"Я НЕ ТАКОЙ КАК ВСЕ"
Фернандо Магеллан
Яков Фрол был не такой как все. Невысокий, щуплый, он избегал смотреть в зеркало, не любил сравнивать себя с покорителями женских сердец. Он не был первым, он не придумал ничего нового и не добился от жизни того, чем кичились другие. Проходя вечером, в одно и то же время мимо спортивной красной машины, он думал, что машина эта ему не принадлежит. Она сверкала хромированными дисками и деталями, черных кожаных сидений никогда не коснутся его руки. И двигатель в триста лошадиных сил не понесет его вдаль благородно урча словно знавший себе цену зверь.
Фрол поднял с земли красный кирпич и с силой приложил к лобовому стеклу. Так, просто. Хотелось посмотреть что будет.
На выпуклом стекле не осталось ни царапинки. Оно не треснуло, не завыла сирена, не произошло ровным счетом ничего. Кирпич был воображаемым. Да и у Фрола не хватило бы духу так поступить.
Он отвернулся от автомобиля и ссутулившись и засунув руки в карманы, словно вор, крадучись вошел в темный подъезд.
Там привычно пахло мочой, лампочка была разбита, газетные обрывки валялись под ногами. Подъезд был обычен. Привычен и мил, он был всегда сколько себя помнил Фрол, когда пробегал снизу вверх, тысячу раз, стуча башмаками будучи маленький, чуть помедленней, когда учился в школе и универе, и вот сейчас, когда ему стукнуло сорок шесть, он шел не спеша, не боясь опоздать, он знал, что большая часть из его жизни позади, и что было, того не вернешь, как не вернуть и не поворотить вспять само время. Многое нельзя. И многое можно. Можно было создать корабль, настоящий корабль, и эта мысль пришла в голову неожиданно, словно вспыхнула на миг перегоревшая лампочка, и тогда он сделал в своей тесной коммуналке настоящую рубку. Командный мостик. Каюту капитана. Нет, рубка подходила более всего. Единственное окно почти во всю стену казалось окном в неведомое. Когда темнело и ничего нельзя было увидеть кроме собственного отражения, он подолгу стоял напротив и думал. Он говорил сам с собой и чертил на окне звездные карты. Пожалуй, единственным его увлечением было разглядывать атласы созвездий. Он вглядывался в косматые спирали галактик. Их сотни и миллиарды, им нет числа и каждая звезда была чуточку другой, не такой, как все и там точно так же, где-то в забытой богом коммуналке на втором этаже напротив третьего окна стоял прижавшись к холодному стеклу Фрол. Или это был другой Фролов? Мыслил ли он точно так же? Или был совершенной противоположностью как та гоночная машина не принадлежавшая ему была его личной собственностью и было все просто, обыденно и понятно.
В конце концов вероятностные события могли привести даже к таким неожиданным результатам.
И тогда он придумал двигатель. Новый, принципиально отличающийся от любых других он появился в его голове, в его сознании, словно кто-то иной посеял в него семя неземного знания, а он, Фрол смог, сумел, единственный из всех и вот теперь, вооруженный знаниями инженера секретного НИИ, он мог создать настоящий корабль призванный покорять и открывать новые вершины, ведь там, в космосе было столько всего неведомого, что разум не в силах был осознать, и тем более понять, где возможное становилось реальностью, и он стремился туда, всем сердцем своим и разумом и естеством.
Он заплатил за многие месяцы вперед за коммуналку, соседям объяснил, что будет работать над диссертацией и просил не тревожить.
Изнутри задвинул дверь черным тяжелым шкафом. Ему он казался теперь шлюзом между тем миром и его собственным, ставшим капитанским мостиком и рубкой его корабля.
Окна оклеенные изнутри звездными атласами не пропускали света. Да и свет не был теперь нужен. Быть может лишь чуть-чуть, где светилась одна из выбранных им звезд, сверкала маленькая искорка.
Он позаботился о питье и хлебе, создал канализационный утилизатор.
Но когда стартовал, его пытались отвлечь, стенки его корабля были тонкие и пропускали звуки извне. Он почти прокричал, что просил же! Оставьте меня в покое. Он живет один и впредь попросил бы...
