Глава 3
Диктатор
***
Суонедж был в паре часов езды от Лондона. Городок был небольшой, считался курортным и очень провинциальным. Климат был значительно умеренней того, что был во Флориде. Утренний туман и частый дождь стали привычными уже на третий день. На улицах было мало молодых людей. И городок показался Думову очень тихим, размеренным и немного ханжеским; таким, как он любил. В пяти минутах от дома Александра был Залив Суонедж и сразу за ним Ла-Манш.
Работать было легко и приятно, можно было взять выходной, или два, или пять…. Это не имело значения. Из минусов работы приходилось ездить по миру, в основном в Швейцарию, Францию. Правда сказать, со временем поездка в Лондон начала казаться поездкой в какое-то далекое и странное место. В Лондоне царила суета. Огромный город казался таким серым и таким неправильным местом, что Александр отправлялся туда только при необходимости. Сьюзен, напротив, рвалась туда при первой же возможности. Создавалось впечатление, что в Суонедже ей попросту не хватало места, и ей нечем было дышать. Она преображалась, когда выбиралась в Лондон. Когда же была возможность выехать во Францию или Швейцарию, то там Сьюзен была и вовсе почти счастлива.
К удивлению Думова торговать оружием было просто. По своей сути он даже ничем таким и не занимался, выступая в качестве посредника между тем, кто желал это самое оружие продать и тем, кто желал его купить. От него требовалось только организовать переговоры, которые, правда, редко проходили без мелких сбоев и эксцессов. Это было вызвано тем, что переговорщики, как правило, были людьми, повидавшими в своей жизни мерзостей, хотя чаще всего они и являлись источником этих мерзостей. Они улыбались друг другу, но за улыбкой скрывалось лицемерие, презрение к тем, кто сидел напротив. К слову сказать, им почти всегда отвечали взаимностью.
Александр не испытывал угрызений совести. Даже напротив, прилив сил и странного, немного пугающего энтузиазма охватил его разум и тело. Возможно, это было вызвано тем, что он не трогал оружие напрямую, и не видел того, что оно несло за собой. А может быть, виной тому стали деньги, которые ослепляли каждого, кто смотрел на них слишком пристально, и за их блеском уже нельзя было разглядеть ничего. Так как смотрящий на них человек уже не чувствовал ничего кроме корысти и жадности. Но это было сейчас неважно. Каждая совершенная сделка наполняла жизнь Александра смыслом. Смыслом столь долгожданным и столь необходимым, что он уже не мог остановиться. Он не знал, почему так, но ему казалось, что это все нужно для чего-то большего. Ему казалось, что он на правильном пути.
Одна из конференций была посвящена борьбе с бедностью и оказанию помощи развивающимся странам. Хорошо одетые люди с сомнительным прошлым и еще более сомнительным настоящим пили дорогое вино, ели изысканную еду, рассуждали о бедности, и не смели даже думать о будущем. Все было прелестно, шикарное здание, много прислуги, много охраны. В конце концов много журналистов, разумеется, исключительно тех, кто был в состоянии представить этот цирк моральных уродов в правильном свете. Думов помогал развивающимся странам тем, чем мог; в основном старыми танками и стрелковым оружием. В этот раз в качестве эксклюзивной помощи развивающимся странам, Думов планировал подписать контракт на строительство пяти бомбоубежищ.
Демократический лидер был одет в национальный костюм, демонстративно подчеркивая свою близость к народу, которым бессменно правил больше тридцати лет. Он вел себя надменно и нагло, полностью ощущая себя хозяином положения. Рядом с ним суетились его министры. Все в очень дорогих костюмах, на их руках виднелись часы стоимостью в миллион, оправы очков были в золоте, их лица были переполнены важностью и самоуважением. Думов с интересом вглядывался в их лица, он находил интересным выражение их глаз. В одном взгляде переплеталась чудовищная важность и такая же чудовищная неуверенность. Страх на грани паранойи сковывал их одной цепью; они все были недоверчивы и безразличны ко всему, что напрямую их не касалось. У Александра такие люди вызывали прекрасное ощущение, они были беспомощны, глупы и бесконечно недальновидны. Он очень любил таких людей, потому что с ними можно было делать все, что взбредет в голову, и при этом его совесть будет молчать.
Неприметная комната с серыми стенами, величественным овальным столом и шикарными кожаными креслами. В комнате еле-еле работала вентиляция, так что уже через пару минут стало душно. Джонсон и Ньюман активно пытались убедить диктатора в необходимости предоплаты. Тот не мог пойти на такой шаг из-за очень сильной любви к своему народу. Справа от него сидели помощник с каменным лицом и юркими глазами и переводчик, который старался не уснуть, так как работы было для него мало. Все всё прекрасно понимали. Два министра тяжело вздыхая, расположились слева. Они во всем соглашались, беззвучно шевелили губами, то и дело, поднимая глаза вверх. У Думова сложилось впечатление, что они что-то вспоминали. С Ньюманом в комнате был еще один человек, он не был представлен Александру, но, судя по возрасту, выражению лица и выправке, этот человек или работал в министерстве обороны или работал там до этого. И потому, насколько вальяжно он держался; Думов сделал предположение, что он и являлся здесь главным.
Деньги по контракту нужно было получать в полном объеме до начала работ. Такова была установка. Дело было в репутации демократического лидера, который имел свойство заключать контракт с западной компанией, а после строительства или поставки оборудования, то есть после выполнения всей работы, контракт разрывался. Говорились очень важные и правильные слова о национальных интересах, но на самом деле все было несколько проще и приземленней, просто обязательство по контракту и соответственно деньги передавались какому-нибудь близкому к диктатору человеку. В принципе все было честно, все играли в одну замечательную игру, у которой были четкие, но постоянно меняющиеся правила; но суть игры сохранялась, нужно было кинуть оппонента, прежде чем он кинет тебя.
Спор длился около двух часов. Устали все, Джонсон успел к довершению всего охрипнуть, Ньюман притих. Только диктатор продолжал рассказывать про интересы народа и про то, как ему тяжело живётся, периодически он вытирал рукой пот на лбу, невольно демонстрируя окружающим часы стоимостью в два миллиона. Думов находил это забавным, и каждый раз поглядывал на Ньюмана. Который был тайным любителем хороших часов. Ньюман не мог позволить себе носить такие часы, хотя мог позволить шикарный дом и несколько дорогущих машин. Тут дело было даже не в стоимости таких часов. Два миллиона не были суммой, о которой стоило волноваться. Суть вещей крылась в этике, которую Ньюман был вынужден соблюдать. Он это не любил, его это тяготило, но он был вынужден с этим мириться.
