Саше Петровой посвящается.
Пистолет.
Это не совсем правда, что все прибалты роста метр девяносто и молчаливы, как партизаны. Был у нас в полку лейтенант Савлинис, росту метр шестьдесят вместе с околышем фуражки, говорливый, как современные телеведущие. За свой выдающийся рост имел он прозвище Пистолет. Вот что значит – армия. На гражданке его прозвали бы несолидным прозвищем шпингалет. А тут, вона как, солидно пи-сто-лет. Службу он начинал давным-давно киномехаником в офицерском клубе Одессы. Остался сверхсрочником, по тогдашнему сленгу – куском. Через сколько-то лет кончил курсы младших командиров, и в свои 33 года был в звании лейтенанта. Когда его прислали в нашу часть, вакансий, кроме как командира танкового взвода не было, ну, его и поставили таковым, хотя до того танк он только в кино видел.
В гарнизоне, да и во всём тихом городке, имел Пистолет славу неисправимого бабника и пьяницы. А ведь были в гарнизоне и мордастые краснопогонники, блестящие голенищами сапог. И романтики, лётчики-вертолётчики. И собаководы, зелёно-околышные пограничники. И даже элегантные представители морчастей погранвойск.
Замполит наш его невзлюбил с первого взгляда. А начальник штаба, по фамилии Грислис, напротив, решил за него, как за земляка, похлопотать. Говорит: отстреляешься перед завтрашней окружной комиссией на отлично – подам рапорт на присвоение старлея. Ну, отстрелялся-то наш Пистолет очень успешно. В танках той поры на башне два люка. Один для заряжающего, другой для командира с наводчиком. Заряжающим с ним залез в люк лучший наш полковой стрелок, сержант Слава Кабанов. В танке они поменялись местами, благо, комплекция Пистолета позволяла это легко сделать. Славе мишени поразить – как пару пальцев обхулиганить, потом обратно рокировались, и каждый из своего люка вылез. Подполковник Грислис в этот же день рапорт написал, и пошел вечером Савлинис пошел в ресторан это дело отметить.
А в ресторане какой-то жлоб, с синим околышем и свежей третьей маленькой звёздочкой на погоне с малым просветом, прицепился к нему, всё обидеть норовит. Пистолет хоть ростом мал, как врежет ему – тот три стола в кучу собрал посуды, пропасть сколько, поколотил. Ну, тут, конечно, милиция, патруль, комендант, рапорт в часть. Вызывает его по утру подполковник Грислис, замполит тут же присутствует.
Грислис, красный, как рак, бумаги в руках держит.
И говорит Пистолету начштаба:
« - Что же ты, гад, честь мундира опозорил? Щас рапорт о присвоении старлея порву»!
А замполит, засранец, тут как тут:
« - Да-да, и другой рапорт написать, чтобы снять с него звездочку»!
« - Ну-ка, рассказывай, как было дело», - потребовал начштаба.
« - Да не хотел я, это он все приставал, я и ударил слегка, а он три стола собрал. Мне ползарплаты теперь за побитую посуду платить придется».
« - Три стола! – уважительно произнес начштаба. И замполиту: – Это кто же такими бравыми офицерами разбрасывается»?
И послал рапорт по инстанциям. В возрасте Христа стал и наш Пистолет старлеем.
Скобарь.
Дивизия наша называлась Невельской, а потому обязательно в нашей дивизии служили солдаты, призванные из окрестностей Невеля. То есть, «пскопские», то есть, как их называли в старину – «скобари». И был у нас в роте механик-водитель Гена Янченко, самый, что ни на есть, скобарь, еще до армии лучший тракторист Невельского района. Здорово играл на гармони и любил выпить портвешка. Однажды пришли мы в бокс на регламентные работы, руководил нами и свежеиспеченный старший лейтенант Савлинис. Гена в люк механика нырнул, а в запасной люк, что под днищем танка находится, вынырнул, и через забор в ближайший магазин за портвешком. Не дембельское это дело, в мазуте ковыряться. До магазина – километра полтора. Выходит Гена с оттопыренными карманами из магазина, а мимо проезжал как назло, на «ГАз-66» замполит. Увидел Гену с оттопыренными карманами, скомандовал водителю остановиться.
« - Ну, думает, устрою я вам с Савлинисом дембель!». Выходит из машины – Гены нет. Туда – сюда, как сквозь землю. « - Ладно, думает, все равно я вам устрою, - и командует водителю – давай в часть».
Проезжает прямо к нашему боксу и спрашивает ехидно у старлея:
« - Где у вас сержант Янченко?».
Тот:
« - Как где, в танке, пашет».
« - Построить роту!»
Построил Пистолет роту. На правом фланге видит замполит Гену Янченко и глазам своим не верит, думает, у него тепловой удар. «Неужели у него двойник, - думает, - или утомился я. В отпуск пора».
И поехал замполит в отпуск, к стареньким родителям, в село Кукуево, писали старики, сарай в дожди течёт. И плакался маме-папе замполит горючими слезами, закусывая, в тенёчке, "Старку" антоновским яблоком, о тяжёлой замполитской службе. А сарай замполит старикам так и не перекрыл.
А было дело так. Янченко, едва «газончик» притормозил, махнул в кузов, пригнулся, пока замполит шастал туда-сюда, а возле КПП выпрыгнул из кузова – и через забор, снова в танк нырнул, как и не отлучался никогда. Такое было показано в одном старом кино, но вряд ли в тот момент Гена помнил про это кино о ракетчиках, тут быстро сообразить надо было. Скобарь, наверно, по сей день пашет нечерноземную свою землю. А дослужился ли Пистолет до капитана – не знаю. Как-то он дальше с замполитом уживался?
Все фамилии и имена в вышеизложенных строках как и сами факты абсолютно подлинные. Изложил по заказу Шехерезады
Бывший танкист.
Примечание.
Не бывают бывшими только чекисты и сексбомбы.