Он не слышал собственного голоса. Рев двигателя поглотил все остальные звуки. Сидя в узком штурманском кресле, прямо напротив окна он блаженно улыбался. Многие увидев его в тот момент решили бы что он сходит с ума. Многие. Но он не принадлежал их числу. Он был не такой как все. Он был сродни Магеллану. Но Магеллану было намного сложнее. Он не знал куда плывет. Шторма и рифы могли породить его корабль, а у него была карта. Настоящая Звездная лоция. Были координаты и расчетное время прибытия.
А еще была полка с двумя десятками любимых книг: была "Туманность Андромеды" и "Аэлита". "Двадцать тысяч лье" и те, которые он зачитывал до дыр, знакомые до последней строчки, непредсказуемые и от того каждый раз он ожидал иной финал. Но всегда с самого начала прежде останавливался на предпоследней страничке и потому романы казались неоконченными. И вот теперь он сможет дочитать их до конца. Книгу за книгой. С самого начала, предвкушая ещё неизведанные приключения и счастливый конец.
Во время полета он избегал читать лишь одну книгу. Она навевала тоску. Десять лет прошедшего счастья. То, что тревожило душу и тогда он задвинул книгу подальше, не хотел вспоминать, ее там больше не было, как не было и его, исчез вместе с ней, растворился в бездонных глубинах космоса.
Мешали голоса за стеной. Они казались теперь совсем уж бесплотными. Это были теперь призраки минувших дней, их уже нет на самом деле.Они в его голове. Это фантомы, такое бывает, он читал, фантомы могут проникать на корабль и заводить с ним беседы и он был внутренне к этому готов. В конце концов на худой конец были таблетки "пентарина" Он взял это название из одной из фантастических книг и положил в свою аптечку. Таблетки были пилюлями ярко-голубого цвета и прочищали сознание не хуже сапожной щетки. Но воспользовался он ими лишь один раз, когда стук в герметичный шлюз стал особенно невыносимым. Что он сказал тогда неважно. Осталась лишь одна деталь воспоминание: сломанная пополам линейка которой он прокладывал маршрут минуя гравитационные поля и ловушки черных дыр. Линейку он после замотал зеленой изолентой. Голоса на время стихли. Был слышен лишь отдаленный рокот двигателя. Топливо он черпал из окружающего пространства и света звезд. Используя кварки и нейтрино, перемешивая меж собой и сталкивая от чего скорость увеличивалась многократно и скоро был конец путешествия. Пролёта сквозь много звезд, он мог бы уже остановиться, но не хотел этого, ему нужна была своя звезда.
Жаль, что он ошибся в расчетах и продукты закончились незадолго до конца полета. Вода была и он старательно ее экономил, зная, что без еды человек может прожить месяц, а без воды всего несколько суток.
Можно было остановиться, отодвинуть тяжелый шкаф, разгерметизировать шлюз и сказать что ничего не было. Все напрасно. Но нет. Так нельзя.
Приходилось все больше спать и меньше бодрствовать. Он прочитал где-то, что так замедляются процессы в организме и таким образом можно сэкономить на еде.
Призраки все больше донимали его. Сквозь сон, он слышал, что кто то ходит по кораблю и шелестит книгами; трясет его за плечо и что то бесшумно говорит; Когда он проснулся и открыл глаза, и увидел самого себя сидящего в кресле напротив.
Словно смотришь на самого себя в зеркало, но твое отражение это вовсе не твое отражение. Оно мыслит иначе и думает по другому.
- Что тебе надо? - С трудом разлепив губы спросил Фрол, - ты ты все еще там. Я не мог так быстро долететь.
- Я и есть ты, - сказал пришелец. Только другой. Я прилетел. Я летел тебе навстречу. Увы, это закон вселенной. Подумай, это так просто! Мы встретились на полпути. Это окно. Зеркало если хочешь. Шагни сквозь него и все. Дальше лететь нет необходимости.
- В этом нет необходимости, - сказал Фрол, - ты плод моего больного воображения. Ты тоже фантом. Меня.
Фролов сидящий напротив вздохнул и протянув руку коснулся его щеки, - ты небритый.
- Я экономил воду, - ты же знаешь.
- Знаю. Я тоже экономлю. Но. Но тебе ее все равно не хватит. Сколько ты не ел по-настоящему?
- Не знаешь ?
- Не знаю. Но сейчас дай посчитаю. Два месяца и семь суток. Столько мне понадобилось что бы долететь до тебя.
- Шесть. Суток. Если точнее. Седьмые только начинаются.