Александр забывал каждое произнесенное слово почти сразу же. Его раздражала эта комната. Его бесили люди, находившиеся в ней. И с каждой минутой ему становилось все невыносимей здесь находиться. Внутри него металось нечто. Безликая ярость, гнев, который заполнял его. Бессилие и неспособность ни принять это, ни отвергнуть. Осознание себя ничтожнейшим из ничтожных; червем, стремящимся стать богом. И на меньшее этот червь не согласен. Искра в его голове подчиняла себе все, в первую очередь мысли и замыслы. Словно бензин они вспыхивали в его голове, требуя уничтожения мира, но тут же смягчались, словно дождем проливаясь милосердием ко всему живому. И все, что способствовало этому, должно быть оправданно, потому что это служит благой цели построения нового мира. Мира без зла, мира справедливого, мира, способного понять его и утешить. Мира, способного принять его таким, какой он есть на самом деле. Мира, способного подарить смысл, погасив все возрастающую жажду абсолютной власти, которую он уже не мог контролировать. Сейчас он знал, чего он хотел.
- Если не договоритесь, сбейте его самолет, - тихо произнес Александр. Он хорошо знал о том, что диктатор больше всего в жизни боится летать. Интонация, с которой это произнес Думов, была странной. И то, что он сказал, вырвалось из его рта не по его воле. Но сказал он это так обыденно, так цинично и нагло, что у всех создалось впечатление, что именно этим он и занимается, причем каждый день.
Повисла пауза. В эту паузу Думов чувствовал тот смех, который шел где-то из глубины его. Смех не был слышен окружающим, но на всякий случай Думов стиснул зубы. Его выражение лица напоминало гримасу клоуна. Зрачки расширены, глаза широко раскрыты, губы слегка приоткрыты, челюсти замкнуты, сжаты. Он пристально смотрел в глаза диктатору. Взглядом, словно он был зверем и словно он был готов вцепиться ему в глотку и разорвать его на части. Легкая улыбка, которую он не мог сдержать, так как ему сейчас было так хорошо, как не было никогда прежде, говорила о том, что он вцепится в него не потому, что он хищник и ему требуется дичь. Нет, дело было в другом. Он вцепится просто потому, что ему скучно.
Диктатор побледнел, по его телу прокатилась дрожь. Глаза забегали, а сам он несколько раз растерянно посмотрел на помощника и министров. На его лице отчетливо стали видны глубокие морщины, и в мгновение он постарел на десяток лет.
Александр встал:
- Брэд, через пять минут жду тебя, - вальяжно произнес он и вышел и комнаты.
Лежа на кожаном диване, положив ноги на спинку, Думов пытался через соломинку пить колу с виски. Получалось не очень, на белой рубашке и галстуке были характерные пятна. Ньюман влетел в номер, порхая руками, словно стокилограммовая бабочка. На его лице было счастье. У Александра не было мыслей, лишь шум, похожий на тот, что издает не настроенное радио или телевизор, заполнял пустоту в его голове.
- Я не знаю, что это было, но это было круто! – восхищался Ньюман. – Ты бы видел его лицо, когда ты ушел. Как его трясло.
Думов безразлично повернул голову в его направлении.
- Ты что, под кайфом? – спросил Брэд.
- Был пару минут назад, - грустно сказал Александр.
- Я не знаю, на чем ты сидишь, но я это одобряю! Только не переусердствуй, ты нам такой нужен. К черту нас! Ты мне такой нужен! Я говорил тебе, что я тебя люблю?
- Брэд, не пойми меня не правильно, но…. Не очень здорово, когда тебя любит огромный толстый мужик.
- Я это метафорически.
- Ок.
- Как же его трясло! – продолжал Ньюман. – У него двадцать тысяч наемников. И двести личных телохранителей, готовых за него умереть. Не боишься? – вдруг боязливо спросил Ньюман.
- Ты смешон. И самое смешное в этом то, что ты даже не можешь понять почему, - лицо и взгляд Александра не изменились, он был безразличен.
- Почему? – удивился, немного обидевшись, Ньюман.
- Вероятность того, что гражданина США убьет какой-то там африканский диктатор, равна примерно нулю. В то же время вероятность того, что этого самого диктатора уничтожит собственная охрана или люди из его окружения, составляет примерно восемьдесят процентов…. Так что чем больше у него наемников и охраны, тем быстрее его эта охрана пристрелит. Так что подумай над этим, когда будешь говорить глупости. Как же сильно болит голова!
Александр поставил стакан на стол. Обе ладони он приложил к вискам.
- И зачем им это делать, он же дал им все! – возмутился Ньюман.
- Хороший вопрос. У меня есть несколько десятков ответов. Например, когда ты получаешь все, что хочешь, со временем ты начинаешь считать себя очень важным. И со временем в пустую голову ветер пригоняет мысли о перевороте. Возможно, в окружении появляется более влиятельный человек, и старика уже никто не боится. Или боится слишком сильно. Иногда, разочаровавшись или одурев от злобы, постоянного насилия и воровства, или от опасения, диктаторы любят раскрывать заговоры, и приходится спасать свою жизнь. И поэтому, когда приходит новое окружение, оно со временем смекает, что проще этого вершителя судеб пристрелить. Бывает и такое, что взбунтовался народ, все рушится и диктатор сам решается покончить с собой. Но убивать легко, а умирать трудно. Как же так? Властелин вселенной! Богоподобный человек! Великий правитель, в конце концов, должен погибнуть только потому, что какой-то тупой народ, который гробили тридцать лет, восстал! А руки на себя не поднимаются. Разве не мог народ потерпеть еще лет десять, когда он сдохнет в своих шикарных покоях? Вот и приходится самому, иначе не войти ему в историю великим…. А войти тем, кого вытащили из дворца и повесили на фонаре, как мелкого вора, пойманного на месте преступления. Но руки-то дрожат, сама мысль о том, что он такой же человек, как все вокруг, порождает ужас. Так что приходиться верным телохранителям брать пистолет и стрелять, а после вкладывать его в руку хозяина. Или помогать вонзить нож…. Или накидывать веревку на шею и душить. И пока этот властелин вселенной машет руками, корчится, пытается вырваться, вцепляясь в ковер, переворачивая стулья, телохранитель думает – «и этой тупой, трусливой, никчёмной мрази я служил? Сам-то он не может? Сам-то он ничего не может, кроме как говорить красивые слова». Но согласись, все это банально и неинтересно. А интересно вот что. Зачем люди так активно из последних сил держатся за власть? Разве они не понимают, что с ними будет через несколько лет?
- Боюсь, чтобы это понять, это нужно ощутить. Власть прекрасна! Прекрасна настолько, что не у каждого хватает духа ее отпустить.
- В любом случае каждый получает лишь то, чего он действительно хочет, это и будет то, что он заслужил.
Ньюман стоял, бледнея:
- Я что-то упустил. Откуда ты этого понабрался?
- Да, кстати, насчет упустил. Мне не нравится, когда за мной следят. Нет, за Сьюзен спасибо. Она красавица и умница. Спасибо за заботу, я все понимаю. Но вот сделай милость, чтобы она больше вам ничего обо мне не говорила. Договорились?
- Мы это…
- Да, да я все понимаю…, нет проблем.
- Хорошо.
