Лучше уходить до того, как все поплывет, лучше вообще не ввязываться в эти игры, все это очень непонятно и страшно до жути. Так, возможно, думал я единственный из всех моих знакомых, с другой стороны, для них шняга - это просто игрушка, которую они не знают куда пристроить, а потом все это обрастает тем, что называется отношениями, высокие чувства поверх розетки и пистона, отлично, нет, лучше мне в это не лезть, меня и так убивает слишком много вещей. Моих сил хватает только на то, чтобы сидеть в кресле и курить, просто стоять на месте, никуда не двигаясь, с меня достаточно этого мужества, отношения - это для тех, кто может срать окружающим на голову и не исптывать при этом разочарования и безысходности, а меня на такие трюки никогда не хватает. Нужно быть сильным человеком, чтобы месить ногами все это дерьмо, нужно быть пидорасом без страха и упрека, без единой лазейки, чтобы выдержать все это напряжение, а у меня обрывается сердце, когда сестры Леннон поют про капли дождя на розах, до отношений мне очень далеко. Возможно, я кажусь угрюмым и замкнутым человеком, но это просто потому, что я знаю намного больше о людях, чем следует знать, и потому я стараюсь их избегать. Особенно женщин.
Анисин слишком высокомерен, Анисин не умеет наслаждаться жизнью, Анисин боится женщин, Анисин постоянно ноет в твиттере, у Анисина слабый желудок, напившись, он ведет себя как идиот, Анисин вообще редко не ведет себя как идиот, Анисин плакал, когда пересматривал Энни Холл, Анисин никогда не употреблял наркотиков, Анисин не смотрел Титаник и врядли когда-нибудь посмотрит, Анисину не понравился "Достучаться до небес", но он плакал на последней сцене, Анисин слишком груб и не умеет быть душой компании, ему давно пора дать пинка под зад. Умора. Анисин - всего лишь использованный презерватив для ваших суждений и мнений, спасибо, спасибо, меня это вполне устраивает, но все гондоны рано или поздно рвутся.
Так вот, я говорю вам, я знал, что с Настей у меня никаких шансов. То есть, я имею в виду, я с самого начала засунул поглубже все свои надежды и мечты, и сказал себе - старик, все это однажды обязательно закончится, и закончится оно врядли хорошо. Я знал, что долго так не продержусь, однажды обязательно съеду с катушек и совершу какую-нибудь глупость.
Мы шли около ста шагов в молчании. Я помню, что тогда что-то во мне действительно дернулось, когда я впервые обломался спросить у нее, любит ли она меня. Обычный глупый вопрос из разряда тех, которые задаются с целью услышать один и тот же ответ, но меня обломала тогда именно это обычность и глупость вопроса, я почувствовал, как начинаю терять контроль, я уже не мог сам определить, говорю ли я теперь искренне, или я говорю то, что принятно говорить, то, что из меня вылазит само, на автомате, по каким-то дремучим рефлексам.
Мне с тех пор вообще трудно стало разговаривать, когда начинаешь ловить самого себя на лжи, начинает казаться, что все остальные тоже врут, постоянно, я так не могу, и все начало распадаться на обломки воспоминаний.
Мы лежим на кровати.
- Ты бы ее трахнул?
- Ее? Нет, о чем ты. Посмотри на ее лицо, она же страшнее атомной войны.
- А по-моему, она симпатичная.
- Ну, это ты так думаешь.
- Значит, она тебе не нравится?
- Да, не нравится. Мне не нравятся телки, у которых лицо похоже на задницу Вина Дизеля.
- Ты несправедлив к ней.
- Естественно. Я справедлив только к тебе.
Мы выходим из кино.
- Тебе понравился фильм?
- Ты мне весь фильм лез под юбку, по-твоему, я его еще посмотреть должна была внимательно?
- Не знаю, я вот успел кое-что разглядеть.
- И как тебе?
- Не знаю. Под юбкой лучше.
Ждем последний автобус.
- ТЫ МЕНЯ ВООБЩЕ ВСЕРЬЕЗ ПРИНИМАЕШЬ?
- Конечно, только, пожалуйста, прекрати кричать.
- УБЛЮДОК! КОГДА ТЫ ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ДРОЧИЛ С МЫСЛЬЮ ОБО МНЕ?