- Самые тяжелые.
- Быть Магелланом знаешь не так просто. Надо верить, а веры уже почти не остается. Надо что то постоянно доказывать, убеждать, отбрасывает сомнения, а кто-то иной тянет тебя за рукав и говорит: папа, остановись, не надо. Дальше ничего нет.
- Но ведь и сына твоего уже нет.
- Но он где то есть. Я верю в это.
- Вера есть ни что иное как самовнушение. Но что если я что если бы мы разминулись, если бы я здесь не нашел ничего кроме пустой комнаты и темного окна
Фрол полулежал в штурманском кресле. Оно мягко пружинило и зелёная кожа скрипела под пальцами.
- Осталось полдня пути. Я долечу, - почти прошептал он, - если ты не призрак, достань воду, прошу.
- Вода, - сказал сидящий напротив Фролов, - Я могу дать тебе воду. Вот, Возьми. Пей. - он протянул канистру и улыбнулся. -Пей. Это последняя. Там литр, не больше. Я экономил.
Прохладная жидкость была настоящей. Именно такой ее представляют умирающие от жажды.
- Ну, а что ты пытаешься доказать? Месяц назад ты создал корабль, и я полетел тебе навстречу, но... зачем?
- Ради цели! Цель оправдывает средства.
- А если она не оправдывает? Что будет, если месяцы, годы полета окажутся потрачены впустую? Кому и что ты доказал?
- У соседа красная машина. - Сказал Фрол, - красивая. ЧТО и кому он кому доказал?
- Он обладает ею и поэтому счастлив.
- Не совсем так. Обладая чем то, начинаешь мечтать о чем то другом. Вещь становится обыденной. Радость заканчивается. Становишься опять несчастен. Я обладал самой красивой женщиной. Я был счастлив?
- Это философия. Оставь ее мудрецам. Почему бы тебе не быть, таким как все? Есть, пить, радоваться жизни? Растить детей наконец? Почему?
- Я не такой как все. Только и всего.
- Заметь, любой вокруг тебя скажет то же самое. Он уникален. Она уникальна. Они не такие как все. Все и каждый поочередно.
- Я создал принципиально новый двигатель. И этим уникален.
- Для чего? Ты даже не оставил чертежей. ТЫ отправился открывать новые миры зная, что прилетишь лишь к самому себе. Ты никому не нужен кроме себя, Фрол...
- Мне трудно говорить, - сказал Фрол, - должно быть гравитация. Она увеличивается. Или мне это кажется?
- Нет. Мы проходим мимо особо тяжелого тела. Оно притягивает нас к себе. Черная дыра. Смерть. Ночь. Рифы. То, неведомое, что стоит на шаг впереди нас... - Тот, который не был больше для него призраком наклонился и взял его запястье.
- Ты считаешь пульс, - тихо сказал Фролов, - должно быть я становлюсь тобой...
На него вдруг навалилась слабость. Сил не было даже на то, что бы встать. Словно бы тяжелая ладонь придавила его тело к креслу и не давала вздохнуть.
Когда он начинал читать Аэлиту, инженер Лосев был чем то похож на него. Такой же как я , думал он, ну, почти такой же. Но пистолет в его руке был настоящим. И медные патроны с латунными головками были рассыпаны на полу. Одного не хватало.
Он лежал навзничь и улыбался. Оставалось совсем немного. Они миновали ту, страшную точку. Кажется все.
Ему опять чудились голоса за стеной.Они толпились у гермошлюза. Они пытались войти. Наверное нужно было принять ту голубую ампулу, но...
Фрол сидел напротив и держал его за запястье. Пульс был ровным. Слишком ровным. Словно маятник висевших на стене старинных часов.
- Скажи, чем закончилась "Аэлита", - ясно спросил Фролов, - скажи, я не успел дочитать до конца.
- Там все закончилось хорошо.
Маятник останавливался. Кажется они прошли ту точку, отделявшую прошлое и настоящее, будущее и прошлое. Отсюда было можно вернуться куда угодно.
Он сидел в кресле вытянувшись и смотрел в окно. Наверное он был все таки счастлив. На губах играла легкая полуулыбка. Яркая звезда мерцала и была близко близко. Казалось, протяни руку и она сядет на твою ладонь словно бабочка однодневка которая рождается рано утром и умирает когда загорается полуночная звезда.
