Глава 13
ЗИМНИК НА УЙГУР
Как говорил Барсук на планёрке, всю технику довезли на трейлерах до Маймакана. А уже оттуда колонна пошла на Уйгур своим ходом, пробивая зимник по тайге.
Только на месте окончательно определились, что впереди пойдёт Борис Конев на мощном Камацу. За ним поставили старенький бульдозер С-100, который вёл Лёха Иванов. Потом пошли три «Урала» бензовоза с прицепами, а замыкал колонну другой С-100.
Сзади Борис тащил двое громадных саней. Передние сани под завязку были загружены разной техникой, на задних стоял похожий на вагон ободранный зелёный балок. Такие же, как у Бориса, сани волокли другие бульдозеры. В последних санях стояла огромная ёмкость для дизтоплива.
То, что Гиви Гвинджава был прав, Борис убеждался уже не раз. На улице стоял сорокаградусный мороза, а в кабине бульдозера он сидел в одной белой футболке и спортивных кроссовках. В других бульдозерах не помогала даже утеплённая кабина, трактористы сидели в тулупах и валенках.
Рядом с Борисом примостился раскрасневшийся начальник участка Кульчицкий. Был он худощавым, невысокого роста, с посеребрённой бородой и усталым взглядом живых серых глаз. Нос картошкой, помятое опухшее лицо сильно старили его, однако в минуты «просветления» Кульчицкому можно было дать не больше сорока. Прямо на полу, под самой дверью бульдозера, валялась его ватная куртка с серым кирзовым воротником и рыжая шапка-ушанка.
Последняя бутылка пива была выпита ещё вечером, и теперь, только открыв глаза, он прикладывался к бутылке водки, лежавшей прямо в ногах.
Так же, как Борис, Кульчицкий работал в этой артели недавно. До этого он был простым геологом в геологоразведочной партии Вербицкого, а после его ухода неделю походил даже начальником. Однако вскоре его сократили, как и всю партию. С горя Кульчицкий запил, да так страшно, что жена, не выдержав, уехала с детьми на запад к своим родителям. И если бы не старый коллега по работе, пожалевший приятеля, неизвестно, как бы закончилась его жизнь. Вылечив от алкоголя, взял его в свой магазин. Будто в благодарность больше года Кульчицкий трудился исправно, на благо своего спасителя. Но как только подкопил деньжат, сразу же закупил партию китайских тряпок и прямо в конторе экспедиции, где он недавно работал, открыл свой магазин. После этого их дружба закончилась. О том, что его, брошенного на произвол судьбы, тот когда-то спас, Кульчицкий больше не вспоминал.
Поначалу у Кульчицкого всё шло как нельзя лучше: деньги лились рекой, завелись новые друзья и подруги. Он сразу почувствовал себя обеспеченным человеком, которому позволено всё. Теперь он, наконец-то, мог не считать свои копейки и жить на широкую ногу. Только так продолжалось недолго – всё хорошее когда-то кончается.
Он снова ушёл в запой. Не просыхал сутками, потеряв контроль над своим бизнесом, его магазин обворовали. Следом, по неизвестным причинам, магазин сгорел со всем товаром. Кульчицкий снова остался ни с чем. Но судьба не отвернулась от него и в этот раз. Помог бывший начальник партии Вербицкий. Выручая земляка, он, прежде всего, думал о себе: на новый прииск нужен был свой человек – глаза и уши, которых ему так не хватало.
- А он не спрыгнет на ходу поезда? – спросил его Чугай, когда тот замолвил слово о бывшем коллеге. Имелось в виду, не сбежит ли он из артели в трудную минуту. Вербицкий поручился, и Кульчицкого взяли начальником прииска Уйгур.
