в них по-прежнему была примесь детской наивности. Думов это понимал и не спешил выдавать свои мысли на суд другим. Тем не менее, не над всем он был властен.

Дом Джонсона был небольшим, скромным и выглядел необжитым. В доме был подвал, переделанный под гостиную. Это было странным решением. Гостиная была большого размера, мягкие ткани, шерстяной ковер - в ней было скромное обаяние пропорций. Комната выглядела очень ново и очень современно, но в то же время казалось, что она была здесь всегда.

- Никогда и никто на это не пойдет, - жестко и серьёзно ответил Джонсон. Он был слегка пьян. Стив устало сидел на диване, вытянув ноги вперед опираясь на черную кожаную бесформенную сумку, лежащую под небольшим прямоугольным стеклянным столом.

- Ты даже не представляешь, какие возможности тогда откроются! – в очередной раз начал Думов. - Если все деньги будут электронные, а у каждого обычного человека будет один единственный счет, то это полностью изменит весь наш мир. Не будет коррупции, так как чиновники просто не смогут взять взятку. О любом изменении на их счете немедленно станет известно, и это станет доказательной базой в суде. Не станет торговли наркотиками. Так как наркоторговцы попросту не смогут продавать наркотики. Любой нелегальный бизнес исчезнет в считанные месяцы, если не недели. Даже воровать станет невозможно! Что бы ты ни украл, ты не сможешь это продать, а если ты это продаешь, значит, ты сам предоставляешь неопровержимые доказательства собственной вины. К тому же пользоваться электронными деньгами удобнее и проще их защищать.

- Это все очень сложно реализуемо. И на практике практически нереально.

- Это не так! – не медля ни секунды, возразил Думов. – Только первое время будут какие любо проблемы, а потом все наладится. И эти проблемы ничто по сравнению с плюсами. Мы все равно идем в этом направлении, нам нужно сделать следующий шаг!

- Нет. Ты меня не понял, - заискивающе, хитро улыбнувшись, начал Джонсон. – Технически это реализуемо! Но вот по своей сути…. Ты действительно не видишь главный изъян того, что ты хочешь предложить? Ты же смешон! Такие идеи опасны. Они опасны для тебя самого и для окружающих. Предлагая это, подумай, какие ты от этого получишь плюсы! Как ты на этом собрался заработать?
 
- Разве на этом нельзя заработать? К тому же дело не в том, сколько мы на этом заработаем.

- Дело как раз в этом. Потому что, если ты собираешься так рисковать…. По крайней мере, ты должен рисковать ради чего-то.
 
- Разве не стоит рискнуть, чтобы жизнь людей стала лучше? – с провокационной интонацией спросил Думов.

- Жизнь людей нельзя сделать лучше сразу. Для этого нужно работать. И работать в первую очередь должен не ты, а они. Ты не можешь бросить за кого-то пить. Ты не можешь за кого-то начать учиться. И ты не можешь начать лучше жить за другого. Это дело каждого, а не твое. И даже если у тебя получится, они не будут тебе благодарны. Люди без благодарности принимают то, за что не заплатили достаточную цену.

- Но стоит попробовать. Ты все время думаешь о себе.

- Ты, думая об окружающих, не понимаешь, с кем ты имеешь дело.

- Не понимаю? – удивленно рассмеялся Александр.

Джонсон утвердительно покачал головой:

- Если бы понимал, не предлагал бы этого.

- Почему?

- Потому что ты не думаешь, как это воспримут чиновники всех мастей и рангов. А чиновники не привыкли отчитываться за свои проступки. Особенно перед обычными людьми, которые и так мешают им жить. Они воспринимают государственные деньги как свое, а возможность получить взятку как что-то постыдное, о чем не следует говорить с окружающими, но законное. Они не допустят этого и не поддержат это никогда! Ты не думаешь, как это воспримут богатые люди. Которые воспримут это в штыки и сделают все, чтобы изолировать тебя. Ты не думаешь, как это воспримут преступники, они увидят в этом угрозу. Ты не думаешь, как это воспримет народ…

- А что народ? – резко прервал его Думов. – Ради него все и делается!

- Да. Но как он это воспримет? – сказав это, Джонсон сделал большую паузу, которая длилась восемь-десять секунд, после чего он продолжил. – Они воспримут это как то, что правительство хочет контролировать их еще больше. Они будут протестовать, и будут кричать, что это направлено против свободы. И они будут правы. Ты не найдешь союзников, и не потому, что идея плохая. Просто у каждого есть что-то, чего он не хочет лишаться, и с этим ничего нельзя сделать. И даже если появятся люди, которые захотят этого, они захотят этого не для людей, а для себя. Они захотят стать во главе системы контроля - они захотят власти. И если твоя цель власть, то я тебя понимаю в этом и поддерживаю. И даже готов об этом говорить и помочь тебя, - Стив  улыбнулся.
 
- Сколько тебе нужно власти, что бы ты начал что-то делать? – безразлично и задумчиво спросил Александр.

- Я бы не отказался от президентства, - шуткой ответил Стив.

- Хорошая цена.

- В любом случае ты же не можешь стать президентом, так как родился не в этой замечательной стране, - Джонсон пренебрежительно развел руками. - Так что если когда-нибудь у одного из нас появится такая возможность, пусть это буду я. Как считаешь?

- Я считаю это вполне разумным, - согласился Думов. – К тому же я не стремлюсь к власти.

- Так может говорить только человек, который никогда не пробовал ее вкус. Власть прекрасна! Прекрасна настолько, насколько ты себе представить не можешь.

- Возможно, но не суть.

Джонсон рассмеялся.

- Я тут подумал…, - продолжал Александр. - Если объединить все видеокамеры в городе в одну сеть и каждому вручить по чипу…. Можно было бы с легкостью установить тотальную слежку за каждым жителем этого города. И даже больше! На каждого человека можно было составить подробное досье, в котором помимо прочего была бы информация о местах в каких он бывает, о маршрутах, по которым он ходит.

- Зачем тебе это? – усмехнулся Джонсон.

- А разве ты не понимаешь? – недоуменно посмотрел на него Думов. – С помощью этого можно было бы прогнозировать действия человека. Можно было бы с большой вероятностью сказать, где тот или иной человек находится. Если же добавить к этому контроль над расходами и доходами... И в будущем отменить наличные деньги, ограничившись только деньгами электронными, можно было бы навязать полный контроль над человеком. Заставить его соблюдать законы и подчиняться общим правилам. Обуздать его пороки и страсти.

- Не, не, - неуверенно прервал его Стив. – Тебя опять заносит.

- А те, кто не согласны…, - продолжал Александр, не обращая на него внимания. – Значит, им есть что скрывать и, следовательно, их не нужно слушать. Их нужно уничтожать. Ну, по крайней мере, изолировать от общества. Ну, или, хотя бы следить за ними. Если бы мир стал стеклянным. Если бы все поступки людей были видны, то мир стал бы лучше сразу же! Немедленно! Так как человек, зная, что его задумки и поступки немедленно становятся достоянием общественности, отказался бы от многого. Не было бы убийств, с улиц городов пропало бы насилие, не было бы воровства и коррупции. Человек просто бы не смог потратить больше, чем он может потратить. Совершать преступление было бы попросту глупо. Так как наказание за преступление будет неизбежным и последует в тот же час, что и совершенное преступление. Ресурсы общества распределялись более бы равномерно, не стало бы злоупотреблений, исчезли бы измены.

На лице Джонсона появился трудно скрываемый ужас:

- Я правильно понимаю, что ты искренне переживаешь, что каждому человеку нельзя вшить под кожу передатчик, на который бы и замыкалось все. Чип стал бы всем для этого человека и пропуском, и документами, и деньгами.

- Да! И люди, которые не требуют этого от политиков, глупы и недальновидны!

- Ответь мне просто на один вопрос….

- Я тебя слушаю. А что если все это великолепие современных технологий и твоей больной фантазии попадет, скажем, так не в те руки.

- Что ты имеешь в виду? – недоуменно переспросил Думов.

- Ну, скажем, попадет к человеку, который поставит перед собой цель не сделать мир лучше, а диктовать другим, как им жить. К человеку мелочному и больному. Он получит полный контроль над каждым, и сможет навязать все, что угодно, всем и каждому. Что тогда делать?

- Тогда нужно уничтожить этого человека.

- Но как ты это сделаешь? Так устроена система. Что если ей управляет ответственный, добрый человек, уважающий закон, стремящийся к справедливости и честному суду, то твоя система работает великолепно. Но стоит наверху появиться человеку злому, корыстному и жестокому. Человеку, который стремится навязать свою волю. Как инструмент свободы и равенства превращается в инструмент порабощения. Тот, кто управляет системой, превращается в диктатора. И что более важно, в диктатора навсегда! Не будет силы в обществе, способной сбросить его.  Твоя система лишена сдержек и противовесов. Здесь нет, как бы так сказать…, баланса!

- Нужно, что бы систем проработала какое-то время, тогда таких людей не останется….

- Это вздор. Ты можешь заглянуть в самые потаенные места, но тебе не увидеть, что творится в душе человека.

- Почему же? - возразил Думов.

- И ты тому самый яркий пример. Ты рассуждаешь над справедливостью и свободой, но подразумевал под этим диктатуру и порабощение. Когда ты собирался ко мне, ты сказал, что у тебя есть дело.

- Действительно есть.

- Что-нибудь, что поможет людям? – усмехнулся Джонсон.

- Своего рода…. Не знаю, насколько это им поможет. У нас есть металлические двери, камеры видеонаблюдения, бронированные окна и автомобили. Все направлено на защиту. Но ты не находишь, что во всем в этом чего-то не хватает?

