Спасибо за помощь в работе над рассказом
камраду Михаилу Павлову.
Жизнь похожа на железную дорогу. Есть путь, по которому следует состав. Он может ехать прямо, может сворачивать на ветках, перестраиваться на другие пути. Но он все равно движется в рамках рельсов. Эти рамки – границы мира, границы дозволенного. Пока поезд на рельсах – все хорошо. Но жизнь штука сложная. И может случиться такое, что поезд свернет туда, где пути нет. Да, для этого нужно, чтобы случилось что-то действительно экстраординарное, но такое случается. В компьютерной среде это называется «баг» - когда происходит что-то незапланированное, обнаруживается какая-то ошибка или недоработка. И один такой баг может разрушить всю налаженную и отполированную до блеска систему, потому что когда нет рельсов - никто не знает, что случится в следующее мгновение. Поезд набирает скорость, жизнь летит неизвестно куда – и все, что остается человеку – из последних сил держаться в кресле машиниста, смотреть вперед и надеяться, что все кончится хорошо. Или, хотя бы, что просто кончится.
***
Обычный выходной день перевалил за экватор. Находящаяся в центре города станция метро «Площадь революции» все больше заполнялась москвичами и гостями столицы. Горстка туристов из Китая оживленно натирала и без того блестящий, словно корабельный колокол, нос бронзовой собаки, чирикая между собой тонкими голосами и ярко сверкая вспышками. Трое степенно шествующих по перрону блюстителей порядка неодобрительно смотрели на этот бардак, однако не вмешивались, предчувствуя трудности с языковым барьером. Собака молча терпела. В ее возрасте можно было привыкнуть к любым эксцессам. Пробегающие мальчишки хватались ладонями за футбольный мяч. Неопределенный мужчина средних лет с отсутствующим видом поглаживал по загорелому металлическому колену юную пионерку. Подошел очередной состав, заглушая все сторонние шумы своим пронзительным гулом.
Я вытащил из кармана мобильник и набил на клавиатуре короткое сообщение: «Я на месте. Не опоздай! Целую!». После этого вернул телефон на место и вернулся к бесцельному осмотру окружающего пространства. Специально договорился встретиться чуть раньше, так как Алена, подобно большинству других девушек получасовое опоздание таковым вовсе и не считала. Во внутреннем кармане моей куртки лежали два билета на концерт группы «Свадебный катафалк». Две недели упорной охоты на них увенчались успехом буквально в последний момент, поэтому я время от времени проверял карман, чтобы бесценное сокровище не исчезло в последний момент, согласно канонам закона подлости.
Две теплые миниатюрные ладони закрыли мои глаза.
- Угадай, кто? – прошептали губы возле уха.
- Я даже не знаю… - серьезно протянул я, - плохо видно…
- Ну-ну, юморист.
Я аккуратно освободился и оглянулся назад. Как и ожидалось, там оказалась Аленка, моя невысокая стройная девушка с улыбчивым веснушчатым лицом.
- Здрасьте.
- Привет Данька! - Аленка шутливо чмокнула меня в нос, привстав на цыпочки. – Пошли скорее, а то опоздаем!
- Да ладно, не торопись. До начала еще час, я думал, что ты позже приедешь.
- Вот, значит, какого ты обо мне мнения? – девушка шутливо надулась.
- Ладно, ладно, хомяк, ты молодец, порадовала старика.
- Пошли уже, дедуля.
Мы поднялись по эскалатору, прошли сквозь выходные турникеты и вскоре оказались в одном из старых узеньких переулков, в самом центре Москвы. Пронизывающий осенний ветер сразу же вцепился в нас мертвой хваткой, теребя волосы и выбивая слезы на глазах.
- Ох, ну и дубак, – протянула Алена, плотнее запахивая на ходу короткое пальто.
- Да, немного прохладно.
- Немного? Не-ет, это не немного, это полный дубак!
- Что же это ты, радость моя, такая незакаленная?
- Так, Даня, еще одна такая реплика и пойдешь на концерт один!
- Окей, солнц, я шучу, прости.
- То-то же! – ухмыльнулась довольно Алена.
Пока мы шутливо препирались, ветер еще усилился, так, что пришлось свернуть во дворы, заодно срезая путь к месту проведения концерта.
- Видел у меня новую аватарку в профиле?
- А как же. Ты у меня красавица.
- Это Наталка меня вчера щелкнула на свою зеркалку. Классно вышло.
- Респект!
Солнце на минуту выглянуло из рваных туч, ужаснулось мерзкой погоде и снова скрылось из виду, превратившись в мутное пятно, чуть более светлое, чем остальной небосвод.
- Эх…
- Что это ты вздыхаешь?
- Забыл собачке нос потереть…
- Какой еще собачке?
- Да там, в метро, на станции. Хорошая примета – потереть бронзовой собаке нос. К удаче. Я всегда тру, когда мимо прохожу, а сейчас забыл.
- Данька, иногда ты меня удивляешь. Ты держишь за руку шикарную девушку, вместе с ней идешь на концерт классной группы. Чего тебе еще не хватает?
- Ну, не знаю. Все равно как-то неуютно себя чувствую.
- Вот как всегда, забиваешь себе голову всякой ерундой. Ведь если ты не потер нос – удачи не стало больше, но и меньше тоже не стало. А того, что есть, тебе наверняка хватит. Правильно? Правильно. Кто молодец?
- Ты молодец, солнц.
- А поцелова-ать?
Я развернулся, чтобы закрыть девушку от ветра и слегка наклонился, по привычке. Довольно неудобно целоваться, когда у тебя и девушки двадцать сантиметров разницы в росте.
Мы прошли через арку, и вышли на параллельную улицу. Мимо плотным потоком проносились все как один серые автомобили. Колеса шелестели в мутном крошеве, устилающем дорожное полотно. Ветер с новой силой принялся измываться над своими жертвами.
- Почти пришли! – повысив голос, заметил я.
-Погоди-ка… - сказала Алена и освободила руку, после чего сложила ладони лодочкой вокруг носа и подышала внутрь.
- Замерзла?
- Ага, очень.
- Дай-ка я…
Я взял ее за руки, наклонился, чтобы подуть на них и неожиданно замер, увидев панически расширенные глаза Алены, которые смотрели мне за спину.
…бушующий ветер с корнем вырвал из фонарного столба на дальней стороне улицы крепление рекламной растяжки, натянутой поперек улицы. Освобожденное полотнище рванулось по ветру, но зацепилось изогнутым креплением за перекладину с проводами. Еще один рывок ветра и крепление с противоположной стороны так же выдержало. Жалобно заскрипев, тяжелая металлическая скоба как ножом срезала головки держащих ее болтов, сорвалась со стены дома, подскочила, срикошетив от асфальта, и пронеслась, ведомая тросом, в считанных сантиметрах выше моей склоненной головы, ровно через то место, которое в этом пространстве и времени занимало веснушчатое лицо симпатичной девушки Алены…
Ее тело содрогнулось от удара и начало медленно заваливаться назад, лишенное большей части головы. Моё лицо, грудь и руки оказались в мгновение ока забрызганы кровью и чем-то, что вероятно было мозгом девушки. Я замер словно окоченев, не отпуская рук девушки, так что обезображенное тело повисло передо мной в нелепой позе, подняв вверх руки, словно марионетка с порванными веревочками, осевшая на расползшихся ногах. С того момента, как я наклонился вперед, прошло не больше пяти секунд.
- Аленка… - прошептал я, наконец.
А потом меня стошнило.
Все то время, пока приезжала реанимация, пока врачи убрали с тротуара останки, пока я ехал в морг, пока меня расспрашивали полицейские, пока заботливая девчушка из регистратуры наливала мне стакан воды, в голове билась только одна мысль: «Вот дерьмо, опоздали мы на концерт…».
