Ко мне подошел коротко стриженый подтянутый мужчина.
- Меня зовут Николай Викторович. Я директор лагеря Белые Камни.
- Очень приятно! А я просто Алексей и приехал к вам погостить.
- Сергей Леонидович мне звонил. Пойдемте, я покажу Вашу комнату.
Пройдя по асфальтированным дорожкам мимо обшарпанных трехэтажных жилых корпусов, мы подошли к небольшой пристройке на самом берегу.
- Подниметесь на второй этаж, а через тридцать минут я жду вас в столовой.
Бросив сумку на большую деревянную кровать, я распахнул дверь и вышел на балкон. По Волге неторопливо и торжественно плыл ослепительно-белый теплоход, и было видно, как по палубам четырехэтажного красавца лениво прохаживались немногочисленные пассажиры. Мелкие волны рябили и морщились, светясь отраженным блеском и можно было разглядеть его гордое имя, написанное на боку большими буквами: «Семен Буденный». Меня обтекала свежая и яркая прелесть воды и солнца, неумолимо заставляя мыслями возвращаться в прошлое и еще вчерашние события...
Сергей занимался финансированием программы летнего отдыха детей Севера, куда правительством республики выделялись немалые деньги с бюджета. В детские лагеря были отправлены дети-сироты, проживающие в школах-интернатах, и через некоторое время до Сергея стали доходить слухи о нарушениях в этом лагере. Случайно встретившись за обедом в ресторане, он почувствовал мое состояние и предложил поехать сюда начальником. Я же, желая сменить обстановку, согласился на эту непонятную мне должность и ровно в шесть часов утра на следующий день после войны стоял на указанном месте.
- Вы Алексей? - ответственный за отправку детей был предупрежден о моем появлении. – Проходите, там для вас место оставили.
Под любопытными взглядами притихших ребят я вошел в автобус и сел на свободное место. Новенький Икарус мягко тронулся от железнодорожного вокзала, и дети дружно замахали в окна провожающим. Весь вечер, разглядывая проносящиеся мимо ландшафты, я слушал песенки о котах и собаках в исполнении хора юных пассажиров, и только когда наступила ночь, в салоне все стихло.
Рано утром проехали Чебоксары, а еще через два часа автобус остановился в лагере, компактно расположенном на красивом берегу Волги. По просьбе Сергея я должен был провести здесь все лето...
Приветственно и хрипло прогудев, теплоход неторопливо удалялся под песню в исполнении Моисеева и Трубача. Я посмотрел на часы, полчаса уже истекли и нужно было идти.
- Алексей, нам не сюда, - Николай Викторович тронул меня за руку. – Здесь обедают воспитатели и дети.
В небольшом кабинете был накрыт праздничный стол по случаю моего прибытия. Прозрачная бутылка водки Абсолют, запотевшая от холода, вожделенно поглядывала со стола, на котором живописно разместились малосоленая семга, балык из осетрины, овощная нарезка и шашлык из баранины, наполняя небольшое помещение невероятным ароматом.
- Впечатляет! Только мне лучше пообедать с детьми. Извините меня.
Понимая, что совершаю непоправимую ошибку, я вернулся в зал и под изумленными взглядами обслуживающих женщин встал в общую очередь. Сегодня в меню на обед были картофельный суп с мясом, макароны по-флотски и компот из сухофруктов. Пробираясь к свободному столику у окна с тарелками на потрепанном подносе, я ловил на себе любопытные взгляды детей, которые изо всех сил делали вид, что не замечают моего присутствия. Несмотря на отсутствие мяса во всех вышеперечисленных блюдах, они казались мне верхом кулинарного искусства, настолько я был голоден. Проглотив обед и не почувствовав даже намека на насыщение, я отнес посуду на мойку и поблагодарил персонал.
На улице стоял Николай Викторович.
- Напрасно ты так поступаешь, Алексей, - лицо директора было не такое приветливое, как полчаса назад. – Нам вместе здесь жить все лето.
- Вы можете позвонить Сергею Леонидовичу и попросить отозвать меня обратно.
- А может...?