- Презервативов? – сначала было рассмеялся Стив, но в мгновение его лицо стало серьезным и задумчивым.

- Нам не хватает бомбоубежищ. Не просто погреба. А полноценного бомбоубежища, в котором можно будет выжить после серьезной катастрофы.

- Зачем? И кто это купит? Ты представляешь, во сколько оно обойдется? – безвольно и очень осторожно возмущался Джонсон.

- А ты представляешь, что большинство наших клиентов чего-то боятся, ну или как минимум опасаются. И это только то, что мы можем видеть снаружи. Ты представляешь, что у них внутри? Человек, который покупает бронированный автомобиль стоимостью несколько миллионов, с удовольствием закажет маленькое и персональное укрытие. Параноиков много, и у многих из них есть деньги.

- С чего это ты озаботился о деньгах? – немного испуганно спросил Джонсон.

- А кто меня знает, - безразлично ответил Александр.
Строительство бомбоубежищ оказалось необычайно простым и прибыльным делом. При должной рекламе и назовем это так… подготовке, богатые люди с радостью готовы были платить за некое мифическое место, в котором они бы смогли укрыться. Непонятно от чего они, правда, хотели прятаться…, но это было, в сущности, неважно. Вскоре после начала работы в этом направлении выяснилось, что многие строили такие убежища сами, под своими собственными домами, оставалось только поставить это на поток.

Людей не нужно было пугать или уговаривать – наоборот, они сами искали того, кто может построить быстро и качественно. Они сами могли назвать с десяток причин, почему они нуждались в бомбоубежище. И со стороны эти причины казались странными. Например, один банкир настолько боялся следующего кризиса и не сомневался в том, что он непременно наступит, и в самое ближайшее время, что готов был переплачивать за то, чтобы его личное убежище было возведено как можно раньше. Забавным в этом было то, что на прошлом кризисе он заработал два миллиарда, удачно выйдя в кэш. В определенных кругах его считали человеком, знающим и разбирающимся в перипетиях финансового рынка. Некоторые даже видели в нем гуру экономики, который способен предвидеть взлет и падение. Другой человек, на этот раз очень влиятельный лоббист, адвокат и бизнесмен, настолько был уверен, что правительство вот-вот рухнет, что пожелал иметь целый арсенал. Видимо, после падения правительства он планировал взять ситуацию в свои руки…. Но даже с этой точки зрения это было странным. Так как он был маленького роста, худ и немощен, и довольно-таки стар. И представить его с автоматической винтовкой наперевес было сложно. В основном, конечно, личное убежище использовали по назначению, ожидая нападения то СССР, то Китая, то еще кого-либо.

Каждое бомбоубежище состояло из трех больших частей. Жилая часть - это собственно там, где люди спали и ели, а также специальная защищенная камера, например, на случай сильного радиационного заражения, наводнения или землетрясения. Складские помещения - это холодильники, генераторы, хранилище припасов, водоочистители и так далее. Третья часть была большой комнатой отдыха. В комнате были тренажеры, столы для бильярда, видеоигры, и все, что пожелает заказчик. Причем, как правило, заказчики по поводу комнаты отдыха волновались меньше всего, считая ее маловажной и не обязательной. Они стремились на ней сэкономить; но на самом деле она была самой важной и необходимой, так как бомбоубежище являлось дорогой игрушкой. В любом случае от небольшой катастрофы спасал и погреб, а от глобальной катастрофы даже хорошо продуманное и дорогое бомбоубежище было бессильно. Так как оно не спасало от катастрофы, а давало возможность пережить ударную волну и первые месяцы, в любом случае с последствиями катастрофы приходилось встречаться. И все это напоминало прятанье головы в бетон.

Со временем, когда поток параноиков начал исчерпывать себя, Александр начал замечать, что желание построить у себя бомбоубежище было вызвано не столько страхами, сколько данью моды. Желанием иметь у себя что-то, чего нет у остальных. Яхта и дорогая машина была у каждого, и стоили они относительно немного, а вот погреб, в котором можно пережить ядерную войну - это было нечто другое. Возможно, за этим желанием скрывалось еще что-то; возможно, ощущение временности своего положения, слабость и неуверенность, желание спрятаться, почувствовать себя защищенным. За последние годы непрекращающихся кризисов и депрессий в мире стало неприлично много богатых людей, которые словно косяки рыб метались по миру, желая укрыться от собственных страхов за завтрашний день. Думов видел страхи, которые кружат вокруг людей. Спустя время они стали почти также реальны, как и сами люди и даже больше; именно к ним он взывал каждый раз, когда предлагал проект очередного погреба за несколько миллионов. В этот момент он был их союзником. Страхи стремились сломить волю и захватить сознание людей, подчинить их себе, лишив тем самым их права выбора. Вскоре он даже начал получать от этого удовольствие. Удовольствие странное и непонятное. Он испытывал чувство удовлетворения каждый раз, когда видел в глазах людей страх. Ему казалось, что он обретает контроль над человеком, над ситуацией и миром вокруг него, и это ему безумно нравилось. Он не мог это объяснить, но в это самое мгновение Александру было спокойно, словно все страхи, вся неуверенность, вся пустота, что царили в его душе, покидали его; и он радовался этому; вскоре они возвращались, и все начиналось сначала. Так продолжалось день за днем, и ему требовалась все новая и новая доза. А люди - это те, кто могли эту дозу дать. Вскоре Думова уже не интересовало, чем он занимался, ему был важен сам процесс. Важно было заглянуть в глаза очередному человеку, иметь возможность рассказать ему про все, все, все, что может произойти, в самых ужасных красках, и возможно, увидеть в его глазах заветную искорку.
Чем больше Думов погружался в работу, тем больше он проникался тем, что он делал; и тем больше он осознавал то, что он делал. Он не давал защиты, он давал иллюзию защиты, реальной защиты не существовало; и это нервировало его самого, заставляя двигаться вперед, не стоять на месте. И главная угроза, как он считал, исходила от окружавшего его общества. От общества несправедливого, завистливого, ленивого; общества, лишенного веры, лишенного будущего. И он боялся общества. Но нельзя сказать, чтобы он боялся людей, вовсе нет, людей он недолюбливал, но вот общества в целом…. Неудержимая толпа, сметающая все на своем пути, не подчиняющаяся законам логики, способная уничтожить в секунду все, что возводилось с таким трудом, заставляла Александра трепетать. Он искал защиту от общества и вскоре обнаружил, что защиту от общества, по крайней мере, на время может дать, только власть, а путь к власти это деньги. Требовалось много денег, и чем больше денег становилось, тем выше они поднимались в системе ценностей. Он чувствовал, чего желают люди. Чего они действительно хотят и к чему они стремятся и то, чего они боятся больше всего. Люди хотят, чтобы они были вечны. Даже больше. Люди желают, чтобы они и все, что их окружает, было вечным. Но это невыполнимо, и они это понимают; но в глубине души, в глубине себя они все-таки надеются на это, и из последних сил стараются контролировать по крайней мере то, что у них есть, несмотря ни на что.

Вскоре Александр заметил еще кое-что. Страхи не отягощали людей, вовсе нет, наоборот, люди были настолько от них зависимы, что с радостью исполняли любую их прихоть, и лишь потом, когда страх был в полной мере удовлетворен, они позволяли себе немного пожурить себя за слабохарактерность и трусость, но не более того. Люди оказались всего лишь марионетками в руках того, кто может дергать за их страхи, словно за ниточки. Указывая, что им делать. И что самое забавное - кукла видит единственного друга и защитника в кукловоде. Думов продавал страх. Он стал торговцем страха. А все остальные его покупали. Для него страх был реальным, реальней всего, что было вокруг.
Люди хорошо платят не тому, кто избавляет их от страхов, а тому, кто эти самые страхи у них вызывает.


Мы

***

Загородный дом Ньюмана чем-то напомнил Александру дворец из прошлого. Подобный тому, который возводили состоятельные граждане, лишенные родовых привилегий. Зато обремененные богатством, свалившимся невесть откуда, с которым непонятно, что было делать. Так как богатство не всегда давало статус, приходилось строить огромные поместья, демонстрируя всем окружающим отсутствие вкуса, здравого смысла и наличие мании расточительства. Купить титул, конечно, было можно, во все времена хватало людей, готовых продать должность или собственное дитя ради мешка с наспех отштампованными кусками метала; но смысл от этого менялся не сразу.

Сады и фонтаны по периметру заполняли пустоту вокруг трехэтажного дома, перед ним, во всю его длину, находился бассейн. Бассейн был выложен голубой плиткой, от чего вода в нем казалась прекрасного голубого цвета.
Брэд был на балконе, расположившись на ложе. Было тепло. Перед ним стоял симпатичный белый столик, на котором без дела валялся планшет. Балкон немного нависал над бассейном, и при желании с него можно было прыгнуть в воду.

- Зачем вы хотели меня видеть? – недоуменно, немного раздраженно спросил Александр. Он насторожено осмотрелся. Пройдя немного вперед, он посмотрел с балкона на воду.

- Чувствую влияние Стива! – довольно воскликнул Ньюман. – Еще не знаешь, по какому вопросу, а ты уже возмущен и предъявляешь претензии. Тебе нравится оружие?

- С эстетической точки зрения? Или с практической? Я думал, оружие это вотчина Стива. Разве нет?

- А если даже так, у тебя с этим есть какие-то проблемы? Не хочешь терять друга? Или какие-то обязательства, которые ты не можешь нарушить по этическим соображениям? – с интересом принялся расспрашивать Брэд.

- Не, нет ничего такого. Просто слишком сильно развито чувство самосохранения. И влезать в сферу деятельности Джонсона мне не хочется. Это последнее, что мне захочется, - Александр не отрываясь, смотрел на бассейн.

