Последний осокорь

Юрий Назаров
На дворе год эдак 1997. Нашему чаду лет семь, значит. Лето перед первым его классом. День за обедню. Сидим дома, из последних сил непосильные дела делаем: я телевизор сверлю, жена врагам скоромную пищу готовит. Ужин, не сложно догадаться. Сын во дворе гуляет. Тепло, светло, спокойно.

Неожиданно закаркал наш домашний соловей, который в звонке поселился в назидание кукушке из сломанного теремка. Но соловушка не каждый час голос подаёт, как часовая принадлежность, а только когда гости в дом ломятся - на стрёме стоит. Может потому и держим?!

«Прутся, гости дорогие, наконец-то!» – мысль одна на его оповещения, у всех одинакова. Жена открыла входную дверь, на пороге переминается с ноги на ногу незнакомая женщина и заинтересованно спрашивает:
 – Есть у вас сыночек по имени Сергей?
 – Есть, что-то случилось? – жена начала беспокоиться, опережая события.
 – Сюрприз вас ждёт на улице. Возле вашего дома большущий тополь растёт, на нём сидит ребёнок, плачет, слезать боится. Еле выспросила, как его зовут и где живёт. Снимайте, идите...

Наш сюрприз висел на уровне третьего этажа на самой толстой ветке самого старого осокоря. Длины рук ребёнка как раз хватало только на обхват толстого отростка, и сынуля, намертво сомкнув ладони, слезился от безысходности, подавая тихие всхлипы. Какой чёрт его туда занёс? Видимо полез не думая, потом понял, что высоко, испугался, вцепился в самый толстый сук и теперь висит, похныкивает. Хорошо, мимо проходящая женщина его заметила, поняла в чём дело, и не прошла мимо...

Просто так ребёнка не достать. Я сам тут рос, тысячи раз лазил и на это дерево, но то было давно, в детстве. Осокорь был особого склада: имел в разные стороны три могучих отростка от основного ствола, почти такой же толщины. Нижний был в зоне досягаемости моих детских рук, вскарабкаться вверх не составляло труда, но двадцать лет спустя нижний сук поднялся до высоты, не досягаемой даже взрослым человеком без подручных средств, да хоть табурета.

Как туда семилетний пацан забрался? Да, дети не взрослые – сначала делают, потом думают.

Я огляделся, оставшись возле дерева подстраховать при случае и разговорами успокоить сына, чтобы может уговорить попробовать спуститься самому без стороннего вмешательства. Жена, по-моему, причитать сейчас начнёт, ну я и послал её … за табуретом.

Как тут всё изменилось за последние двадцать лет. Шныряешь с работы на работу и не замечаешь, как в твоём дворе жизнь течёт. Куда всё подевалось? Других деревьев в промежутках между нашими домами больше не было, почему-то. Остался стоять в одиночестве только этот древний тополь.

А было-то как… детство начиналось… проходило,  и кажется, никогда на заканчивалось…

Три четырнадцатиэтажных высотки расположились в ряд в сотне метров друг от друга, позади себя скрывая тихий жилой квартал, фасадом украшая широкий городской проспект. Между домами образовались довольно большие промежутки, которые поначалу пустовали, но с течением лет начали понемногу обихаживаться небольшими площадками для командных игр. Родители местной детворы сами прикладывали руки к обустройству площадок, чтобы их чадам было чем заняться в свободное от безделья время.

Помимо самодельных футбольного поля в одном промежутке и хоккейной коробки в другом, периметром обойдя незамысловатые спортивные сооружения тут взросли несколько чёрных тополей. Десятка три деревьев всего, в основном молодые тонкостволы, но выделялось с дюжину уже заматеревших осокорей. Когда на рубеже шестидесятых-семидесятых возводились высотные дома, строители обошлись без вырубки некоторых прижившихся деревьев, а по ходу роста этажей ещё и насажали новых. Может, конечно, и не сажали специально, потому что тополь в природе живчик тот ещё – воткни тополиную ветку в почву в любом месте, полей и забудь. Через год-два если и вспомнишь, то молодое сформированное деревце увидишь, рубить жалко становится.

Время шло, саженцы разрастались в деревья, осокори матерели. Каждое подрастающее поколение местных ребятишек залезало на стволы всё выше и выше. К ветвям потолще привязывались верёвки, мастерились качели, в некоторых кронах даже своеобразные шалаши подвешивались. Зимой между деревьями заливались длинные ледянки, малышне с разбега кататься, подростки хоккей гоняли на коробке.

Летом в самую жару мальчишки с восторгом жгли тополиный пух, чем доставляли немалое беспокойство взрослым, но деревья наслаждались кубометрами воды, друг на друга разбрызгиваемых смелыми воинами. Дворовая ребятня играла «войнушку» так называемыми сикалками. Обычно брали полиэтиленовые бутылки из-под белизны или шампуни какой, в пробке раскалённым гвоздём прожигали ровную дырку, чтобы в бою струя не разрывалась в стороны, и всё – оружие готово! Наполняй и стреляй, вернее сикАй. Дети гоняли друг друга между стволов, обливая с головы до ног и себя и жаждущие влаги деревья.

Мы росли, начались сплошные футболы и хоккеи с утра до ночи. Изредка в ромбики играли, игру по правилам групповых догонялок. Две команды ловят друг друга в соответствии с числами на ромбах – картонках от упаковки макарон, выстриженных в виде ромба. Поймал соперника, сверил числа – у кого большее, тот забирает меньший ромб. Кто из игроков набрал всех больше - команда того игрока выиграла. Пионербол ещё вспоминается через трубу-выбивалку. Если домохозяйки выходят ковёр почистить или напольный палас от пыли выбить – перерыв, затем опять беготня по кругу под нескончаемый гомон. Как забыть Клёк - игру такую, наподобие городков, когда консервную банку любым подручным черенком, зачастую от сломанной клюшки, сшибаешь?.. Лапта, Слон, Король - чеканка футбольного мяча всеми частями тела, с девчонками Салки, Скакалки через резинку, Классики и Домики банкой от леденцов - сколько всего было? Когда всё успевали?

Жена принесла табурет, полез за ребёнком сам. Встал на нижний сук в самый раз под дитём. Серёжка вцепился в ветку так сильно, что еле хватило мужской силы отодрать. Испуг сильнее расчёта. Я тяну - он хватку усиливает. Перетягивание каната такое. Пересилил потихоньку, подтянул ребёнка и, пока он не вцепился в меня, спустил жене. Успокоились. Пришли домой, посмеялись. Ужин, кстати, сами съели с удовольствием. До сих пор с улыбкой вспоминаем тот случай и старое дерево, вскоре закончившее свою жизнь, может даже этим приключением, последним из всех запомнившихся.

Первые поколения давно уже внуками обзавелись, но внукам неведома повседневная занятость этих двух площадок. В двадцать первом веке наша беспощадная администрация решила не обеспечивать пустые места современными спортгородками, а воткнуть в промежутках по одной высотке, но уже семнадцатиэтажной. Ну, чтобы восприятие обновлённого проспекта напрочь затмило сорокалетнюю историю давно обжитого и сердцу близкого двора. Да и суммы откатов с приземистых спортгородков намного меньше, чем с небоскрёбов, думается…