- А может, - я прервал покрасневшего Николая Викторовича, – ...Вы распорядитесь улучшить рацион столовой! Насколько мне известно, правительство республики выделило достаточно денег на каждого ребенка и рассчитывает на полноценное питание! А сейчас мне нужно идти. Надеюсь, что вопросов по этому поводу больше не будет.
Наступил вечер и я вышел погулять по территории лагеря. Мне было интересно наблюдать за всем, что в нем происходит, ведь сам я никогда не был в подобных местах. Дети почтительно здоровались со мной, останавливаясь и пропуская. Неожиданно ко мне подбежал мальчик лет шести.
- Здравствуйте! Меня зовут Юлиан. Нас всего двое, я и еще певец. А как зовут тебя?
- Здравствуй, Юлиан! Я – Алексей.
- А как твое отчество?
- Разве это важно? – улыбнулся я.
- Для меня – да! – важно произнес мальчуган.
- Валерьянович. Только не нужно никому говорить.
- Хорошо. Мы еще встретимся, - и Юлиан весело побежал по своим делам. А уже через полчаса весь лагерь здоровался со мной по имени и отчеству.
Оказалось, среди воспитателей находилась теща моего двоюродного брата. Случайная встреча пришлась очень кстати, и не имея педагогического образования, я с удовольствием выслушивал короткие, но поучительные лекции о детском коллективе, как системе жизни детей и их отношений. А между уроками в дружеском общении узнавал и другие подробности о невидимой постороннему взгляду жизни лагеря.
Из еще из первого моего посещения столовой было понятно, что нарушены все нормы выхода готовых блюд и в самый разгар лета детям почти не давали огурцов и помидор, а мясо вообще отсутствовало в рационе. И в то же время персонал сумками вывозил продукты домой, тем самым компенсируя небольшую заработную плату.
- Вы пробовали жаловаться?
- А кто нас слушает? – возмущались молодые воспитатели. – Директор и его жена сами закупают дешевые и испорченные продукты. И, кроме нас, здесь есть еще воспитатели, которые не хотят скандалить.
Воспитательский коллектив был разделен на два фронта. Взрослые женщины с большим педагогическим стажем пользовались непререкаемым авторитетом и откровенно считали пребывание здесь своим законным отдыхом после учебного года. Мое же появление они считали ошибочным и демонстративно отворачивались при малейшем приближении к их личному пространству. Мне же каждый день все больше нравилось находиться здесь и я нисколько не переживал по этому поводу.
- Привет!
Я обернулся. Передо мной стояла красивая девочка с роскошными волосами.
- Здравствуй! А ты стала еще красивей, - улыбнулся я.
- Я приехала сегодня. А ты как сюда попал?
- Долго рассказывать, давай отойдем в сторонку.
Две недели прошло с того момента, как мы встретились в квартире бойцов Зияда. Сегодня привезли новую группу детей из Сыктывкара, и Ира оказалась среди вновь прибывших.
- Не думала, что еще раз увижу тебя, - она явно радовалась нашей встрече. – Мне уже рассказали про крутого начальника, которого все боятся.
- Разве я такой страшный?
- Наоборот, - у Иры снова появились нотки кокетства в голосе. – Я очень рада тебя видеть.
- Только давай договоримся. Мы никому не рассказываем о том, где и как познакомились. Хорошо?
- Да, конечно, - кивнула Ира. – А сейчас я пойду. И кстати! У меня завтра день рождения!
- Завтра я еду в город. Если хочешь, могу взять тебя с собой.
- А меня отпустят? – обрадовалась Ира.
- Поговорю с твоими воспитателями. Я же всё-таки начальник.
Ира помахала мне рукой и побежала к ожидающим её девочкам.
Утром служебный автобус привез нас в Мариинский Посад. Погуляв по старинному городку, мы с Ирой побродили в Екатерининской дубовой роще и поднялись на Государеву гору, откуда великолепный вид на Волгу завораживал взгляд.
- А ты знаешь, что эту гору назвали Государевой в честь Екатерины Великой?
- Нет. Расскажи, - попросила Ира.
