Повар – экспериментатор
Что бы ни говорили, но русский человек никогда словам не поверит, ему нужно или пощупать, или попробовать.
Взял я в ученики одного парня. Да, какой он парень, почти мой ровесник. Много лет прожил во Владивостоке и решил вернуться на родину. Ничего не умел делать, кроме, как над душой стоять да языком молоть, рассказывая о морских похождениях и друзьях – корейцах, которые приучили его к своей национальной кухне. И так расхваливал, так причмокивал от удовольствия, что я не выдержал и велел принести что-нибудь эдакое, заковыристо – иноземное, чего я еще не видывал и не пробовал.
– Да без проблем! – пригладив торчавшие, как у ёжика, волосы, сказал Фарит и достал из сумки небольшую баночку. – Уже прихватил с собой. Моя Танюшка, «Хе» приготовила. Это настоящая корейская еда. Друзья дали рецептик.
Взял баночку. Вижу, в ней что-то серовато-бурое, неприглядное лежит. Повертел в руках и небрежно отставил в сторону.
– Фара, что за ерунду притащил? – спрашиваю у него, доставая половинку курицы, запеченную в фольге. – Вот это настоящая еда – и вкусная, и такой видок, хоть в ресторане подавай. Съедят, и не заметишь. А твоя… Увидишь и вздрогнешь.
– Ничего ты, Мишель, не понимаешь, – разгорячился Фарит, открыв банку и зачерпнув что-то ложкой, протянул мне. – Попробуй. Но предупреждаю, она очень острая.
– Ну-ну, – усмехнулся я, но не стал говорить, что горький перец ем и не морщусь. – Ладно, испытаю, – небрежно сказал ему и, не обращая на предостерегающий жест, стараясь не смотреть на серо-бурую массу, быстро сунул ее в рот и, не пережевывая, проглотил.
Затем еще раз попробовал, и еще раз… До тех пор, пока баночка не опустела. Но в чем секрет этого «Хе», так и не понял. Главное, что после первой ложки, рука непроизвольно сама тянется опять в банку, чтобы еще ухватить да побольше. Эх, посмотрел на пустую посудину, бросил ложку на стол, свою курицу толкнул к смеющемуся Фариту и сказал:
– Забирай. Вот сижу, Фара, и думаю, из чего же приготовлено? Стрескал целую банку, а такое чувство, будто не наелся. Слышь, ты живее шевели челюстями, а то обратно курицу заберу. Лучше признайся, что твоя жена туда положила?
– Знаю, что применяют рыбу, лук и всяко-разные специи. Да ты пока посиди, я сбегаю, Танюхе позвоню, она рецепт продиктует, – и, доедая на ходу курицу, он выскочил из мастерской.
Вернувшись, он протянул небольшой клочок бумаги:
– Держи, Мишель, – сказал он и, приглаживая ежик, добавил, – Танька предупредила, чтобы все делать строго по рецепту.
– Слышь, Фарит, жена не поваром работает? – спросил я, читая рецепт. – И это – все?
– Да, в столовой, а ты откуда знаешь? – удивился Фарит.
– Хватило взглянуть на ее рецепт, – помахав бумажкой, я засмеялся. – Все повара стараются сэкономить. Там не доложат, здесь не довесят, глядишь, и для семьи продукты не нужно покупать. Хорошо живете, Фара!
– Ты прекращай, – непроизвольно, Фарит погладил себя по животу. – Моя Танюха честно работает.
– Угу, по тебе видно, – пробормотал я, и ткнул пальцем. – Вот написано, что рыбы нужно килограмм, а лука всего полкило. Почему? Потому что вторые полкило надо спереть домой, не говоря уж про всякие приправы...
– Эй-эй, завязывай, – сразу взъерепенился Фарит. – Да лучше бы…
– Да, лучше скажи – это раскладка для одной порции или нет? – взглянув на взъерошенного Фарита, я засмеялся. – Мне же надо четверых накормить.
– Скорее всего, что на одного рассчитано. Все зависит от рыбы, какую будешь разделывать, – нахмурившись, сказал Фарит. – Для настоящего «Хе» нужна только свежевыловленная рыба, а не магазинная.