- Вы в порядке?
- Не знаю.
- Посмотрите на меня. Сосредоточьтесь! Так, хорошо…
- Я не знаю…
- Кем вы приходились погибшей?
- Кому?
- Елене Лариной.
- Мы… я был ее женихом.
- Вы сами сообщите родственникам?
- Что, простите?
- Вы сообщите родственникам или мы сами это сделаем? Как вам удобнее.
- Мне… да, пожалуйста… хотя нет, не надо. Я сам. Да, я сам.
- Ало?
- Э-э… это Данила, здравствуйте.
- А, Даня, привет тебе. Чего звонишь? Концерт уже кончился?
- Виталий Са… Александрович. Виталий Александрович. Простите меня.
- Подожди, подожди. Что-то случилось?
- Да. Случилось…
Сглотнул, пересохшим горлом. Стакана воды будто и не было.
- Алена. Алена, она… несчастный случай.
- Что?! Да не мямли ты!
- Алена умерла, Виталий Саныч!
- О Господи…
- Простите меня.
- Как… подожди, где ты? Я сейчас приеду! Я сейчас, только адрес дай!
Я назвал адрес и надавил на кнопку, обозначенную красной трубкой.
***
Хоронили Алену в закрытом гробу. Я не хотел приходить, но в итоге решил, что это будет предательством, по отношению к девушке, которая так много для меня значила. Временами накатывала мысль, что если бы я не наклонился, то все могло бы быть совсем иначе. Вот тебе и удача, которой было достаточно, но не хватило на двоих. Однако и сказать, что лучше бы я погиб вместо Алены, я не мог. Это когда все хорошо, когда все живы и когда девушка смотрит на тебя влюбленными глазами можно плести что угодно, а когда смерть прошла в шаге от тебя, ты уже не можешь лгать и бросаться пустыми словами. А правда была в том, что никто не хотел умирать. Именно поэтому я стоял на промерзшей кладбищенской земле, чуть в стороне от небольшой группы родственников и смотрел, как гроб медленно опускается в прямоугольный проем. Смотрел, как отец бросает вниз горсть земли, которая громко стучит по крышке гроба. Как мать держится из последних сил, чтобы не зарыдать, хотя все слезы уже выплаканы. Ее плечо сжимает рука Алексея, брата Алены, словно последний предохранитель защищающий мать от горя, которое наваливается на нее, подобно огромной волне, вал за валом. Когда два местных мужика по-свойски взялись за лопаты и принялись забрасывать могилу землей, я развернулся и ушел. Больше всего мне хотелось, чтобы меня кто-то жалел и утешал. Потому что только холодная сосредоточенность не давала мне сорваться. Левой, правой, левой. Поднять руку, опустить ее в карман, достать мобильник, убедиться в том, что никто не звонил, положить аппарат на место и левой, правой, левой, правой…
Со смертью Алены из моего рассудка словно вырезали огромный кусок, и теперь я не знал, что мне делать, куда идти, с кем говорить. Внутри возникла огромная дыра, в которой было темно и одиноко. Я был словно программа, из которой вырезали кусок кода. Пытался настроиться на что-то стороннее, но все мысли приводили к жуткому обезглавленному трупу на тротуаре, где грязный снег пропитался кровью, и все начиналось сначала. Сначала я хотел взять отгул на работе, но потом понял, что если что-то и спасет меня, то это именно рабочая рутина. Я хотел напиться, но алкоголь лишь обострял мои кошмарные видения. И тогда я дал себе установку – просто жить. Стараться жить дальше, а там видно будет. И я старался следовать своей установке. Пока, на третий день после смерти Алены, поздним вечером, не получил сообщение с ее номера:
«Доброй ночи, Данька!»
Я сел на кровати. Сердце билось так, словно только что пробежал пару километров. Чертовы сотовые операторы. Разумеется, Алена написала его еще до своей гибели, а потом оно почти неделю добиралось до адресата. Понимая, что сон мне теперь не грозит, встал и включил компьютер. За четыре дня мне на почту пришло много писем, так что я заварил чай прямо в чашке и вернулся к компьютеру. Разобравшись с делами, открыл свою страничку в сети и тут же увидел фотографию Алены с черным траурным уголком. Перешел на ее страницу и увидел там пост Алексея, где тот сообщал друзьям сестры о случившейся трагедии. Сообщение пестрело комментариями с соболезнованиями, но я не стал их читать. Мне хотелось, чтобы во мне концентрировалась чистая, светлая память о погибшей подруге, а не посмертная истерия.
Закрыл страницу, но тут что-то привлекло мое внимание. Перед тем, как закрыть окошко, я бросил взгляд на заголовок, и на мгновение показалось, что там написано: «пользователь онлайн». Я снова открыл траурную страницу, но надписи уже не было. Хотя, может, ее не было вообще, просто показалось. Тихо выматерившись, я посмотрел на часы, которые показывали уже три ночи. Выключил компьютер и лег обратно в постель. Перед тем, как заснуть, я удалил с телефона пришедшее сообщение.
После работы, я зашел к другу, у которого не был почти два года. Все как-то некогда было. Тот знал о случившемся и без разговоров достал из холодильника початую бутылку водки. Разлил по стопкам. Выпили, не чокаясь и не закусывая. Бутылка так же тихо и сосредоточенно вернулась на место.
- Надо жить дальше, мужик, – сказал друг.
- Надо, – согласился я.
«Зайка, я скучаю»
В красках высказав все, что думаю, я покачал головой и снова перечитал сообщение. Номер был Аленкин, это точно. Значит, развлекается какая-то сволочь. Шутки шутит. Я нажал кнопку вызова абонента. Прослушав сообщение о недоступности контакта, глубоко вздохнул и аккуратно положил телефон перед собой на стол, хотя на мгновение возник соблазн метнуть его в стену. Дело шло к полуночи, поэтому звонить родственникам погибшей девушки и узнавать, что с ее телефоном было не совсем удобно. Однако этот вопрос все равно нужно будет провентилировать. Завтра.
…я повернулся на другой бок и улыбнулся, встретившись с ней взглядом. Окинул взглядом стройную подтянутую фигуру, белье, скорее не прикрывающее, а подчеркивающее изгибы тела. Легко провел ладонью по гладкому загорелому бедру, по руке, покрытой практически невидимым глазу, шелковистым пушком, удивительно мягким. Наклонился, вдохнув запах ее тела и легких духов.
- Поцелуй меня…
Наклонился чуть ниже и чмокнул ее в углубление ровно по центру округлого животика. Она картинно закатила глаза.
- Ладно, ладно.
Словно маленький человечек пробежал двумя пальцами вверх по животу, сквозь выемку в белье на груди, до шеи, отнял руку, словно приглядываясь, потом мягко прикоснулся к ее щеке.
- Данька, ты чего?
Недоуменно перевел взгляд на руку, на которой оказалось что-то холодное и липкое. То, что я почувствовал, во время прикосновения. Медленно, словно нарастая прямо на руке, в ладони набухла большая темно-красная капля, стекшая на кровать, когда я повернул руку ребром.
- Данька?
Снова взглянул в ее обеспокоенное лицо. Лицо, которое неожиданно задрожало и начало оплывать, деформируясь.
- Ну, хватит дурить зая, давай, поцелуй свою зайку, – застонал рот, оплывающий, словно свечной воск от температуры.
Кожа начала провисать, показались мышцы лица, а, между ними, кости черепа и нижней челюсти. Вся передняя часть лица начала проваливаться вглубь черепа, сминаясь внутрь. Лишенные век, выкаченные глаза, сочно чмокнув, лопнули, и мутная жидкость потекла по оголенным зубам, капая с костяного подбородка на подушку. Череп с треском начал расползаться в стороны, так что останки головы стали похожи на старый трухлявый пень.