"Я НЕ ТАКОЙ КАК ВСЕ"
Фернандо Магеллан
Яков Фрол был не такой как все. Невысокий, щуплый, он избегал смотреть в зеркало, не любил сравнивать себя с покорителями женских сердец. Он не был первым, он не придумал ничего нового и не добился от жизни того, чем кичились другие. Проходя вечером, в одно и то же время мимо спортивной красной машины, он думал, что машина эта ему не принадлежит. Она сверкала хромированными дисками и деталями, черных кожаных сидений никогда не коснутся его руки. И двигатель в триста лошадиных сил не понесет его вдаль благородно урча словно знавший себе цену зверь.
Фрол поднял с земли красный кирпич и с силой приложил к лобовому стеклу. Так, просто. Хотелось посмотреть что будет.
На выпуклом стекле не осталось ни царапинки. Оно не треснуло, не завыла сирена, не произошло ровным счетом ничего. Кирпич был воображаемым. Да и у Фрола не хватило бы духу так поступить.
Он отвернулся от автомобиля ссутулившись и засунув руки в карманы, словно вор, крадучись вошел в темный подъезд.
Там привычно пахло мочой, лампочка была разбита, газетные обрывки валялись под ногами. Подъезд был обычен. Привычен и мил, он был всегда сколько себя помнил Фрол, когда пробегал снизу вверх, тысячу раз, стуча башмаками будучи маленький, чуть помедленней, когда учился в школе и универе, и вот сейчас, когда ему стукнуло сорок шесть, он шел не спеша, не боясь опоздать, он знал, что большая часть из его жизни позади, и что было, того не вернешь, как не вернуть и не поворотить вспять само время. Многое нельзя. И многое можно. Можно было создать корабль, настоящий корабль, и эта мысль пришла в голову неожиданно, словно вспыхнула на миг перегоревшая лампочка, и тогда он сделал в своей тесной коммуналке настоящую рубку. Командный мостик. Каюту капитана. Нет, рубка подходила более всего. Единственное окно почти во всю стену казалось окном в неведомое. Когда темнело и ничего нельзя было увидеть кроме собственного отражения, он подолгу стоял напротив и думал. Он говорил сам с собой и чертил на окне звездные карты. Пожалуй, единственным его увлечением было разглядывать атласы созвездий. Он вглядывался в косматые спирали галактик. Их сотни и миллиарды, им нет числа и каждая звезда была чуточку другой, не такой как все и там точно так же, где то в забытой богом коммуналке на втором этаже напротив третьего окна стоял прижавшись к холодному стеклу Фрол. Или это был другой Фролов? Мыслил ли он точно так же? Или был совершенной противоположностью как та гоночная машина не принадлежавшая ему была его личной собственностью и было все просто, обыденно и понятно.
В конце концов вероятностные события могли привести даже к таким неожиданным результатам.
И тогда он придумал двигатель. Новый, принципиально отличающийся от любых других он появился в его голове, в его сознании, словно кто то иной посеял в него семя неземного знания, а он, Фрол смог, сумел, единственный из всех и вот теперь, вооруженный знаниями инженера секретного НИИ, он мог создать настоящий корабль призванный покорять и открывать новые вершины, ведь там, в космосе было столько всего неведомого, что разум не в силах был осознать, и тем более понять, где возможное становилось реальностью, и он стремился туда, всем сердцем своим и разумом и естеством.
Он заплатил за многие месяцы вперед за коммуналку, соседям объяснил, что будет работать над диссертацией и просил не тревожить.
Изнутри задвинул дверь черным тяжелым шкафом. Ему он казался теперь шлюзом между тем миром и его собственным, ставшим капитанским мостиком и рубкой его корабля.
Окна оклеенные изнутри звездными атласами не пропускали света. Да и свет не был теперь нужен. Быть может лишь чуть-чуть, где светилась одна из выбранных им звезд, сверкала маленькая искорка.
Он позаботился от питье и хлебе, создал канализационный утилизатор.
Но когда стартовал, его пытались отвлечь, стенки его корабля были тонкие и пропускали звуки извне. Он почти прокричал, что просил же! Оставьте меня в покое. Он живет один и впредь попросил бы...