- В 1763 году она проезжала здесь по пути в Казань. И было здесь село Сундырь. А в 1856 году Александр второй преобразовал его в город Мариинский Посад. А еще здесь в 1774 году бойцы Пугачева повесили десять человек, - я продолжал удивлять Иру своим интеллектом. – А еще Пушкин недалеко проезжал. И даже описал картину расправы с крестьянами в Капитанской дочке.
- Откуда ты все это знаешь? – Ира явно восхищалась мной.
- Да ладно, я прикалываюсь, - засмеялся я. – Мне же нечего делать, вот вчера и готовился к экскурсии. Пойдем-ка, лучше тебя мороженым угощу.
Кафе, находившееся в полутемном подвале, окутало приятной прохладой.
- Я буду мороженое и кофе, - сказала Ира официантке.
- Мне только кофе.
Посетителей в уютном зале не было, и мы выбрали столик с потертыми диванчиками. Ира села рядом и неожиданно я почувствовал легкое прикосновение ее руки. Красивое, совсем еще детское личико, чуть курносый носик и как-бы немного испуганные глаза, в которых в тоже время виден вызов. Ира улыбнулась и, приоткрыв губы, медленно провела по ним острым и влажным язычком.
- Не нужно этого делать! – я отстранился от нее. – Ты мне нравишься, но не более.
- Я только хочу тебя поцеловать! - Ира притянула меня к себе. - И я уже взрослая.
Она смотрела на меня, и почти не было слышно её дыхания, только маленькая грудь вздымалась при каждом вдохе и выдохе. Желание обладать этой маленькой распутницей с каждой минутой становилось все невыносимей, и я провёл рукой по её щеке, отодвинув прядь волос.
- У нас ничего не может быть, кроме дружбы! – жестко сказал я.
Ира села очень прямо, запрокинула голову и, посмотрев мне в глаза, загадочно улыбнулась.
- Мы с девочками поспорили. Я была уверена, что ты не оттолкнешь меня. Я проиграла.
- Ты не проиграла, малыш! Просто у меня есть определенные принципы, и я никогда ими не поступаюсь. А теперь ешь свое мороженное, скоро автобус отправляется.
- Алексей, вы неправильно поступили, взяв девочку в город.
- Если вы помните, то я предупредил вас о своем намерении, - тон этих пожилых учительниц мне не нравился, но я был спокоен. - А мой статус, как вам должно быть известно, позволяет мне принимать подобные решения.
- Поймите, Алексей, теперь все дети начнут проситься в город на свой день рождения, - не унимались учителя со стажем.
- Значит, поедут все! – продолжать эту беседу у меня не было никакого желания.
- Вы, Алексей, ничего не понимаете в педагогике, - желание поставить меня на место лишило учительниц всякой осторожности.
Эти старые курицы приезжали в лагерь на все лето, и их воспитательный процесс заключался исключительно в том, чтобы послать детей в лес за дубовыми ветками, несмотря на гадюк и остальную живность, от укуса которых дети могли пострадать.
- С Макаренко я не знаком и в этом вы правы! А вот смотреть, как вы сидите на своих жопах и занимаетесь тем, что вяжете веники из веток, которые собирают для вас дети, я больше не намерен! Так вот, с сегодняшнего дня, если я увижу хоть одного ребенка в лесу, у вас, уважаемые педагоги, будут большие проблемы, – женщины поняли, что совершили ошибку, но было уже поздно.
- И попрошу вас, уважаемые педагоги со стажем, с сегодняшнего дня посещать столовую лично! Дети с подносами, продвигающиеся в сторону ваших апартаментов, будут немедленно возвращены обратно и наказаны!
Жизнь в лагере шла своим чередом. По вечерам дети ходили на дискотеку, где с удовольствием танцевали под песни группы Руки вверх, а после неохотно расходились по корпусам, откуда еще долго разносились крики и смех. Из отдыхающих воспитанников я отобрал крепких ребят, с которыми занимался штангой и боксом, а по вечерам мы вместе дежурили на территории лагеря. Днями я пропадал на другом берегу Волги, куда добирался на лодке, и голый часами валялся на солнце, подставив теплым лучам уже загорелое тело.