Через полгода правила в очередной раз изменились. И после очередного сорванного диктатором контракта мировое сообщество начало мирные бомбардировки. Слово «честность» особенно часто употребляется жуликами, а мораль и нравственность часто употребляют те, у кого нет ни того не другого. Ну и конечно, свобода - это то слово, которое должно быть написано на самолетах, бомбящих мирные города.
Нет большего приверженца свободы, справедливости и демократии, чем диктатор, потерявший власть. Какие речи о законах, праве и прошении он пытался донести до тех людей, которые тащили его вещать! В эти минуты он прозрел. Как ярко, как осязаемо в тот момент он видел истину! Он видел, как можно сделать жизнь этих людей лучше! Он видел, как можно все изменить! Но они не слушали. Почему? Раньше слушали, а сейчас нет. Раньше они внимали каждому слову, аплодировали и умоляли его продолжать, а сейчас нет…. Он же уже исправился, он понял все свои ошибки! Знайте, люди, знайте, он все делал не ради сохранения своей власти, не ради забавы он убивал, не ради денег он грабил и не ради роскоши он уничтожал собственный народ, а…. Ради его же, народа пользы. Он все на самом деле делал для него и готов служить! И даже готов служить так, как они скажут! Если захотят денег, он готов им дать денег! Захотят хлеба, будет хлеб! Он даже готов был дать народу свободу. Только оставьте власть! Когда его подтащили к фонарю и накинули веревку, он даже готов был отказаться от власти. Ему уже не была нужна власть, он уже был готов поступиться и ей. И все ради народа! А народ смеялся в ответ, народу было весело. Он смеется сквозь оскал, сквозь всю ненависть и дрожь, сквозь страх, который породил в его душах террор, диктатор уже не страшен, теперь он смешен. И все смеются.
Думов воспринял все это с усталой улыбкой. Ему было приятно, хотя всем своим видом он пытался показать, что ему все равно; но это было не так. Его душа радовалась. В его душе был маленький праздник. И дело было даже не в том, что деньги по контрактам он уж забрал, построить ничего толком не успел, и можно спокойно свернуть проект. Дело было в ощущении, что сейчас мир стал хоть чуточку лучше. Так думало его сердце. Разум же возражал - он не мог промолчать и дать насладиться моментом, напомнив, что за удачными революциями приходят десять лет хаоса и анархии, а за ними новый диктатор. Еще более алчный, жадный и недальновидный.
Свободному творческому человеку сложно поклоняться какому-либо авторитету. Чем больше развиты его способности и творческий потенциал, тем сложнее ему этого авторитета навязать. Это следствие того, что творчество есть изменение, улучшение или создание чего-то абсолютно нового. Если человек постоянно что-то улучшает и изменяет, и у него это получается лучше, чем у других, значит все вокруг делают это хуже. Из этого следует вывод, что все вокруг не разбираются в вопросе. И, как следствие, не могут являться авторитетами. В то же время человек ограниченный, малограмотный, не читающий и не обременяющий себя каждодневными раздумьями о вещах, не касающимися его напрямую, почти всегда подменяет свое мнение мнением более авторитетного, по его мнению, человека. Самое страшное для диктатора это личные мысли. Любая инициатива, исходившая не от него, должна быть наказуема.
- Вот так летал человек в облаках. Считал себя умным. Думал, что за него народ. Плевал с этих облаков, смеялся, обзывал чернью. А когда к нему поднялись, долго взывал к Богу, благоразумию, законам и конституции, в общем, ко всему, на что плевал. Спустя какое-то время про него вспомнят и не будут его сильно винить. Потом до народа дойдет. Кому нужно это равенство, если все одинаково нищи? Кому нужна справедливость и наказание для виновных, если у всех руки по локоть в крови? Кому нужна эта долгожданная свобода, если есть все равно нечего? И народ начнет искать нового диктатора. Такого же умного, сильного, решительного, честного и справедливого, – размышлял Александр. Он не мог решить, на чьей он стороне. Ему был противен и диктатор, но и последствия его смены он видел очень отчетливо. Он хотел быть на стороне добра. Так что ему оставалось только понять, что такое добро.
Примерно в этот момент он начал серьезно задумываться о смысле жизни. Его начинало волновать, что будет потом и для чего он здесь. Правильно ли он поступает. Его волновал один вопрос: кто он такой? С одной стороны, он - это все его тело. Но если отрезать от тела ноготь и положить его рядом с телом, где будет он? А если оторвать волосок и положить рядом ногтем? Следом палец. И так далее, постепенно отрезая кусочек, за кусочком. Вскоре все тело окажется рядом с головой. Получается, что он где-то в голове, но если начать двигаться дальше, постепенно можно дойти до мозга. Начать также отрезать кусочек за кусочком. Сначала отделы, которые занимаются осязанием, следом обаяние, вкус, потом зрение и слух. Что останется от человека? Пара отделов, которые непонятно что делают, и память.
- Может быть, я - это и есть память? – предположил Думов. Закрыв глаза, он предложил себе мысленно отказаться от части памяти и переместить ее в сторону воссозданного в новом месте тела.
Сначала он отказался от малозначимых воспоминаний. Следом были бережно перемещены в тело более ценные воспоминания. На мгновение ему показалось, что памяти больше не было. Перед ним лежало его тело, все накопленные за жизнь знания были там, но он сам оставался на месте. У него не было тела, не было чувств, не было памяти, был только он и больше ничего.
Когда человек засыпает, то словно выключается свет и включается, когда человек просыпается. Но все работает! Мозг работает без человека. Словно теряется контакт с самим собой, как бы ты становишься сам по себе, а тело само по себе. Это казалось Александру странным, но из этих размышлений следовал вывод, что все, что ты можешь сказать, это да или нет. А всю остальную информацию предоставляет тело и мозг. Все они выполняют много функций, они предоставляют тебе доводы за и против, и тебе приходится решать, да или нет.
Александр увидел цель, он видел ее так ярко и так отчетливо, как видит, что весь мир расплылся, в этот момент весь мир был иллюзией, а истина была реальна, и ничего не было реальней ее. В его голове рождался план идеального мира, идеального общества. Общества справедливого и доброго, общества, которое поведет человечество в будущее. Ересь утопизма разъедала его сознание. Но впервые в жизни он понял, чего он хочет на самом деле, и он видел, что для этого было нужно. Если бы за этим наблюдали биологи-эволюционисты, наверное, они вскочили бы со своих кресел и дружно бы аплодировали. Так же повели себя тараканы в его голове. Подобные мысли привели их в трепет.
- Только для строительства нового мира нужно было что-то, что смогло бы объединить людей. Люди должны были оставить в прошлом свою мелочность и навязчивое стремление к несправедливости. В мире нужна была сила, способная поработить его. Для того, чтобы стать по-настоящему свободным, нужно быть рабом. Рабом закона, который распространяется на всех и каждого. Ни одно нарушение закона, пусть даже самое мелкое и незначительное, не должно остаться безнаказанным. Наказание должно быть неотвратимо и в назидание другим происходить практически мгновенно. Только тогда люди смогут стать людьми.