Он не слышал собственного голоса. Рев двигателя поглотил все остальные звуки. Сидя в узком штурманском кресле, прямо напротив окна он блаженно улыбался. Многие увидев его в тот момент решили бы что он сходит с ума. Многие. Но он не принадлежал их числу. Он был не такой как все. Он был сродни Магеллану. Но Магеллану было намного сложнее. Он не знал куда плывет. Шторма и рифы могли породить его корабль, а у него была карта. Настоящая Звездная лоция. Были координаты и расчетное время прибытия.
А еще была полка с двумя десятками любимых книг: была "Туманность Андромеды" и "Аэлита". "Двадцать тысяч лье" и те, которые он зачитывал до дыр, знакомые до последней строчки, непредсказуемые и от того каждый раз он ожидал иной финал. Но всегда с самого начала прежде останавливался на предпоследней страничке и потому романы казались неоконченными. И вот теперь он сможет дочитать их до конца. Книгу за книгой. С самого начала, предвкушая ещё неизведанные приключения и счастливый конец.
Во время полета он избегал читать лишь одну книгу. Она навевала тоску. Десять лет прошедшего счастья. То, что тревожило душу и тогда он задвинул книгу подальше, не хотел вспоминать, ее там больше не было, как не было и его, исчез вместе с ней, растворился в бездонных глубинах космоса.
Мешали голоса за стеной. Они казались теперь совсем уж бесплотными. Это были теперь призраки минувших дней, их уже нет на самом деле.Они в его голове. Это фантомы, такое бывает, он читал, фантомы могут проникать на корабль и заводить с ним беседы и он был внутренне к этому готов. В конце концов на худой конец были таблетки "пентарина" Он взял это название из одной из фантастических книг и положил в свою аптечку. Таблетки были пилюлями ярко голубого цвета и прочищали сознание не хуже сапожной щетки. Но воспользовался он ими лишь один раз, когда стук в герметичный шлюз стал особенно невыносимым. Что он сказал тогда неважно. Осталась лишь одна деталь воспоминание: сломанная пополам линейка которой он прокладывал маршрут минуя гравитационные поля и ловушки черных дыр. Линейку он после замотал зеленой изолентой. Голоса на время стихли. Был слышен лишь отдаленный рокот двигателя. Топливо он черпал из окружающего пространства и света звезд. Используя кварки и нейтрино, перемешивая меж собой и сталкивая от чего скорость увеличивалась многократно и скоро был конец путешествия. Пролёта сквозь много звезд, он мог бы ужеостановиться, но не хотел этого, ему нужна была своя звезда.
Жаль, что он ошибся в расчетах и продукты закончились незадолго до конца полета. Вода была и он старательно ее экономил, зная, что без еды человек может прожить месяц, а без воды всего несколько суток.
Можно было остановиться, отодвинуть тяжелый шкаф, разгерметизировать шлюз и сказать что ничего не было. Все напрасно. Но нет. Так нельзя.
Приходилось все больше спать и меньше бодрствовать. Он прочитал где то, что так замедляются процессы в организме и таким образом можно сэкономить на еде.
Призраки все больше донимали его. Сквозь сон, он слышал, что кто то ходит по кораблю и шелестит книгами; трясет его за плечо и что то бесшумно говорит; Когда он проснулся и открыл глаза, и увидел самого себя сидящего в кресле напротив.
Словно смотришь на самого себя в зеркало, но твое отражение это вовсе не твое отражение. Оно мыслит иначе и думает по другому.
- Что тебе надо? - С трудом разлепив губы спросил Фрол, - ты ты все еще там. Я не мог так быстро долететь.
- Я и есть ты, - сказал пришелец. Только другой. Я прилетел. Я летел тебе навстречу. Увы, это закон вселенной. Подумай, это так просто! Мы встретились на полпути. Это окно. Зеркало если хочешь. Шагни сквозь него и все. Дальше лететь нет необходимости.
- В этом нет необходимости, - сказал Фрол, - ты плод моего больного воображения. Ты тоже фантом. Меня.
Фролов сидящий напротив вздохнул и протянув руку коснулся его щеки, - ты небритый.
- Я экономил воду, - ты же знаешь.
- Знаю. Я тоже экономлю. Но. Но тебе ее все равно не хватит. Сколько ты не ел по настоящему?
- Не знаешь ?
- Не знаю. Но сейчас дай посчитаю. Два месяца и семь суток. Столько мне понадобилось что бы долететь до тебя.
- Шесть. Суток. Если точнее. Седьмые только начинаются.