- Тебе так понравилась Сьюзен, что не можешь отвести взгляд? – довольно спросил Ньюман.

- Что? – удивился Александр, он мельком обернулся на Ньюмана, но прежде его глаза нервно обыскали территорию вокруг бассейна. Рядом с бассейном в шезлонге лежала молодая девушка.

 - Ничего страшного. Она мне порядком поднадоела. У нее очень стервозный характер, я для таких девушек уже стар, - с сожалением сказал Ньюман. – Так что если понравилась, забирай себе. Пусть лучше достает тебя. Ты молодой, крови, которую она будет пить, много, - он рассмеялся.

- И в мыслях не было.

- Конечно, конечно…. Но все же вас нужно познакомить. Ладно, это не важно. Давай сначала о делах. Вся специфика Стива в том, что он не кукла, но еще и не кукловод, слава Богу! – Ньюман ухмыльнулся. – Он осторожный и злой, без семьи и слабых мест. Он отличный инструмент, но…, - он сделал паузу, его глаза сосредоточились на Александре. – Сколько в истории уже было таких инструментов, которые выходили из-под контроля и уничтожали своих хозяев, - как бы намекая, говорил Брэд. - Еще одного получить не хочется. Но такова специфика нашей работы. Стив, к сожалению, оружие уже перерос, и он уходит на ступень выше, в правительство. Он будет курировать, нашу деятельность, так что поздравляю тебя официально с повышением.

- Он мне про это ничего не говорил, - настороженно сказал Александр.

- У тебя будет время спросить. В любом случае, мы считаем, что свобода выбора и свобода воли важны. Мы никого не заставляем, мы лишь предоставляем возможность. Полную свободу могут дать только деньги. В торговле оружием денег гораздо больше и как следствие больше возможностей.

- Кто такие мы?

Ньюман по-злому рассмеялся:

- А вот в это не лезь, - строго приказал он. – Знаешь, что самое замечательное в нашей с тобой работе? – его голос снова сделался добрым. - Это то, что главный приз - все деньги мира. А если это кажется малым, то есть еще власть. Там, правда, сложнее, работать придется больше и лучше. Да и работать с такими людьми как Стив небезопасно. В той лиге играют лишь лучшие из лучших. К сожалению, ни я, ни ты ими не являемся, и являться, скорее всего, не будем.

- Это еще почему? – возмутился Думов. По его лицу было видно, что слова Брэда задели его за живое.

- Потому что, чтобы быть лучшим, должны гореть глаза, все твои мысли должна занять та единственная цель, к которой ты стремишься. Все в мире должно померкнуть, чтобы ты увидел тот единственный путь, который приведет тебя к избранной тобой цели. И на этом пути ты не будешь выбирать методы, тебе придется отказаться от своих принципов, поднявшись надо всем. Поставить выше всех себя и свои идеалы.

- А если я не захочу отказываться от своих принципов?

- Тогда ты проиграешь. Потому что по этой дороге идут миллионы людей. И каждый из этих людей считает себя лучшим, пытаясь столкнуть остальных с пути. А если это не получается, стремится уничтожить каждого, кто встанет на его пути.

Ньюман грустно улыбнулся и продолжил:

- Мне пятьдесят восемь лет, Алекс. Я богат, имею какое-то влияние. Я имею то, о чем многие из людей даже не смеют мечтать, и девяносто девять процентов живущих на земле не получат никогда. А еще я чувствую, что с миром что-то не так, с миром нужно что-то делать, его нужно изменить, его нужно сделать лучше. И у нас нет другого выбора. Если оставить все как есть, он продолжит катиться вниз по склону, пока не сорвется в бездну, разлетевшись на миллионы и миллионы осколков. Мы не можем этого допустить. Я уже стар, да и у меня нет сил, я отравлен всем этим. А ты еще молод, у тебя еще может что-то получиться. Я не очень умен, но я чувствую людей. Я знаю, кому стоит верить, а кому нет. Кому можно доверить, а с кем быть настороже. К сожалению, в этой стране комфортно живется только дуракам. Людям, которые неспособны оглядеться по сторонам и думать своей головой. Так как, как только ты увидишь, что на самом деле происходит…, размышления над сутью вещей лишат тебя разума. Законы логики, религиозные догмы, правила приличия и нравственность здесь не действуют. Здесь их презирают. Сложно быть дураком, когда видишь всех насквозь, а когда видишь, какой ад у некоторых в душе, это еще и страшно. Но не суди людей строго. Люди всего лишь марионетки обстоятельств; к одним обстоятельствам они стремятся; других, напротив, пытаются избежать. И это неважно, важно то, что это можно использовать, так как они остаются всего лишь людьми.

- Что вы хотите этим сказать?

- Я хочу сказать, человек призрел в себе добро и зло. И в нормальном состоянии они, как маятник, сменяют друг друга. Но когда человек целенаправленно пытается подавить в себе что-то, тем самым он усиливает это что-то в разы, иногда на порядки. И однажды приходит момент, когда он уже не в состоянии это сдерживать в себе. Маятник летит в другую сторону, сметая все на своем пути, уничтожая личность человека, отвергая все запреты, давая ощущение силы и свободы. Ты видишь небо голубым, траву зеленой, а людей добрыми. Но ты же знаешь, что на самом деле, это не так…. Небо серое, всегда стянуто тучами, через которые изредка проходят лучи Солнца. Трава покрыта пылью и гарью. А люди? Любой человек добр и терпелив лишь по отношению к себе; к другим он относится настороженно и предвзято. И больше всего люди боятся тех, кого они не могут понять. То есть не таких людей как они сами. Ты же видел тот цинизм у страховых агентов? Продавая страховку, нужно уверенно доказывать, что страховка покрывает все возможные и невозможные случаи, а когда случается страховой случай, с такой же уверенностью  доказывать, что этот случай в страховку не входит потому, что не входит. Лицемерие это очень важный навык, если ты продаешь что-то, то тебе важно начать вырабатывать его как можно раньше. И чем больше и лучше ты работаешь, тем большим циником и лицемером ты становишься. Каждый день твои аппетиты неуклонно растут, а благополучие себя становится определяющим во всем. Но это всего лишь иллюзия. Со временем выясняется, что миллиард не так-то просто потратить, и как бы ты не старался, этого тебе не удастся, его хватит и тебе и твоей семье…, если конечно, не начать строить дворцы и скупать футбольные команды. Но это дело вкуса. Я хочу выпустить твоего демона, дать ему волю.

- И зачем вам это?

- Это нужно не мне. Это нужно тебе.

Александр усмехнулся:

- А зачем это нужно мне? – насторожено спросил он.

- Откуда мне знать. У каждого свои мотивы, может быть это власть, деньги или женщины. А может все сразу. Ну, или что-то еще - это не суть принципиально.

- А с чего вы взяли, что я этого хочу?

- Потому что все этого хотят. Однажды я задумался над тем, что я оставлю после себя. В моей жизни было все хорошо, это были спонтанные мысли. Я задумался над тем, чего я достиг и кто я такой, зачем я здесь? Что я сделал в мире? Деньги, которые заработал мне дед? Или шикарный дом, который построил модный французский архитектор? Может, машину, которую разработал какой-то инженер из Германии? А чего стою я сам? Кто я без этих денег? Кто я без этого дома? Без машины? Без всего этого…. Если убрать все вещи, если убрать весь мир и оставить только то, что сделал я…. Не останется ничего, только пустота. Я стоял на крою пустыни и смотрел в бездну. И рано или поздно я сорвусь в эту бездну, это лишь вопрос времени. Но прежде я хочу оставить на земле что-то стоящее, что-то, что принесет пользу всем людям, и мне не нужны деньги, мне не нужда слава. Я это делаю не для людей, я делаю это для себя.

- Значит, во благо мира вы торгуете оружием, продавая его в Африку и всем диктаторам, которых только можно найти на земле? – возмутился и, повысив голос, спросил Александр.

- Понимаешь ли, в чем дело. Желающие все равно купят оружие. Так что пусть лучше они покупают его у нас. Тогда мы хотя бы сможем контролировать процесс. Мы будем знать, кому мы продали, сколько, какого оружия. Не можешь предотвратить? Возглавь! Большие достижения сопровождаются потерями - кто в этом виноват и оправдано ли это? Может ли человек ставить свои цели важнее целей, прав и жизней других людей? Это хорошие вопросы, но на них нет однозначного ответа. Легко видеть мир в черно-белом цвете. Здесь добро, здесь зло. Делай так и все будет ок. Проблема в том, что мир - он цветной. И в мире есть тысячи оттенков черного и белого. Порой нельзя умыть руки, приходится что-то делать. А те, кто принимают решения, часто сталкиваются с тем, что выбор не между белым и черным, не между добром и злом. А между злом и еще большим злом. Выбор между голодом и чумой. Между диктатурой и анархией. И весь мир, все общество, существует в промежутки между крайностями.

- Не думаю, что все до такой степени плохо, - улыбнувшись, усомнился Александр.

- На самом деле все гораздо хуже. Думаешь, на свете много людей, которые делают выбор? Их единицы. В основном все, начиная от политиков, заканчивая обычными обывателями, страшатся любого выбора. Они спускают все на самотек, не выбирая ничего. Есть и очень богатые люди и те, кто хочет ими стать, - те люди, которые думают, что они управляют всем: страной, экономикой, ну, по крайней мере, своей отраслью. Как правило, они самодовольны, надменны, осторожны, недальновидны и мелочны. Почти у каждого в кабинете стоит небольшой шкафчик тщеславия с наградами и грамотами, а на столе то, что они считают самым важным для себя. У кого-то на столе фотография родных, у кого-то фотография собаки, кому-то по душе огромная пачка не разобранных бумаг или газет. Есть и те, кто наводит на столе чистоту и порядок так, что он становится похож на обычный обеденный стол, на который не успели еще накрыть. В сущности все это неважно и к делу это никого отношения не имеет. Ведут себя они, как и положено начальникам, агрессивно считая всех вокруг себя некомпетентными лентяями и кровопийцами. Часами рассказывают про свое бесценное время. Они имеют на это полное право. Кого-то мне это напоминают…., - Ньюман рассмеялся. – Мир, в конечном счете, скатится в бездну из-за неспособности людей принимать жизненно важные решения.