- Ты будто привидение увидел, - прошипели разлагающиеся голосовые связки, - Данила!
Я же, словно в параличе, не мог оторвать взгляд от того, что раньше было человеческой головой.
- Данька?
- Данька! Даня!
Я открыл глаза. В комнату, приоткрыв дверь, заглядывала обеспокоенная мать. Вся кровать была смята, одеяло валялось на полу.
- Данечка, ты в порядке? Я в туалет вышла, слышу, ты что-то бормочешь, вскрикиваешь. Плохой сон приснился? Как себя чувствуешь?
- Все нормально мам…
В горле пересохло. Я почувствовал себя совершенно разбитым. Посмотрел на часы. Половина четвертого ночи. Встал, чтобы немного отвлечься от тошнотворной картины, которая до сих пор стояла перед глазами.
- Это потому что ты покушал перед сном, – заметила прозорливая мать, – не зря же говорят, что если есть перед сном, то кошмары будут сниться.
- Ну да, конечно, – отмахнулся я, выходя из комнаты, - так оно и есть.
Мать удивительно быстро забыла, что у меня есть и более важные причины для ночных кошмаров. Она вообще не особо вникала в мою личную жизнь, ограничиваясь первичными материнскими функциями, вроде готовки еды и выдачи денег на мороженое. Я был не против. Излишняя опека тяготила, потому что у меня была своя маленькая, но крепкая семья. Пока не прекратила свое существование.
Я прошел на кухню и выпил залпом стакан воды. Выдохнул. Приснится же такая чертовщина. А все это дурацкое сообщение, всколыхнувшее все нервы перед сном. Однако этот самый сон был на редкость реалистичным. По крайней мере, его первая часть. К собственному удивлению я начал возбуждаться. Тело привычным образом реагировало на предоставленную мозгом картинку.
- Черт знает, что такое… - пробормотал я, поставил стакан на место и включил воду в раковине. Ополоснул лицо, закрутил вентиль и вернулся в комнату.
«Данька, ответь мне, пожалуйста»
- Данила, ты чего? – спросил сидящий напротив коллега.
- А?
Я оторвал взгляд от экрана мобильника и посмотрел на говорящего.
- Видел бы ты свое лицо сейчас. Это из-за Алены?
- Забей, - покачал головой, - это не важно.
Поднялся и вышел из кабинета. Коллега проводил меня взглядом. И хрен с ним. Подошел в кулеру с водой и жадно выпил стакан воды. Потом еще один. Набрал номер.
- Да?
- Леха, привет. Не отвлекаю?
- Здорово Данила. Не особо, но давай покороче.
- Леха, где Аленкин мобильный телефон?
На том конце задумались.
- Хм… а, ну да. Его батя забрал, – ответил, вспомнив, Алексей.
- Точно?
- Ну да, сейчас я точно вспомнил.
- А сим-карта?
- Сим-карту я лично заблокировал еще вчера.
- Ясно, спасибо.
- А что такое?
- Да нет, ничего…
- Ну ладно, тогда давай, до связи.
Скинув разговор, набрал номер Аленки и вновь услышал сообщение оператора о недоступности абонента. Все эти шуточки начинали серьезно раздражать.
Тем же вечером я бесцельно завис в интернете, прыгая со статьи на статью в википедии, когда мелодично чирикнул сигнал пришедшего сообщения. Я кликнул по конверту в углу экрана. Надо же, Катя. Сто лет, наверное, не общались. С тех самых пор, как она сказала мне, что у нас ничего не выйдет. Помню, я долго переживал по этому поводу, пока не познакомился с Аленкой.
- Привет, Даня.
- И тебе не кашлять.
- Я слышала про Алену. Соболезную.
- Спасибо.
…
- Кать, ты вообще поболтать или по делу? Я, просто, ухожу скоро.
- Да так, нечто среднее. Хотела узнать как ты.
- Я не очень хорошо, однако спасибо.
- Понимаю.
…
- Даня?
- Я за него.
- Может быть встретимся, поговорим?
- Может быть попозже? Я сейчас немного не в форме.
- Я могу помочь.
- Наверное. Но не сейчас.
…
- А помнишь, как мы с тобой в первый раз поцеловались?
- На скамеечке, на Чистых. Апрель был, вроде.
- Молодец, помнишь.
- Просто память хорошая.
- Ну, зачем ты так? Для меня этот поцелуй был, да и остается очень важным.
- Понятно.
- Да ничего тебе не понятно.
- Ага, ты еще меня обвини в том, что мы расстались.
- Ладно, хорошо. Я ошиблась, когда сказала тебе тогда то, что сказала. Прости меня, если можешь.
- К чему ты все это, Катя?
- Мы еще можем все исправить Данила.
- Тебе не кажется, что ты сильно торопишься? Ты бы еще на похороны заглянула, чтобы мне это сказать.
- Да, я понимаю, для тебя горечь утраты Алены все еще слишком сильна, но какой смысл тянуть время, переживая это? Она не воскреснет, а со мной ты смог бы быстрее вернуться к нормальной жизни.
Я подумал, что тут можно ответить, не прибегая к мату. Хрустнул пальцами, но тут мне написал еще кто-то. Как только я увидел, кто именно, Катя тут же была забыта.
- Привет, Данька.
Я быстро перешел на страницу Алены. Как и ожидалось, пользователь был в «оффе». Однако же пришедшее сообщение являлось тому явным опровержением.
- Кто ты?
- В смысле? Данька, ты выпил что-ли?
- Что за дурацкие шутки?
- Солнц, это же я. Просто поверь.
- Слушай, мразь, аккаунт, с которого ты пишешь, принадлежит погибшей девушке. Ее нет в живых. И если узнаю, кто ты, сука, я тебя изуродую.
- …
- Что?
- Данька, я не умерла. Пожалуйста, поверь мне. Я пока не могу всего объяснить, прости.
- И как же у тебя получилось выжить?
- Я не могу объяснить.
Все это время, пока я разговаривал неизвестно с кем, профиль оставался в оффлайне. Я откинулся на спинку кресла и помассировал виски пальцами. Какая-то чертовщина, ей Богу. Ну ладно, хотят по-плохому – будет по-плохому.
- Хорошо. Если ты действительно Алена, то скажи мне, на концерт какой группы мы шли неделю назад?
- «Свадебный катафалк» конечно. «Зеленые холмы безумия», «Я не твоя подружка», знаешь такие песни?)
Ладно, эту информацию кто-то мог узнать без особых проблем.
- О чем я беспокоился, когда мы вышли из метро?
- Тебя, Данька, волновали какие-то бронзовые носы, хотя я бы на твоем месте больше беспокоилась о том, что твоя девушка мерзнет в одном пальтишке.
Черт! Черт! Черт!!! Когда и кому я мог об этом рассказать. Кому?! Ах, да…
Я влетел на четвертый этаж, проигнорировав лифт. Вдавил кнопку звонка, потом еще раз. Оглянулся по сторонам. Загремел замок.
- Кто там?
- Леха, это я.
- Данила? Погоди…
Алексей открыл дверь. Я тут же дернул ее на себя и ввалился в узкую прихожую, толкая брата Аленки перед собой, спиной вперед.
- Эй, ты чего, сдурел?
- Я сдурел? – процедил я, накрутив его свитер на кулаки и как следует встряхнул, - нет, это ты сука сдурел. Спалился ты, Леша, по-глупому.
- Погоди, погоди, в чем дело?
- Это ведь твоих рук дело? Все эти шуточки? С телефоном, сообщениями? И симку ты не заблокировал, гад.
- Так, Данила. Убери сейчас же руки свои, и я не разозлюсь.
- А хрена лысого тебе! Думаешь, это весело, да?! Весело?! Говори, давай!
Я тряхнул его так, что он приложился затылком о стену.
