Глава 7
НА УЙГУРЕ
Вопрос с вертолётом Вербицкий решил без лишних усилий. Годами наработанные связи сработали безотказно. Начальник алданского аэропорта Подвысоцкий позвонил здешнему руководству, и этого оказалось достаточно, чтобы их приняли как своих. Когда они подъехали к воротам аэропорта, их уже ждали.
- Ерёма Валерий Иванович, — представился командир. – А это мой экипаж. – Он назвал каждого члена своей команды. — Куда летим? – спросил он Вербицкого, безошибочно определив, что он старший.
Вербицкий показал карту, на которой точкой было вынесено место посадки.
- Знакомые места, — отдавая ему карту, внимательно посмотрел на него командир. Неожиданно кровь прилила к его лицу – он стал красным. Командир расстегнул куртку. – Какие у вас там дела? – спросил он строго. – Зима на дворе, хороший хозяин сейчас собаку из дома на улицу не выгонит, а вы собрались в поле. Что, так горит?
Вербицкий пожал плечами.
- Горит, не горит, а лететь надо. До начала основных работ нам нужно провести рекогносцировку на предмет изучения одного объекта.
О том, почему они проводят рекогносцировку именно сейчас, он ничего не сказал, посчитав, что командиру вертолёта много знать не надо.
- Ну что поделаешь, надо так надо. Летите.
- А почему такой интерес?
- Я там был. Летом туда трижды летал, — ответил Ерёма. – Вот мои орлы не дадут соврать. – Он показал на двух молодых пилотов, стоявших рядом. — Воспоминания об этом участке не самые приятные. Вернее сказать, самые неприятные. Последний раз мы оттуда привезли труп девушки-красавицы. Омоновцы убили. Ни за что погибла девчонка.
Вербицкий уже слышал об этой трагедии, поэтому не стал расспрашивать. Однако Ерёма уже завёлся.
- Знал бы раньше, что вам на Уйгур, ни за что бы туда не полетел, — вгорячах выпалил он главному инженеру. – Пока он приносит только несчастье. Поганое место!
И махнув рукой, командир полез в вертолёт.
Внизу проплывали заснеженные горы. В долинах замёрзших рек чернел лес, заходивший в узкие распадки. Вверх по склонам он заметно редел и переходил в кедровый странник, который местами выступал из-под снега. На крутых продуваемых склонах и водоразделах снег едва прикрывал крупные камни, отчего сверху он казался серым, а его поверхность — бугристой.
Зато в ложбинах, под отвесными стенками обрывов и в не продуваемых низинах снег образовал чистые белые пятна, хорошо выделявшиеся на местности. Из иллюминатора Вербицкий увидел, как по глубокому снегу брела пара лосей. Заметив над собой вертолёт, они шарахнулись в разные стороны.
Кое-где реку окутывал плотный туман, поднимавшийся от незамёрзшей воды, бежавшей по наледи. Уйгур показался совсем неожиданно. Вначале они увидели узкую долину реки с крутыми врезанными бортами, которая резко расширилась, а потом внизу появился заснеженный склон с тремя белыми швами, протянувшимися параллельно руслу. Они, как шрамы на здоровом теле, рассекали гору.
- Всё, прилетели, — крикнул Ерёма. — Выбирайте место для посадки. В лагере зэков сесть не сможем, там высокие деревья и бараки. Вот он, — Ерёма показал вниз. Там угадывались крыши утонувших в снегу бараков.
- Ничего себе, снега навалило, — ахнул Вербицкий, не ожидавший увидеть такое. – Не меньше, чем у нас в Алдане.
Вертолёт на большой скорости пронёсся над деревьями и перед самым склоном соседней горы резко повернул в сторону. Они полетели вниз по течению Уйгура.
- Сейчас будет баня. Смотрите.
Внизу чернел сруб с провалившейся крышей, заваленной снегом. Над ней вертолёт повернул назад.
- Я сажусь в долине реки, могу на водоразделе, — крикнул Ерёма.
- Нам лучше у этого вала. Только вначале нужно сбросить печку и тяжёлый бутар. Давай поближе к баракам.
Снежная метель поглотила приземляющийся вертолёт. Когда снег осел, Ерёма посадил винтокрылую машину на чистую площадку. Вербицкий сразу сообразил, что вертолёт можно использовать для уборки снега.
Морозный воздух бодрил, проникал под куртку, обжигал лицо.
Разгрузив вертолёт, двое рабочих полетели заготавливать дрова, а Иван, подхватив свой спальник и лопату, повёл старателей к баракам.
