Младенцы не орут! Младенцы плачут…
Не принимая что-то вокруг нас,
Пытаясь что-то здесь переиначить,
Не утешаясь от обилья фраз.
Младенцы требуют от нас ответа
За то, что натворили в суете:
И за плевки (обычно – против ветра),
Да и за то, что ласканы не те…
Они всё понимают. Я-то знаю,
Через себя просверливая боль,
Дарованную мне извечным маем
Как этой жизни на Земле пароль.
Уходит человек.
Уходит человек… Который – нужен!
Так что ж молчала пять минут назад,
Когда он, чем-то вдруг обезоружен,
Ловил твой (подарённый долу) взгляд?
Как глупо, безнадёжно как, Создатель,
К твоим намёкам глухо-слепы мы,
И опыт – недоверья оправдатель,
Захлопнул ставни от щедрот зимы.
А там: скрипит декабрьская дорога
Под шагом твёрдым, смелым – под мужским;
Мои ж цементят скулы у порога –
Его уход теперь неотвратим!
Так догони! Иль крикни – «Погодите!»
Он остановится, вернётся с полпути:
Не безнадёжно порваны те нити,
Что вас неволят рядом с ним идти.
Но нет – молчу, а он неуловимей:
Средь кружев белых тает силуэт…
И всё – прошёл навеки мимо
Мираж былых и будущих всех лет:
Мужчина (не «мужик» - претит мне это),
И – че-ло-век (в мечтах, но всё же – мой),
Вновь разбудивший женщину-поэта
Такой нарядной нынешней зимой.
Исчез из виду… Что же натворила?
А след его ласкает снегопад…
Теперь не спросишь, что здесь было мило,
Да и о том, чему он был не рад.
Уходит целый мир дорогой белой,
Искрящейся, как россыпь жемчугов,
А я осталась: для кого-то смелой,
Но для себя – в объятиях оков
……………………………………………………..
Уходит человек. Уже ушёл. Я знаю.
Русская «белочка».
Кровь на снегу – губы
На мертвенно-белом лице…
Мы сами с собой грубы
В бесстрастной жизни конце:
Она лишь за нас пишет,
Не успевая порой
Понять, кто же здесь лишний –
Ты или твой «герой»?
Как мы себя морочим,
Обманывая других…
И только в агонии строчек
Правдой взорвётся стих;
За шкирку возьмёт: «Не бейся,
Я-то не подведу.
А ты? То – башкой на рельсы,
То – катаклизм в бреду…»
Повинно сгибаю плечи,
Шарахаясь от зеркал…
Но! Тишина лечит,
И кто-то во сне звал –
Так, как никто доныне
(Как торжество сирен),
Лаская моё имя...
Но - с надоевших стен,
С поблекших давно обоев
Буравят меня глаза:
Не жертвы и не героев,
А ускользаешь зря –
Они уже всюду, всюду!
Вползают на потолок…
Виски режет крик: «Не буду!»
«Понял? – То-то , милок…»
Рассеялось многоглазье –
И грешников ждёт заря…
А с водкой – жгучей заразой
Точно, дружить нельзя!
29.12.2009.
ТРИЖДЫ РОЖДЁННЫЙ
Отводил её руку в сторонку
Дядька мой, уходя в страшный путь,
Но Предвечного Спаса иконку
Мать молила припрятать на грудь.
И знаменьем крестным осеняя
Неокрепшую спину бойца,
Отрешённо шептала, как зная,
Сколь тревог он испьёт до конца:
Будто видя, как грубым приказом
Из окопа прогнал офицер,
Где со смертью и встретился сразу…
А Витюшка её (почти цел)
Шёл вперёд по разрытым дорогам
Неприкаянной дуры-войны,
Нам за что-то ниспосланной Богом…
По растерзанным венам страны
Дошагал он до нового боя
И до русского звона – «Урра!!!»
Только рок, уже ямочку роя,
Не позвал добежать до утра:
И – споткнулся, вперёд руки бросив,
На уставшее тело земли,
А холодные русские росы
По безусому лику стекли.