Наблюдая за лопастями весел и стекающими с них струйками воды, я мощными гребками гнал лодку вдоль берега по направлению к лагерю. В этом месте дубовый лес очень близко расположился к Волге, образуя неприметную с берега уютную поляну. Ветки деревьев опускались в воду, и нижние их части обросли корнями, старясь зацепится за песчаное дно...
На траве, подстелив под себя одеяло, лежал вожатый. Загорелый, со спущенными джинсами, он лежал и, улыбаясь, смотрел на меня. Стоя на худеньких коленках, расположившись сбоку, юная девочка старательно делала ему минет. Отвернув взгляд и стараясь грести потише, я молча проплыл мимо, а вечером подошел к этому парню.
- Ты сам понимаешь, что делаешь? - спросил я его. – Ей же всего четырнадцать!
- А я тут при чем, - парень нагло смотрел на меня и, как ни в чем не бывало, продолжал улыбаться. – Они ко мне сами лезут. Вот им и скажите.
- Давай лучше я тебе все скажу, сучонок! Если еще раз увижу подобное или узнаю от кого-то, покалечу. Повторять не стану.
На следующий день я возвращался мимо того же места и снова увидел этого же парня, только уже с другой девочкой. А ночью, после дискотеки, я отвел его в лес и начал бить, сильно и жестко, стараясь не оставлять следов на лице.
- Надеюсь, теперь ты всё понял? – спросил я у лежащего на земле и хнычущего подонка.
- Да, понял.
- Теперь можешь пожаловаться на меня кому захочешь. Только если я еще раз увижу подобное, убью! И передай остальным.
Обедать я по-прежнему ходил в столовую, где кормить стали на порядок лучше. Обслуживающий персонал, получая небольшую зарплату и потеряв возможность красть продукты из-за введенного строгого учета, здороваться со мной перестал. С Андреем Викторовичем отношения совсем испортились, но я не обращал на это внимания, продолжая наслаждаться солнцем, водой и предоставленной возможностью уйти на какое-то время от действительности.
Вечером, прогуливаясь по лагерю, я встретил медсестру из нашего медпункта. Молоденькая чувашка с заметными монголоидными чертами лица очень нравилась мне, но я не решался подойти к ней зная, что за мной наблюдает весь лагерь.
- Алексей Валерьянович, давайте отойдём в сторону, - взволнованно прошептала Улине. - Вам нужно срочно уехать,
- Успокойся, все хорошо. - я положил руку на ее плечико. - А теперь по порядку.
- Я случайно услышала, как директор говорил с кем-то по телефону. Они хотят напоить вас водкой и утопить в Волге.
- Улине! Я правильно называю твое имя?
- Да.
- Когда ты слышала разговор?
- Сегодня, утром. Мне страшно за Вас, - опустив глаза, прошептала девушка.
- Не волнуйся за меня. Все будет хорошо, - я прикоснулся рукой к ее плечу. – И ты очень красивая.
Выразительный взгляд, брошенный из-под густых ресниц, говорил о многом. Из последних сил сдерживаясь, я повернулся, чтобы уйти от этой девочки, обладающей дикой красотой восточной женщины.
- Вы мне нравитесь, - услышал я в спину.
Вечером становилось прохладно. Решив не ходить на ужин, я сидел на балконе, завернувшись в одеяло. «Все могло быть так, как говорила Улине, - думал я. – Николаю Викторовичу и его жене я здесь как кость в горле. И, к тому же, вернувшись, я должен буду написать Сергею отчет о проделанной работе со всеми вытекающими. А так картина маслом. Напился, пошел купаться и утонул. Траурных речей на похоронах уж точно не будет».
Тихий стук отвлек меня от мрачных мыслей.
- Входите, открыто!
Дверь быстро распахнулась и, к моему изумлению, в комнату вошла Улине.
- Здравствуй! – едва слышно произнесла она.
Я подошел к ней и снял с ее хрупких плеч легкий плащ.
- Я рад тебя видеть, проходи. У меня есть кофе и шоколад. Будешь?
- Нет, спасибо, - Улине мягко качнула головой и села на кровать.