– Ну, ты обрадовал, – теперь уже я нахмурился. – Где я в декабре поймаю свежака?
– Не проблема, – сказал Фарит и снова пошел к выходу. – Сейчас позвоню на турбазу. Туда, в рыбный цех, вчера две машины пришли с сазаном. Скажу, чтобы одного тебе привезли, – и он снова ушел.
Ну, работничек достался! Лишь бы ничего не делать.
Не знаю, сколько времени прошло, но Фарит появился довольный, чуть ли не светился от счастья, словно миллион выиграл.
– Все, Мишель, договорился, – заявил он, плюхнувшись на стул. – Подберут сазанчика на четверых и к вечеру привезут.
Ага, привезли… Сазанище, да килограммов на пять, не меньше. Ладно, ругаться не стал, кое-как в сумку его затолкал и быстрее поехал домой. Решил своих побаловать новым блюдом.
– Ольга! – крикнул жене с порога. – Принимай товар. Сейчас ужин буду готовить.
– Рыбу жарить? – увидев сазана, спросила Ольга.
– Нет, – сказал я, быстрее переодеваясь, и сразу направился на кухню. – Фарит корейский рецепт дал. Все будет готово через два часа. «Хе» сделаю из свежей рыбы.
– Хе? Хе-хе, – рассматривая сазана, проворчала жена. – Два часа и его можно есть? Не дури! Лучше пожарь, чем рыбу портить. Нет, я не стану ее есть. Сазан-то еще живой! Как можно ее сырую жевать? Фу-у-у, гадость!
– Ничего не понимаешь в корейской кухне, – буркнул я, доставая разделочную доску и ножи. – Мне понравилось. Приготовлю – позову. Иди, занимайся с дочками.
Рыбу почистил. Выпотрошил. Срезал филе. Взвесил, чтобы не ошибиться с луком и специями. Разложил его на доске и гляжу, прикидываю, сколько из него получится – этого «Хе»? Достал рецепт. Так, если написано, что на один килограмм рыбы, лука требуется полкило, значит, не доверяя поварам, надо положить тоже килограмм. Хорошо, так и сделаю. Ну, уксуса налить не три-четыре столовых ложки, как советуют, а у меня же четыре килограмма филе, тогда не менее двенадцати-шестнадцати ложек. Ничего себе! Таким количеством можно не только косточки рыбные растворить, но и железо расплавить. Ладно, разберусь. Ага, нужно еще филе нарезать тонкой соломкой. Решил начать с него.
Когда филе лежит двумя пластами, не кажется, что его много. Но нарезая тоненькой соломкой, рыбы становилось все больше и больше. Обычная чашка, где замешивал тесто для пельменей, была уже забита до отказа, а рыбы-то еще много осталось. Ну, русским не привыкать, все готовить тазиками. Достал эмалированный таз и стал в него укладывать готовую соломку. Нарезал последний кусок, посмотрел, задумчиво потрепал бороденку. Даже сейчас этим можно накормить не четверых, а половину подъезда. Ладно, потом разберусь. Шестнадцать ложек уксуса вылил в таз, все очень тщательно перемешал, чтобы мелкие косточки растворились, и решил заняться нарезкой лука.
Делаю все строго по рецепту, умножая на два. Почистил четыре килограмма лука и стал его тоже шинковать тонкими колечками. А лук у нас уродился горький-прегорький! Режу и плачу, режу и плачу. Теперь-то я понимаю, почему у корейцев глаза узкие. Уже сколько раз мысль промелькнула, что дома всегда нужно держать противогаз. Так, на всякий случай. Ладно, быстро шинковал. Горка появится, я сразу ее в таз сбрасываю и снова берусь за лук. Когда последнюю луковицу разрезал, бросил в кучу и посмотрел, чуть не упал. Н-да… Столько могут только наши приготовить – полный таз!
Теперь осталось еще немного поработать. Перемешал эту солому рыбью с луком, соли насыпал и снова буторю. Попробовал. Ага, соли достаточно, уксус превышает норму, но ничего, главное – свежатиной не пахнет. Достал молотую кинзу, черный и красный перец, одной рукой высыпаю, второй рукой все перемешиваю и пробую на вкус. Опять пожалел, что нет противогаза. Почти на ощупь, приготовил и быстрее к раковине, чтобы глаза промыть. Такое чувство было, словно в меня выстрелили из газового пистолета.