- Ла-адно, - протянул он и сделал быстрое движение. Его рука мелькнула перед лицом, а потом я неожиданно оказался на полу. И ведь верно, у него какой-то там пояс по самбо. Впрочем, сейчас мне на это было наплевать.
- А теперь выкладывай, в чем дело, псих, - сказал он, сидя сверху и заворачивая мою руку.
- Отпусти!
- А хрена тебе лысого. Так ты, вроде, сказал. Скажи, какого ты тут вломился и начал орать? А если бы у меня родители были дома?
- Да клал я…
Он заломил руку и я замолчал, стиснув зубы, чтобы не закричать.
- Ничего ты не клал. Я знаю, что не клал, и ты знаешь. Просто у тебя истерика. Так что давай, объясни мне, почему я не должен выставить тебя из квартиры пинком под зад.
Я глубоко вздохнул, потом выпустил воздух сквозь сжатые губы, пытаясь успокоиться.
- Мне приходят сообщения.
- Какие еще сообщения?
- От нее приходят, от Алены.
- Что за бред?
- Мне приходят сообщения от нее. Сначала с ее телефона, а сегодня и в интернете. Естественно, сначала я не повелся, но то, что мне сегодня написали, знал только я, она и ты. То, что я рассказал тебе тогда, пять дней назад. Из этого я сделал вывод, что это можешь быть только ты.
- Точно бред. Ты уверен, что это были сообщения именно от нее?
- Я уверен.
- Ясно. По-хорошему, стоило бы тебе вломить, за то, что ты считаешь, будто я могу так поступить. Кто вообще сказал, что я как брат должен переживать меньше тебя? Я ведь должен делать вид, что все в порядке только потому, что матери сейчас очень тяжело. Я просто не имею права расклеиваться, ради нее.
- Да все это ясно, но ты тоже пойми меня, Леха. Я просто не знаю уже, что происходит и кому можно верить. Ей Богу, я не хотел этого.
- Ладно.
Алексей встал с меня и протянул руку, помогая подняться.
- Пошли, посмотрим, что там к чему. Только разуйся.
Я снял ботинки и прошел за ним в комнату Алены. Знакомый вид, уже обретший легкий налет заброшенности полоснул как по живому. Стиснул зубы, стараясь смотреть только на спину Алексея. Тот включил Аленкин ноутбук.
- Смотри, - сказал он, - у нее на странице был включен счетчик сетевой активности. Он сохраняет все айпишники, с которых заходили на страницу. У меня, как ты знаешь, ай-пи статический. Когда там тебе слали сообщения?
- Часа полтора назад.
- Окей. Я полтора часа назад совершенно точно был дома, и с ее аккаунта в сеть не выходил.
- А прокси? - пискнул я.
- Может тебе все же вломить, чтобы в себя пришел? - обернулся в мою сторону хмурый Алексей, - ладно, сейчас посмотрим.
Он кликнул мышью, заходя на Аленкину страницу. Потом еще пару раз, залезая в настройки.
- Странно.
- Что именно?
- Действительно, полтора часа назад кто-то сидел с аккаунта. Знаешь, какой указан ай-пи?
- Полагаю, что не твой, – промямлил я, начиная чувствовать себя глупо.
- Да, не мой. Посмотри сам.
Я перегнулся через его плечо и уставился в экран.
- Как такое может быть?
- Я не знаю.
- Он же из одних нулей.
- Спасибо, кэп.
- И что это значит?
- Говорю же, не знаю я. Такого не бывает.
- Получается, что бывает…
- Но это не может быть Алена, потому что она мертва.
- Да, Алена мертва.
Вечером никаких сообщений от Алены не пришло. Только Катя написала: «Прости, видимо я и в самом деле бегу впереди паровоза». Ночью же, как ни странно, мне вообще ничего не снилось. И это меня полностью устраивало.
«Данька, просто поверь мне»
Впору было истерически расхохотаться. Потому что утром, прочтя сообщение, я засунул руку в карман и достал из него сим-карту, с которой это сообщение было послано. Леха отдал мне ее сразу после моих извинений. Что ж, не пишу, значит? Хорошо, сейчас напишу.
«Позвони мне. Важно» - набил я текст на клавиатуре телефона и нажал на отправление. Ответ пришел через пять минут.
«Прости, пока не могу»
«Почему не можешь?»
«Я не знаю. Прости меня Данька. Не знаю, что происходит, но я надеюсь, что скоро мы с тобой сможем поговорить»
«Жду с нетерпением»
Это уже не было похоже на шутку. Это вообще было похоже теперь черт знает на что. Она не может позвонить мне. Естественно, сложно позвонить, когда ты мертва и лежишь в гробу, в паре километров от ближайшего мобильника. Но вот сообщения отправлять это не мешает.
Неожиданно, мне стало очень стыдно. Я действительно потерял голову со всей этой ерундой. Аленка, та, настоящая, что мирно лежала сейчас в кладбищенской земле, она не заслужила всего этого психоза. После осознания этого мне еще сильнее захотелось оторвать руки тому, кто так зло развлекался, играя со мной в свои больные игры, прикрываясь при этом именем самого дорогого мне человека.
Я положил сим-карту Алены на стол и долго смотрел на нее, сидя в кресле. Не думаю, что я что-то высмотрел бы в ней, скорее просто пытался успокоиться. А потом сгреб ее со стола на подставленную ладонь и переломил пальцами пополам.
***
Не знаю, было ли дело в этом, или суть в обычном совпадении. Как бы то ни было, сообщения якобы от Алены перестали приходить на мой мобильный телефон, и ее страница в сети больше не проявляла никакой активности.
На девять дней я сходил на кладбище и пробыл там пару часов, окончательно прощаясь со своей половинкой. Разумеется, ни на какие поминки я ходить не стал. Это только все испортило бы. Поэтому я в одиночестве сидел на продуваемой холодным ветром скамейке и смотрел на Аленкину фотографию, которая была врезана в надгробие. Кажется, что только в этот момент я полностью осознал ее уход из жизни. И я знал, она рада тому, что я выжил. И ради этой ее радости за меня нужно жить дальше так, чтобы слезы не наворачивались на ее глаза.
- Я не подведу, - прошептал я, поцеловал кончики пальцев на правой руке и приложил их к фотографии.
Прошло около двух недель. Я работал, ел, спал, вечерами смотрел фильмы или играл во что-нибудь бессмысленно-захватывающее, чтобы отвлекаться от мрачных мыслей, которые продолжали накатывать время от времени, повинуясь своим неведомым приливам и отливам. Сделал пару вещей, до которых никак не доходили руки, провел генеральную уборку в доме. Убрал все фотографии Алены, кроме одной, самой ранней, где она, кружась, ловит летящие по скверу желтые листья. В основном потому, что сам сделал это фото. Встретил однажды рядом с домой Алексея, удивился, что он потерял так далеко от дома, но он был чем-то сильно загружен, поэтому открестился дежурными фразами и быстро скрылся из виду. А тем же вечером позвонила Катя и предложила встретиться.
Мы прошлись по району, по знакомым десятилетиями дорожкам, вспоминали молодость, шутили, раскидывали кучи листьев, собранные трудолюбивыми таджиками. Купили пива, сидели на карусели, медленно кружились и думали каждый о своем, совершенно не тяготясь молчанием собеседника. Катя еще больше похорошела, обзаведшись той удивительной благородной красотой, которой обзаводятся все дамы, превращающиеся из девушек в женщин. Уже почти стемнело, когда мы решили разойтись, и я пошел проводить ее до дома, благо, что жили мы на соседних улицах. Это к Аленке мне приходилось ездить через половину Москвы, что было довольно неудобно.
- Ух, что-то я захмелела! – объявила Катя, картинно размахивая ключами, - споил невинную даму, хулиган!