- Тропа идёт между двумя верхними канавами с верховьев Уйгура. — Он показал на бочку с соляркой, темневшую на снегу. Там же валялась полубочка и горный инструмент, который сбросили с вертолёта. – С реки к баракам не подняться – там обрывистый берег. Скоро вы сами увидите. Летом тропу практически не видать. Местами она угадывается, но её можно принять за баранью.
Иван направился к длинному бараку, стоявшему посередине площадки. Не доходя до него, он провалился по пояс. Дальше снега стало ещё больше. Пришлось пробивать тропу и раскапывать дверь.
В бараке зажгли свечку, Белов с Вербицким затащили туда печку и толстую трубу с двумя коленами. Такая труба была предназначена для того, чтобы её можно было вывести в окно или в боковую стену. Печка была сварена из толстой двухсотлитровой бочки, какие ещё с Дальстроевских времён были разбросаны по всему Северу. Вскоре печка заполыхала, отдавая тепло насквозь промёрзшему бараку.
До темноты Вербицкий и Белов елозили по склону горы, лазили по канавам. Иван помогал расчищать снег, долбил оплывший на дно грунт. В валенках и ватном костюме он был похож на колобка, катавшегося сверху вниз. Так же выглядели старатели. По их хмурым лицам Иван понял, что осмотром они остались недовольны. В подтверждение его догадки Вербицкий сказал:
- Канавы не разведочные, их зэки проходили для промывки породы. Верхний слой породы возле канав выбран примерно на метр. В общем, эти канавы нам не очень помогут.
Поёживаясь от пронизывающего мороза, Белов показал на оплывший откос канавы:
- Чтобы добраться до коренных пород, нам надо расчищать полотно канав. А для опробования рыхлых отложений придётся бить шурф. Будем проходить на пожог. Конечно, желательно пройти пару шурфов, только за двое суток мы их не одолеем. Дай Бог, хотя бы один шурф пройти.
- Знал бы, что сюда полетим, привез бы пару ящиков аммонита. Рванули бы — и делу конец, — сказал Вербицкий.
Место для закладки шурфа выбрали между двумя канавами. Сюда принесли дрова и, облив их соляркой, подожгли. Чёрный дым поднялся вверх, языки пламени лизнули белый снег, оставив на нём отметины. Костры разожгли также во всех канавах.
При таком способе проходки горных выработок оттаявший слой грунта снимали, а потом снова отогревали мёрзлую землю — и так до тех пор, пока не доходили до коренных пород. С помощью этого шурфа старатели собирались отобрать пробы по всему разрезу рыхлых отложений, чтобы определить содержание золота и, возможно, выделить золотоносный пласт.
Топить костры и «зарезать» шурф Вербицкий оставил Саню Дроздова и Иван Иваныча Мельника. Утром их должны были сменить Пашка Соломин и Тарас Сорока. В отличие от Ивана все они были опытными проходчиками, и за этот шурф рассчитывали хорошо заработать.
К полуночи печка в бараке раскалилась. Но в двух шагах от неё по-прежнему было холодно, приходилось всё время топить. Тарас ломал носилки, сложенные штабелями, и причитал:
- Надо же, их тут целая гора, и все до сих пор сохранилась. А кайла, так те вообще как новые. Я такого ещё не видел! Они же полста лет тут пролежали. Вот дела!
Из двух носилок Белов собрал себе стол и, как в рабочем кабинете, теперь сидел, обложившись разными бумагами. На плане участка он провёл параллельные линии профилей, наметил точки отбора проб. В полевой дневник Белов занёс количество различных проб, которые им предстояло отобрать на этом участке.
Иван подкладывал в печку дрова, а Вербицкий задумчиво смотрел на огонь и время от времени давал Ивану и Тарасу «ЦУ». Возле них пристроился Пашка Соломин. Раньше он работал в экспедиции, а последний полевой сезон старался, как он говорил, в артели у Богатырёва. Проработал Пашка почти полгода, но, кроме копеечного аванса, пока ничего получил.
Председатель артели рассчитался только со своими приближёнными, а остальных – таких же работяг, как Пашка, кормил завтраками: то за сданный металл с ним не рассчитались, то нужно погасить аванс за запчасти и ГСМ. Такая катавасия тянулась несколько месяцев. Домой – в свой Ярославль — Пашка не поехал и теперь, как говорится, без копейки в кармане бичевал в посёлке, перебиваясь случайными заработками. Поэтому эта поездка на Уйгур для Пашки – миллионера только на бумаге, оказалась как нельзя кстати.