Кое-как проморгался. Опять посмотрел в таз. Тихий ужас! В гости можно весь подъезд приглашать. Попробовал. Показалось, не хватает приправы. Ну, русская душа – широкая. Уже не глядя, от всей доброты душевной, еще сыпанул из пакетов, перемешал и решил, что пусть постоит, пропитается – вкуснее будет. Сам же, быстренько картошку сварил. Пюре не стал делать, оставил половинками. Достал большую тарелку. Высыпал в нее, сверху полил растопленным сливочным маслом, посыпал свежим укропчиком, добавил немного петрушечки и поставил на стол. Загляденье! Картошка поблескивает от масла, да на ней зелень лежит, а сама паром исходит. Ух, вкуснятина!
Все, ужин приготовлен.
– Девчонки! – крикнул я, приоткрыв кухонную дверь. – Идите ужинать.
Достал тарелки, расставил их на столе. Нарезал хлеб. Ложки и вилки разложил. Взял свою тарелку. Положил в нее несколько картофелин, а сбоку, на краешек, горочку приготовленного «Хе». С гордым видом сел на стул. Зацепил вилкой это «Хе» и сунул его в рот. Хорошо, девчонки не успели зайти. Первое ощущение, будто огонь проглотил. Не только в жар бросило, и весь каплями пота покрылся, я сразу же зажмурился, чтобы глаза на месте удержать и схватился за голову – аж волосы зашевелились. Казалось, поднеси спичку ко рту и вырвется пламя. Огнедышащий дракон, по-другому никак не назовешь. Ничего себе – приготовил закусочку!
Здесь и жена с дочками зашла. Увидела таз, полный знаменитого «Хе» и глаза у нее стали, почти, как у совы. Не знаю, наверное, от удивления. Потом очень медленно перевела взгляд на мою красную рож…, Нет, на моё очень красное лицо, на волосы, что дыбом встали на голове и, отступая к двери, сказала:
– Я не записывалась в самоубийцы, – и быстро шмыгнула в зал.
За ней и старшая дочка исчезла.
Младшая, Юлька, вот я понимаю – храбрая, подошла, немного зацепила вилкой, сунула в рот – глаза сразу стали широкие-широкие и, бедняжка, слово сказать не может, только слезы засверкали. Кое-как проглотила, и молча ушла. Ну все, придется, есть одному весь таз. Эх, а я так старался им угодить, новым блюдом побаловать. Обидно…
Сижу, беру кусочек картошки, следом чуть-чуть «Хе» и жую. Вкуснятина! Сам посматриваю на таз и думаю, куда теперь я дену столько-то еды? Не выбрасывать же! Пока думал, снова Юлька заскочила на кухню.
– Папуль, я что-то кушать захотела, – сказала она, схватила тарелку и, быстро положив картошку, рядышком немного «Огнедышащего дракона» и убежала в зал.
Слышу, оттуда тихий шепот начал доноситься. Потом возгласы раздались, Юлькин довольный голос и снова быстрый топот. Думал, младшая бежит. Нет, старшая заскочила.
– Папуль, я тоже хочу, – сказала она, и что-то проглотила.
Ага, понятно. Устроили втроем дегустацию нового блюда, пока я не вижу.
– Жень, все перед тобой, – сказал я и, добавил себе еще картошечки и «Хе». – Ешь понемногу, слишком острая…
– Зато вкусная, – сказала дочка, положила на тарелку и упорхнула.
Снова донеслись до меня голоса дочек, недовольное ворчание жены. Затем в зале наступила на несколько минут и, опять раздался голос жены и ее шаги.
– Ладно, уговорили, попробую, – сказала она, наполнила тарелку, внимательно просмотрела рецепт и, направляясь в зал, добавила, – слышь, я прочитала, что эта закуска хороша под водочку.
– Ну…
– Так скоро Новый год. Гости понаедут. Закажи-ка еще сазана, а лучше – двух. Приготовишь…, – и, не обращая на меня внимания, с аппетитом начала есть настоящее корейское «Хе»…