Секрет
***
Сомали - бедная и экономически отсталая страна, расположенная на востоке Африки. Численность населения десять миллионов человек, примерно девяносто пять процентов из них безграмотны. Страна разделена по племенному и клановому признаку. Климат в Сомали сухой и жаркий. Рельеф преимущественно равнинный. Почти вся территория страны занята обширными полупустынями и саваннами. Животный мир разнообразен. В Сомали можно встретить жирафов, несколько видов антилоп, зебр. Есть и хищники – львы, гиены, леопарды. В прибрежных районах обитают слоны, носороги и обезьяны. В реках есть бегемоты и крокодилы. Много птиц, рептилий и насекомых.
Долгое время в Сомали шла гражданская война. И, как водится, мировое сообщество в едином порыве из последних сил закрывало глаза на полное бесправие, голод и массовые убийства. Правда сказать, в Сомали была нефть, и это стало последней каплей. Сил терпеть нарушения прав человека не осталось, и глаза мирового сообщества были открыты. В Сомали были введены войска, разумеется, исключительно для защиты мирного населения. Легким движением руки страна была разделена на две части самым что ни на есть демократическим путем. По понятному всем принципу: нефть и все остальное. Добыча нефти была крайне осложнена целым рядом факторов, игнорировать которые было нельзя. Полный хаос, отсутствие даже зачатков цивилизации, каннибализм, продолжающаяся гражданская война требовали больших вложений в безопасность.
Частные охранные агентства представляли собой мобильную, хорошо оснащенную и прекрасно подготовленную армию. Небольшие частные армии быстро стали основным инструментом в обеспечении безопасности нефтедобывающей инфраструктуры и работающих на нее людей. Этот бизнес достался Александру по наследству, когда Джонсон ушел в правительство. Проблем с частными армиями было мало, механизм работал как часы. Нужно признаться, Джонсон был великолепным и талантливым организатором.
Солдатам платили хорошо и даже больше. За пару лет службы где-нибудь в Африке можно было скопить на дом. В агентство приходили отставные военные, но основную массу составляли наемники. Люди, прошедшие не одну военную точку, и не одну войну составлявшие основу любого подразделения. Эти люди не являлись солдатами, они были скорее боевиками. Война для них была смыслом, самоцелью. Их не интересовали деньги. Им было неважно, где и против кого. Им нужна была война, потому что только она будила в них вкус к жизни, наполняя их кровь адреналином. Боевики были жестоки, бесстрашны и самонадеянны.
Думов сошел с трапа самолета, прикрывая свое лицо белоснежным платком из-за запаха. Платок пах изящными духами. Свежий цветочный запах платка не мог перебить невыносимую вонь, царившую здесь. Было жарко, несильный ветер гонял пыль. На его шее был завязан черный шелковый шарф. Он был в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Воздух был плотный и теплый; создавалось ощущение, что он остается на коже, от чего Думов злился еще больше.
Как только Александр коснулся земли, его окружила толпа людей. Быстрым шагом они довели его до большого бронированного джипа. В салоне машины было прохладней, правда, все еще стоял странный запах, но Думов уже смог отдышаться. Машина резко двинулась с места; она находилась в небольшой колонне из десятка похожих друг на друга машин. Колонна двигалась быстро и без остановок, периодически притормаживая, когда дорога становилась совсем плохой. В салоне машины трясло, пристегнувшемуся Думову приходилось держаться, ему это не нравилось, но поделать с этим он ничего не мог. Он пребывал в состоянии тихого вялотекущего бешенства. Он не мог понять, почему в эту дыру нужно было отправлять именно его! Самое главное, за что? Так как всем этим он не только не управлял, но и даже не понимал, как тут все устроено. Деньги это приносило хорошие и стабильные, но… Он этим не занимался, и заниматься не хотел.
За двумя бетонными заборами находилась военная база. Несколько десятков метров перед ней было словно выжжено. В голове Думова немедленно всплыла ассоциация с временным римским лагерем. Лагерь окружался рвом. Земля изо рва превращалась в земляной вал. За валом был частокол.
- Дисциплины там было больше, - в полголоса прошептал Александр, делая усилие, чтобы никто не услышал его слова.
Новые, сделанные на скорую руку и с максимальной экономией домики, уже успели обветшать. Думов предположил, что это казармы. В центре базы было большое массивное строение –штаб. Перед ним остановилась машина. Думов быстро вышел из нее, направившись к встречавшему его человеку.
- Маркус, - сухо представился человек.
Думов усмехнулся в ответ и, не обращая на него внимания, поспешил пройти вовнутрь здания. Маркус последовал за ним.
На базе всем командовал Маркус. Выглядел он на тридцать пять, ростом в сто восемьдесят сантиметров с небольшим. Он был подтянут, накачен, но суховат. Его лицо было овальным, симметричным и жестким. Глаза его были грустны, а взгляд безразличен. В своих суждениях он был жесток и категоричен, но всегда оставлял место для маневра. Он был предан своим хозяевам; хозяева про это знали и иногда ценили, а иногда предавали.
В помещениях было прохладно и чисто.
- Как вы смогли это допустить? – с невыразимой досадой и горечью прошипел Думов.
Маркус виновато опустил глаза.
- Здесь есть место, где бы я смог на вас громко покричать, не выбирая выражения и не заботясь о том, что нас кто-нибудь сможет подслушать? – тихо и лукаво спросил Думов.
- Конечно, есть! – ровно ответил Маркус. Сделав шаг вперед, он устремился вперед по узкому коридору.
В небольшой комнатке с низким потолком с трудом смогли бы уместиться десять человек. Стены в комнате казались толще, и была она скрыта за двойными тяжелыми дверями, от чего напоминала бункер. Посередине стоял небольшой металлический прямоугольный стол; рядом с ним стояло пять похожих на него стульев. У стены напротив стола стоял большой и старый экран. В углу тихо гудел небольшой холодильник, над которым были полки со стаканами.
- Вам налить воды? – предложил Маркус.
- Кофе.
- Я похож на секретаршу? – возразил Маркус.
Думов посмотрел на него и, замерев на две секунды, проговорил:
- И в правду непохож.
Они сели на стулья. Думов нервно стянул с себя шарф и кинул его на стол:
- Как вы смогли это допустить?
- Жертвы среди мирного населения неизбежны во время войны, - сухо ответил Маркус.
- Да плевать я хотел на мирное население! – повысил голос Думов. – Почему эти кретины выложили это в Интернет? Почему вы не приняли меры?
- Все меры были приняты. Но камера сейчас в любом телефоне. А электронные носители настолько малы, что порой обнаружить их невозможно. На базе доступ к Интернету полностью под контролем. Я прошу заметить, что все материалы выкладывали уже уволенные солдаты. Не находящиеся физически на базе и не входящие в мою юрисдикцию.