Замутнённым взглядом он смотрел из кабины бульдозера на тайгу. Узкой полосой тянулся редкий лес, притихший до весны, с обеих сторон стояли высокие горы. Вокруг не было ни души. Мощный «Камацу» пробивал дорогу по берегу замёрзшей реки, оставляя за собой ровную утоптанную полоску, рассекавшую тайгу. Теперь до распутицы эта дорога становилась жизненно важной артерией, по которой можно будет завозить все грузы.
- Ну всё, Бориска, теперь ты разбогатеешь на золоте, — нарушив молчание, ни с того ни с сего, сказал Кульчицкий. — Добудешь ты своё золото, да столько, что за один раз всего не поднимешь. Ох, будешь ты, богатым! Завидую я тебе…
Матюгнулся и что-то забурчал себе под нос.
«Его бы слова услышали наверху. Сколько у меня было золота, — грустно подумал Борис. — Своими руками где-то в этой реке я его и утопил. Ох, как обидно! Теперь, дай Бог, хоть что-то заработать. Надо как-то вылезать из этой ямы».
Закрыв глаза и раскачиваясь в такт движению бульдозера, Кульчицкий затянул:
Жизнь моя — нелёгкая дорога, что-то остаётся позади,
Ну а что-то будет впереди.
Жизнь моя тяжёлая…
Он еще долго разглагольствовал обо всём подряд, не давая Борису забыться ни на секунду. Вспомнил и свою жену, которой, купил квартиру в Подмосковье, а потом, будто протрезвев, неожиданно строго сказал:
- Борис, смотри мне! Тебе надо со мной дружить. Если будешь на меня работать, то у тебя проблем не будет. Я обещаю. А если только начнёшь выделываться, всё заберу. Пересажу на ту дохлую сотку, и тебе придёт конец — ты ничего не заработаешь.
Он ткнул рукой куда-то на горы. Видно, имея в виду тащившийся из последних сил латаный-перелатанный бульдозер С-100, который они забрали прямо из авторемонтной базы артели.
- Я понял, Ярослав, — переключая скорость, сказал Борис, — всё будет, как ты сказал.
Ни перед кем Борис не собирался пресмыкаться, а тем более перед этим амбициозным недомерком, как он его назвал про себя. В этой ситуации Борис мудро решил, что пьяному Кульчицкому лучше не перечить. На пользу это не пойдёт, а врага нажить можно.
- Не Ярослав, а Ярослав Станиславович, — поправил его Кульчицкий. – Отчество сложное, но запоминается легко. И не сказал, а вы мне сказали. Понял? Запомни, я твой начальник и свиней с тобой не пас.
Борис послушно кивнул головой.
Первую часть пути они прошли легко, без приключений. Выше по Маймакану долина реки стала сужаться, появились первые прижимы. Поэтому местами приходилось выезжать на лёд. А вскоре, как говорил начальник по технике безопасности Алданской экспедиции Вася Главчев, наставлявший их в путь-дорогу, пошли очень опасные для техники наледи, появились полыньи. Возле прижимов, где были пороги, они дымились, как гейзеры.
Вода, покрывавшая лёд, местами доходила до кабины. Бензовозы взяли на буксир, и они, как баржи на фарватере, рассекали волну, набегавшую от шедших впереди бульдозеров.
После полудня колонна подошла к месту, где погибла его Нина. Сейчас всё вокруг было занесено снегом, река скована льдом, и Борис с трудом узнал это место. О трагедии, разыгравшейся здесь прошлым летом, напоминала только оранжевая резиновая лодка, висевшая на голой лиственнице. Ледяной ветер трепал её разодранные баллоны, отчего казалось, что лодка вот-вот наполнится воздухом и оживёт. Тяжёлый бульдозер Бориса шёл прямо на ту лиственницу, угрожая подмять её под себя. В последний момент он отвернул в сторону, следом прошла вся колонна.
О том, что здесь случилось, он никому не говорил. С некоторых пор он усвоил одну истину: чем меньше о тебе знают окружающие, тем лучше для тебя самого. Борис хотел остановиться, чтобы почтить память девушки, но, решив, что сейчас не время, сдержал себя. Вытирая навернувшиеся на глаза слёзы, он проехал мимо.