- Самые тяжелые.
- Быть Магелланом знаешь не так просто. Надо верить, а веры уже почти не остается. Надо что то постоянно доказывать, убеждать, отбрасывает сомнения, а кто то иной тянет тебя за рукав и говорит: папа, остановись, не надо. Дальше ничего нет.
- Но ведь и сына твоего уже нет.
- Но он где то есть. Я верю в это.
- Вера есть ни что иное как самовнушение. Но что если я что если бы мы разминулись, если бы я здесь не нашел ничего кроме пустой комнаты и темного окна
Фрол полулежал в штурманском кресле. Оно мягко пружинило и зелёная кожа скрипела под пальцами.
- Осталось полдня пути. Я долечу, - почти прошептал он, - если ты не призрак, достань воду, прошу.
- Вода, - сказал сидящий напротив Фролов, - Я могу дать тебе воду. Вот, Возьми. Пей. - он протянул канистру и улыбнулся. -Пей. Это последняя. Там литр, не больше. Я экономил.
Прохладная жидкость была настоящей. Именно такой ее представляют умирающие от жажды.
- Ну, а что ты пытаешься доказать? Месяц назад ты создал корабль, и я полетел тебе навстречу, но... зачем?
- Ради цели! Цель оправдывает средства.
- А если она не оправдывает? Что будет, если месяцы, годы полета окажутся потрачены впустую? Кому и что ты доказал?
- У соседа красная машина. - Сказал Фрол, - красивая. ЧТО и кому он кому доказал?
- Он обладает ею и поэтому счастлив.
- Не совсем так. Обладая чем то, начинаешь мечтать о чем то другом. Вещь становится обыденной. Радость заканчивается. Становишься опять несчастен. Я обладал самой красивой женщиной. Я был счастлив?
- Это философия. Оставь ее мудрецам. Почему бы тебе не быть таким как все? Есть, пить, радоваться жизни? Растить детей наконец? Почему?
- Я не такой как все. Только и всего.
- Заметь, любой вокруг тебя скажет тоже самое. Он уникален. Она уникальна. Они не такие как все. Все и каждый поочередно.
- Я создал принципиально новый двигатель. И этим уникален.
- Для чего? Ты даже не оставил чертежей. ТЫ отправился открывать новые миры зная, что прилетишь лишь к самому себе. Ты никому не нужен кроме себя, Фрол...
- Мне трудно говорить, - сказал Фрол, - должно быть гравитация. Она увеличивается. Или мне это кажется?
- Нет. Мы проходим мимо особо тяжелого тела. Оно притягивает нас к себе. Черная дыра. Смерть. Ночь. Рифы. То, неведомое, что стоит на шаг впереди нас... - Тот, который не был больше для него призраком наклонился и взял его запястье.
- Ты считаешь пульс, - тихо сказал Фролов, - должно быть я становлюсь тобой...
На него вдруг навалилась слабость. Сил не было даже на то, что бы встать. Словно бы тяжелая ладонь придавила его тело к креслу и не давала вздохнуть.
Когда он начинал читать Аэлиту, инженер Лосев был чем то похож на него. Такой же как я , думал он, ну, почти такой же. Но пистолет в его руке был настоящим. И медные патроны с латунными головками были рассыпаны на полу. Одного не хватало.
Он лежал навзничь и улыбался. Оставалось совсем немного. Они миновали ту, страшную точку. Кажется все.
Ему опять чудились голоса за стеной.Они толпились у гермошлюза. Они пытались войти. Наверное нужно было принять ту голубую ампулу, но...
Фрол сидел напротив и держал его за запястье. Пульс был ровным. Слишком ровным. Словно маятник висевших на стене старинных часов.
- Скажи, чем закончилась "Аэлита", - ясно спросил Фролов, - скажи, я не успел дочитать до конца.
- Там все закончилось хорошо.
Маятник останавливался. Кажется они прошли ту точку, отделявшую прошлое и настоящее, будущее и прошлое. Отсюда было можно вернуться куда угодно.
Он сидел в кресле вытянувшись и смотрел в окно. Наверное он был все таки счастлив. На губах играла легкая полуулыбка. Яркая звезда мерцала и была близко близко. Казалось, протяни руку и она сядет на твою ладонь словно бабочка однодневка которая рождается рано утром и умирает когда загорается полуночная звезда.