- Почему тогда вы держите здесь больных людей, творящих такое?
- Потому что, нормальные люди на это не идут. А если и идут, то они очень быстро становятся, как вы сказали «больными»?
Думов безвольно откинулся на спинку стула.
- Какие меры вы собираетесь принимать дополнительно? – без излишнего энтузиазма спросил Думов.
- Это вы должны принимать меры. К своевременному расследованию каждого эпизода и наказанию виновных, - безразлично ответил Маркус. – С нашей стороны все меры уже приняты. Каждый, кто нарушит те многочисленные правила и рекомендации, высланные вами, будет отстранен.
- Я считаю, что каждого солдата нужно оснастить портативной камерой, прикрепленной на его шлеме. Вся информация должна будет передаваться в центральный офис и там храниться. Мы планируем ввести штат операторов, круглосуточно следящих за каждым действием ваших подопечных. Как вы на это смотрите?
- Мне плевать, - ответил Маркус. – Правда, я считаю, что это необдуманный шаг. Так как у вас проблема с видеоматериалами, попавшими в Интернет. И чтобы с этим бороться, вы собираетесь сделать целый архив? Вы хоть представляете, что здесь на самом деле творится? То, что выложили эти несчастные, ничто по сравнению с тем, что увидят ваши операторы. Они точно будут готовы к этому? Если срываются те, кто видел смерть, кто убивал и готов убить в любой момент, что же станет с теми, кто видел это только по телевизору, воспитан и верит в права человека? Не боитесь, что через пару месяцев в Интернете появится целый архив. Тебе придется приехать сюда не на пару дней, а перебраться на постоянное место жительства. И самое замечательное в этом то, что это будет очень неплохим для тебя варрантом.
Думов довольно улыбнулся.
- У меня есть секрет, который заставит солдат слушаться. У каждого наемника будет пояс со взрывчаткой. И когда он сорвется и будет делать то, что оператор сочтет недопустимым и опасным….
- Вы не можете так поступить, - спокойно сказал Маркус.
Думов рассмеялся в ответ.
- Вы солдаты империи! Новой мировой империи! Благодаря вам такие ублюдки, как я, могут роскошно жить в этом мире. Вы защищаете право таких, как я, грабить отсталые народы! Угнетать слабых и уничтожать все барьеры к богатству и ресурсам. Браво вам! Пока эти тупые людишки грызутся между собой. Пока здесь процветает насилие. Пока сила презирает ум. Мы можем навязывать им наши правила игры. Они получают оружие и возможность убивать друг друга, а мы получаем богатство и ресурсы их стран! И это прелестно. Но мы не должны вмешиваться в их войну. Они должны убивать друг друга. Вы же должны смиренно наблюдать за этим, не мешать им и не помогать. Вы не контролируете своих подчиненных. Если вы не в состоянии этого делать, это буду делать я. Теми методами, к которым я привык. Поймите меня правильно! Я не обвиняю вас…. Вовсе нет. Но если вы не поднимете дисциплину на должный уровень, ее подниму я. В римской армии нарушение дисциплины каралось крайне жестоко. Дисциплина и организация - вот составляющие успеха любой военной компании! Если еще раз у меня возникнут с вами проблемы…. Каждый солдат будет оборудован камерой, которая будет передавать изображение на базу. С базы через спутник видеокартинка будет отправляться в офис операторам, которые будут оценивать, чем занимаются солдаты. Солдаты не будут иметь возможности покидать базу без камер. Также к камерам будет прилагаться пояс с взрывным устройством. Если вдруг в следующий раз какой-то идиот захочет свести счеты с мирным населением или снять стресс методами, которые мы не одобряем, он не сможет разместить все это в сеть. Так как оператор нажмет на кнопку и его разнесет на хрен. Игры заканчиваются, - злобно угрожал Думов.
- Я вас понял. Этого больше не повторится…, - опустив взгляд, говорил Маркус. Это выглядело очень наиграно. Его лицо оставалось безразличным, а взгляд спокойным и бесстрастным.
Александр увидел это, и его это удивило. В Маркусе не было даже намека на страх или на то, что его это как-то волновало. Он не восхищался и не презирал, он был беспристрастен в каждый момент времени.
- Маркус, почему ты такой?
- Какой? – недоуменно переспросил Маркус, не меняясь в лице.
- Такой…. Не меняешься в лице, словно тебе все равно.
- Мне не все равно. Просто я тоже знаю секрет.
- Секрет? И в чем же он заключается.
- Ты все равно его не поймешь.
- Ты считаешь меня глупым?
- Как можно считать глупым человека, у которого денег больше, чем у тебя? К тому же если при всем этом фактически это твой босс. Это само по себе глупо.
- Тогда почему ты говоришь, что я не смогу понять твой секрет?
- Потому что ты знаешь его. Каждый день он перед тобой, но ты не обращаешь на него внимания. Ты игнорируешь его что есть сил. И если я в очередной раз скажу тебе очевидность, это ничего не изменит.
Думов рассмеялся:
- Ты меня заинтриговал! Говори же, - приказал он.
- Я знаю будущее, - тихо, оглядываясь, сказал Маркус. – И, что более важно, я могу заглядывать в будущее.
- И что же ты там видишь? – скептически, но с улыбкой спросил Думов.
- Давай лучше я тебя научу! – предложил Маркус. – Давай посмотрим совсем на чуть-чуть в будущее. На сто лет вперед. Согласись для человеческой истории это миг, не больше. Закрой глаза и представь его, скажи, что ты видишь.
Улыбнувшись Александр, закрыл глаза. Повисло молчание.
- Я вижу серое стянутое тучами небо, разрушенные города. Я вижу, что кончилась нефть, а над землей летают машины! – смеясь, говорил Александр.
- Добавь немного конкретики. Ты видишь себя?
Александр открыл глаза:
- Через сто лет? – удивленно спросил он.
- Да. Что тебя смущает? – спросил Маркус.
- То, что через сто лет меня не будет.
- Хорошо. Тогда опиши своих близких. Тех, кто тебе дорог. Что будет с ними через сто лет?
- К чему ты ведешь?
- К тому, что ты смертен. И все вокруг тебя смертны. Ты умрешь как все, кто был до тебя. Твой острый взгляд, сложные рассуждения и надменная улыбка скрывают слабость характера, неуверенность в себе. Придет время и все это будет неважно. Я видел людей, которые держались за спинами товарищей. Как они боялись высунуться из-за угла. Я видел, как их убивала пуля, отрикошетившая под немыслимым углом, попав в единственное незащищенное место на их теле. Я видел, как в метре от человека взрывалась граната, и на нем не было ни царапины. Я видел, как очередь пробивала человека насквозь, и через неделю он вставал с койки. Каждый день мы видим смерть, мы идем на смерть, и мы являемся смертью для других. Ты проделал такой долгий путь, чтобы напугать меня каким-то поясом и привязанной к нему видеокамерой? Ты, и такие как ты, боятся смерти. Потому что для вас это конец. После смерти ваш хрустальный замок, наполненный иллюзиями, рухнет. Вместе с вами он обратится в пепел. Будет неважно, сколько у вас денег. Нужно будет отчитываться за то, что вы делали здесь.