Спать не хотелось. Сидя у раскалённой, красной, как солнце на закате, печки, каждый думал о своём. Молчание нарушил Вербицкий.
- Коротков нам говорил, будто бы здесь какие-то призраки ходят по ночам, — обратился он к Ивану. — И среди них твой дед.
Иван промолчал.
- Скажи, они нам ничего не сделают? – продолжал главный инженер. — А то мы спать ляжем, а они придут и нападут на нас. Может, нужно установить дежурство? Будем караулить по очереди.
На лице Вербицкого можно было прочесть озабоченность, и было непонятно, всерьёз говорит он или подшучивает над парнем.
- Да, тут обитали души невинно убиенных заключённых. Это факт. Мы с Клочковым их видели, когда тут были. Только сейчас они отсюда ушли насовсем. Мы поставили им крест на могиле, после этого они покинули эту грешную землю. Хотя…
В бараке наступила тишина. Стало слышно, как трещат дрова в печи.
- Кстати, под стеной этого барака я нашёл самородок, спрятанный моим дедушкой. Вот там, — показал он на противоположную стену. — Дедушка мне сам сказал при встрече, где его найти. Вначале я засомневался, а потом вот…
- Мужики, ну это же вздор, – засмеялся Пашка. — Чистейшей воды ахинея, какая даже во сне не приснится. Что вы его слушаете!
Он даже схватился за живот, показывая, как ему смешно оттого, что здесь могут быть какие-то привидения. Его громогласный голос вырвался наружу.
- Да видел я этих привидений в гробу в белых тапочках. Придумал тоже мне какую-то ересь. Да что вы его слушаете, нет тут никаких…
Неожиданно Пашка поперхнулся. Как будто комок застрял в его горле. На глазах выступили слёзы. Потом глаза округлились, и всем показалось, что они вот-вот вылезут из орбит. Живот под обтянутым грязно-салатном свитером напрягся.
- Ой, ой, что это? — прохрипел Пашка, хватаясь за горло, - меня кто-то душит.
Он закашлялся, лицо от напряжения покраснело и стало похоже на варёную свёклу. Было видно, что Пашка не шутит.
- Воздуха, воздуха! Мне не хватает воздуха, — хрипел Пашка, — помогите…
К нему бросился Вербицкий. Быстро оттянув горловину свитера, разжал его рот.
Но Пашка по-прежнему хрипел. Тело его обмякло, и было похоже, он испускает дух. Вербицкий изо всех сил делал ему искусственное дыхание, пытаясь привести в чувство. Неожиданно его тело напряглось, Пашка часто задышал.
- Ху ты… отошло. – Он открыл глаза, матюгнулся, на лице появилась улыбка. – Ужас, какой…! Я уже думал, мне конец. Представляете, меня кто-то душил. Это правда, душил. Представляете, я его не вижу, но чувствую его руки, они такие сильные, костлявые и мозолистые.
Пашка постепенно отошёл, зато Вербицкий сидел ни жив, ни мёртв, в него будто вселился неведомый доселе страх. На Вербицкого, много повидавшего на своём веку и побывавшему в самых разных передрягах, это было не похоже. Посмотрев на Пашку, он тихо произнёс:
- Всё, ребята, про призраков больше ни слова, им это не нравится. Похоже, никуда они отсюда не ушли.
Ночью Иван вышел на улицу. Звёздное небо, зажатое между горами, повисло над его головой. Где-то вдали оно было бескрайним и огромным, как весь мир. А здесь весь мир уменьшился до этого занесённого снегом пятачка земли.
Неожиданно его кто-то окликнул. Иван оглянулся. Вокруг никого не было.
«Ваня, здравствуй, это я! — Иван услышал голос своего дедушки. – Вот мы снова встретились здесь, внучек. Ты, наверное, меня уже ждёшь, я тебе говорил».
То, о чём Иван втайне от себя самого думал, свершилось: он снова встретился со своим дедушкой.
«Вот, видишь, я никуда не ушёл, я здесь, где был, — говорил его дедушка, — мы все тут остались. Тут есть ещё дела. Золото окаянное нас придавило».
«Почему же они не ушли? – мучительно думал парень. — Получается, им не помог даже крест на могиле. А может, они остались потому, что я не полностью выполнил наказ. Прах всех заключённых надо было захоронить в общей могиле, а я не стал их тревожить. Почему-то дедушка в последний раз говорил, будто у него осталось мало времени, словно он куда-то спешил. Что-то тогда должно было решиться и вот…»
«Я тебе помогу, слушай меня внимательно», — дошёл до него голос дедушки.