Я не знал, с чего начать разговор и сел за стол, пытаясь навести на нем какое-то подобие порядка, параллельно исподлобья разглядывая девушку. Одетая в легкое платье, она вполне могла сойти за школьницу. Но если судить по той манере, которой она держалась, такая независимая, тихая и спокойная, то выглядела вполне взрослой девушкой.
- Что ты решил? Когда уедешь?
- Завтра.
Она слегка поморщила носик и, трогательно поджав под себя стройные ноги, устроилась поудобней.
- Выключи свет, пожалуйста!
Я посмотрел на Улине. Глаза прикрыты, брови нахмурены, нижняя губа прикушена.
- Ты же знаешь, что мы больше никогда не встретимся.
- Знаю. Подойди ко мне.
Она молча провела рукой по моему плечу, по руке и прошептала.
- Я влюбилась в тебя в тот день, когда ты впервые вошел в столовую. И потом каждый день мечтала о той минуте, когда могу вот так прикоснуться к тебе.
- Ты хочешь остаться у меня до утра?
- Да, - даже не ответ, скорее, легкий вздох донесся до меня.
Улине провела рукой по моим волосам, по щеке, прикоснулась пальчиками подбородка. Глаза из-под ресниц в упор рассматривали меня, и вдруг она нежно и очень настойчиво, притянула меня к себе. Ее губы впились в меня, и я почувствовал ее язык, сначала нежно, но постепенно все настойчивей ласкающих мое истосковавшееся по женской ласке тело. Яркая вспышка, и я будто проваливаюсь в сладкую бездну...
Она ушла с рассветом, оставив после себя легкий аромат своих духов. Собрал вещи и, оставив сумку в комнате, я пошел на завтрак. Дети весело здоровались со мной, стайками пробегая мимо, а я не отвечал им, понимая, что скоро придется уезжать. Директор важно стоял на крыльце столовой, кивая головой в ответ на вежливые приветствия.
- Николай Викторович, дайте мне машину. Хочу в город съездить.
- Машины сегодня не будет. Водитель на ремонт уехал.
Директор явно лукавил. Служебная машина была почти новой, и ремонт проводился водителем здесь же. Я решил идти пешком до ближайшей автобусной остановки, и был остановлен охраной на воротах.
- Вам запрещено покидать территорию лагеря.
- И кто запретил?
- Дирекция, - охранники избегали моего взгляда.
Еще недавно я свободно совершал вечерние пятикилометровые пробежки и ни один из них даже не смотрел в мою сторону. Ситуация становилась серьезной и было опасно оставаться в лагере. Вернувшись в свою комнату, я достал сумку, в которой лежал, завернутый в полотенце, начищенный и смазанный Вальтер. Весь день я провел в кровати, пытаясь заснуть, а за окном по-прежнему было жаркое лето, по территории с криками бегали дети, и кто-то несколько раз стучал в мою дверь.
Вечером, не торопливо прогуливаясь в направлении столовой, я заметил на стоянке темно-зеленую Ниву. Внедорожник тольяттинского производства ранее здесь не появлялся, и это говорило о начале развертывающихся событий. На ужин давали жареную рыбу и макароны. Есть не хотелось, и я равнодушно ковырялся в тарелке, наблюдая за происходящим в зале. Из кабинета, в котором для меня накрывали когда-то стол, вышел директор. Опустив взгляд, я сделал вид, что безумно увлечен тощей мойвой и не заметил, как он подошел ко мне.
- Алексей, хочу пригласить тебя вечером на шашлык. И предлагаю забыть наши разногласия, - Николай Викторович кивнул на обглоданный рыбий скелет, намекая на вкусную еду. - Тем более они уже в прошлом.
- Хорошо, я приду. Только завтра вы даете мне машину.
- Конечно, дам, - обрадовался директор. – Жду тебя в одиннадцать часов в беседке на берегу.