Мёртво губы упрямые сжаты,
Веки смежились (словно навек…)
Как же коротки дни у солдата!
Как же слаб пред судьбой человек!
Обогнув пацана-первогодка –
Жертву проклятой той Мировой,
Крякнул нервно обозный: «Погодь-ка!
Вроде, дышит? И правда – живой!»
Он увидел брезентную крышу,
Боль рванула с разорванных ног…
Бормотанье сиделки услышал:
«Поклонися иконке, сынок…»
Вот когда образ матери милой –
Довоенного прошлого тень
Оттолкнул паренька от могилы:
«Ты надень её, Витя, надень…»
Ведь свинцовый комочек тот смерти
Щекотнул образок на груди.
Только Кто-то шепнул (вы поверьте!):
«Погоди умирать, погоди…»
Вновь, похоже, Извечный Спаситель,
Сумасбродство людское щадя,
Как любой нашей боли Целитель
Принял этот огонь на себя!
«Встреча»
Ярославль, я вернулась!
Ну, признайся – скучал?
Я ж как будто очнулась ,
Ты – начало начал:
Здесь прошло моё детство,
Юность канула здесь;
Лишь с тобой – моё сердце,
Лишь в тебе – моя честь.
Не в новинку нам раны –
Поседел, как и я,
Горделиво-упрямый
(Аж упрямей меня!).
Помнишь наши проказы,
Неуёмность потерь:
Всё хотели и сразу,
В сказку взломана дверь.
Мы немало успели,
Что-то зреет в мечтах…
У моей колыбели
Ты пророчил размах…
Заблудилась в надеждах,
Прожила впопыхах,
Но теперь, как и прежде,
Презираю я страх.
Мы смелы с тобой оба,
Город вечной мечты,
И до самого гроба
Буду дерзкой, прости…
А ты будешь и дальше
На ветрах зеленеть,
Я ж без лени и фальши
Твою грусть стану петь.
П Л А Ч
Она кричит, как раненая птица…
Мне боль ее вовек не залечить.
Я только (перед тем, как здесь проститься)
Прощенья у Небес могу молить.
Она стенает чайкой над волнами,
Я – словно тонущий в ночи корабль;
Но бездна времени растаяла меж нами,
Вздымая общих мыслей дирижабль.
Прости меня, малышка, как поймешь,
Что груз грехов моих тебе, увы, достался:
И будут жужжать в уши – «Молодежь!
Им только пиво, водка, танцы-шманцы»
Не верь поганцам злобным всех сортов,
Считающим себя важнее прочих,
Не знающим цены хрустальных слов,
Встречающим лишь храпом сказку ночи.
Не верь, любимая, их мелкой суете,
Наполненной души самообманом;
Расти быстрей и встретят тебя те,
Кто сделает судьбу твою романом…
Я знаю: ты грехов не повторишь –
Не зря же мне главу осыпал пепел!?
Не плачь! Давай поверим в утра тишь
И в то, что день для нас настанет светел.
Не стреляйте в белых лебедей,
Чёрных – жалом пули не губите…
Разве мы становимся смелей,
Разоривши гордых птиц обитель?
Или кто-то станет веселей,
В мёртвые глаза пернатым глядя? –
Не мути потока кратких дней,
Будь ты хоть пацан, хоть взрослый дядя:
Но полёта их не прерывай,
Не хвались ружьём перед другими;
Красоты души не предавай,
Не порочь подаренное имя!
Не бывать богаче и щедрей,
Предложив красавцев на жаркое!
Почему-то злоба для идей
Избранным не жалует покоя…
Доброты чужой не пережив,
Мыслей чьих-то не простив размаха,,
Люди, костёр зависти сложив,
Хрупкую любовь ведут на плаху.
Оглянись (с окраин до столиц):
Только на Земле не виден случай,
Что б пролившим кровь невинных птиц
Чем-то в этой жизни стало лучше.
«Нервный срыв»... Да, сегодня я знаю,
Как озвучена эта беда.