Иван подумал, что дедушка скажет о том, как ему покинуть этот мир, но он заговорил о другом. Дедушка рассказал, где находится самый богатый золотоносный участок, который нашёл заключённый Баринов. Об этой тайне бывший горный инженер Баринов рассказал только ему одному. Иван стал уже замерзать, а дедушка всё говорил и говорил.
Неожиданно Ивана словно прошило как электрическим током, сразу стало жарко. На лбу выступил пот. Можно было подумать, на дворе не пятидесятиградусный мороз, а жаркое лето.
«Я догадываюсь, почему они остались. Наверное, кто-то должен покаяться за невинно пролитую кровь? Без покаяния их не принимают даже на небесах. Но кровь ни в чём не повинных людей пролилась по всей стране. Погибли миллионы, и до сих пор никто не попросил даже прощения за прегрешения власть имущих. Правда, тех людей уже нет в живых. Ну тогда это могла бы сделать теперешняя власть».
С раннего утра вся бригада Вербицкого была на участке. Каждый занимался своим делом, делом, которое определил им Белов. Поиски золота были прерогативой главного геолога, поэтому Вербицкий ничего не оспаривал и, так же, как все члены команды, выполнял его распоряжения.
Четыре, размеченных профиля, проходили по всему склону: от водораздела до ручья. По результатам опробования Белов хотел выделить золотоносный участок. Только оконтурив его, можно было определить площадь и прикинуть количество золота в рыхлых отложениях.
На одном профиле Иван разжёг одиннадцать костров, расположенных через равные расстояния. Столько проб ему нужно было отобрать из грунта, оттаявшего на глубину около полуметра.
На трёх других профилях занимались Вербицкий и Дроздов с Мельником. Шурфовщики после ночи только прикемарили и, попив в тепле чифиру, снова вышли на работу. По ним было видно, что они не страдают, а, возможно, даже наоборот, получают удовлетворение от того, что они здесь нужны.
Иван Иваныч — самый старший шурфовщик, был невысокого роста с перекошенным носом и седеющими висками. Начинал он ещё у Синицына, потом попал к Короткову. После него Иван Иваныч поработал ещё в десятке разных геологоразведочных партий. А сейчас, как и вся бригада, был безработным. В надежде на предстоящий заработок он не жалел себя и подгонял остальных.
- Эй, Санька, лови кайло, крути вороток, — слышался его хриплый голос.
Благодаря чётким командам Иван Иваныча шурф быстро углублялся. Это было видно, даже не заглядывая вниз, по темневшим на снегу кучам породы, разложенным вокруг шурфа.
Ходьба по глубокому снегу выматывала. Вначале Иван равнялся на молодых шурфовщиков, а потом понял, что за ними не угнаться. Не легче было и всем остальным.
К концу дня к его последнему костру подошёл взмокший Белов. От него валил пар, воротник куртки и шапка покрылись белым куржаком. Отдышавшись, Белов вытащил продолговатую коробочку со светящимся экраном.
- Это джипиэс, — поняв его интерес, сказал геолог. — Прибор для определения координат на местности. Раньше для этого нужна была детальная топографическая карта, а теперь с помощью этого прибора я сам могу проверить точность карты. Это последняя разработка. Многие ещё не знают, как выглядит обычный навигатор, а у нас в артели уже есть джипиэски.
Белов быстро снял с экрана показания и записал в полевую книжку.
- Вот это сломанное дерево на твоём профиле будет пикетом номер один, — сказал он парню. — К нему мы привяжем всё остальное. Для надёжности я также привяжу все канавы, а дома с помощью аэрофотоснимков составлю нормальный план участка.
Иван предложил опробовать ещё один участок, о котором ему сказал ночью дедушка. Белов согласился.
- Только у меня одно условие, — сказал Иван. — За то, что я передаю вам этот участок, десять процентов добытого металла мои. Идёт?
- Не знаю, не знаю, я тут не начальник, — быстро нашёлся главный геолог. - Не в моей компетенции давать тебе обещания. Это может сказать только председатель артели, а его тут нет. А вообще, Иван, о чём мы говорим? Пока ещё нет никакого золота, а ты уже ставишь свои дурацкие условия. Если бы мне давали за мои находки столько же, сколько ты просишь, то я бы уже разбогател. А так, видишь, наравне с тобой пашу с раннего утра до позднего вечера. Ну ладно, решайся.
Перед самым отлётом Иван принёс три мешка с породой. По внешнему виду они ничем не отличались от тех, в каких были пробы, отобранные из шурфа.