Улине не было ни в столовой, ни на территории лагеря. Прождав еще час, я направился в свои апартаменты. Сегодня меня будут отправлять на корм рыбам, и нужно было очень постараться не доставить такого удовольствия фауне Волги. Надев куртку, я спрятал за пояс Вальтер, который не выбросил в котлован вместе с гранатами, и немного постояв, открыл дверь. Балкон был открыт и сквозняк прохладой ударил в меня, закружив внезапно выпавший листок бумаги. Подняв его, я прочитал: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. ПРОЩАЙ».
На берегу, у небольшой деревянной беседки, стоял разожжённый мангал. Увидев меня, Николай Викторович приветственно махнул рукой, продолжая насаживать на шампур жирные куски мяса. На столе стояла водка, были нарезаны овощи и зелень, а поодаль стояли еще двое незнакомых мне мужчин. Поздоровавшись, я незаметно рассматривал их, пытаясь понять степень физической подготовки. Ближе ко мне стоял худощавый, в пятнистой куртке, в таких любят щеголять рыбаки. Второй седой, покрупней, с татуировкой на руке.
- А вот теперь можно немного выпить, - Николай Викторович взял бутылку и содержимое булькающе разлилось по граненым стаканам. – Мы начнем, а мясо скоро будет готово.
Водка обожгла меня внутри, разливаясь по телу приятным теплом. Отломив кусок лаваша, я положил его в рот, продолжая рассматривать подошедших к столу мужчин, но скоро успокоился. Николай Викторович явно недооценил меня, пригласив для расправы двух своих приятелей, которые явно были скорее настроены на приятный вечер.
- Давайте еще выпьем, - директор снова разлил водку, снова переливая мой стакан. – За восстановление отношений с тобой, Алексей. Ты хороший парень, только слишком горячий. А мы могли бы и подружиться.
- Может быть, - уклончиво сказал я.
- Ты кушай, а я пойду, мясо посмотрю.
Николай Викторович вернулся к мангалу, от которого тянуло ароматом настоящего шашлыка, и начал священнодействовать над шампурами. Я спустился к воде и присел на край перевернутой лодки. На Волге ласково играл ветерок, погоняя маленькие волны, садилось солнце, и поднималась едва заметная легкая дымка тумана. Второй месяц в этом лагере и казалось, что все в далеком прошлом. По ночам я уже перестал просыпаться от малейшего шороха за дверью, судорожно нащупывая под подушкой пистолет. А регулярно бегая, занимаясь штангой и гоняя на веслах, согнал лишний вес и находился в хорошей физической форме. Было жаль расставаться с полюбившими меня детьми, и еще очень не давала покоя мысль о девушке, подарившей мне волшебную ночь.
- Алексей, мясо готово, - крикнул Николай Викторович. – Давай, поднимайся сюда.
Водка была разлита и снова в пропорции явно не в мою пользу. Зная некоторые хитрости в ее употреблении, количество меня не беспокоило и я размашисто выпил. Мясо было неплохо приготовлено, и я с наслаждением поедал шашлык, соскучившись за время пребывания здесь по нормальной еде. Мужики тоже налегали на сочные куски мяса, покрякивая от удовольствия. Снова Николай Викторович наполнил стаканы и снова мой был более полон, чем у остальных.
- Ты пей, не обращай на нас внимания, - заметив мой взгляд, произнес Николай Викторович. - Нам на работу завтра, а ты можешь отдыхать.
Пора начинать, а то скоро я переем так, что сам утону от обжорства. Допивая очередной налитый стакан, я поперхнулся и поднял помутневший взгляд на директора.
- Что-то перепил, кажется, - стараясь говорить невнятно, сказал я. – Давно уже спиртного в рот не брал, вот и накрыло.
Покачиваясь, присел на деревянную скамейку, стараясь оказаться спиной к стоящим позади меня и, опустив голову, прислушался. Чавканье мужчин сменилось тишиной и шорохом подкрадывающихся шагов. «Еще немного и что-то сейчас треснет мне по голове», - подумал я и, резко наклонившись влево, поднялся. Непонятно откуда бейсбольная бита опустилась ровно туда, где секунду назад находилось мое тело. Повернувшись, я увидел седого, растерянно озирающегося и не понимающего, что произошло.