- О каких решениях вы говорите? – безразлично спросил Александр. Его взгляд снова скользнул к бассейну.

- Я говорю о том, что людей стало слишком много, и люди слишком много потребляют ресурсов. На следующие поколения может не хватить. И любой политик, который посмеет хотя бы заикнуться о необходимости сокращения потребления, будет уничтожен, в этот самый момент он перестанет быть политиком. Сейчас политики соревнуются в демагогии, стремясь орально ублажить избирателя сладостными обещаниями беззаботной жизни. Они лишены всяческой ответственности перед обществом и страной. Лень и жадность возведены в культ.

- Ресурсы всегда были. И чем больше людей, тем больше школ, университетов, тем больше ученых. Это дает больше знаний и более совершенные технологии. Технологии - главный ресурс современного общества, и чем больше и совершенней технологии, тем больше возможностей они перед нами открывают, в том числе и по осваиванию ресурсов.

- Это все верно. Но только если ресурсы земли не ограничены.

- По-моему, человечество еще далеко от того момента, когда они закончатся. А если кто-то хочет сокращать потребление, это же замечательно! В конце концов, он может начать с себя. Например, построить дом поменьше.

- Ты на что намекаешь? – Ньюман рассмеялся. –  Разговор наркомана с врачом. Если ты хочешь, чтобы я не употреблял наркотики, не употребляй их сам!

- То есть все дело в других? Другие должны сокращать потребление, другие должны недоедать, пока вы и такие как вы будут есть за десятерых?

- Да. С одним лишь «но». С такими как «мы». Ты почти такой же, как я. Только ты молод и много еще не понимаешь. Пройдет несколько лет, и ты поймешь, о чем я тебе говорю. Люди очень консервативны, они не хотят ничего менять, даже под угрозой уничтожения. Лишь когда все случается, они начинают думать, почему так произошло, и искать выход.

- Если сократить потребление, экономика рухнет. Сокращение потребления это падение спроса, нет спроса - бессмысленно что-либо производить.

- Правильно, а это значит?

- Волнения, падение, правительство, приход диктаторских режимов, хаос, война.

- А что такое война? Это продажа оружия, много оружия! А чем мы занимаемся Алекс? Разве не это наша цель? Война решает все проблемы. Проблему потребления, проблему спроса. Численности населения и нехватки ресурсов! – восторженно воскликнул Ньюман.
 
- То есть ваша цель война? – с презрением в глазах посмотрел Думов.

- Не ваша, а наша цель война. Ты этому не рад? – с интересом вглядывался в его глаза Ньюман.

- А не боитесь, что война уничтожит нас самих?

- Только это и удерживает нас, Алекс. Нам нужно найти способ, самый безопасный для нас. Такой способ, который обезопасит наше положение при любом развитии событий.

- А война разве не сократит спрос еще больше? И не усугубит кризис?

- Конечно, сократит, конечно, усугубит. Но не на оружие. В это время рынок в целом упадет, а мы накопим больше ресурсов, и когда все закончится, мы въедем на белом коне. И продолжим задавать тон и в послевоенный период.

- А как вы это объясните населению и политикам?

- О, им не нужно ничего объяснять. Они сами побегут радостно исполнять все, что только возможно, лишь бы заслужить расположение. И пока будут бежать, по дороге домыслят.

- С чего это?

- С того, что и тех и других на убой кормили десятки лет. И если они не побегут, им нужно только пригрозить, что кормушки не будет, если они не будет делать то, что им говорят - и все будет как надо. Каждый человек живет сейчас настолько хорошо, что и не стоит большего желать! Но от них ты не дождешься ни капли благодарности. Только упреки и требования большего! Больше, больше, больше! Дайте больше овса, и стойло просторней, и чтобы выводили на лужок на десять минут побольше, и ошейник от модного дизайнера! Вот что им нужно! На земле более семи миллиардов людей. И скорость потребления несопоставима со скоростью прогресса. Что бы ты ни говорил и что бы ты ни думал, мы ограничены границами земли, мы ограничены пресной водой, которой больше не будет, как не будет больше плодородных земель или больше солнца. Изобилие рано или поздно закончится, и что тогда? Даже в теории, если рассматривать самые фантастические варианты с переселением на другие планеты, это не решает наших проблем. Все, на что хватило человечества, это ненадолго запустить несколько десятков человек на околоземную орбиту. Отправим еще сто на Марс? Или нет, тысячу…. А дальше что? Что делать с остальными? Жизнь - это экспансия, и человечество достигло своих границ, за которые не может выйти. А это значит, что само человечество должно измениться. В таком виде, в каком оно существует сейчас, ему не выжить. Хочется тебе или нет, мир изменится, и он изменится не так, как нужно тебе. Изменения произойдут так, как нужно миру. Тебе нужно определиться, с кем ты. Настало время выбрать свой путь. Ты можешь вернуться назад и спокойно жить. Можешь продолжить работать с нами. Презрение плохое чувство. Хотя бы потому, что оно направлено не на окружающих, а на себя самого. Ты презираешь себя: за слабости, за неспособность что-либо изменить. И ты всем сердцем отвергаешь всякую возможность этих изменений. Чего ты боишься? Что ты ошибешься? Все, кто чего-то делают, ошибаются.

- Зачем вам сдался я?

- Да в принципе незачем. Знаешь, сколько стоят люди?

- Они бесценны?

Ньюман рассмеялся:

- Нет, нет, что ты. Все конечно очень субъективно, но посчитать можно. На то, чтобы получить одного человека, нужно потратить несколько миллионов.

- Что-то много….

- А ты посчитай. Представь себе человека тридцати лет. Представил? – Ньюман улыбнулся. – Сколько еды этот человек съел? Сколько одежды сменил? Жилье, вода, время родителей. Этот человек пользовался системой здравоохранения, детским садом, школой, университетом, потом его обучали на работе, он сам учился. Теперь посчитай, какая сумма вложена в этого человека. Сложи воду и еду, одежду и зарплату врачей и учителей. Те деньги, которые были затрачены на то, чтобы школы и больницы работали. И получаешь огромные деньги. Нет на земле ничего более ценного, чем человек. Пойми это и не задавай больше глупых вопросов. Лучше научись думать, как мы. Ты сразу начнешь понимать многое. На земле нет ничего более ценного, чем сам человек.

- Я понял, что вы от меня хотите. Я переговорю с Джонсоном и сразу же дам вам ответ.

- Хорошо, - удовлетворенно ответил Брэд.

- Бред, можно нескромный вопрос?

Ньюман усмехнулся:

- Смотря насколько, - начал было торговаться Бред, но через мгновение его взгляд помутнел.  Кивком он показал, что готов выслушать вопрос, какой бы нескромный он не был.

- Что вы хотите от жизни? – отведя взгляд в сторону, спросил Думов. Со стороны казалось, что ему все равно, каким будет ответ.

Ньюман задумался. Он думал пару секунд, после чего его глаза забегали из стороны в сторону, как бы ища подсказки. Еще через десять секунд мышцы его тела расслабились, а сам он лег на ложе. Сначала он отправил взгляд куда-то в небо, но видимо не получив понятного и четкого ответа закрыл глаза. Александр все это время был неподвижен.

Примерно еще через минуту Ньюман открыл глаза и прервал молчание:

- Я хочу, чтобы люди, в широком понимании этого слова, оставили меня в покое. Мне от них не нужно ничего. И я не хочу им ничего давать. Никто никому ничего не должен, - мрачно ответил Бред.

На первом этаже дома Ньюмана путь Думову перегородила девушка.
 
- Ты видимо Александр? – заинтересованно спросила она и протянула ему руку, взглядом предлагая ее пожать.

- А ты видимо Сьюзен? – осторожно спросил он, пожав ее руку.

- Да!

Девушка рассмеялась, и Александр улыбнулся в ответ. 

Сьюзен была высокого роста. Легкое обтягивающее платье подчеркивало ее стройную фигуру. Плечи были открыты и на них спускались золотистые волосы. Глубокое декольте не позволило Думову смотреть ей в глаза, ему потребовалось приложить усилие, чтобы поднять взгляд. На ней не было украшений, даже уши хоть и были проколоты, все равно были свободны от сережек.

- Ньюман сказал мне, что ты играешь в теннис. Не хочешь как-нибудь сыграть пару сетов? – боязливо и осторожно спросила Сьюзен.

Александр насторожился и прищурился:

- Я с удовольствием, но правильней было бы спросить об этом у Брэда. Не хочу, чтобы мы общались за его спиной, - пояснил Александр.

- Я уверена, он не против….

- Я настаиваю!

- Хорошо, хорошо. Подожди, я позвоню ему.

Сьюзен набрала номер на мобильном телефоне.

- Дорогой, - сказала она в трубку. – Я поиграю в теннис с Алексом? – она прикрыла микрофон ладонью. – Он говорит, что он даже за….

- Дай мне трубку, - настойчиво потребовал Думов. 

Сьюзен улыбаясь, протянула ему трубку.

- Да сколько можно! Начни уже доверять людям! Никому не нужно тебя обманывать, по крайней мере, по таким мелочам…, – возмущенно и в то же время смеясь, кричал Ньюман в трубку, так что его было слышно с балкона.