- Да ладно, правда что ли? Раньше ты так быстро не сдавалась.
- Так не с кем пить, Даня, не с кем. Все вокруг предаются здоровому образу жизни, из собутыльников осталось только зеркало.
- А чем плохо зеркало?
- С ним скучно.
- Действительно, - пожал плечами я.
- Ладно, добрый джентльмен, спасибо что проводил, а теперь чмокни даму в щечку.
Я сделал шаг вперед, Катя, картинно выставила щеку, а потом что-то случилось. Вероятно, кто-то из нас споткнулся, или даже мы споткнулись вместе. Как бы то ни было, но десять секунд спустя мы крепко держали друг друга и наши губы снова были вместе, как когда-то давным-давно.
- Мне очень плохо без тебя, Даня, - прошептала Катя, крепче прижимаясь ко мне, - я ведь тебя бросила ради одного дурака, а он жутким человеком оказался. Хотела к тебе вернуться, но ты уже с Аленой был тогда. Я испугалась, начала искать, выбирать одного за другим, но все мимо. Ты не думай, я вам обоим только добра желала, я не завидовала. Просто мне грустно было и одиноко все это время.
Я обнимал ее молча, не зная, что тут можно сказать, чтобы не испортить это мгновение.
- Прими меня обратно Даня, прошу тебя. Мне плохо без тебя.
Чуть дальше, во дворе раздался какой-то металлический грохот. Катя вздрогнула и опустила руки.
- Надо идти. Прости меня, Данила. Позвони, если будет что сказать.
Хлопнула дверь подъезда и все вокруг стихло, только ветер продолжил шелестеть последними оставшимися на деревьях листьями.
В течение месяца мы встречались еще несколько раз. Ходили по кафешкам, болтали ни о чем, легко смотрели друг другу в глаза, не смущаясь и не отводя взгляда. И мне уже начало казаться, что это правильный путь, но у кого-то было на этот счет совсем другое мнение.
…я расстегнул пуговицы на запястьях и снял рубашку, оставшись в одних брюках. Обернулся. Аленка улыбнулась в ответ.
- Давай живее Данька, тут такое шикарное тело стынет, - она приподняла простыню и покачала головой.
- Да-да, я уже, - отозвался я и плюхнулся на кровать рядом с ней.
Она откинула простыню в сторону. Я аккуратно ткнул ее пальцем с плечо.
- Проверяешь подлинность? – улыбнулась она.
- Тест пройден успешно, - отшутился я.
- Ну, раз так…
Что-то беспокоило меня. Смутное желание обернуться и посмотреть в дальний угол комнаты.
- Так, Данька, - Алена щелкнула пальцами, - сюда смотри, не отвлекайся.
Нет, надо все же посмотреть.
- Э-эй, - узкие, но сильные пальцы крепко взяли меня за подбородок и развернули в сторону Аленки, - я тут, не отворачивайся.
- Да, погоди… - пропыхтел я, - нужно проверить кое-что…
- Ничего тебе проверять не нужно. Ты сюда смотри, - Аленка расстегнула бюстгальтер и опустила его на пол, рядом с кроватью, - вот твои любимые пусечки, одна и вторая. Данила!
Болезненный щипок заставил меня отвернуться. Однако, я успел заметить, что в углу кто-то есть, какая-то мутная тень.
- Больно же!
- А мне не больно, думаешь? Я тут перед тобой вся, в чем мама родила, а ты куда-то в сторону пялишься.
- Что там, в углу?
- Нет, там ничего.
- Я все же посмотрю.
- Данила, ты совсем сбрендил? Хочешь ссоры?
- Нет, не хочу я ссоры, я хочу посмотреть, что находится в углу моей комнаты.
- Ну ладно, смотри.
Я, получив свободу, развернулся и понял, что ничего не понимаю. В углу комнаты сидела Катя. Она была полностью обнажена и сжалась в комочек, подобрав ноги. Глаза ее были закрыты.
- Ну как, посмотрел?
- Как это понимать?
- Да никак не понимай Данька. Что ты вообще обращаешь на нее внимание?
- Что здесь делает Катя? Объясни мне.
- Откуда я знаю, это же твой сон.
- Сон?
- Типа того. Я вообще понятия не имею, зачем ты ее сюда притащил. Мы с тобой просто собирались отлично провести время, а ты решил все усложнить.
- Погоди, Алена, я ничего не понимаю, - замахал я руками, - что за ерунду ты городишь? Если бы это был сон, то уж от твоего щипка я бы наверняка проснулся.
- А если он тебе просто приснился, этот щипок? Не усложняй, Данила. Вернись ко мне в постель, займемся делом, и не будем обращать внимания на всякую ерунду.
Я отрицательно покачал головой и направился к Кате.
- Катя? – позвал я, подойдя к девушке.
Она открыла глаза и посмотрела на меня, но в ее глазах не промелькнуло ни искорки узнавания. Такое чувство, что она смотрела сквозь меня.
- Что с ней?
- Ох, - закатила глаза Аленка, после чего встала с кровати и подошла ко мне, - да ничего с ней, ее вообще здесь нет, по сути. Не понимаю, что ты вообще нашел в этой уродице. Ты только посмотри, - она дернула девушку за руку и та послушно поднялась, - ты посмотри на ее сиськи. Хуже моих в сто раз, да еще и мелкие. Прыщи какие-то.
Я, стоя перед двумя обнаженными девушками, чувствовал себя очень глупо, причем не только потому, что ничего не понимал, но и потому, что мой организм оказался весьма доволен представленной картиной.
- Ого, да ты уже разогрелся, - скривила лицо в ухмылке Алена, - ну ладно, раз ты по ней так тащишься, то можешь отыметь ее по-быстрому. Она против не будет, это точно. Но имей в виду, что я очень обижена. Давай, расчехляйся и вперед, я даже придам ей надлежащую позу, какую захочешь. Зад-то у нее вполне ничего, кстати.
- Да мать вашу так! – заорал я, сорвавшись, - Хватит, Алена! Я ничего не понимаю! Какого хрена вообще! Объясни мне, что творится!
- А что тут объяснять! – заорала в ответ Алена, - я же знаю, ты всегда по этой дуре сох. Трахал меня, небось, а сам по ней слюни пускал в этот момент! Не было у нас никакой любви! Я тебя любила, а ты меня просто имел, потому что она тебя бросила! Нашел себе красивую куколку для секса!
- Да что ты говоришь такое… - пробормотал я, – ты не Алена. Алена не могла сказать такого.
- Значит, ты меня плохо знал, - ответила Алена, - это сюрприз на сладкое, так сказать. А теперь я устрою тебе небольшое представление. Чтобы знал, как с другими телками в любовь играться. Сядь.
- Слушай, хватит…
Алена неожиданно ткнула меня в грудь с такой силой, перебив дыхание, что я отлетел на кровать. Закашялся.
- Никакой самодеятельности больше, – улыбнулась неприятно Алена, пока я корчился от боли. - Итак, этим вечером мы планируем уменьшить число живущих в стране уродин на одну штуку, – выкинула руку в сторону неподвижно стоящей Кати Алена, - с чего начнем, уважаемые дамы и господа? Давайте снизу!
В руках Алены появилась бейсбольная бита, раскрашенная в яркие цвета. Она взвесила ее на руке, а потом нанесла резкий удар по левой ноге Кати. Громко хрустнула ломаемая кость, Катя осела и упала на бок. Ее перебитая нога подвернулась, из кожи вылез острый кусок берцовой кости. Потекла кровь, но девушка не издала ни звука, оставаясь все такой же безучастной.
- Да ты что делаешь, дура! – заорал я, как только смог нормально вздохнуть.
- Очень хорошо… - процедила Алена, снова занося вверх оружие.
- Прекрати, Алена!
