Я люблю одинокую дорогу, скользящую меж лесов и озер Карелии. Особенно чудесна она осенью, когда в прозрачную стынь водоемов любуется на свое отражение, ставшая неписанной красавицей карельская тайга.
Дорога... Куда уводишь ты замечтавшегося путника? Вдаль? Но древние холмы и возвышенности, раскиданные вдоль и поперек, не дают возможности увидеть линии под названием горизонт. И только тогда, когда машина на второй, а нередко и на первой скорости, взбирается на крутой склон, перед взором открывается удивительный ландшафт, сочетающий в себе все краски осени…
… А дорога петляет меж холмов, удивляя все больше и больше неповторимостью карельской природы. И на ум невольно приходят строки из известной песни: «Долго будет Карелия сниться». И когда вдоль дороги, а иногда и прямо перед ней, будто из-под земли, возникает озеро, лишний раз убеждаешься в справедливости бессмертной строфы:
И не понять, то ли небо в озера упало,
И не понять, то ли озеро в небе плывет…»
Когда над дивной тайгой сгущаются вечерние сумерки, переходящие затем в ночную темень, дорога, которую ощупывают лучи автомобильных фар, становится таинственной и загадочной, и никогда не знаешь наперед, кто выбежит из леса на обочину – то ли белка, то ли заяц, то ли лисица.
Заяц – если только это он, долго не может выскочить из плена яркого света фар, и прямо на грунте дороги начинает выделывать крутые виражи и стремительные па, оставляя на песке замысловатые следы своих лапок. Счастье зайца, если за рулем автомобиля сидит не охотник.
Лиса – та сообразительнее зайца. Если случится ей оказаться в радиусе света, она тут же норовит убраться с дороги поглубже в лес. Так же и белка.
Прекрасна дорога на рассвете, когда первые лучи солнца освещают своим бледно-розовым светом верхушки высоких сосен и елей. И когда солнце, отрываясь от горизонта, поднимается над деревьями, осенний лес, будто от волшебной спички, вспыхивает множеством ярких красок: осины, застыдившись своего положения в лесном обществе перед высокими корабельными соснами, краснею дрожащими от утренней прохлады листьями. Белоствольные березки, поменявшие зеленый наряд на желтый, еще более подчеркивают свои стройные фигурки. А рябинки, выставив напоказ пунцовые гроздья ягод, горделиво поглядывают на все четыре стороны, будто бы говоря: мол, погодите, подуют ветры, хлынут ливневые дожди, и все лиственные деревья растеряют свои одежды, а рябины долго будут еще алеть гроздьями ягод даже зимой.
Но до зимы еще далеко, и дорога это знает…
Но старый и седой ворон знает обратное. Его соседи – журавли, гуси и утки, уже несколько дней назад, собравшись в караваны, полетели на теплый юг, и ворон чувствует: холодов ждать осталось недолго. Он собирает пушистый мох, носит в свое жилище различные веточки, чтобы во всеоружии встретить наступление зимних холодов.
А одинокая дорога, до боли в сердце и до слез в глазах ставшая родной и любимой, уводит все дальше и дальше на север, где, возможно, уже осень, сдав свои позиции, уступила место белой, пушистой зиме.