Мясокомбинат. Что это - забой или убийство?

         
               Я не люблю убойный цех, мне неприятен запах крови, неприятен вид туш, подвешенных к крюкам и медленно движущихся по конвейеру вдоль цеха. И уж тем более я не хожу туда, когда идет забой скота.

               Сегодня забивают баранов — со стороны цеха доносится громкое блеяние. Во время забоя бараны ведут себя как бараны — тычутся куда попало, толкаются, но в итоге послушно идут туда, куда их гонят, и вряд ли понимают, что происходит.

               Похожая картина при забое козлов — бестолковая суета, меканье, покорное бессмысленное подчинение.

               Когда привозят коров, шума на площадке поменьше, коровы менее суетливы и потому более сообразительны. Но, догадываясь о том, что их ожидает, они смирно ждут своей участи и лишь иногда громко и безнадежно мычат. Коров обездвиживают ударом дубинки с электротоком, а затем подвешивают к крюкам, и начинается собственно сама процедура разделки. Каждый рабочий на своем месте выполняет определенную операцию, но подробности этого очень неприятны. Рабочие угрюмы и неприветливы — наверное, работа накладывает свой отпечаток на характер.

               Совершенно душераздирающие звуки раздаются с территории, когда забивают свиней. Свинина  для мусульман считается мясом поганым, а значит и свинья — животным грязным. Работают в цехе одни мусульмане, поэтому отношение к свиньям особенно плохое. Их нещадно лупят, бьют и пинают, делая все это с нескрываемым раздражением и даже ненавистью. Обезумевшие от побоев свиньи мечутся по загону, безуспешно пытаясь увернуться от ударов. В полном непонимании, они даже с облегчением теснятся к месту забоя.

               Кастелянша Вера в такие дни страшно ругается на забойщиков скота. Во-первых, потому, что ей просто жалко избиваемых понапрасну хрюшек. Во-вторых, рабочие убойного цеха по нескольку раз за день приходят менять халаты, и Вера страшно устает. Она говорит им : « Коров или баранов бьете в одном и том же халате весь день, а то и два дня, приходится у вас халаты отбирать силком. А тут прямо любовь к чистоте одолела всех — каждый час переодеваетесь». Но поделать ничего нельзя — брезгуют, чуть попала свинская кровь на халат, спешно бегут переодеваться. Как ни странно, все они с удовольствием употребляют в пищу колбасу,  в составе которой имеется свинина.

               Раньше, в былые годы, иногда привозили на убой верблюдов. С ними была одна  большая проблема — толстый покров шерсти не пропускал электрический ток, и их не удавалось обездвижить. Тогда придумали поливать животных из шлангов водой, через мокрую шерсть  разряд тока срабатывал лучше.

               Совершенно иначе умирают лошади, умные и благородные животные. Лошади стоят в загоне, тесно прижавшись друг к другу, . По их спинам периодически проходит волна дрожи, раздается негромкое ржание. Изредка кто-нибудь в последнем порыве отчаянной надежды громко заржет и вскинется на дыбы, но сразу затихает, словно устыдившись своей слабости. Лошади разумны и прекрасно понимают, что происходит, как понимают и безнадежность сопротивления. Они стоят, полные достоинства, но они — живые, и им очень страшно, поэтому они плачут, по-настоящему, как люди — из глаз у них текут слезы.

               Говорят, зрелище это бывает непереносимо даже для многих повидавших виды рабочих цеха.

               Есть еще на мясокомбинате птицецех, где забивают и заготавливают мясо птиц - кур, уток. Забой птицы также неприятен, как и забой скота, но воспринимается более обыденно.  Как и баранов, птиц практически живьем цепляют за лапы к конвейерной ленте, и затем лента движется обычным маршрутом  -  рубилка, парилка, щипалка и т.д. Зрелище неприятное, но как-то привычно нешокирующее.

               Вот только вспомнился последний день одного года, когда выяснилось, что годовой план по мясу птицы выполнен, а по поголовью — нет. Для закрытия проблемы с птицефабрики привезли цыплят и утят — всех, кого удалось «наскрести» в последний день года. Стоит машина с клетками на площадке - холодно, снег, а птенцы в клетках совсем маленькие, даже не оперились еще толком, пух топорщится, ножки тоненькие, слабые,  подламываются, птенчики падают, пищат. Начальница птицецеха смотрит на них и плачет : « Не буду я их забивать, они же грудные еще... Меня же Бог накажет!»

               Ну, все равно забили, конечно, потому что « план — закон,  его выполнение — долг ». Тушки сразу утилизировали, потому что очень маленькие, мяса совсем не было на косточках, для плана только численность была нужна.

               О чем это я?

               Ах, да. Вот шутят, что « страшнее кошки зверя нет », а есть ли зверь страшнее человека ?