- Спасибо за угощение, Николай Викторович! – я достал из-за пояса Вальтер. – А теперь, мужчины, повеселимся по-настоящему.
- Брось газовик, дядя, - прохрипел худощавый в пятнистой куртке. – Целее будешь.
- С газовым пусть пионэры ходят. А ты, сука, если не хочешь дырку в туловище, руки подними.
Кажется, товарищи Николая Викторовича, как и он сам, не поверили в мою обороноспособность и ситуация явно требовала конкретных действий. Не целясь, я выстрелил в тлеющий мангал, в котором мгновенно образовалось небольшое круглое отверстие и сноп искр убедительно рассыпался в воздухе.
- Теперь дошло?
- Ты что, охуел? – побелевшими от страха губами и заикаясь, произнес седой.
- Можно и так сказать, - улыбнулся я. – А сейчас дружно взялись за руки и лезьте в лодку.
- Леша, ты все неправильно понял, - Николай Викторович явно был обескуражен идущими не по его плану событиями. – Давай поговорим!
- Не стоит. Я слышу плохо после водки. Иди в лодку.
Троица цепочкой грустно направилась к Волге, поочередно оборачиваясь в мою сторону.
- Переверните ее, - я показал на лодку, на которой еще недавно гонял по реке . – А теперь толкайте в воду.
Утлое суденышко оказалось на воде и опасно покачивалось, пока директор со своими товарищами неуклюже рассаживались в ней.
- Снимите куртки. И мне сюда бросьте.
Три куртки полетели на берег и, сунув Вальтер за пояс, я обыскал карманы. Найдя то, что меня интересовало, я бросил одежду обратно в лодку.
- А теперь весла кидайте.
- Как же мы поплывем? – забеспокоился худощавый.
- Зачем же вам плыть. Течение же есть, - засмеялся я.
Каждый день я брал одну из лодок, принадлежащих лагерю, и на веслах ходил по Волге, переплывая ее перед идущими баржами. На облюбованном Николаем Викторовичем для отдыха месте река делала небольшой изгиб, и было очень красиво. Но не один раз, проплывая здесь, я попадал на невидимое течение, которое мощно гнало меня на середину, несмотря на непрестанную работу веслами.
- Надеюсь, Боливар выдержит вас троих! – сказал я и оттолкнул от берега лодку.
Как я и ожидал, течение подхватило деревянное судно и оно, покачиваясь на вечерних волнах, направилось к середине огромной реки. Ключи, взятые с кармана седого, были от припаркованной на территории лагеря «Нивы», которая завелась с полоборота. Прогрев двигатель, я включил фары и неторопливо подъехал к воротам. Сонный охранник лет тридцати, дежуривший днем, с фонариком подошел к машине и посветил мне в лицо.
- Убери свет! – открывая дверцу, сказал я и коротко ударил его в подбородок.
Сторож выронил фонарик и, охнув, неуклюже рухнул на асфальт. Размотав скрученную проволоку, служившую замком, я открыл ворота и выехал из лагеря. Узкая темная дорога, проходящая через дубовый лес, была мне хорошо знакома по ежедневным пробежкам, и скоро я оказался у автострады Чебоксары-Казань. До Цивильска было недалеко и я, бросив машину, пошел пешком по ночному шоссе.
Купив билет, я просидел весь день на автостанции города Чебоксары. Вечером автобус проезжал по Чебоксарской ГЭС, и я смотрел на Волгу, с сожалением вспоминая лагерь, детей и Улине, прочно засевшую в моей голове. Понимая, что больше мы никогда не увидимся, я закрыл глаза.
На следующий день в кабинете Сергея я писал подробный отчет.
- Почему ты не позвонил мне?
- А мне кто-то давал телефон? – пытался шутить я.
- Чем сейчас будешь заниматься? – спросил Сергей.
- Не знаю, видно будет. И спасибо за чудесный отдых.
Дети пробыли в лагере до конца сезона, а на следующий год договор с руководством Белые Камни заключен не был. Мои непревзойденные успехи по выявлению коррупции в детских лагерях у Сергея желания сотрудничать со мной в дальнейшем не вызвали, и мы попрощались.