- Ну, что он сказал? – с интересом спросила Сьюзен, улыбнувшись.

- Что-то про мелочи жизни и доверие к людям, - задумчиво ответил Александр. – Ну, я пойду?

- Пойди. До встречи. Я заеду за тобой! – сказала Сьюзен ему вслед. 


Правильная сила

***

Вечером того же дня на пороге дома Думова появился Стив. Он был одет в костюм и галстук. Выглядел немного усталым, под глазами были едва заметны синяки, видимо от недосыпания. Характерным движением головы Александр предложил ему зайти. Молча, они прошли в кабинет.

- Ньюман предложил тебе? – спросил Джонсон.

- Да.

- И что ты?

- Я молча согласился. Как всегда, - подавленно ответил Александр.

- И ты недоволен? Ты мог бы и не соглашаться.

- Это не имеет значения.

На большом темном столе в хаотичном порядке валялись бумаги. Большая плазменная панель была включена; на ней, активно жестикулируя руками, ведущий докладывал об успехах экономики; но его не было слышно - звук был выключен.

- И это правильно! – воодушевленно поддержал его Джонсон. – Эту систему не изменить. Так что нужно вжиться и смириться с ней. И тогда со временем, возможно, удастся ее улучшить.

- Я изменю ее. И я не буду с ней мериться, - безразлично сказал Думов.

Джонсон усмехнулся:

- С чего ты начнешь?  - спросил Джонсон.

- Я начну с людей, - не думая ни секунды, ответил Александр. – Все, что происходит, это лишь следствие болезни общества, а это вина людей, - пояснил он.

- То есть ты хочешь сказать, что во всем виноваты люди и их нужно за это наказать? – ерничал Джонсон. 
 
- Нет, нет, что ты. Их нужно не наказывать, их нужно лечить! Лечить от пороков, которым они служат.

- Это сильно, - улыбнувшись, сказал Джонсон. - Сильно даже по моим меркам, - добавил он, тяжело вздохнув.
 
- Что, по-твоему, главное в жизни?

- Развитие личности и развитие человека. Прогресс во всех его ипостасях, как самоцель. 

- История человечества началась в Раю, а закончится на земле и Армагеддоном. Разве это прогресс? С точки зрения духовности мы не развиваемся, мы деградируем. История человечества это не история прогресса, это история деградации. Деградация морали и нравственности.

- С точки зрения духовности? – усмехнулся Джонсон.

- Если бы в людях не было бы духовности, то люди не были бы людьми. Это заставляет нас задуматься над тем, что будет после нас. Порождает страх перед неизвестным. Создавая религию, которая стремится объяснить, как будет после того, как нас не станет. Культура и общество появились тогда, когда появился страх перед неизведанным. И вот здесь зарождаются моральные устои. Точнее, под ними начинает подразумеваться гораздо больше, – Александр сделал небольшую паузу и спустя секунду продолжил. - Задача состоит не в раскрытии творческого потенциала человека, а в удержании этого самого человека в рамках нравственности и морали. Мир без барьеров и законов очень скоро погружается в хаос, стремясь к уничтожению самого себя.

Стив рассмеялся:

- Хорошо, что есть другая точка зрения. Общество сейчас на пике своего развития. Уровень насилия в развитых странах стремится к нулю. Никогда еще прежде люди не жили так хорошо, как сейчас!

- Стив, не все живут как мы. Есть еще обычные люди. У них другие проблемы. Отличные от твоих и отличные от моих. И поверь мне, им не так хорошо живется, как ты себе возомнил.

- То, как им живется, познается в сравнении.  Задумывался ли ты над совершенством нашего Мира? Ты думаешь, что повсюду несправедливость, насилие, алчность, жажда власти, денег. Что на земле царствует время и смерть…. Ты так считаешь, ты так думаешь, ты жадно цепляешься за все, что напоминает об этом, ты презираешь это, и где-то в глубине себя ты стремишься к этому. Повсюду несправедливость и нищета. Пока одни народы или люди наслаждаются жизнью, ведут разгульный образ жизни, паразитируют за счет других, не считаясь ни с их интересами, ни с их культурой, презирают их. Другие же вынуждены работать по 12 часов в день за гроши, чтобы несколько миллионов людей в лице их отдельных лучших представителей жили, как им заблагорассудится. Но разве все настолько плохо? Разве в мире нет места для любви, храбрости и чести? Ведь есть и ведь именно эти люди, невзирая ни на что, двигают этот мир и управляют им так, как нужно по справедливости.

- И где же здесь справедливость? – возмутился Думов.

- Каждому в этом мире воздается по заслугам и каждый человек в этом мире волен выбирать свой путь, любое его желание будет исполнено, любая прихоть, даже самая сокровенная мечта. К сожалению, для людей справедливость означает, что в случае если человек согрешил, то с неба немедленно должен спуститься как минимум Ангел и разрубить грешника своим огненным мечом в прямом эфире центрального телеканала, под овации ужравшейся пивом толпы «праведников». Множество людей видят мир исключительно в черно-белых тонах, в итоге действительно получается черно-белая бездушная масса. Думаешь, что если убрать все зло с земли, мир станет лучше?  Что на земле воцарится рай? Все сразу станут друг другу братьями и сестрами, исчезнет алчность, зависть, богатые начнут делиться своим богатством с бедными, а бедные начнут за просто так убирать улицы городов, чтобы было чисто. Исчезнет преступность, не будет войн, и человечество шагнет в новый мир и новую эру, все ученые начнут работать на общество, а не на армию. В общем, воцарится полная идиллия человека с человеком с окружающим его миром и с окружающей его природой, затянутся озоновые дыры, а с неба повалит манна небесная. А так ли это на самом деле? И что есть добро и зло? Вот скажи мне, можно ли считать злом убийство младенца?

- Не можно. Нужно!

- А, если точно известно, что когда он вырастет, он станет тираном, который убьет миллионы? И единственный способ избежать этого - убить его…. Сделай выбор? А может быть, злом нужно считать бездействие в этом случае? А если он в процессе жизни передаст свои гены потомкам, а они впоследствии спасут человечество, от чего нибудь еще более ужасного?

- В таком случае хотелось бы сразу получить  полноту информации. Иначе это демагогия.

- В том-то и дело, что у человека нет всей полноты информации, - Стив недоуменно развел руками. – Но люди всегда склонны к поспешным выводам. И чем меньше у них информации, тем быстрее они делают эти самые выводы. И поэтому каждая новая, даже маловажная деталь, не имеющая никакого отношения к делу, может с точностью до наоборот изменить их мнение. Могут ли существовать вместе добро и зло? Да могут! все наше общество и мы с тобой доказательство этого. А сможет ли существовать  добро без паразитирующего за счет него зла?

Александр рассмеялся:

- И почему же нет?

- Ох уж этот человек со своими странностями, амбициями и нескончаемыми желаниями. Все бы нечего, но есть одно большое НО, все эти желания, амбиции и странности имеют свойство воплощаться в реальность, причем не только у кого-то и только, что-то из желаний, а все подряд, нужно лишь только захотеть. Все, чего действительно хотели и просили люди на протяжении всей своей истории, они получали. Скажи мне, чего хотят люди?
- Я думаю, тебе это видней, - с намеком сказал Думов.

- Ты льстишь мне. Что хотят люди больше всего? Ну, скажи же мне! Только не спеши! Подумай, хорошо подумай.

- Они хотят жить, - без раздумий ответил Александр.

- Правильно. А как они хотят жить?

- Хорошо и чем дольше, тем лучше. Только какое это имеет отношение к делу? 

- А такое…. Для сравнения, еще в Римской империи средний возраст ее жителей едва достигал 35 лет, а в Каменном веке дожить до 25 лет это редкость: средний возраст тогда был примерно 18 лет. Каких-то двести лет назад возраст в 55 лет считался глубокой старостью. Сейчас же средний возраст половины землян скоро превысит 60 лет. И это средние цифры. А если рассматривать каждый случай в отдельности, то окажется, что до 90 лет доживет не так мало. Да и за 100 лет это не единичные случаи! Разве мог предположить средний римлянин, что он доживет до 90 лет?  Все эти мечтания о вечной молодости, красоте, тысячи умов заняты в разработке новых способов, продлевающих жизнь. Эта мечта объединяет многих людей на земле. Что еще нужно для полноценной жизни? Правильно, здоровье! Ну, тут последнее время совсем стало просто, выпил таблетку и все хорошо…. Ну почти все хорошо, иногда нужно выпить не одну таблетку, а очень часто приходится их пить всю жизнь, но а кому сейчас легко?! Сегодня лечится практически любая травма, любое ранение, в разумных пределах, конечно, и если вовремя оказать помощь; но это все детали. Вспомни средневековье, что творилось тогда? Столько болезней, недугов, травм, любая царапина, любое ранение, которое сейчас и за травму даже не считается, так, на две недели больничный, каких-то двести лет назад не оставляло никаких шансов. Вспомни Европу, которую раз за разом выкашивали болезни, которые тогда вслух боялись произносить, даже думать о них. Это сейчас их можно обсуждать за обеденным столом и иронизировать, если вдруг встретишься с ними. К тому же люди сейчас живут как короли!

- Не думаю, что люди, которые работают сутками, чтобы прокормить семью, задумывались об этом. Но тебе видимо видней, - Александр залился злым смехом. 

