Она тащила меня, безпамятного, за ноги.
Вся в черном.
В кузов облупленной синей "Тойоты" поднимала вечность.
В жаровне кузова я стал умирать.
Она почувствовала это. Ударила по тормозам. Вышла из машины. Склонилась. Приоткрыла веко. Увидела: зрачки сужены. Покачала головой. Осмотрела рану на бедре. Ободранное до кости плечо.
Принесла что-то из кабины. Шприц... Кольнула в вену. Я исчез.
Очнувшись, увидел голые, беленые стены без окон, потолок. Широкую дверь. Открытую. Вдали, в дымке, тянулась к небу горная цепь. На полу пластались кошмы с цветными узорами.
Красные пряди. Синие. Желтые.
В углу - стопка пестрых одеял. Я - на тонком матраце. В длинной белой рубахе. Откуда-то неслись запахи испражнений животных, кислого молока, пареного риса. Неслись запахи жизни.
Тут вошла она.
Явилась.
Присела рядом. Пригладила волосы... Повела сладкой ладонью по щеке. Оглянувшись на дверь, сняла накидку, рассыпала волосы. Не удержался, приложил, полумертвую руку к не кормившей еще груди. Она отстранилась. Испуганно. Я понял. Сначала я должен сходить к матери и сказать, что беру ее дочь в жены. Навсегда или на какое-то время. Таковы обычаи. Она вытащила из-под матраца сто долларовые бумажки. Мою заначку.
- Калым? - спросил.
- Да, - закивала. - Это необходимо.
Исчезла...
- Вот так вот, - задумался. - Я покупаю женщину. За деньги. Как здорово! Я отдаю будущей теще деньги, она отдает мне дочь. Баш на баш. "Все, доченька, теперь ты принадлежишь ему, я на тебя не имею больше прав. Теперь вы все решаете сами".
Если бы я Свету так купил у тещи... Фиг бы продала, как же. За миллион бы отказала. Чтобы иметь свою дочь. И меня.
Тут вошли. Она... Следом - пожилая женщина. Тоже в черном. Не страшная вовсе, как мои тещи. Озабоченная, иссушенная, а глаза хорошие. Присела на корточках. Уставилась внимательно.
- Хочу взять вашу дочь в жены... - сказал я,протянув деньги.
Взяла, пересчитала. Поднялась, подошла к дочери, поцеловала в лоб, подтолкнула ко мне, вышла, прикрыв тихонько двери.
Стало темно, страшно. Ни звука.
Отчаялся в миг: "Ничего не было, просто я умер! И перед смертью Бог дал мне увидеть то, к чему я стремился всю жизнь.
Но нет, она явилась. Нагая совсем.
- Я так ждала тебя, - сказала, смотря в глаза.
- Я тоже искал тебя, - ответил. - Только не везло - ведь жил в городах, где много прекрасных женщин... И все говорили:
- Я твоя! Твоя единственная!
Говорили, обещая собой блаженство. При выполнении условий.
- Каких?
- Простых. Быть богатым, сквозь пальцы смотреть, кстати приходить, кстати удаляться. И всегда быть одинаковым, постоянным, предсказуемым.
- Но ведь красивыми и богатыми люди становятся только в любви. И только в любви они остаются постоянными.
- Да. Но в городе одни люди выдумывают вещи и удовольствия, другие приучают быть без них несчастными.
- У нас все не так...
- Да. Все не так. Недавно был в таком же селении. Кругом пустыня, в ней только горы и четыре дома; в них - чумазые ребятишки. Подумал еще: - Как можно так жить?! В убогости, без надежды на лучшее?
- А сейчас ты думаешь так о моем кишлаке...
- Нет. Сейчас я думаю о тебе.
- Что ты думаешь? "Как можно жить с такой"?
- Нет. Я испытываю гордость.
- Потому что я твоя?
- Да. И мне хочется очутиться с тобой в Париже, в летнем кафе.
- И чтобы парижане озирались на меня и завидовали тебе?
- Да...
- Но ведь...
- Да, ты можешь влюбиться в принца или киноактера.
- Никогда!
- Можешь. Я далеко не лучший представитель мужского пола...
- Я не стану делать тебя несчастным, я не смогу.
- Несчастным ты можешь сделать, если поступишь подло.
- Я не поступлю с тобой подло.
- Верю. Тем более, из года в год я, светлея умом, вычеркиваю из списка человеческих подлостей пункт за пунктом.
- И скоро подлецов не останется?
- Скоро мы будем в Париже. На тебе будет платье, едва скрывающее трусики.
- Но сначала я рожу тебе девочку, можно? А себе мальчика.
- Договорились. Девочку, мне кажется, мы уже сделали. Давай приниматься за мальчика.
Она засмеялась, и я скрылся в ней.
Потом ее убили. Я это уже пережил...