Но тогда... Никому не родная,
Словно изгнанная навсегда,
Я скиталась по мрачным мыслишкам
Нездоровой своей головы,
Где напихано было с излишком
Всех мастей раздражённых «Увы!»
Не любя ни себя, ни кого-то,
Ополчилась на каждого зря,
Не простив им судьбы поворота...
Как в тот день полыхала заря!
А вечёр и костёр разгорелся,
Тени бросив притихшим кустам, -
У него душой каждый согрелся...
Только мне места не было там:
Я, свою боль-обиду лелея,
Уползла в темноту от костра,
Где, став сразу мрачнее и злее,
Простонать собралась до утра.
Но по-взрослому умный мальчишка
Очутился тут рядом со мной,
Вмиг умело сварганил дровишки:
«У нас будет костёр с тобой свой» -
Без надрыва, но словно отрезал,
Не заметив упрямство моё,
Осветив собой добро и трезво
Опостылевшее бытиё.
Как послушно огонь разгорался
Нам, молчавшим, румяня лицо;
Как во мне демон с Ангелом дрался,
Как душило безверья кольцо!
Только он, этот мальчик далёкий,
Вдруг из детства возникший в ночи
(Когда снова мне так одиноко...),
Вновь шепнул: «Ты поплачь-помолчи...
Пусть слезою прольётся обида
И засохнет от жара огня,
И тогда тебе всё станет видно,
И оценишь вмиг хлопоты дня.»
Нет! Речами тогда он не мучил -
Лишь костёр полыхал до небес,
И опять улыбнулся мне случай,
Подарив ночь надежд и чудес...
Разыгралось кострище на славу!
Но, когда рядом сел рыцарь мой,
Одноклассников наших ораву
Ощутили у нас за спиной.
Не галдели привычно подростки -
Мысль-работа во взглядах текла,
Где читалось так больно и просто:
На Земле не хватает тепла!
А я зову её Ленушкой,
Как меня бабушка звала:
Ведь внучка мне она, подружки!
Такие, «девочки», дела...
Две внучки, внук, два сына, дочка -
Мой капитал на сей Земле.
Возможно, не созрела «точка»,
А «богатеть» придётся мне
Ещё и дальше в мире этом,
Хоть наблюдать сие извне...
Не нам решать то, не поэтам,
Но где-то в мозга глубине
Меня терзает мысль без края,
Что тёзке маленькой моей
Достанется судьба такая,
Где вереница моих дней
Покажется пустой прогулкой,
Ненужным отблеском зари...
Она ж возникнет громко, гулко;
Нужды не будет в «посмотри!»:
Её без крика все заметят,
Но многим ли оно к добру?...
Как хочется, чтоб наши дети
Пришлися просто «ко двору»,
Где бы без глянца процветали
Любовь и дружба, и добро...
Тебе помочь могу едва ли,
Но помечтать-то мне дано!
ДАВАЙ ПОМОЛЧИМ
Мы целовались в липовой аллее –
За что-то выделил Господь нас Бог:
Я таяла, великой мукой млея,
Ты своего порыва скрыть не смог…
Два одиночества под вековою кроной
Нашли друг друга на короткий миг,
И стали нам «не писаны законы»,
Когда к моим губам ты вдруг приник.
Кружилась голова, как в тех романах
Читаемых когда-то мной в ночи…
Но! Чтобы не было в объятиях обмана,
Я помолчу, ты тоже – помолчи.
«Вы все такая же красивая», -
Ровесник сына мне сказал
И окрылил нежданной силою:
Не зря кружился жизни бал!
Не мог он не заметить зримого:
Упрямый ежик седины
И – тонкой шеи под морщинами –
Годам проигрываем мы…
Но он сказал, а я поверила,
И стал мальчишка сразу мил:
В надежду приоткрыл он двери мне-
Возможно, душу оценил?
РОМАНС НЕ ПРО НАС
Ты – не гусар, я – вовсе не графиня,
Но так уж получается, дружок,
Что ты не мной прославленное имя
Не вычеркнешь из сердца на часок.