- Ну ты, Борька, даёшь! Что, лиственницу с рваной лодкой пожалел? — раскачиваясь из стороны в сторону, произнёс улыбающийся Кульчицкий. – Видно, кто-то из нашего брата–геолога тут подзалетел. Как её разорвало, будто ножом разрезали. Ну что ж, в полях всё бывает, главное, чтобы люди не пострадали. А они, судя по этой лодке, могли и пострадать. Ей Богу, здесь что-то случилось, чует моё сердце — тут дело нечистое…
Бульдозер резко наклонился вниз, Борис съехал на лёд. Кульчицкий лбом ткнулся в приборную панель.
- Тьфу ты… — потирая ушибленное место, матюгнулся он, — я не пристегнулся. Где мой ремень безопасности? Кстати я его здесь не вижу. Ну, японцы! Надо на них подать иск в Страсбургский суд, чтобы они больше не выпускали землеройную технику, не отвечающую требованиям безопасности. Если выиграю дело, разбогатею на пару миллионов баксов. Вот заживу…
На лице Кульчицкого появилась загадочная улыбка. Было видно, своей шуткой он доволен. Хотя, возможно, даже не шутил.
- А ты, вообще-то, мне нравишься, — повернувшись к Борису, он потрепал его по плечу. – Камацу я оставлю за тобой, работай. Вообще Барсук сказал, что посадит кого-то своего. Я не знаю, кто это, но ты не переживай: у меня всё под контролем. Ни хрена у него не получится: тут я начальник. Ты понял? Я начальник участка, значит, как решу, так и будет. Теперь Барсук мне не указ – он далеко. А вот Арнолька, так тот человек, большой человек! Если он мне что-то скажет, тут ничего не попишешь, придётся выполнять. С главным инженером, так же как с председателем артели, нужно считаться – это тебе не хухлы-мухлы. Это большое начальство! А начальство нужно уважать. Но они теперь всё равно далеко, а Арнольд так низко не спускается. Так что не переживай…
Впереди показался тот самый прижим с порогами, где они с Ниной чуть не утонули. Сейчас река была скована мощным ледяным панцирем, и ничего не говорило о том, что здесь на порогах захлёстывало их лодку. Борис проходил над тем местом, где утопил рюкзак с золотом. Неожиданно в глазах у него потемнело, руки задрожали. Чуткий в управлении бульдозер завилял из стороны в сторону, судорожно задёргались сани. В какое-то мгновение Борису показалось, будто бульдозер потерял управление. Он добавил газу, выравнивая разъехавшиеся в стороны сани, и в этот момент сзади раздался треск. Взревев, как дикий зверь, бульдозер замер на месте, словно вкопанный. Под лёд ушли сани с балком.
Когда Борис подбежал, из воды виднелась только часть наклонившегося балка. От полного погружения его удерживал толстый буксировочный трос, прикреплённый к передним саням. Вокруг балка бурлила вода. Черный провал на покрытом белым снегом льду, казался зияющей бездной. От увиденного Бориса забило мелкой дрожью. Одно мгновение отделяло его от смерти. Проломайся лёд под его тяжёлым бульдозером, и он остался бы навсегда в ледяной воде.
Можно было подумать, злой рок подстерегал его в этом месте, где было утоплено золото, добытое зэками и погубившее всех, кто с ним соприкасался. Даже похороненное в горной реке, оно угрожало живым. Уже несколько раз Борис был на волосок от смерти, но каждый раз беда обходила его стороной. Словно какие-то неведомые силы помогали ему в трудную минуту.
Возле провала во льду собрались все перегонщики. Нужно было срочно решать, что делать с санями. Не успели ещё толком разобраться в случившемся, как бульдозерист Лёха сцепился с водителем бензовоза. По его словам, тот постоянно ему мешал. Что-то громко доказывая, Лёха размахивал перед его носом руками.