Я бросился на нее, но новый удар рукой, пришедшийся в лицо, отбросил меня к ближайшей стене. Кажется, мне даже выбило челюсть, в которой что-то неприятно захрустело от прикосновения. Алена, тем временем, продолжила свою экзекуцию. Следующий удар битой пришелся в правую руку лежащей девушки, переломив еще одну кость. Потом удары посыпались градом, превращая тело девушки в одну неровную окровавленную массу. Чудовище увлеченно вскрикивало, нанося очередной удар. Я, отойдя от болевого шока, схватил стоящий рядом стул за спинку и напрягся, готовясь сделать бросок, но тут кто-то тронул меня за плечо. Я повернул голову.
- Не верь, Данила, это не я. Берегись ее, - прошептала другая, настоящая Алена, - и прости нас за Катю…
А потом ее голова взорвалась, превратив мир вокруг в багровый крововорот...
Я рывком вывалился из сна, жадно хватая ртом воздух, будто долго находившийся под водой ныряльщик. Пытаясь справиться с нахлынувшей паникой, несколько раз глубоко вздохнул, медленно выдыхая воздух. Ну и чертовщина. Похоже, что смерть Алены не прошла для меня бесследно, нанеся мне серьезную травму, но не телесную, а душевную, которую невозможно так просто вылечить йодом и пластырем.
Успокоившись, я так и не смог заснуть, и до утра пролежал в постели, изучая потолок, словно какой-то призрачный холст, по которому плясали тени и лучи света от фар проезжающих мимо дома автомобилей. И я не знал, действительно не знал, что мне делать.
«Данила, мы наконец-то можем встретиться. Приходи в девять вечера к магазину электроники за сквером!»
Похоже, что в этом бреде что-то начало проясняться. Я отдавал себе отчет в том, что я могу увидеть там кого угодно, но только не Алену. Потому что она умерла у меня на глазах. Только не ее. Но я все равно должен пойти и узнать, что происходит.
Вечером пошел легкий снег. Я накинул куртку и замотался шарфом. Подумав, положил в карман швейцарский нож. Разумеется, чтобы ткнуть им кого-то пришлось бы приложить много усилий, зато он отлично лежал в кулаке, способствуя увеличению силы удара. Вышел из дома за полчаса до назначенного срока. Добравшись до места, я осмотрелся по сторонам, но все было тихо и безлюдно. Магазин, рядом с витриной которого я стоял, закрылся час назад и мониторы на витрине казались черными провалами в свете уличных фонарей. Самые невероятные предположения ютились сейчас в моей голове, по поводу того, кого или что я увижу. Наконец, я сказал себе прекратить фантазировать и снова осмотрелся. Мне показалось, что где-то в отдалении мелькнула человеческая фигура, но тут же скрылась за поворотом.
Зазвонил телефон в кармане. Я вздрогнул от неожиданности, посмотрел на экран, чтобы узнать, кто так некстати хочет поболтать со мной. Некий неизвестный номер, как оказалось. Ну что ж…
Я принял вызов и поднес трубку к уху. Оттуда донесся треск статики и писк, и сквозь шум едва пробивался чей-то голос. Я вслушался.
- Данька, ты меня слышишь?
Шумы затихли и совсем исчезли, а я стоял, не дыша, плотно прижав трубку в уху. Потому что это был ее голос. Без дураков, это был голос Аленки.
- Данила?
- Да… - прохрипел я.
- Здравствуй, любимый...
Я мгновенно забыл, что пару минут назад относился ко всему этому с огромным недоверием. Голос Алены я узнал бы из сотен голосов, и даже качество сотовой связи не могло этому помешать. Не зря же мы говорили друг с другом часами, сидя каждый у своего телефона, говорили и слушали друг друга, впитывая слова, как по-настоящему заинтересованные друг в друге люди.
- Где ты Алена?
- Везде, Данька, я везде. Обернись.
Передо мной выросла моя же тень, растянувшись по осветившемуся тротуару. Я обернулся. Мониторы на витрине включились и все, как один, показывали фотографию Аленки, ту самую, что стояла у нее на страничке в последний день жизни.
- Как это понимать? – спросил я у молчащей трубки, - Алена, это всего лишь фотография.
- Это все, что у меня осталось, Данила.
Фото сменилось. Теперь Алена на фотографии хмурилась в объектив.
- Ты же сам прекрасно знаешь, что мое тело похоронено на кладбище. От этого ни мне, ни тебе никуда не деться.
- Но если твое тело похоронено, то как… - я не договорил.
- Я не знаю, Данила. Но я могу общаться с тобой. Ты же слышишь мой голос. Ты читаешь мои сообщения.
Алена на экране недоуменно разводит в стороны руки. Я знал все эти фотографии.
- Я ничего не понимаю. Такого же не бывает, Алена. Переселения сознаний не бывает, это все дурацкая мистика! Это только в дебильных фильмах случается, ты понимаешь! – я не заметил, как сорвался на крик.
- Не кричи Данька, прошу тебя. Я не виновата в том, что происходит. Ты же не знаешь, что со мной творится. Я чувствую себя в полной растерянности, не понимаю, что со мной, где я, что я…
Аленка на экране плачет. Не знал, что у нее есть такая фотография
- Это все равно, что остаться без руки, но продолжать чувствовать ее, ты понимаешь, Данила? Только я осталась вообще без всего тела. У меня нет рук, нет ног, я даже не могу понять, где я на самом деле нахожусь, потому что я могу быть одновременно в нескольких местах, видеть их, осматривать. Я чувствую, но я ничего не могу сделать. Не могу кричать, не могу прыгать, бегать, ничего…
Голос Алены запнулся на мгновение.
- Я очень люблю тебя Данька, ты знаешь, и я хочу тебя, как раньше. Я так тебя хочу, что у меня внутри сводит все, а я даже приласкать сама себя не могу! Я с ума от этого схожу, мне кажется. Или уже сошла. Может это все просто мой горячечный бред, а сама я сижу сейчас в белой комнате и бессмысленно пялюсь в стенку? Может и ты - это всего лишь мой бред, перемноженный на желание? Может быть я еще жива, где-то отдельно от своего сознания. Может...
Алена затихла. Динамики издавали лишь неясный шум, похожий на далекий дождь.
Неожиданно я понял, что она плачет. Точнее даже рыдает в голос от невыносимого горя. Так же она плакала только раз в жизни, и я пообещал себе тогда, что Аленке никогда больше не придется так страдать. Но сейчас я стоял молча, прижимая к уху телефон и не знал, как ей я могу ей помочь. Изображения на экранах сменились рябью статики.
- Это не так. К сожалению, - сказал я, наконец, - ты действительно мертва, Алена.
- Что же нам делать, Данька? – прошептала она, в последний раз очень по-человечески всхлипнув.
«Я не знаю» - было наихудшим ответом сейчас, но я не знал, что мне сказать кроме этого.
- Может все еще образуется…
- Как? Ты пойдешь, выкопаешь меня из земли и встроишь мне в голову вай-фай? Или будешь держать в телефоне вместо тамагочи? А, может быть, все само пройдет, да? Это все не выходы, это бег по кругу на поводу у обстоятельств.
- Господи, Аленка.
- Нет, он вряд ли сможет сделать тут что-то еще. Я готова смириться с тем, что я умерла, способна уйти, но как мне это сделать? Где я нахожусь, в какой карте памяти, на каком винчестере?
- Не думаю, что все так просто.
- Все чертовски сложно, Даня, чертовски. Сложнее не бывает. И это еще не все проблемы. Иногда я теряю себя. Словно погружаюсь в сон, который мне не нужен. Меня словно что-то отключает, и тогда я после пробуждения могу оказаться в каком-то другом месте. Это очень беспокоит меня. Словно я раздвои… привет, Данила.