Джонсон по-доброму улыбнулся в ответ:

- Они просто не знают, что такое хорошо жить и что такое жить плохо. И ты этого тоже не знаешь. И даже больше, ты не хочешь этого знать. Чем сейчас плохо живется людям? Во Франции в XV веке не было ничего, ни машин, ни компьютеров, ни холодильников, ни унитазов. То разнообразие еды и тот комфорт, который сейчас имеют люди, те самые несколько веков могли позволить себе лишь короли и цари! Ты просто не замечаешь, в какой роскоши живут обычные люди! Посмотри вокруг! Хочется мороженого? Пожалуйста! Пирожного? Пожалуйста! Мясо? Вот! В театр? В кино? В путешествие? Да я понимаю, что не каждый день, что не у всех достаточно средств, чтобы баловать себя деликатесами и тем, что они любят каждый день. Но тем не менее, регулярно питаться как хочется и раз в год летать на море вполне можно. И это доступно обычным людям. В любом случае у тебя есть право выбора, которого еще какой-то век назад не было. В то, что простой люд, может есть досыта и даже выбирать, что ему есть, быть помешанным на всех этих диетах, получать достойное образование и при желании слетать куда-нибудь на море. Да засмеяли бы. В то время даже предположить было нельзя, что можно так жить, как сейчас. Чтобы послушать музыку, королю приходилось собирать музыкантов; сейчас у каждого есть музыкальный плеер. Людям, правда, от этого нисколько не легче. Нам подавай больше, быстрее и чаще! И никто не сможет нас переубедить.

- Жаль, что миллионы людей с тобой не согласятся, - с ухмылкой сказал Думов.

Джонсон понимающе покачал головой, его лицо стало грустным, и он опустил глаза:

- Этого и не требуется. Справедлив или не справедлив мир? Давай мыслить логически. Это важно, нужно понимать, что берется за константу. Если мир справедлив, то в таком случае появляется множество разнообразных, порой несвязанных между собой переменных, не позволяющих сбалансировать систему. Многократно усложняя ее на всех возможных уровнях. Например, представь, что мир справедлив. И представь, что есть две особи, одна особь более слабая, другая более сильная. У более слабой особи есть еда, без которой более сильной не выжить и более сильная особь отбирает еду. Справедливо ли это? С одной стороны, слабых обижать нехорошо, но с другой, у сильной особи больше шансов выжить в будущем. Что хорошо и для вида в целом. Из этого следует, что сила и есть справедливость! Другой пример - а что если слабому удается обмануть сильного и отстоять свое? Это тоже справедливо, так как ум тоже нужен, и если сильного, несмотря на его преимущество, удалось провести или победить, то он вовсе не сильный. Но в таком случае возникает вопрос. Точнее не вопрос, а вывод, что победивший всегда прав, и побеждает справедливо. Из этого неизбежно следует еще один вывод - важно победить любым способом, не гнушаясь ничего, любая мерзость и любое зло справедливо, если оно позволит победить…. Если же смотреть на общество, то победители, особенно которые побеждали любой ценой, нарушая все мыслимые и немыслимые запреты, вызывают недовольство у проигравших. У проигравших зарождается сомнение. Переосмыслив происходящее, они не видят себя в обществе с победителями, так как ими не являются. Все это ведет к распаду общества, и власти сильных в обществе приходит конец. Поэтому, чтобы этого не произошло, важно уровнять сильных и слабых. Построить четкие и простые правила, которые будут соблюдаться всеми. Это несправедливо с точки зрения личности, зато справедливо с точки зрения общества. То есть то, что есть справедливость с точки зрения одного, несправедливо с точки зрения другого.  И где же тогда справедливость? Если у тебя получится заработать много денег, ты получишь возможность повлиять на мир, в котором ты живешь. Ты сможешь сделать его лучше. Конечно, тебе не удастся сделать его лучше и справедливей для всех. Но деньги позволят сделать мир лучше и справедливей для тебя самого. Очень редко когда люди оказываются в равных условиях, всегда кто-то будет умнее, а кто-то глупее, кто-то сильнее, а кто-то слабее. И поэтому деньги - это мерило вещей, мерило доблести и справедливости! Важно действовать, действовать по ситуации. В одном случае умный имеет значительное преимущество над сильным. В другом сильный над умным. В третьем слабого с сильным уравнивают обстоятельства. И важно не задумываться над справедливостью, а делать то, что от тебя возможно здесь и сейчас. Не откладывая ничего на потом и ничего не упуская.

- Блестяще! – зааплодировал Александр, всем видом пытаясь изобразить сарказм.

- Выигрывает тот, у кого больше денег, - продолжал Джонсон. - А если у тебя денег нет, то ты лузер и никакой справедливости для тебя быть не может. Потому что нет справедливости, но есть закон! И если закон на твоей стороне, то это справедливо. А чтобы тебе что-то разрешил закон, нужно иметь хорошего адвоката, быть знакомым с прокурором и играть с судьей в гольф по выходным. Самые сильные описывают то, как они видят справедливость, в законах, а слабые их соблюдают. Мне противно жить в обществе ленивых и тупых скотов. Знать истину, которую ты не можешь им донести. Они не могут работать и не знают элементарных вещей. Общество замкнутое и закомплексованное неспособно принять свободу такой, какой она есть на самом деле. Они готовы принять свободу лишь такой, какой они хотят ее видеть. Потому что свобода это власть сильного над слабым.

- А что если ты окажешься слабым? – серьезно спросил Александр.
 
- Я? – растерялся Джонсон.

- Да. Что, если так получится. Что ты проиграешь, и на твое место придут более сильные и более умные. Что тогда?

- Этого не случится…, - неуверенно сказал Джонсон.

- А если предположить?

- Даже если предположить.

- Твои размышления всегда сводятся к оправданию силы. Но зачем оправдываться, если ты поступаешь по справедливости и поступаешь правильно? Зачем это доказывать? Оправдываются, когда имеется чувство вины. И оно у тебя есть. Возможно, оно не осознанное. Где-то в глубине тебя оно зажато в плотных тисках неудовлетворенности и повышенных требованиях к себе. Вызывая раздражение, а потом гнев, которым ты не можешь управлять, но можешь отвести от себя, направив на тех, кто слабее тебя, направив его в мир.  И это гнев заполняет твое сознание. И уже сознание требует прекращения муки, любой ценой, а потом все можно оправдать. Ну, или почти все, - с надменной улыбкой говорил Думов.

- Мир вокруг тебя был создан победителями. Победители писали историю, строили города, рожали наследников, а проигравшие взывали к морали и нравственности, - невозмутимо ответил Джонсон.

Александр посмотрел на Джонсона усталым взглядом:

- Миру нужно нравственное перевоплощение.

- И как ты этого собираешься добиться? – усмехнулся Джонсон.

- Миру нужна революция! – озлобленно воскликнул Думов.

- Ты же понимаешь, что она будет направлена на нас самих. К тому же революция это уничтожение всего. Десятилетия нищеты и войны. За это время из глубин общества поднимаются худшие из худших. И лучшие становятся худшими. А те, кто отказываются стать худшими, сгорают в этом огне, - с небольшим страхом и трепетом в голосе говорил Джонсон. - Каждый нормальный человек желает трудиться, хочет самореализоваться и быть социально востребованным. И справедливо то общество, которое поддерживает в них иллюзию самореализации и востребованности. Иллюзию того, что они такие же, как  все, что они сравнимы с гениями и сильными мира сего. Что они равны им. Но равенство может быть только в правах. Первопричина всего этого то, что, как правило, процессы на земле движутся по пути наименьшего сопротивления. Само собой ничто не поднимается в гору, наоборот, оно с этой самой горы скатывается. И чтобы закатывать на гору, нужно прикладывать определенные усилия. Порой эти усилия достаточно велики и ощутимы. Ощутимы настолько, что против этого начинается серьезное сопротивление, которое нужно преодолеть. И единственный способ преодолеть сопротивление - это вера. Человек, который верит, что когда он затащит огромный камень в гору, жить станет лучше, и дети его будут жить лучше и все будет хорошо, затащит этот самый камень быстрее, и не будет особо протестовать. Так как он будет понимать, зачем он это делает. А тот, кто не верит, будет упираться, и для этого придется использовать заградотряды.

- Да только вот не о детях они думают. Рожать люди перестали, - со злобой сказал Думов. - Дети не соответствуют интересам людей. Общество, в котором самая распространенная болезнь ожирение, в любом случае обречено. А уж отдельным представителям зажравшегося класса можно объяснить, что для выживания общества ими нужно пожертвовать. Я думаю, они это воспримут положительно. Выстроятся в очереди на электрический стул, как заключенные, приговоренные к смерти.

- Ты так считаешь? – усмехнулся Джонсон.

- Нет. Я думаю, что они будут распихивать друг друга, толкаться и стараться залезть вперед. Вцепляясь в глотки друг друга, требуя у охранников, чтобы те расчищали им дорогу и убивали каждого на их пути. Такова сущность людей. В развитых странах меньше рожают потому, что каждому жалко тратить еще на кого-то свою жизнь, свои силы, свое здоровье, свое время, свою молодость, свои деньги наконец! Просто люди тупы и эгоистичны. И чем умнее человек, тем больше он считает себя исключительным и уникальным! Ему видится какой-то там душевный мир, хрупкая структура и прочая чушь. На самом деле это все на хрен не нужно, если нечего жрать или нужно строить дом. А вот если все это есть, то начинаются метания, и откладывания на потом самого необходимого, прикрываясь чем угодно, но это все оправдания. Главная причина болезни общества - это неспособность людей делиться и давать что-то от себя. Они привыкли продавать и покупать, привыкли получать и брать, но не привыкли давать. Они считают это низким, считают, что это выше их собственного достоинства, они поражены гордыней.

- И как ты заставишь их отказаться их от этого?

- Силой.

- Вернемся к вопросу оправдания силы? Я думал, это плохо и безнравственно, - Джонсон рассмеялся.

- Это будет правильная сила. А правильная сила справедлива.