- А что сделал ты? – усмехнулся Думов. – Деньги это мерило дел.
- Не деньги имеют значения, а дела. Они ценны сами по себе. И что более важно, они способны доставить гораздо больше удовольствия, чем ценности, которые получаются в процессе.
- Разве ты не делаешь что-то для того, что бы получить взамен деньги?
- Так поступают люди, которые считают себя рабами. Они делают то, что им скажут, и это им не нравится, но взамен они получают кусок хлеба и укрытие. Иногда у них очень щедрые хозяева, и они позволяют пить рабам вино и брать то, что осталось от пиршества, но рабы всегда остаются рабами, - безразлично говорил Маркус.
- По твоей логике ты сам раб, - надменно указал ему Думов.
- Я и большинство тех, кто здесь находится, прибыли сюда сознательно. И в отличие от своего хозяина, - Маркус пренебрежительно показал на Думова пальцем. – Мы там, где мы хотим быть, и делаем то, что мы хотим делать. Тебе нравится футбол?
- Тот, который soccer?
- Тот самый.
- Иногда смотрю.
- Согласись, что трофеи имеют свою ценность, и порой для команд они обходятся в сотни миллионов; и самое замечательное, что победа в чемпионате или лиги чемпионов этого стоит! А теперь представь себе, что ты украл какой-нибудь кубок! Даже больше - все СМИ сказали, что ты победил там, на всех сайтах и во всех реестрах тебя провозгласили победителем. Разве это будет иметь хоть какую-то ценность? Ты будешь смешон. На тебя не будут смотреть с восхищением, тебя будут презирать. Иногда поражение гораздо ценнее победы. Потому что важна не награда, важен тот путь, который ты прошел к ней.
- Но в истории останутся только победители!
- А кому интересна история? Обычным людям? Им плевать, что какой-то там клуб выиграл лигу чемпионов двадцать лет назад. А фанаты и специалисты всегда будут знать, что этот кубок получили те, кто были недостойны. Даже история презирает воров.
Искажение
***
Думов влетел в дом. На ходу сняв пиджак, он небрежно бросил его на стул и устремился на кухню. По неосторожности на его пути оказалась Сьюзен, спускавшаяся за кофе. Александр крепко обнял ее, и страстно поцеловав в губы, продолжил свой путь. Распахнув холодильник, он принялся всматриваться в его содержимое. Так продолжалось какое-то время.
- Милый, - прервала молчание Сьюзен. – Ты что-нибудь ищешь?
- Бренди. Где бренди?
- На полке со стаканами.
Не медля ни секунды, Думов отправился туда.
- А не рано для бренди? – с интересом, легким осуждением и нотками заботы в голосе спросила Сьюзен. На часах было восемь утра. Зашумела кофе-машина. На кухне стал ощущаться аромат кофе, от чего Сьюзен улыбнулась.
- Скорее поздно, чем рано! Успех нужно закрепить или эффект пройдет и тогда…. – он задумался, наливая бренди в стакан.
- Что тогда? – с интересом спросила Сьюзен, сделав глоток кофе.
- Тогда? – недоуменно переспросил Думов. – Эффект прошел, - грустно сказал он, немедля вылив содержимое стакана в раковину. Он снова подошел к холодильнику. Взяв бутылку воды, он жадно, но медленно сделал несколько глотков.
- Как съездил? – безразлично спросила Сьюзен.
- У меня были такие прекрасные мысли! – восторженно воскликнул Думов.
Сьюзен улыбнулась:
- Рассказывай. Если хочешь ими поделиться.
- Ты шпион! – с досадой сказал Думов, но тяжело вздохнув, продолжил. – Ну да ладно. Мы строим маленькие бомбоубежища; но если построить большое…. Скажем, огромный подземный город на несколько тысяч человек, то в нем можно будет построить идеальное общество. Общество людей, связанных едиными для каждого законами и нормами, которые каждый из них будет обязан соблюдать. И их им можно навязать! Они это примут. И примут добровольно!
- А зачем что-либо навязывать людям. Ты же понимаешь, что если ты что-то кому-то навязываешь, то как только ты перестанешь это навязывать или когда твоих сил будет недостаточно, все обратится вспять. Люди никогда не перестанут быть людьми, - с улыбкой и легким снисхождением сказала Сьюзен.
- Но ты только представь себе это! Впервые за всю историю человечества удастся создать действительно идеальное общество.
- Я смотрю, ты уже отказался от идеи строительства идеального общества на Земле? – рассмеялась она.
- О нет, что ты, - постарался успокоить ее Думов. - С чего-то нужно начинать.
- Вообще если пофантазировать, то это было бы интересно. Пожить в обществе равных тебе людей. Где бы каждый человек был бы красив, умен и богат.
- О чем ты говоришь? Почему каждый? – возразил Александр.
- Ну как же? – Сьюзен сделала паузу, недоуменно посмотрев на Александра. – А по какому тогда еще принципу создавать идеальное общество. Все члены этого общества должны быть успешны. А успех это ум, красота и богатство. Ты же не будешь делать город-убежище с идеальными условиями, чтобы заполнять этот город кем попало? Его должны заполнить лучшие из лучших. Его должны заполнять успешные и творческие люди.
Думов с ужасом смотрел на Сьюзен.
- Нет. Ты не поняла. Идея не в том, что бы создать убежище для богатых. А для того, что бы создать идеальное общество, которое можно поставить в пример остальным! Общество, в котором все будут равны. Общество, в котором богатый будет иметь такие же права, как и бедный, и над ними будет один закон.
- А зачем? В чем смысл? Какой от этого прок? Разве равенство двигает мир? Разве равенство привело к прогрессу? Честолюбие и стремление лучших людей заставить остальных создавать величие им. Нельзя ставить гения и простого человека на одну планку, они не равны! Мир нуждается в Атлантиде. В месте, в котором соберутся лучшие из лучших. В месте, где можно будет объединить усилия всего человечества и решить самые важные проблемы, стоящие перед ним.
- Ты хоть понимаешь, чего ты хочешь?! – взывая к чему-то, спросил Александр.
- Да, - твердо стояла на своем Сьюзен. – Я хочу мир, в котором будут только богатые, здоровые и красивые люди. Все ресурсы мира будут принадлежать только тем, кто этого достоин!
Александр испугано смотрел на Сьюзен. Он поник. Мысленно в голове он пытался расставлять людей по степени значимости и важности. Ужасное в этом было то, что у него это получалось. И получалось легко, и он очень быстро перешел от абстрактного расставления к практическому. Как бы само собой он поставил выше всех себя. Он это заметил, и в глубине души улыбнулся. Он никак это не комментировал или обосновывал. Он не стал оправдываться, приняв это за данность. Нормально, когда люди ставят выше всех себя…. Ничего страшного или нового в этом нет. Сразу после этого Думов сделал вывод. Самые прекрасные и чистые идеи, попадая в общество, склонны искажаться и изменяться. Видимо, порой они изменяются до неузнаваемости, становясь настолько уродливыми, что начинают противоречить сами себе. После чего и начинают триумфально захватывать общество.