Не выхожу вечёр я на балконы,
Не кутаюсь загадочно в вуаль,
Но чахнешь ты, как дерево без кроны,
А мне порой безумно тебя жаль:
И я, забыв про скуку с нелюбимым,
Улыбкою измучаю лицо,
И не пройду надменно-гордо мимо
И рук своих не разниму кольцо
От сильной шеи бронзового цвета;
И глаз твоих надежду пощажу…
Уж лучше б не родиться мне поэтом,
Жалеющим здесь каждого слезу!
Я не люблю зеркал. Они как будто
Подглядывают за моей душою:
Крадут у размышления минуты,
Манипулировать пытаясь мною.
Я не люблю зеркал... Совсем не знаю
Ту незнакомку... Хоть мы с ней и схожи...
Возможно, что она ничуть не злая;
Наверное, и ей здесь трудно тоже.
Но это ведь не в помощь — в назиданье:
Всегда чего-то требует и просит -
Уводит от объёма мирозданья
И ещё строже обнажает осень,
Которая и так меня смущает
Ветров капризом, мыслей неуютом,
Подсчётом дней, что так заметно тают,
Улыбками когда-то и кому-то...
Я не люблю зеркал! Как тех отчётов,
Которых кто-то требует всечасно...
Сегодня возмутилась отчего-то
И стёклышки обидела напрасно!
Зато люблю часы: мне симпатично,
Что время, нам отпущенное, тает;
Когда как грешнице совсем уж неприлично
Мечтать об отдыхе в глубинах рая.
Но так устала от забот и скуки
По поводу людского копошенья,
Что кажется – с Землею мне разлука
Хоть в чем-то нарисует утешенье.
«Разведенка» - бросил в след кто-то глупый…
Не узреть ему, ребята и с лупой:
Мне его ты предложи (хоть с приданым),
Я скажу, что под венец еще рано –
Он мне, разве как костыль, будет нужен
(грубияна кто ж возьмет себе мужем?)
Я ж пока еще и ног не ломала –
По -другому меня жизнь наказала.
Или если все вдруг выпадут зубы,
Кто ж тогда мне сервелат жевать будет?
Хотя (чем уж выходить за такого)
Приискать могу продукта другого.
Если зрения лишусь очень срочно –
Не туда мужик сведет, это точно.
Коли руки чем-нито мне отдавит,
Такой «молодец» борщом вмиг отравит.
Словом, верно подсказал мне Всевышний:
Из него и санитар никудышный.
Злые песни в колыбели он слышал,
Потому таким бестактным и вышел.
Мне подумалось: ведь сам разведенный,
Словно дерево с обглоданной кроной.
А с тоскою побороться не хочет –
Вот и брызжет всем слюной своей в очи.
Даже жалко мне его слегка стало –
Не задался экземплярчик сначала.
Памяти матери. Не моей...
Её звали... А как её звали?
Я не помню. Простите меня...
Как огонь и — как воздух... Едва ли
Кто припомнит вдруг имя огня,
Или — прозвище воздуха, света...
И — того, без чего нам не жить...
Иль — умершего в родах поэта,
Иль — желания есть или пить...
Я не помню! Но как это важно,
Чтобы был не земле человек,
Показавший тебе, сколь отважно
Можно здесь отслужить этот век!!!
А я не помню «чудного мгновенья»,
И не «являлся» мне никто, а шёл
Навстречу... В суете миротворенья,
И нам обоим было хорошо!
Ну, а потом... Зачем «потом», дружище:
Не мной и не тобой заведено -
Больных эмоций взорванные «тыщи»
Нам «выключают» милое «кино»...
Но я настаиваю: мы лишь «шли» друг к другу,
Ладони до тепла не дотянув,
Не добежав по замкнутому кругу,
В очередной раз зренье обманув...
Я в и л с я лишь однажды миру Некто,
Жалевший здесь и всех, и ...одного...
Но стоп благих сломали люди вектор -
Мы не достойны Имени Его!
P.S.
Голубчик! Пушкин! Вы меня простите -
Что с женщин взять? Плели бы лучше нити...
Но! По дороге к раю или аду
Не стоило писать «Гаврилиаду»...