Голос Алены в телефоне изменился. Точнее, он остался прежним, но при этом стал другим.
- Алена?
- Кажется, твоя лапочка заметила, что у нее с чердаком не все ладно. Впрочем, это уже не важно. Меня, как и ее, а я являюсь ее неотъемлемой частью, меня очень беспокоит это вынужденное пребывание неизвестно где, то ли в этом мире, то ли в загробном, каким бы он ни оказался.
- Как это понимать?
- Да как хочешь, так и понимай, тугодум. Мы тут тебе душу добрых пятнадцать минут изливали, а ты стоял и блеял что-то неопределенное, вместо того, чтобы на самом деле подумать о том, как все исправить. Что, потерял голову, услышав знакомый голос?
- Я узнал тебя, - сказал я, - это ты мне снилась.
- О, отлично. Я надеюсь, ты сделал выводы из того, что я пыталась до тебя донести? Кстати, по поводу твоей Екатерины. Я понимаю, что потрахаться с нами тебе уже не светит, но и смотреть на то, как ты резво принялся за других барышень я не собираюсь. Поэтому я приняла некоторые меры.
- Какие еще меры? – холодея, спросил я.
- Посмотри на экран.
Я бросил взгляд на витрину и сначала даже не понял, что я вижу. Лишь спустя мгновение, я разобрался, что к чему, в этом кровавом месиве.
- Нет, нет, это не она! – голова пошла кругом от увиденного, - ты не могла ничего с ней сделать!
- Она, она, ты не думай, что я тебе буду фотошоп подкладывать. Несчастный случай, с каждым может случиться.
Следующий кадр подтвердил ее слова. Мобильник выпал из моей руки, ослабевшие ноги подогнулись и я упал на колени. Кати действительно больше нет.
- О нет… Боже, ну почему же так… ну за что. Ты… - я нашарил телефон в снегу и заорал в него, - ты, больная сука! Что же ты натворила, мразь?!
- Прости, меня Данила, прости меня, прости, прости, прости…
- Алена? – осекся я.
- Она убьет тебя, Данька. Я не могу остановить ее, не могу…
- Почему?
- А ты сам не догадываешься? Это все хренова любовная привязанность, которая тянет нас обратно, в этот мир. Стоит мне избавиться от этой ниточки и все пойдет как надо. Улавливаешь? Ты – эта самая ниточка.
- С чего ты взяла, что это так?!
- А чем плоха эта версия? Не сработает – попробую что-нибудь дру… беги, Данечка, беги! Он придет за т… так, подруга, хватит уже влезать в чужие разговоры! Ты, Данила, можешь делать что хочешь. Беги, не беги, итог будет одинаковым, так что в твоих интересах не затягивать.
Я, сгорбился под ураганом откровений. Мои ноги затекли, мое лицо замерзло. Но я крепко прижимал в уху трубку, надеясь, что еще хоть раз я услышу Аленин голос. Настоящий, а не тот, что зудел мне сейчас в ухо, словно назойливый комар, что-то доказывая, в чем-то убеждая. И я все же дождался.
- Данечка, сделай это ради меня.
Я встал. Джинсы задубели на морозе, дыхание паром вырывалось из моего рта. Я сделал шаг. Потом еще один. Я пошел. За моей спиной с треском взрывались мониторы, выбрасывая из своих недр снопы искр. Истошно заверещала пожарная сигнализация.
- Хочешь побегать, Данила? Давай, побегаем, давай, так даже веселее!
Телефон полетел в стену ближайшего дома, где разлетелся на части. Как же давно я хотел это сделать. Но та, другая Алена, она не хотела оставлять меня так просто. Над моей головой искрились и трещали провода, все экраны, мимо которых я проходил, отображали искаженное гневом лицо Алены. И я точно знал, что такой фотографии у нее не было.
Левой, правой, левой. Шаг, еще шаг. Вперед. Фраза: «от меня не убежишь» в электронном табло, на перекрестке. Гулкий взрыв трансформатора в переулке.
- Я, мать твою, совершенно не хочу умирать, – прохрипел я, оборачиваясь в сторону, откуда пришел, и показывая в пространство отогнутый средний палец. Надеюсь, она это увидела.
Развернувшись, побежал, не задумываясь над направлением. Свернул во двор многоэтажки, спугнув целующуюся парочку. Парень что-то громко сказал вслед, но я не обратил внимания. Перепрыгнул через низкую ограду и пересек по диагонали утоптанную детскую площадку, пнул ногой оставленную там кем-то пивную бутылку. Звонко лопнула над головой фонарная лампа, подарив на прощание секундную вспышку, отложившуюся на сетчатке глаз. Куда я иду? Нет, куда мне пойти? Если я покажусь где-то на оживленной улице, в ореоле взрывающихся ламп и искрящих проводов – последствия могут быть самыми непредсказуемыми. К тому же она легко может сменить свет на переходе, когда я буду переходить улицу, или сотворить что-то еще в этом роде. Сфера ее возможностей пока что с трудом укладывалась у меня в голове. Похоже, что космический спутник мне на голову она уронить все же не может. Или может?
- Погоди-ка, браток, - чья-то рука легла на мое плечо сзади.
Я и не заметил, что кто-то подошел ко мне так близко. Обернулся. Увидел обычного щуплого мужика. Он беспокойно мялся на месте, нервно подрагивая и смотря больше по сторонам, чем на меня.
- Тебе чего?
- Бля буду, если я врубаюсь, чо тут творится, - заговорил мужик, шмыгнув носом, - но мне натурально пять минут назад позвонила какая-то баба на трубу, сказала тормознуть парня, вроде как тебя. Сказала, откуда ты идешь и в какую сторону, а я чо, все дворы тут знаю, как свои пять пальцев. Ну да я не про то… говорю ей, бабе, а я из ларька шел, вон, с проспекта, говорю ей, что не мое это дело. А она как начала про меня такое рассказывать, чего я и сам уже не помню. Че за программа розыгрыш, мать ее, думаю…
Я не стал дожидаться окончания истории, толкнул мужика в грудь обеими руками, так что тот отлетел в сторону, развернулся и побежал в обратную сторону, петляя между машинами.
Пока Алена была голосом в телефонной трубке это было страшно. Страшно, потому что это было за гранью реального. Потому что это было ненормально. Если же она начнет ради моего уничтожения манипулировать людьми, это будет гораздо страшнее.
Какой-то нетрезвый панк, идущий навстречу, дернулся в мою сторону, и я сбил его с ног, врезавшись плечом. Наверно он ничего такого не хотел, но я был на пределе. Пробежал насквозь двор и свернул на узкий расчищенный тротуар, ведущий вглубь жилого района, скользя на ледяном крошеве. Едва не подвернул ногу, но все же смог удержаться, не упал. Обернувшись на мгновение, увидел, что за мной бегут двое парней.
- Стой, зараза! – заорал один из них, увидев, что я их заметил.
Я, естественно, лишь прибавил ходу, огибая большой кооперативный гараж. Вдруг сбоку в меня влетело что-то тяжелое, сбив с ног, отбросив в сторону. Громко хрустнули кости в груди. Я застонал сквозь стиснутые зубы. В глазах плавали красные круги, дыхание вырывалось из груди судорожными толчками, причиняя боль поврежденными ребрами.
- Добегался, - выдохнул один из подбежавших следом парней.
Я молча выдохнул, поворачиваясь на бок, чтобы облегчить боль. Увидел, кто в меня врезался. Еще один мужик средних лет, настоящий шкаф, килограммов наверно под сто двадцать. Он хмуро смотрел на меня, стоя на коленях.
- Думал, убежишь? – хрипло спросил он, - только не от меня. Я таких гадов, как ты, на войне пачками загонял.
- Да о чем ты? – заорал я, не сдержавшись, - каких еще таких, как я?