Путь к свободе
***
Думов плохо спал. Спал он тревожно, то и дело просыпаясь. Редко когда он засыпал сразу и на всю ночь. Еще реже ему снились сны.
Александр на секунду закрыл глаза и, открыв их вновь, он увидел большую широкую дорогу. Он сразу понял, что все происходящее сон. Глубоко и удовлетворенно вздохнув, он осмотрелся по сторонам.
По дороге шло множество людей, среди них был и Александр. Дорога была выложена большими серо-белыми камнями и была под небольшим наклоном. По дороге было очень удобно идти вниз. Справа и слева от дороги был высокий трехметровый забор. Забор был сделан в виде решетки металлического цвета, через нее невозможно было протиснуться. Сверху на заборе было нечто, напоминающее колючую проволоку. Так что не было возможности перебраться через забор. На самом верху забора были наконечники копий, устремленных вверх. Через каждые сто метров за забором стоял фонарь. В темное время суток дорога была прекрасно освещена.
Над дорогой кружили птицы, похожие на орлов. Птицы парили высоко в небе, но когда они спускались ниже, было видно, что в длину они были под два метра, а их широкие крылья в размахе достигали семи метров. Птицы были черно-бурого цвета, но с характерным серебристым оттенком. Клюв был высокий, сжатый с боков и загнут. У основания клюв был серый, но его кончик был черным, такими же черными были их огромные когти. Приметив потенциальную жертву, птицы пикировали вниз, вслед за ней. Чаще всего они выбирали тех, кто замешкался и остановился хотя бы на секунду. На этой дороге нельзя было останавливаться, нужно было только идти, идти вперед, стараясь не оглядываться и ни в коем случае не смотреть вверх. Пикируя с большой высоты на огромной скорости, птицы насквозь протыкали свою жертву когтями. Они разрывали плоть своей жертвы. Не было большего ужаса на дороге, чем птицы.
За забором находились прекрасного вида люди, одетые в красивые одежды. Почти всегда они были пьяны, невежественны и шумны. Они пировали. Часто дрались. Оскорбляли друг друга. Безудержно хохоча, они подбадривали идущих по дороге людей. Они призывали идти как можно быстрее, не останавливаться и не оглядываться по сторонам. Призывая идти быстрее. На дороге не было еды, но они периодически кидали через забор еду и вино. Несмотря на свое поведение за забором, они были доброжелательно настроены по отношению к идущим по дороге людям. Они стремились им помочь, или утешить. Всегда и во всем они поддерживали и принимали их. И постоянно напоминали про птиц, которые были в любую секунду сорваться на них с небес.
Люди шли порознь, стараясь не трогать друг друга. Но были и те, кто бежал вперед. Расталкивая остальных людей. Они накидывались на них с кулаками. Когда же из-за забора кидали еду, то они вцеплялись в глотки каждому, чтобы оторвать кусок побольше. Они бежали шумно и вели себя вызывающе. Остальных людей они презирали, потому что те шли, а не бежали. Тех же, кто не дрался за еду и не толкался, они называли скотом, который не достоин идти по такой прекрасной дороге. По их мнению, все, что ожидает их по завершении пути, должно достаться лишь достойным этого. Часто эти люди собирались в группы, накидываясь на людей, как стая разъяренных собак. Они были бесстрашны. Они вызывали уважение и страх. То и дело они требовали у людей за забором помочь им быстрее добежать до своей цели. Люди обещали помочь. И иногда помогали, подкидывая им то палку, то оружие. Птицы таких людей облетали стороной.
Большинство людей покорно шло вниз. Они не обращали внимания ни на птиц, ни на людей за забором. Они проходили мимо драк и упавших. Они просто шли вниз по дороге, опустив голову, стараясь не оглядываться и не смотреть по сторонам. Среди них и шел Александр.
Никто из тех, кто шел по дороге, не знал, куда он идет. Но знал, что он должен идти вперед и чем быстрее он туда дойдет, тем быстрее закончится страх, закончится голод, закончится жажда. Каждый знал, что там, куда он идет, все мученья закончатся.
Александр чувствовал тень над головой. Какое-то время эта тень неустанно следовала за ним. Он знал, что это значит, и поэтому он прибавил ход. Он прибавлял ход несколько раз, но тень не отставала. Он прибавил еще ход, но усталость заставила его оступиться. К своему ужасу он остановился. Тяжело дыша, он посмотрел назад. Тень, которая преследовала его, пропала. Он уже хотел обернуться и продолжить свой путь, как почувствовал сильнейший удар.
Спикировавшая с небес птица сбила его с ног. Ее когти прошли насквозь, и теперь они крепко сжимали его грудь. Она приподняла его на несколько метров над дорогой, после чего они вместе рухнули на бело-серые камни. Птица величественно сверкала в лучах полуденного солнца. Она была красива, страшна, жестока, и безразлична. Ее пронизывающий насквозь взгляд смотрел вглубь человека. Ее взгляд пронизывал Александра. Ему казалось, что птица смотрела прямо в его сердце, стремясь уловить малейшую интонацию его сердцебиения. От этого ему стало по-настоящему страшно. Ее взгляд подавлял волю.
Александр сделал усилие. Это не было конкретное усилие. Просто он попытался двинуться.
- Ишь ты чего удумал! – воскликнула птица человеческим голосом. Ее голос был красив, высок и прекрасен.
- Что удумал? – с ужасом в голосе, спросил Александр.
- Проснуться удумал. Что же еще? – сказала птица, напомнив, что все происходящее всего лишь сон и ничего больше. – Рано еще.
- Почему рано? - немного успокоившись, спросил Александр.
- Разве ты не хочешь узнать, что в конце дороги? – спросила его птица.
- Хочу.
- Ну, тогда тебе рано просыпаться. Пошли со мной, я тебе покажу, - предложила птица.
Александр обернулся по сторонам. Ему уже не было так больно.
- Я бы рад, но ты вцепилась в меня когтями. Ты бы не могла их вытащить.
- Так надо! – безразлично сказала птица. – К тому же….
Осмотревшись Александр, увидел, что когти уже не торчат из его груди, они вросли в его грудь. От чего ему стало жутковато.
- Да ничего страшного, такое часто бывает, если сразу не вынуть. Это все из-за дороги, - успокоила его птица. – На дороге раны быстро заживают.
- Да, - согласился Александр. – Потому что это дорога жизни.
- Ну, это как идти, - поправила его птица. – Если идти, так как ты шел, то это скорее дорога смерти.
Взмахнув огромными крыльями, птица подняла Александра.
- Все, хватит разговоров, иди вперед! – приказала она.
