Они просто стояли и задумчиво смотрели вниз, где в почти непроглядном мраке, виднелись совсем тусклые очертания железной колеи. А вокруг все казалось размытым!
Как на той картине, что не пришлась по вкусу художнику, и он растер еще совсем свежие краски по полотну. Свою лепту вносил снег, мартовский снег, медленно опускающийся на еще мерзлую землю и обволакивающий дороги и дома в белый пушистый плащ.
Будто два мраморных изваяния, лишь слегка покачиваясь в такт ветру, застыли две фигуры: Он и Она. О чем они думали, и думали ли о чем–то, никто не знал. Ни ясень, лениво шевеливший своими старыми ветвями, ни туя, лапатые ветки которой, бессильно нагнулись под невыносимой тяжестью снега, ни ворон, ищущий себе корма в этом глухом безмолвии. Да и кому это нужно, ведь здесь, среди серых вековых крестов и поросших мхом надгробных плит никому не было дела до чьих-то мыслей.
Кладбищенский откос, именно он стал обителью этих двух призраков, обреченных на ночь. Он был всем: окном в чужой мир, который стал таким лишь недавно, концом света и его началом, границей, которую не дано было переступить. Они были так молоды, но знали, что закат еще не означает тьма, а рассвет, во всем своем золотом великолепии им никогда больше не увидеть. То, что когда-то было олицетворением свободы, стало невыносимой болью. Ведь кто они? – всего лишь серые прозрачные тени, скитающиеся между могил.
Хотя только пол года назад они еще весело смеялись на этом откосе, пели песни под гитару и, уповаясь скоростью, мчались на своих мотоциклах, не разбирая дороги и не считая часов. Они любили и ненавидели, жгли мосты и строили новые, отрекались и прощали. Так было всегда, но этому не суждено было продолжаться.
Именно то памятное 1-ое октября и перевернуло все с ног на голову в самом прямом смысле: они разбились. И разбились по такой нелепости, на пути не стояло знака, предупреждающего о ремонте дороги. Тогда все изменилось, осталось прежним лишь то, что они и здесь не покинули друг друга; а может и сейчас, мысленно благодарили судьбу, лишившую их всего, за этот подарок – он оказался самым бесценным.
Они держались за руки и о чем-то говорили, их слова уносил ветер, делая едва уловимыми.
- Почему все «так»? – спросила Она, впиваясь в ту сторону обрыва, своими стеклянными, когда-то зелеными глазами.
- А может «так» должно быть и мы не властны!? – последовал ответ.
- Не знаю. Я была свободной. А сейчас?
- Ты о Черте?
- Да.
- Ведь ты же знаешь, что говорили предки…
- Знаю, что мы не можем…Но почему не попытаться!?
Он побледнел еще больше, хотя, его бледность, наверное, открыла только что отплывшая туча. Он не знал, что сказать. Воцарилось молчание.
А что же представляла собой эта неумолимая Черта? Этого не смог бы сказать даже старейший из духов. Она просто была; и пересечь ее – ровнялось второй смерти. Предки часто рассказывали легенды о том, что дух, приближаясь к черте, рассыпался и превращался в невесомое облако, гонимое малейшим дуновением ветра, хоть никто и не мог похвастаться тем, что видел хоть что-то подобное.
Но между тем огненные лучи рассвета уже пробирались сквозь кроны уснувших деревьев.
- Нам пора. – Он подошел к Ней и обнял за плечи.
- Пора.
И Они вмиг исчезли под толстыми влажными надгробиями. Взошло солнце, и наступил тот самый далекий и одновременно такой родной им день, конца которого он раньше с таким нетерпением ждали.
Час, другой. Время летит, летит и никто над ним не властен – оно вечно. Вечен и неповторим каждый день, каждый зенит, малейший проблеск – единственный. А там, где сыро и темно, жизнь останавливается, ее нет, лишь глыба сырой земли не дает просочиться свету.
Солнце медленно потянулось к горизонту, размывая красное зарево своих лучей по серому весеннему небу.
Вскоре власть обрела Тьма, та самая волчица у ворот бесконечности. Земля перестала быть преградой и выпустила на волю своих пленников.
И вот на том же месте снова послышались голоса:
- Зачем ты потревожил меня!? Я видела сон.
- Сон? А разве мы можем?..
- Я не знаю. Но для меня это было больше чем просто видение, это знак.
- Знак? К чему? Расскажи мне!..
- Мне хотелось бежать, и я без устали мчалась вперед… Остановилась на вершине, где вокруг только горы, туман и солнечные лучи, которые просекают его, они так весело играют на снежных вершинах, от их блеска выступают слезы. И бешеное ощущение того, что ты сейчас единственный человек на земле.
- Я бы хотел это увидеть, но…
- Но… Нет, не будет больше никаких «но», хватит! Как надоело читать между строк обо всем, что вокруг, ловить какие то по-прежнему неуловимые мечты.., и тут же отталкивать их, сочтя нереальными. А время ведь так летит! Взлететь, просто раствориться и забыться там, где еще можно жить, среди тысяч и тысяч звезд небесной дали, где нет фальши…
Их разговор прервал Вихрь, который пронесся мимо и устремился в сторону заброшенной часовни вглубь кладбища. Он слышал все и поспешил оповестить предков о разговоре двух хрупких теней, которые дерзнули ослушаться закона.
Они прижались друг к другу при виде того, как целая армия призраков, гонимая тем же предателем-ветром шла, чтоб преградить им путь.
-« Мы слишком долго были закованы в рамки, и если нас там ждет вторая смерть, то она одновременно станет и второй свободой.»
Наступила тишина, после ее слов все исчезло, и они остались одни на откосе. Вокруг все замерло, будто в предвкушении, затих даже ветер, который более не имел власти над ними.
Возможно, в последний раз Они заглянули друг другу в глаза, в последний раз взялись за руки, в последний раз, оглянувшись, мысленно попрощались со своим обиталищем, которое так и не смогло стать их домом. Попрощались со всем и…воспарили над обрывом. Уже ничего не боясь, опьяненные духом свободы и благословенные ночью, Они пересекли черту.