Лёха был длинным и худым, как жердь. Из-под чёрного замасленного свитера выбилась пёстрая рубашка, свисавшая сзади. Растрёпанные волосы на его непокрытой голове были давно не мытые.
- Уйди, скотина, прибью, — рычал Лёха на щуплого водителя бензовоза. Блестевшие железные зубы и замусоленная одежда делали Лёху похожим на зэка.
- Ну, что не поделили? Разойдись, — рявкнул на них Кульчицкий. — Тут надо думать, как спасать балок, а они отношения выясняют. Я вам … сейчас покажу.
Он замахнулся на Лёху и тут же отвернулся к балку. На глазах у всех сани с балком качнулись и погрузились ещё глубже в воду. Почти тотчас раздался глухой удар и треск. Вода вокруг балка забурлила, запузырилась: воздух поднялся на поверхность. А потом случилось необъяснимое: чёрная, как смоль, вода в один миг стала золотистой. Можно было подумать, её подкрасили золотой пудрой.
- Мужики, смотрите, золото плывёт! — крикнул подошедший прямо к воде Лёха. — Это же настоящее золото. Ловите его, ловите! Это золото!
Согнувшись в три погибели, он сунул руку в воду. На ней осело несколько тонких золотинок. В экстазе Лёха стал выплёскивать золотистую воду на снег. Брызги полетели в разные стороны, снег вокруг него стал мокрым. Неожиданно он поскользнулся и, не удержавшись, упал в прорубь. Брызгами обдало рядом стоявших Кульчицкого и Бориса. Барахтаясь в ледяной воде, Лёха попытался дотянуться до балка, однако его снесло к противоположной кромке льда. Он схватился за лёд, но рука соскользнула, и Лёха мгновенно оказался под водой. Оттуда он уже не вынырнул — мощной струёй его унесло под лёд. Всё произошло так стремительно, что никто не успел опомниться. На льду, где только что стоял Лёха, осталось несколько тонких чешуек золота. Первым пришёл в себя Кульчицкий.
- Отходите от проруби, — закричал он. – Все назад! Назад!..Кому я говорю, назад!
В его крике отразился весь ужас происшедшего, страх за себя и за всех кто был рядом.
В распахнутой ватной куртке, лохматой шапке набекрень и черных валенках он был похож на бича, прибившегося к старателям. Однако его чёткие команды сразу расставили всё на свои места: каждый увидел в нём начальника. Когда Кульчицкий пришёл в себя, он тихо сказал с болью в голосе:
- Теперь мы ему не поможем. Весной, может быть, его тело где-нибудь выловят. Ишь … на золото клюнул, до сих пор не насмотрелся. Зачем оно ему понадобилось? – И, помолчав добавил: — Наверное, где-то в балке был тайник с золотом. Водой его вымыло.
Посоветовавшись, решили не вытаскивать балок. Под лёд мог уйти бульдозер. В этом случае потери были бы ещё больше. Тяжёлый Камацу Бориса поставили в хвост колонны. Чертыхаясь, Кульчицкий забрал свои пожитки из тёплой кабины и перенёс в холодную Лёхину сотку, которая пошла в голове колонны. Когда тронулись, Борис оглянулся назад. Посередине горной реки из-подо льда выступала зелёная крыша балка. Он стоял, словно памятник, утонувшему здесь Лёхе и похороненному жёлтому металлу.
«Вот теперь золоту зэков точно конец, — с сожалением подумал Борис. – А до этого оно, видно, целёхонькое лежало на дне. — Лёху как будто кто-то потянул на этот металл. Странно всё это. Можно подумать, что за покушение на это золото неведомые силы забрали его к себе».
Проехав прижим, Камацу Бориса снова встал в голове колонны. Впереди уже маячил Уйгур.