- Как вперед? – недоуменно спросил Александр. – Вперед это вверх, нам нужно идти вниз.
- Это еще почему? – недоуменно переспросила птица.
- Вверх нельзя идти! Там птицы.
- Какие еще птицы? – удивилась птица за его спиной. После чего сильно стукнула своим клювом по его затылку. – Иди вперед, я тебе сказала! - грозно приказала она. - А то клюну, - нежно и по-доброму добавила она же.
Тяжело и недовольно вздохнув, Александр медленно пошел вверх по дороге. Постепенно они начали двигаться быстрее. Когти птицы перестали чувствоваться. Но, обернувшись, он продолжал видеть крылья. Совсем скоро Александр перестал замечать и крылья за своей спиной.
Птицы рассекали им дорогу впереди, разгоняя спешащих вниз по дороге людей. И чем выше они поднимались, тем больше было над ними птиц. Вскоре они заполнили собой небо. Людей на дороге становилось все меньше и меньше. Теперь все люди, которые шли по дороге, поднимались только вверх. Кто-то останавливался, кто-то скатывался вниз, но их тут же поднимали, и, поддерживая, тащили вверх, и через некоторое время они были готовы продолжить свой подъем. Люди за забором были редки, как правило, они кидали оскорбления и проклятья тем, кто шел вверх. Лица людей за забором скрывала злая гримаса.
- Интересно, если бы существовал рай и ад, куда бы ты попал? – спросила птица. - Не думаю, что в рай, - добавила она же.
- Это еще почему? – возразил ей Александр.
- Потому. Вспомни про смертные грехи, - напомнила ему птица. - Не убей, не укради, не прелюбодействуй…, - начала было перечисление птица.
- Я ничего такого и не делал, - осторожно и немного испуганно прервал ее Александр.
- А оружие диктаторам не ты продавал? – удивленно спросила его птица.
- Так все продавали…, – возразил ей Александр. - Скажи мне, кто не продавал? Да и если бы не я, то кто-нибудь другой продал бы. Какая разница? Так что я даже сделал благо, - продолжал говорить он. - Не дал кому-то совершить грех…. Да и к тому же, если уж быть окончательно честным, человеческое тело полностью обновляется за семь лет, так что я уже совсем скоро стану другим человеком. Можно даже сказать, что все, что было, было с другим человеком, а я так, свидетель.
- А душа тоже обновляется за семь лет? - с сарказмом неожиданно заметила птица.
Это немного испортило настроение Александру.
- Ну, если признать, что есть душа, значит и Бог есть.
- А если так, то что из этого следует? Ты же прагматичный человек, - говорила птица.
- Да, только осталось понять, к чему ты клонишь….
Птица сильно стукнула по его голове клювом.
- Если ты атеист и Бог есть, то тебе прямая дорога в ад; а если ты верующий, в любом случае ты ничего не теряешь, - сказала она. – Так что плюсы очевидны.
- Значит, будем верить, - сказал Александр. - Так, что я еще плохого сделал?
- Ничего такого, в основном использовал женщин, мошенничал и манипулировал людьми.
- Ну не в таких масштабах, чтобы об этом стоило переживать, так лет триста в Чистилище.
- Ты час полежать не можешь, что бы уснуть, представляешь, что такое триста лет? – недоуменно спросила его птица.
- Представляю, - задумался Александр. – Понадобится хороший адвокат.
- Там другая судебная система. Добрые дела должны перевесить злые. А в твоем случае твоя лень для людей сделала больше, чем ты сам. Потому что если уж ты что-то решаешься делать, то обязательно из-за корысти или тщеславья, - напомнила ему птица.
- С завтрашнего дня будем вести праведный образ жизни, и менять мир к лучшему; и я это буду делать не ради корысти и тщеславия, - предложил Александр.
- И с чего начнешь? – удивленно спросила птица.
В ответ Александр потупил взгляд, смотря на меняющуюся на его глазах дорогу.
Дорога становилась все хуже и хуже, фонарей становилось все меньше и меньше. Забора рядом с дорогой уже не было. Вскоре фонарей не осталось совсем, так что на дороге ничего нельзя было разобрать кроме звезд. Но они не сбивались с пути, они знали, что нужно идти вверх, только вверх, и если идти тяжело, то это значит, что идут они в правильном направлении. В тоже время с каждым шагом, на душе становилось все легче и легче. Дорога уходила далеко в пустыню. И вокруг них была пустыня.
- Куда ты меня привела? – с возмущением спросил Александр. – Это же пустыня. Куда нам теперь идти? Может, развернемся назад? – спросил Александр.
В ответ птица стукнула клювом по его голове.
- Назад нельзя. Вниз по дороги идут люди, которые приговорены к смерти. А вверх те, кому дарована жизнь, - сказала она.
- На дороге нельзя умереть! Я много раз видел, как умершие люди оживали.
- Они приговорены к вечной смерти, которая ожидает их в конце. И поэтому нам нужно идти дальше.
- Но впереди пустыня.
- Путь к свободе лежит через пустыню. Он всегда через пустыню. Много желающих остановиться и повернуть назад, но нужно идти, - сказала птица.
Александр, немного подумав вперед:
- А куда мы идем?
Птица ничего не ответила.
Они шли молча и очень долго. День и ночь сменяли друг друга бесчисленное количество раз. И у Александра не было сил не то чтобы что-то спросить, у него не было сил даже чтобы думать. Все силы, которые у него оставались, он направлял на то, чтобы идти вперед и вперед, потому что он чувствовал, что если он остановится, то больше уже не поднимется. Ему казалось, что он правильно идет. Он шел, пока не увидел перед собой пропасть.
Над пропастью парили птицы, а перед ней был указатель: «Тот, кто силен верой, не упадет вниз, а воспарит вверх!». Немного отдышавшись, Александр сделал шаг вперед. Он почувствовал, что парит в воздухе. Та птица, которая чуть не разорвала его грудь и вонзилась, острыми огромными когтями в его спину; птица, которую он поднимал вверх по дороге и перенес через пустыню, стала его крыльями, они же позволили ему сейчас полететь. Он наслаждался полетом, поднимаясь все выше и улетая все дальше. Александр летел над пропастью, пока вдалеке не увидел дорогу, по которой шли люди. Он подлетел ближе, его зрение стало очень острым, и он мог с высоты различить малейшие детали. Он летел высоко над дорогой, которая вела вниз, и с интересом рассматривал людей, которые шли по ней.
Дорога становилась все лучше и лучше. Она постепенно сужалась, так, что людям приходилось толкаться. Вскоре был и конец дороги. Первые ряды замирали в ужасе перед пропастью, из которой торчала пасть чудовища. Они пятились назад, умоляя пропустить их. Но сзади другие люди, которые не успели увидеть то, что ждало их впереди, толкали несчастных вперед. Люди срывались вниз, издавая ужасный крик, под злой смех людей за забором и смиренное молчание парящих над ними птиц.