Сьюзен

***

Александр начал играть в теннис еще в школе. В университете он дошел до финала в двух небольших турнирах. Его стиль был напорист и агрессивен, но техникой он не блистал. Во время игры он делал ставку на неудобные сильные удары и выходы к сетке. Сьюзен неловко сжимала ракетку в руке. Со стороны даже могло показаться, что она еле-еле ее держит, и что сильно посланный мяч попросту выбьет ее из рук. Так что как только она оказалась на корте, она сжала ракетку обеими руками.

- Подавай! – крикнула Сьюзен.

- Может лучше ты? – предложил Александр.

- Нет! Не лучше.

- Хорошо…, - неуверенно согласился Александр.
 
Ударив два раза мячом о грунтовый корт красно-коричневого цвета, он несильно направил его в сторону Сьюзен. В мгновение выпрямившись, она откинула мяч с корта.

- Ты в детском саду? – крикнула она ему. – Подавай нормально!
Неловко поморщившись, Думов кивнул головой в ответ. Ударив еще два раза мячик об корт, он кинул взгляд на Сьюзен. Она стояла на корте, немного покачиваясь, широко расставив ноги и слегка наклонив верхнюю часть тела вперед, ожидая подачи. Несильно подкинув мячик вверх, Александр ударил по нему что есть силы. Удар получился если не идеальным, то близким к этому, очень сильный, хлесткий, мяч попал точно в дальний угол зоны подачи.
Взрывным движением Сьюзен устремилась к мячу. Компактно замахнувшись, она отбила мяч в противоположный от Думова угол. Показалось, что в момент удара она даже оторвалась от поверхности корта. Александр не среагировал на удар и когда мгновение спустя он осознал, что произошло, ему оставалось только мысленно развести руками.

- Ноль-пятнадцать! – крикнула Сьюзен.

Все дальнейшие подачи и удары Сьюзен отбивала несильно и в сторону Александра. Так что ему оставалось сделать не больше шага, чтобы отбить мяч. Что достаточно быстро вызвало его раздражение.

- Играй нормально! – со злобой закричал на этот раз уже он ей.

- Хорошо, хорошо, - сказала она улыбнувшись.

Следующие десять минут Александр носился по корту, отбивая мячи, которые посылала Сьюзен. Причем после первых двух минут счет стал абсолютно неважным. Так как неважно куда, как, с какой силой, и с какой точностью бил Александр. Изящно и неспешно  скользя по корту, Сьюзен оказывалась именно в том месте, куда был направлен мяч. Складывалось ощущение, что она повсюду. На корте не было места, где бы она не дотянулась до мяча. В то же время ее удары были чудовищно сильны для хрупкой девушки. Она не смотрела, куда она бьет, и не поднимала взгляд, который был сосредоточен на точке предполагаемого контакта мяча с ракеткой. Лишь изредка Сьюзен позволяла себе поднять глаза и посмотреть вслед мячу. Еще через десять минут, после очередного падения Александра и последней сломанной об корт ракетки матч пришлось прекратить.

- Где ты так научилась играть? – спросил Александр. Тяжело дыша, он сел на скамейку. Найдя в сумке бутылку воды, он жадно сделал несколько глотков.

- Я играю с пяти лет. В двенадцать участвовала в первых международных турнирах. В любом случае это не важно, так как у тебя уж очень плохая техника. И позицию ты занимаешь почти всегда, скажем так, не совсем правильную, - ласково, словно пытаясь успокоить, говорила Сьюзен.

- А сейчас? Ты участвуешь в турнирах?

- Нет, - немного грустно, но в то же время излишне утвердительно ответила Сьюзен.

- А почему? Ты же прекрасно играешь.

- Прекрасно по сравнению с тобой…. Да и не все так просто.

- Так расскажи мне.

- Я не хочу.

- Но я хочу. Расскажи! Или тогда зачем ты вообще завела об этом разговор.

- Ладно, - нехотя, но не особо сопротивляясь, сказала Сьюзен. - Но с тебя кофе и сигареты.

- Договорились.

- И они вперед.

- Хорошо, - вынужденно согласился Думов. – Поехали ко мне. Кофе я сварю, сигареты купим по дороге.

- А чем тебе не нравится кафе?

- Мне нравится кафе, но там нельзя курить, и там обычно есть люди. А я не люблю людей. Без обид, - сказал он, посмотрев на Сьюзен, и доброжелательно улыбнулся.

- Бывает, - улыбнувшись в ответ, сказала Сьюзен. – Ну, поехали, - неуверенно добавила она. 

Сьюзен любила хорошую еду, удобства и дорогую одежду. Ее восхищал прогресс, и она обожала беседы на сложные заумные темы. На нее действовали красивые слова и широкие жесты. У нее не поучалось экономить деньги, но сейчас она была молода, красива и востребована, так что сейчас это было неважно. Сьюзен была практична, редко совершала спонтанные поступки, стараясь избегать конфликтов. Она была вегетарианкой, но иногда позволяла себе то, что хотелось ей. Она была эмоциональна и чувствительна, но в принятии решений тон всегда задавал разум. 
Расположившись на большом черном диване, положив ногу на ногу, Сьюзен задумчиво всматривалась в белую пенку в чашке с кофе. Сделав опасливый глоток, она зажгла сигарету и сделала пару нервных и долгожданных затяжек.

- Ну, рассказывай, - с нетерпением напомнил Александр.

- Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказала? – немного недоуменно спросила Сьюзен.

- Все.

- Спорт прекрасен, он укрепляет организм. Но большой спорт скорее калечит. Особенно детей. Ты играешь, тренируешься, и это прекрасно, но для победы этого мало. Для победы нужно держать и тело, и дух на пике формы. Это означает забыть про обычные радости жизни, поселиться в тренажерной зале и довериться тренерам, которые непременно со временем начнут накачивать тебя всякой дрянью.

- И зачем они это делают?

- Это нужно чтобы, например, быстрее набрать форму после травмы или стимулировать тело еще больше перед турниром.
- А допинг?

- Не смеши меня. Во-первых, на то, чтобы обнаруживать препараты в теле спортсмена, тратят миллионы. На разработку новых препаратов, которые нельзя обнаружить, миллиарды. Во-вторых, этим отчасти грешат все спортсмены. А в спорте крутятся сотни миллиардов. И можно уличить отдельного спортсмена или команду. Но нельзя уличить всех, это будет конец, и в первую очередь для проверяющих.

Сьюзен потушила первую сигарету и зажгла вторую.

- И почему ты прекратила играть? Проблемы со здоровьем?

- Нет. Дело в другом. Я видела, как заканчивали девчонки, я видела, как маленькую девочку лет четырнадцати на полгода заковывали в металлический корсет. А я не хочу в корсет.

- То есть ты закончила играть в теннис из-за страха? – оживился Александр.

- Если очень грубо, то можно сказать и так, - немного обидевшись, сказала Сьюзен. – Я закончила с карьерой спортсмена, думая начать карьеру тренера. Денег конечно меньше, но зато поспокойней, - сказав это, она положила в пепельницу сигарету и зажгла следующую.

- Я не люблю, когда девушки курят.

- Почему? – улыбнувшись словно в ожидании нотации спросила Сьюзен. По ее лицу было видно, что она уже знает ответ на свой вопрос.

- Это не эстетично. К тому же запах. Желтые зубы, ломкие волосы, плохие ногти и кожа, мокрота, кашель. Так что это не придает вам привлекательности.

- Ну ты и зануда.

- Какой есть.

- А сейчас у меня настолько плохие волосы и желтые зубы? – с возмущением спросила Сьюзен.

- Сейчас нет. Но будут, - нежно, будто бы стараясь ее успокоить, говорил Думов. – Все это неизбежно со временем.

- Так, все, бросаю курить, - сказала Сьюзен, сделав затяжку.

- Какие у тебя отношения с Ньюманом? – серьезно спросил Александр.

- Можно, я не буду отвечать на этот вопрос. Почему ты спросил?

- Вы же не встречаетесь. Вы едва знакомы.

Лицо Сьюзен сделалось серьезным, безмятежная улыбка пропала, а красивые голубые глаза забегали из стороны в сторону в поисках подходящего укрытия.

- Отсюда следует вопрос. Зачем ты здесь, - продолжал Думов.

- Ты вроде искал с кем поиграть в теннис?

- А мне кажется, ты для того, что бы следить за мной, - спокойным голосом предположил Александр.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - слегка нервно усмехнувшись, сказала Сьюзен.

- Нет. Ты прекрасно понимаешь, о чем я  говорю. Я не люблю, когда меня используют, - сомкнув челюсти, сказал Александр сквозь зубы.

Одной рукой он сильно взял ее за руку, так что она хрустнула, и ей должно было быть больно. Но Сьюзен молчала. Она притихла от ужаса потому, что другой рукой он сжал ей горло. А его бешеные налитые яростью глаза, давали понять, что если она издаст хотя бы один звук, он будет последний в ее никчемной жизни. Лицо его исказилось, и на лице появились две глубокие морщины, зрачки неестественно расширились, а глаза стремились выпасть из орбит. Его взгляд подавлял ее. Словно ужас и боль, которую он причинял ей, он передавал в этом взгляде. Они смотрели друг на друга несколько секунд и лишь когда огонь в его глазах погас, она позволила тихо прохрипеть:

- Мне больно, отпусти. Кажется, ты сломал мне руку.

- Говори, почему ты здесь, что тебе нужно от меня? – сквозь оскал закричал Думов, не в силах от гнева разжать челюсти.

- Меня послал Ньюман. Чтобы я встречалась с тобой и следила. Это нужно не для того, что бы навредить тебе, а для того, чтобы защитить тебя, - пыталась оправдаться Сьюзен.