- Ты сама себя слышишь? Я тебя трахаю каждый раз, когды мы вместе, ты еще не успеваешь снять обувь, а я уже в тебе. Поэтому зачем мне дрочить на тебя? Я лучше на Грей попялюсь, как думаешь?
Звонкая пощечина, у меня слетели очки, шутка не понята, домой я иду пешком.
На следующий день мы помирились, я приготовил обед и купил пинту виски.
- Расскажи мне про нее.
- Ты опять за свое?
- Ну расскажи!
- Твою мать, я устал от этого. Сколько можно? Я ведь тебе говорил тысячу раз: хватит!
- Ты ее до сих пор любишь?
- Да. Да, до потери пульса просто, мы ведь расстались почти год назад, она насрала мне прямо в сердце и даже не предложила мне туалетной бумаги, и конечно, я до сих пор ее люблю!
- Значит, ты хотел?
- Что хотел?
- Чтобы она тебе предложила?
- ХВАТИТ!
- НЕ КРИЧИ НА МЕНЯ!
- Я ухожу.
- Ну и катись к черту!
- И прекрасно. Я не люблю оставаться там, где меня не хотят.
Я забрал ополовиненную пинту, вышел на улицу и побрел на набережную.
- Ну прости меня!
- Ты думаешь, вот так со всем просто можно разъебаться? Прости и все?
- А чего ты хочешь взамен?
- Я ничего не хочу взамен. Я тебя люблю и хочу, чтобы ты меня тоже любила. А не засирала мне мозги своими разговорами о моей бывшей.
- Хорошо, прости, прости меня. Я тебя люблю, правда.
- И я тебя, хорошая.
Я не любил снимать с нее трусики полностью. Стянул их с задницы, перевернул ее на живот и вставил - сначала медленно, чтобы почувствовать вкус первого толчка, потом несколько раз резко, чтобы она тоже почувствовала, что ее ждет хорошая поебка, а потом начал качать, то сбавляя, то убыстряя темп. Я был не в настроении для акробатики, поэтому просто добил ее в той же позе, сам через несколько секунд вытащил и кончил ей на спину.
Вечер, четыре квартала до остановки.
- Я видела, как ты на нее пялился!
- Да, естественно. Я на нее пялился. Она ведь страхолюдина с плоской грудью, she's a kinda girl for me. Знаешь, как будто ей что-то тяжелое по груди проехалось. Большая любовь, например...
- ЗАТКНИСЬ! ПЛОСКОГРУДАЯ, ГОВОРИШЬ, А КАК ЖЕ Я? У МЕНЯ, ПО-МОЕМУ, НЕ БИДОНЫ?!
- Да, у тебя не бидоны. И именно поэтому я тебя люблю. Я всегда был человеком ног.
- НЕ ГОВОРИ НИ СЛОВА!
Около ста шагов мы шли в молчании.
Восемь утра, смс: "Нам надо расстаться. Не звони мне, я все равно сменю номер, и не пытайся меня искать. Все кончено".
Вот оно, подумал я. Приехали, старик, вот оно и случилось. И как я не готовил себя к этому моменту, как я не прокуручивал заранее в голове этот сценарий, в разных вариациях и с разными словами, я все равно не смог удержаться и плакал весь день. Вечером, докуривая перед сном, я подумал, что с меня хватит.
Анисин всех зло подкалывает, Анисин слишком циничен, у Анисина нет таланта, Анисин не старается наладить свою жизнь и продолжает тонуть в отчаянии и отвращении к себе и к людям, Анисин плакал, когда мальчик ловил руками снежинки, Анисин плакал на "In Bruges", когда все смеялись, Анисину нечего рассказать о своей жизни, Анисин плакал на своей день рождения трезвым, Анисину пора прекратить коптить небо.
Я и сам устал от себя, очень устал, хватит с меня этих разговоров, надежд и искренних чувств, дайте мне немного пространства, где можно курить Честерфилд и сметреть в окно, и не надо говорить со мной о человеческих отношениях, я слишком слаб, в этой гонке нельзя оступаться, иначе затопчут, а я падаю на каждом шагу, все воспринимаю близко к сердцу, у меня еще осталось немного души, не трепите ее, пожалуйста, хотя, впрочем, что это я, все равно спасибо.