Что она им наплела? Чем подцепила?
- А чего с этим уродом говорить? – подал голос третий парень, - пакуем.
Подлетела старая «семерка» с тонированными стеклами, распахнулась пассажирская дверь.
- Скорее грузыте его! – крикнул изнутри водитель с типичным кавказским акцентом, - мне проблэмы не нужны!
- А кому они нужны? – усмехнулся военный, залезая в салон, и скомандовал, - подавайте его сюда.
Меня запихнули внутрь прокуренного салона, следом туда же залез еще один, и сзади сразу стало тесно.
Машина сорвалась с места, а мне на голову накинули какой-то пыльный мешок, замотали руки веревкой. Водитель молча куда-то гнал, перегазовывая, машину заносило. Они знали. Знали и готовились заранее. Я не мог не придти. Вот же сука!
- Сиди смирно, - болезненный удар в бок, - и рот свой не раззевай.
Где-то через пятнадцать минут мы добрались до цели. Меня грубо вытолкнули из машины и куда-то повели, не снимая с головы мешка. Я едва не упал, нога провалилась в снег. Узкая тропинка. Потом помещение, грохочущее листовое железо под ногами. Меня резко дернули за руку, останавливая, толчком в грудь усадили на холодное сиденье. Сдернули мешок.
- Ну мы отойдем, а вы уж тут сами… - военный проверил, крепко ли завязаны руки и отошел в сторону.
- Привет, Данила, - сказал мне Алексей, - извини, что так вышло.
Алена, точнее ее дьявольское альтер-эго быстро сообразила, что, даже имея в руке все компьютерные ресурсы, она не сможет просто протянуть руку и схватить меня, разгуливающего прямо у нее под носом. И она подстраховалась.
- Она может все, - выдохнул морозный воздух брат моей погибшей девушки.
Хитростью, лесть, шантажом, а то и всем сразу, она набрала целую команду.
- Ты пойми, она ведь может прямо сейчас взять и отправить кучу боеголовок прямо на Москву, в эту самую секунду. Устроить гребаную Третью Мировую, только чтобы уничтожить тебя. Ей все равно. Это безумие…
Они привезли меня в какую-то промзону, усадили на обычный офисный стул в самом центре просторного пустующего цеха, едва освещаемого парой фонарей.
- Я не знаю, как это случилось, кто она такая, но я точно знаю, что она может сделать. И я ради этого убью сотню таких как ты.
И они хотели убить меня. Принести в жертву ей. Повинуясь ее желанию.
- Данила, я сейчас чувствую себя последней сволочью. Сам бы себя порешил, вместо тебя, но я ей не нужен. Ей нужен ты и это серьезно. День назад я бы не поверил, что это вообще может случиться. А теперь мы уже в эпицентре. И я обязан сделать то, что она требует.
Леха достал из кармана куртки пистолет. Миниатюрный «макаров». Неуклюже, медленно передернул затвор. Навел мне на грудь.
- Бывай, Данила. Надеюсь, ты там встретишься с Аленой. Мне это уже точно не светит.
Выстрел. Потом еще один и еще. «Макаров» слабый, с одного выстрела может и не убить, но…
Все вокруг остановилось. Алексей с пистолетом, гильза, вылетающая из ствола, шуршащая по полу газета, которую трепал ветер, теперь тоже замерший. Все звуки пропали. Я поднял вверх голову, и ткань пространства сдвинулась вслед за мной, разрываясь на лоскуты, открывая наполненные пустотой прорехи, словно плохо подогнанные текстуры в какой-то компьютерной игрушке, пестрящие по краям раздражающе яркими пикселями. Посмотрел вниз, вызвав новую порцию возмущений в замороженном пространстве. Все эмоции куда-то пропали. Как и дыры от пуль, которые непременно должны были быть у меня в теле. Перевернул руки вниз ладонями, потом вверх.
Услышал за спиной нарастающий гул, словно где-то вдалеке заработал огромный бур, грызущий землю. Постарался развернуться, но, как в плохом кошмаре, пространство обратилось густым киселем. Заторможено, будто в замедленном воспроизведении, я крутился против часовой стрелки. Шум все нарастал. Дальняя стена помещения пошла рябью, словно где-то в ее толще начали происходить тектонические возмущения. Зашевелились, забегали по спине мурашки недоброго предчувствия. Я почувствовал, что она уже совсем рядом. Вскинул руки, так же медленно, но успевая заслониться, пока стена еще стояла, сотрясаемая мелкой конвульсивной дрожью, пузырясь, словно плавящаяся кинопленка, но стояла. А потом раздался треск, и она вошла в мое пространство во всей своей первозданной ненависти. Когда я увидел ослепительно сверкающий таран, по поверхности которого подобно безумному калейдоскопу метались искаженные образы Алены, я понял, как смешно надеяться заслониться от нее руками. Все равно, что закрыть лицо ладонями и надеяться, что тебя минует бушующий вал, вырвавшийся из эпицентра ядерного взрыва.
Она промчалась сквозь меня, разбрасывая во все стороны ошметки реальности, пробивая тоннель во мрак. Окатило ледяным холодом и одновременно жутким жаром. Надрывно загудел призрачный ураган, засасывая все в дыру, которая словно рождающаяся сверхновая начала поглощать пространство вокруг себя. С треском целые куски материи начали отрываться и исчезать во мраке, пол под моими ногами пошел прорехами, будто старая простыня. Все больше, все сильнее. Верхняя половина Алексея оторвалась вместе со стеной, на фоне которой он стоял и тут же испарилась. Я ощутил, что и меня тянет внутрь дыры. Все сильнее и сильнее, пока, наконец, я не оторвался от разрушающегося пола и не влетел прямиком в черноту, в которой скрылась та, которая меня убила. Освещенная же дыра в мой мир до обидного быстро уменьшилась, превратилась в малюсенькую звездочку, а там и вовсе исчезла. И тогда я закричал…
***
Я открыл глаза. Увидел над собой низкий белый свод станции метро. Вовсе не удивился тому факту, что оказался на «Площади революции». Все началось на этой станции, так почему бы на ней же всему не закончиться. Встал с жесткой дощатой скамейки в начале платформы, по привычке бросил взгляд на табло с часами. Ну да, откуда тут время, в самом-то деле.
Прошелся вдоль платформы, заглянул в тоннель, откуда на меня ощутимо дохнуло тьмой, той самой, в которую я провалился после смерти. Отвернул от перрона и вышел в центральную часть станции, между двумя массивными колоннами, на сей раз не забыв погладить нос бронзовой собаки. Посмотрел направо, потом налево и тут увидел Аленку. Она стояла спиной ко мне, в центре станции, будто бы изучая информационный стенд, которые в последнее время появились на каждой станции метро. Только вот вместо схемы линий на этом конкретном стенде находилась моя фотография. Я не видел ее лица, но был уверен, что это она.
- Аленка! – выкрикнул я, делая шаг вперед.
Девушка вздрогнула, словно не ожидала услышать здесь чей-то голос, а потом стала оборачиваться в мою сторону. Подобно порыву ледяного ветра промелькнула в последний момент мысль, что я увижу искалеченный образ с развороченной головой, но поймал ее взгляд, слезинку, стекающую по веснушчатой щеке и сразу же про все забыл. Бросился к ней, схватил в объятья, крепко - крепко. Она мгновение словно не понимала, что происходит, а потом и сама ответно обхватила меня, прижимаясь.
- Наконец-то я встретил тебя, Аленка.
- Данила.
- Что, радость моя? – спросил, чувствуя, как она отстранятся.
В конце зала, за моей спиной, что-то громко затрещало, затем послышался нарастающий шум работающих эскалаторов. Аленка сильно дернула меня за рукав, мешая обернуться.
- Она уже здесь.
26 мая 2012