Гнев постепенно начинал пропадать с лица Александра. Он становился спокойней, и со стороны казалось, что он смиренен. Думов и раньше был склонен к ярости. Но раньше она оставалась внутри него. Тем самым он сохранял над ней контроль, держа ее в тайне от окружающих его людей. Сейчас  же она вырвалась в мир, и он был несказанно этому рад. Ему нравилось ощущать силу, которую он сам контролировал, и которая была больше чем он. И всю мощь этой силы, все ее возможности он ощущал только тогда, когда терял над ней контроль. Только тогда, когда она брала над ним верх, он был действительно счастлив.

- И зачем это было нужно? – кротко спросил Александр.

Тем временем, не в силах подняться, Сьюзен отползла в сторону.
- Затем, что ты один, - тяжело дыша, держась за горло, сказала она. – Это могут использовать конкуренты или спецслужбы. Представляешь, если бы ты начал встречаться с девушкой, а она работала бы на врагов. Это бы могло поставить нас под удар.

- И таким образом, вы решили наладить мою личную жизнь. Влюбив меня в тебя, - Александр по-доброму рассмеялся. – Это очень умно. И мило с вашей стороны. В таком случае, я бы был и под контролем и благодарен Ньюману. Я об этом не подумал. Но мне не нравится, когда мной играют втемную. Почему про это не сказали мне сразу?

- Они не сочли это нужным. Они, наверное, не знали, что тебе это понравится. Кто же знал, что ты так отреагируешь?

- Да, некрасиво получилось, - с сожалением задумчиво сказал Александр. – Что тебе рассказывали про меня.

- Только общую информацию. Ничего конкретного.

- Я хочу знать все.

- Сказали, что тебя усыновили в детстве. Сколько лет. Где учился…, - быстро отчитывалась Сьюзен, на ее лице оставался ужас. – Чем увлекался. Какие у тебя предпочтения.

- А что еще?

Сьюзен осторожно и медленно покачала головой, как бы прося быть более конкретным.

- Какие у меня предпочтения? – с интересом уточнил Думов.

- Красивые молодые девушки, спортивные машины, теннис, роскошная жизнь…, - начала перечисление Сьюзен.

- А у кого они другие? – недоуменно и недовольно перебил ее Думов. – Как это нелепо. Мне все понятно. Жалко, что у нас все с тобой так получилось. Ты красивая, умная, обаятельная. У нас схожие с тобой интересы. Ты буквально та девушка, которую я все это время, ждал и хотел, - спокойным, нежным и добрым голосом говорил Александр. Словно ничего не было. – Иди ко мне, - сказав это, он подобрался к Сьюзен и обнял ее. Она не сопротивлялась.  – Что тебя заставило пойти на это?
Всхлипнув, Сьюзен расплакалась.

- Ну, если не хочешь, то не рассказывай. Ты бы хотела закончить с этим?

- Да, - тихо сказала она.

- Но не можешь?

- Нет, - также тихо ответила Сьюзен. 

- Я помогу тебе, - говорил Александр, смотря ей в глаза. – Давай договоримся, ты делай, что должна, но предварительно информируй меня, на всякий случай.

- Хорошо, - кивнула Сьюзен.

- И подумай, что тебе нужно. Если тебе нужны деньги, я могу дать тебе их. Если еще что-то, то мы что-нибудь придумаем, - он поцеловал ее в щеку и снова обнял, но на этот раз крепко-крепко.

- И чем тебя заинтересовали?

- А какие есть варианты? – немного осмелев, спросила Сьюзен.

- Никаких. Абсолютно никаких.

- Деньгами.

- Как это обыденно и пошло, – возмутился Александр. – И сколько я стою? – с интересом спросил он.

- Два миллиона, для начала. А там как получится, вплоть до половины состояния, - улыбнулась она.

- Ну, там немного, - задумчиво сказала Александр, в голове складывая и умножая стоимость акций и активов. Это длилось несколько секунд, и весь мыслительный процесс был виден невооруженным взглядом. То тут, то там на лице появлялись и пропадали небольшие морщинки. – Да, попытаться стоило, - закончив расчеты, констатировал Александр. – Было бы очень обидно, если бы у тебя все получилось. Я бы, наверное, расстроился…. Вообще два миллиона не такие уж и большие деньги. Если подумать, пользы действительно очень много, - размышлял он вслух. – В общем, я согласен!  Ты будешь моей девушкой.

- Стоп, - смутилась Сьюзен. - Подожди.

- Нет, я все понимаю. Но к более близким отношениям я еще не готов, к тому же ты все провалила, и откровенно говоря, не внушаешь доверия. Но будем играть по твоим правилам.
 
Думов взял телефон и набрал Ньюмана.

- Слушай Ньюман, тут такое дело, - возбужденно говорил он в микрофон.

- Да, я  слушаю.

- Ты не против, если мы со Сьюзен, ну это, ты понимаешь?

- Не понимаю, но не против, - усмехнулся Ньюман.

- Все! Делов-то, - радостно сказал Думов, бросив трубку. – Пошли, поедим. Ты куда хочешь?

- Я некуда не хочу, - устало и тихо сказала Сьюзен.

- Хорошо, тогда чего-нибудь закажем, - воодушевленно предложил Думов.

- Зачем заказывать? У тебя фрукты есть?

- Есть. Но фрукты это несерьезно. Ими не наешься, - пояснил Думов.

Сьюзен рассмеялась.

- Показывай, что у тебя есть. Сейчас мы будем готовить фруктовый салат, - сказала она, поднявшись с дивана.

Из фруктов у Думова оказалась ветка бананов, несколько красных и сладких яблок, два киви и немного белого винограда без косточек. Отправив Александра мыть виноград и яблоки, Сьюзен дольками порезала два банана и положила их в большую салатницу. Туда же отправилось кусочки киви, мелко порезанное яблоко и большая горсть винограда.

- У тебя есть сливочное мороженое или взбитые сливки? – спросила Сьюзен.

- Есть и то и другое, - сказав это, Александр достал их из холодильника.   

Положив немного мороженого в тарелку, Сьюзен принялась давить его ложкой.

- Что ты делаешь, - удивленно спросил Александр.

- Мороженое должно подтаять, а так быстрее, - сказала Сьюзен.
Весь процесс занял у нее около минуты, после чего все мороженое она отправила в салатницу к фруктам. Тщательно перемешав, она разложила салат по тарелкам.

- У тебя есть терка и шоколад? – спросила она.

- Темный, горький, подойдет?

- Да.

Полив фрукты взбитыми сливками, сверху Сьюзен обильно посыпала шоколадной крошкой.

- Нравится? – смеясь, спросила она.

- Выглядит аппетитно! – воодушевленно сказал Александр.

- Тогда попробуй, - предложила Сьюзен, протянув ему вилку.

Александру не оставалось ничего, как повиноваться. Он с радостью взял вилку и настороженно, но жадно принялся есть салат. Салат оказался вкусным и очень сытным. К его удивлению, он прекрасно утолял голод.

- Ну, как? Нравится? – с интересом спросила Сьюзен.

- Да! – восторженно воскликнул Александр. – Но это скорее десерт.

- По калорийности это первое, второе и третье.

- Для первого и второго здесь мало мяса! – возразил Думов. 
- Сдалось тебе это мясо, - сказала Сьюзен, укоризненно посмотрев на него.

Думов поймал ее взгляд:

- Узнаю эти глаза, - рассмеялся он. – Ты вегетарианка? И сейчас ты видимо будешь обращать меня в свою веру….

Сьюзен демонстративно отвернулась. Или потому, что обиделась, или потому, что изображала обиду. В любом случае Думов не обратил на это никакого внимания.

- Я вообще к этому хорошо отношусь! – воскликнул он. – Даже положительно. Но я предпочитаю мясо. Может потому, что я хищник по своей натуре, - гордо сказал Александр.

- Ты по своей натуре…, - с трудом остановившись на полуслове, сказала Сьюзен.

- Только вот я не могу понять, почему нельзя есть мясо? Все всё время уходят от ответа и не дают понятного ответа, - пожаловался Думов.

- Мясо нельзя есть, потому что нельзя!

- Это ведь не связано с чрезмерной любовью к животным? А вызвано какими-нибудь научными исследованиями? – ерничал Думов.
- Когда одна часть людей называет себя главной, и стремится подчинить себе остальных людей, вы и такие как вы считаете, что это плохо! Когда же один из видов млекопитающих ест таких же млекопитающих, как они сами, вы считаете это нормальным! Мы не должны относиться к животным как к своей собственности и должны освободить их, - эмоционально и нервно говорила Сьюзен.

- Никогда бы не подумал, что вегетарианцы выступают за уничтожение коров и свиней! – демонстрируя искреннее удивление, воскликнул Думов.

- Я такого не говорила! И за это я не выступаю! С чего ты это взял? – повысив голос, спросила Сьюзен.

- Как же, как же. Именно это ты и сказала. Позволь мне пояснить тебе значение твоих слов. Правильно я понимаю, что ты предлагаешь всем людям прекратить есть мясо?

- Да, - осторожно и односложно ответила Сьюзен.

- А ты знаешь, что коров и свиней на Земле больше чем людей…. Ты знаешь, что их миллиарды, а ухаживают за ними сотни миллионов людей. Ты же понимаешь, что на следующий день всех этих животных нечем будет кормить, и никто не будет их разводить. Если люди перестанут есть мясо, то миллиардов животных не будет на следующий же день. И не говори мне, что всех их можно выпустить на волю - это даже не иллюзия, это глупость.

- Я такого и не предлагала!

Думов ухмыльнулся:

- Ладно. У меня к тебе предложение. Делового характера. Я переезжаю на новое место работы. И я предлагаю тебе ехать со мной. Будешь за мной следить, делать фруктовые салатики и играть в теннис.